ОТРЕЧЕНИЕ
Рассказы бывших верующих, порвавших с религией
ПРЕДИСЛОВИЕ
Вы, конечно, видели, как в августовском ночном небе, прочертив короткий огненный штрих, сгорает звезда. Поверье гласит, что это погасла чья-то жизнь. Астрономы же утверждают, что это, войдя в земную атмосферу, сгорел очередной метеорит, занесенный сюда из глубин Вселенной. И хотя поэтичность народного поверья гораздо привлекательнее, чем сухая проза математических выкладок, приходится признать, что правы, увы, все-таки астрономы.
Но и в народном поверье есть доля истины, только выражена она не буквально, а в образной форме.
Да, в масштабе истории жизнь человека представляется краткой, как вспышка метеорита. Но сколько взлетов и падений человеческого духа, яростных столкновений добра и зла, любви и ненависти, благородства и подлости, величия и низости умещается в этот краткий миг, какой долгий путь нравственных исканий, искренних заблуждений и внезапных прозрений, отрицания себя и утверждения себя успевает пройти за это время человек.
Мало кому из нас удается отметить свое столетие. И что такое сто лет по сравнению с четырьмя с половиной миллиардами лет существования Земли? То же самое, что одна минута по сравнению с жизнью человека. Что можно успеть за одну минуту, если в нее входят и рождение, и детство, и юность, и пора зрелости, и старость? Разве что вспыхнуть сгоревшим метеоритом?
Но около сорока тысячелетий назад первобытный художник нанес схематические контурные рисунки звериных голов на известняковые плиты. И эти рисунки до сих пор волнуют умы ученых. До сих пор историки и искусствоведы пытаются представить себе облик этого художника, понять, что двигало его рукой и мыслью. И до тех пор, пока будет существовать человечество, будет жить и память о первом художнике Земли.
Можно, конечно, посетовать, что первым художником Земли стать уже никому нельзя. Так же как уже невозможно стать первым композитором, первым поэтом, первым драматургом, первым физиком, первым математиком, первым историком, астрономом и т. д.
Вы, конечно, видели, как в августовском ночном небе, прочертив короткий огненный штрих, сгорает звезда. Поверье гласит, что это погасла чья-то жизнь. Астрономы же утверждают, что это, войдя в земную атмосферу, сгорел очередной метеорит, занесенный сюда из глубин Вселенной. И хотя поэтичность народного поверья гораздо привлекательнее, чем сухая проза математических выкладок, приходится признать, что правы, увы, все-таки астрономы.
Но и в народном поверье есть доля истины, только выражена она не буквально, а в образной форме.
Да, в масштабе истории жизнь человека представляется краткой, как вспышка метеорита. Но сколько взлетов и падений человеческого духа, яростных столкновений добра и зла, любви и ненависти, благородства и подлости, величия и низости умещается в этот краткий миг, какой долгий путь нравственных исканий, искренних заблуждений и внезапных прозрений, отрицания себя и утверждения себя успевает пройти за это время человек.
Мало кому из нас удается отметить свое столетие. И что такое сто лет по сравнению с четырьмя с половиной миллиардами лет существования Земли? То же самое, что одна минута по сравнению с жизнью человека. Что можно успеть за одну минуту, если в нее входят и рождение, и детство, и юность, и пора зрелости, и старость? Разве что вспыхнуть сгоревшим метеоритом?
Но около сорока тысячелетий назад первобытный художник нанес схематические контурные рисунки звериных голов на известняковые плиты. И эти рисунки до сих пор волнуют умы ученых. До сих пор историки и искусствоведы пытаются представить себе облик этого художника, понять, что двигало его рукой и мыслью. И до тех пор, пока будет существовать человечество, будет жить и память о первом художнике Земли.
Можно, конечно, посетовать, что первым художником Земли стать уже никому нельзя. Так же как уже невозможно стать первым композитором, первым поэтом, первым драматургом, первым физиком, первым математиком, первым историком, астрономом и т. д.
Но всего двадцать лет назад Юрий Гагарин стал первым человеком, облетевшим Землю на космическом корабле. А спустя четыре года Алексей Леонов первым шагнул в открытый космос. А еще через четыре года два американских космонавта — Н. Армстронг и Э. Олдрин первыми достигли поверхности Луны! Значит, и сегодня, и впредь можно впервые совершить что-то значительное и тем самым навсегда войти в летопись истории человечества. Разве это не бессмертие? И если нет, то что же тогда бессмертие? Да и нужно ли оно вообще человеку? Не проще ли жить себе, как живется, не ломая голову над вечными проблемами, не стараясь быть первым и не боясь оказаться последним?
