Между тем один за другим пролетали «считанные месяцы», но армагеддон все не наступал. И когда месяцы начали складываться в годы, Бруклинский центр объявил, что армагеддон состоится в 1960 году.
В самом начале 1960 года, незадолго до обещанного армагеддона, меня назначили «слугой» стрефы, в которую входили Молдавия, Одесская и Черновицкая области.
Однако новое повышение уже не радовало меня. Я привычно и добросовестно выполнял свои обязанности, по-прежнему верил и в Иегову, и в армагеддон, и в тысячелетнее царство Христово, более того, я еще убеждал в этом других, но уже сомневался в прогнозах Бруклинского центра, в том, что указания руководящих «братьев» есть переданная через них воля самого Иеговы и что всякая власть на земле и все видимые политические институты есть порождение Сатаны. Слишком многое я к тому времени знал и слишком много видел, чтобы сохранить хоть какие-то остатки былой наивности. Я понимал, что объявление всех властей и государств сатанинскими не просто составная часть вероучения, а еще и способ, позволяющий Бруклинскому центру сохранять безраздельную, монопольную власть над умами, душами и денежными средствами рядовых свидетелей Иеговы, в каких бы условиях и в каких бы странах мира они ни жили. Я уже по собственному опыту знал, что руководящие «братья» часто подталкивают верующих на конфликт с законом либо в целях рекламы, либо для того, чтобы испытать их. Понял я и то, что для большинства руководящих «братьев» важна не столько вера в Иегову и в жизнь вечную, сколько реальная власть над верующими и возможность распоряжаться денежными средствами организации. Но что было во всем этом и во многом другом от «божественных истин» свидетелей Иеговы, в которые я когда-то уверовал, из-за которых предал, по существу, память своего отца, пошел на конфликт с обществом и законом, служению которым я посвятил всю свою молодость, все свои силы?
Я ничего не говорил детям о своей вере. К чему, думал я, навязывать им свое мнение, если я и сам далеко не во всем уверен? Вырастут — пусть сами решают, по какой дороге им идти…
Шел 1960 год. Армагеддон все не наступал. Впрочем, я в глубине души уже знал цену предсказаниям Бруклинского центра и не особенно его ждал. Но не ждал я и другого — своего ареста. Я настолько свыкся с существованием типографии, что временами даже забывал о своей ответственности, если ее обнаружат. А именно это и случилось!
Снова арест, снова следствие…
Впервые за много лет у меня вдруг оказалась масса свободного времени. И те мысли, те сомнения, что посещали меня в редкие минуты, когда мой мозг не был занят хозяйственными заботами или делами свидетелей Иеговы, хлынули, словно поток, прорвавший плотину.
Видимо, заметив, что я не юлю, не обманываю, не стараюсь солгать или уйти от ответственности за свою деятельность, следователь стал приглашать на беседу со мной исследователей, которые занимались историей и идеологией свидетелей Иеговы. Я горячился, спорил с ними, пытаясь доказать истинность если даже не теоретиков Бруклинского центра, то хотя бы самого учения. Но все мои аргументы, все доводы рассыпались перед фактами, которые они приводили. Сначала окончательно рухнул в моих глазах авторитет бруклинских руководителей. Да и как он мог удержаться, если все они противоречили друг другу, объявляя собственные истины достоверным словом Иеговы, тем самым отрицая такие же «достоверные» слова Иеговы, объявленные их предшественниками. А в том, что это действительно так, я убедился собственными глазами, читая бруклинскую литературу, которую мне в подтверждение своих слов давали мои собеседники.
А затем, когда мне показали, сколько общего у свидетелей Иеговы с другими религиями, как и когда возникли те представления вероучения, которые якобы были открыты Русселю, Руттерфорду и Кнорру самим Иеговой, я понял, что истины в учении свидетелей Иеговы не больше, чем в остальных религиях. А если уж нет ее у свидетелей Иеговы, то и в остальных религиях ее тоже нет и быть не может. Это я знал достаточно хорошо, ибо не раз вступал в дискуссию с различными проповедниками.
И все-таки еще некоторое время я мучился, метался по ночам в кошмарах, не в силах примириться со своим разочарованием. А вдруг, думал я, есть все-таки жизнь вечная, вдруг и ученые и я в чем-то ошибаемся?
Но и этот трудный период остался позади. И однажды я сказал Ивану Бурлаку, члену краевого комитета, арестованному вместе со мной за организацию типографии:
— Знаешь, Иван, я больше не верю ни в «истину» свидетелей Иеговы, ни в бога вообще. Пусто, Иван, там, куда мы возносили молитвы, на что мы надеялись.
Бурлак начал меня переубеждать, но для этого у него не оказалось ни одного убедительного аргумента…
Учитывая мое чистосердечное раскаяние в своей деятельности, меня освободили. Это не был ни испуг, ни предательство, как пытался потом представить мое отречение кое-кто из руководящих «братьев». Я никогда не отрекся бы от веры, если бы сам не убедился в ее ложности. А будучи верующим, покорно вынес бы наказание, которое было мне положено за нарушение законов. Но я понял, что в своем служении Иегове я обокрал собственную жизнь, нарушил покой своей семьи и тех людей, которых обратил в свою веру.
Моя деятельность на службе Иеговы во многом была противозаконной: настраивая верующих против своей Родины, против советского общества и государства, я тем самым наносил вред всему советскому обществу.
Советская власть простила мои заблуждения.
Теперь я честно живу и честно тружусь. Это, конечно, не значит, что все верующие люди, и в том числе свидетели Иеговы, нечестно живут или нечестно трудятся. Но сейчас, после многих лет искренних заблуждений, я уверен, что каждый верующий человек должен сам смотреть и думать, куда зовут именем бога его руководители, на что толкают. И когда мне теперь самому доводится выступать перед верующими, я говорю им, что не верю в бога. Я уверен, что его нет и быть не может. Верить или не верить — это дело совести каждого человека. Но одно, говорю я, то, во что вы верите, и совсем другое, как и для чего используют вашу веру ваши проповедники, пресвитеры и «слуги». Я много их видел. Я сам много лет был «слугой». Я говорю о том, что хорошо знаю. Если бог есть любовь, как утверждают ваши проповедники, то в нем нет места ненависти. Ибо, как сказано в Библии, что общего у зерна с мякиной? Если бог есть любовь, то не поддавайтесь ненависти и вражде, когда вам пытаются их внушить. Пусть ваша совесть, совесть советского человека, будет компасом вашей веры!
У меня уже взрослые дети. Все они выбрали себе место в жизни. И я очень рад, что никто из них не трепещет перед Иеговой и не растрачивает свою жизнь на бесплодные ожидания «огненной бури» армагеддона.
РАЗМЫШЛЕНИЕ ПЯТОЕ Вера превыше всего!
По-разному реагируют верующие, их духовные наставники и религиозные организации на те изменения, что происходят в современном мире. Но главная цель этой реакции, особенно для религиозных организаций и духовных пастырей, — выстоять в условиях глубокого кризиса, который переживает сегодня религия во всем мире, не растерять своих приверженцев, а если удастся, то и приобрести новых. Но как добиться этого? Ни у богословов, ни у проповедников нет по этому вопросу единого мнения. Одни, модернисты, ищут выход в приведении религиозных догматов, норм и предписаний в соответствие с теми условиями, в которых верующие живут, и с теми факторами, которые оказывают на верующих наиболее сильное влияние.
Другие же, традиционалисты, считают, что сохранить религиозные убеждения и ценности можно лишь на пути все большей изоляции верующих от реальной действительности, от тех процессов, что происходят в современном мире.
Принцип «Вера превыше всего!» проповедуется духовными наставниками верующих во всех религиях. Для верующего человека его вера — самое основное в жизни. Даже разделяя библейское положение «кесарю — кесарево, а богу — богово», верующие считают, что они должны исполнять земные законы, только если они не противоречат законам божественным. Однако в данном случае многое зависит от того, насколько реалистично люди смотрят на вещи. Ведь любой принцип можно возвести в абсолют, не считаясь с реальностью. А в то же время можно действовать с учетом обстоятельств, отнюдь не поступаясь самими убеждениями.
Любой лозунг, и религиозный в том числе, несет в себе конкретное содержание, служит руководством к каким-либо действиям, выражает чьи-то интересы.
Законы веры, гласит этот лозунг, превыше любых государственных законов, превыше всех людских установлений, моральных и нравственных норм.
Если хотите попасть под власть Сатаны, внушают верующим религиозные экстремисты, лишиться жизни вечной и сгореть во время второго пришествия Христа (или вечно мучиться в аду), то выполняйте законы людские, а не божеские. Если же хотите обрести жизнь вечную, то отвергните законы земные, установленные сатанинскими властями, и исполняйте только законы божеские.
Может быть, этот лозунг взят из христианского вероучения и действительно является для верующих обязательным законом?
Как говорилось, согласно Библии, еще Христос учил отдавать кесарю кесарево, а богу — богово! А в Послании апостола Павла к римлянам сказано: «Нет власти не от бога… посему противящийся власти противится божию установлению…» Следовательно, с точки зрения христианского вероучения каждый признающий евангелия должен признавать власти и подчиняться установлениям и законам! И значит, лозунг «Вера превыше всего!» не только не опирается на христианское вероучение, но и в корне противоречит его букве и духу.
Тогда откуда появились те требования к верующим, о которых говорилось выше? Кто выдвинул их, и, что самое главное, чьим интересам они служат?
Выдвинуты и сформулированы они фанатичными духовными пастырями, религиозными экстремистами, теми, кто при помощи религии часто преследует отнюдь не религиозные цели. Это вожаки истинно православных христиан, баптистов-инициативников, адвентистов-реформистов, наиболее экстремистских течений пятидесятничества, иеговистов-ильинцев, свидетелей Иеговы… Главная цель этих пастырей — сохранить власть над умами, душами и материальными средствами верующих. Метод — вызвать конфликт между верующими и тем государством, тем обществом, в котором они живут, восстановить верующих против государства, против общества, против всех тех, кто не верит в бога или верит, но по-другому, то есть отрезать верующему все пути, кроме одного — того, который выгоден по тем или иным соображениям его пастырям. Вот чьим интересам сплошь и рядом сл