В том-то и дело, что не проще! Не свойственно самой природе человека ходить опустив очи долу. Не хлебом единым и уж тем более не дубленками, мебельными гарнитурами, хрусталем и автомобилем жив человек. И если уж быть до конца честными, то и дубленки, и мебельные гарнитуры, и хрусталь, и автомобиль нужны большинству стремящихся обладать ими не только из-за тех удобств, которые они создают, и не из эстетических потребностей, и даже не из соображений «выгодного» помещения трудовых сбережений, а из-за престижности, из-за того обманчивого ореола солидности и значительности, которым они окружают их владельца в глазах недалеких людей. Можно, конечно, сказать, что это тщеславие. Можно утверждать, что стремление обладать «престижными» вещами свидетельствует о скудости духовного мира человека. И в этом есть большая доля истины. Но не является ли тщеславие признаком глубинной, часто даже неосознанной душевной неудовлетворенности собой, своим местом в жизни, своими достижениями и своими возможностями? И не стало ли стремление к обладанию «престижными» вещами просто наиболее легким и доступным путем удовлетворения естественной человеческой потребности в самоуважении, в обретении смысла и цели жизни, пусть в этом случае и неправильно понятых?
Да, погоня за материальными благами, «вещизм» — это нравственная болезнь, сложная и многоликая. Болезнь людей, либо не нашедших себя в этой жизни, либо уже потерявших. И не кажется ли вам, что в этом ракурсе «вещизм» можно поставить в один ряд с таким социальным явлением, как религия? Ведь не случайно же Маркс называл религию «опиумом народа», а Ленин — «родом духовной сивухи». Ведь и то, и другое подменяет подлинные духовные ценности мнимыми, реальные истины истинами иллюзорными.
Первый крик ребенка. В мир пришел новый человек. Зачем он пришел? Для чего? Какой должна быть и какой будет его жизнь? Что создаст и что разрушит он в этом мире? Что будет отрицать и что утверждать? Будет ли его жизнь подобна вспышке сгоревшего метеорита, замеченной лишь несколькими десятками людей, или же навечно войдет она в летопись истории человечества?
Человеку необходима надежда на бессмертие. Недаром же именно на идее бессмертия столько веков держатся практически все наиболее крупные религиозные течения. Уберите из любого вероучения идею бессмертия, и оно тут же рухнет. Если нет бессмертия, то нет и воздаяния на том свете. Значит, нет обещаемого религией равновесия между добром и злом, и сама идея бога и религиозная концепция мироздания лишается своего смысла! Именно надежда на бессмертие — генератор любой религии. Но значит ли это, что потребность в надежде на бессмертие — явление сугубо религиозное? Отнюдь нет! Потребность эта чисто человеческая, чисто земная и обусловлена исключительно реальными условиями существования человека.
Конечно, человеческий организм не вечен. Но ведь даже религия не обещает человеку бессмертия в том виде, в котором он существует на земле. На этот счет в христианском богословии царит до сих пор неописуемая путаница. И большинство современных христианских богословов склоняется к тому, что под бессмертием следует понимать бессмертие человеческой души, то есть его духа, бессмертие его добрых, благих дел во славу бога. А ведь это уже не что иное, как видоизмененное, подогнанное под религиозную форму, но материалистическое понимание бессмертия, согласно которому бессмертие человека заключается в той памяти, которую он оставляет после себя своими делами.
Но и память о себе можно оставить разную. Ян Корчак, замечательный польский педагог, добровольно пошел на смерть, чтобы разделить участь двухсот своих воспитанников, которых фашисты уничтожили в газовых камерах Треблинки. Грек Герострат, чтобы обессмертить свое имя, сжег храм Артемиды Эфесской, считавшийся одним из семи чудес света.
Какую жизнь избрать, к какому бессмертию стремиться, во что верить и каким идеалам служить — это зависит от самого человека, от его выбора, от умения правильно найти ответы на «вечные» вопросы. Но жизнь сложна и многообразна, и нередко человек, убежденный, что постиг истину, что выбрал единственно правильную дорогу, вдруг осознает, что шел не туда, что не в то верил и не к тому стремился, что большая часть жизни прожита во имя иллюзий. Что тогда? Начинать жизнь сначала? Но ведь никто не добавит тебе лишних лет жизни! Да и успеешь ли что-то сделать за оставшиеся годы? Может, тихо и мирно дожить остаток своих дней, понимая, что жизнь не удалась, что все мечты, все стремления оказались прахом?
Да, трудно бывает признаться даже в мелкой ошибке. И сколько же надо мужества, чтобы признать ошибкой все то, чему была посвящена еще недавно вся жизнь, все, что еще недавно было дорого и свято! Сколько надо мужества, чтобы переломить судьбу, чтобы, осознав свою ошибку, признать ее и шагнуть навстречу истине, навстречу новой жизни!
В этой книге собраны рассказы людей, сумевших осознать ложность избранного ими пути и начать новую жизнь. Многим памятно отречение А. А. Осипова и И. Рагаускаса, которых поиски истины привели на путь атеизма. Публикуя их рассказы о своей жизни рядом с другими, относящимися к более поздним временам, мы надеемся на то, что они вызовут раздумья у тех читателей, которые и сегодня находятся под влиянием религии.