— Простите, — сквозь одышку буркнул я, однако ответа не получил. Мотл, в который раз за вечер, истошно заорал.
Голема я не рассмотрел, да и после всех переживаний минувшей полуночи не имел никакого стремления подробно изучать очередную диковину еврейского города. Мрачное порождение Бен Бецалеля попросту не обратило внимания на хама, отдавившего ему ноги, и потопало себе дальше, а у господина секретаря нунциатуры бесповоротно сдали нервы. Вместе с мальчишкой мы составили отличный дуэт, в котором утонченно сочетались визг и яростные проклятия на помеси английского, немецкого и французского. Опомнился я только на освещенной фонарями Кржижовницкой площади перед Карловым мостом. Гетто осталось позади.
— Ну, — отдышавшись, произнес Мотл и поглядел на меня, — пан доволен прогулкой?
...Хозяйка «Лошади Валленштейна» госпожа Эля сразу поняла, что пану срочно требуется лекарство в виде горячего вина со специями, сухая одежда и комната для ночевки. До Градчанской улицы и нашего дома я бы уже не добрался — сейчас мне меньше всего хотелось идти одному по ночной Праге. Словом, я благополучно накачался сливовицей и проснулся только утром, когда умытый сильным дождем город вновь сиял великолепием и напоминал незамутненный никакой мистической мерзостью храм чистого света. Сообщив хозяйке Эле, что если в заведение явится рыжий еврейский парнишка по имени Мотл, ему следует рассказать, где можно найти пана Райана, я отправился по делам, которые закончились встречей с отцом Алистером в уже знакомой вам лавке пряностей.
— Ну и история... — покачал головой Мак-Дафф. — И вы, Райан, не врете. Выдумать такое... такое необычайное действо невозможно. Ладно, давайте отложим дела евреев до лучших времен и займемся вещами насущными.
— А слова раввина Холодной Синагоги?! — меня слегка обидело столь явное пренебрежение последними новостями из гетто. — А как же Голем? И Бен Бецалель? Вы, инквизитор, станете терпеть подобное безобразие в католической столице? Я там едва в штаны от страха не наложил!
— Следует поближе раззнакомиться с этим почтенным рабби, — ледяным голосом Торквемады изловившего самого дьявола, проговорил отче Алистер, и я мысленно посочувствовал многоученому еврею. Живи он в Испании — костер под Иегуди раздули бы незамедлительно, да и в либеральной Праге подобные эксперименты могут запросто окончится аутодафе со всеми вытекающими. — Еще что-нибудь?
— Еще говорят, будто Ди приехал, — припомнил я услышанную в кабаке свежайшую сплетню.
— Магистр Джон Ди? — переспросил Мак-Дафф и озадаченно прищурился. — Придворный маг и астролог покойной королевы Элизабет Тюдор? Что ему понадобилось в Праге? Точно говорю, этом году сюда словно собралась вся нечисть мира. Клянусь кровью Христовой! Наводит на нехорошие размышления...
— Не знаю, — честно признался я. — Просто на Златой уличке видели господина магистра расхаживающим под ручку с любимой ученицей Джейн Келли. Той самой, которая вроде как умеет разговаривать с духами и потусторонними силами. А при них ошивался небезызвестный мэтр Ла Гранж, который на каждом перекрестке трезвонит, будто не сегодня-завтра докопается до секрета создания философского камня, начнет воскрешать мертвых, изготовлять золото возами и гулять по воде, аки посуху...
— Райан, не ерничайте, — остановил мое словоизвержение отец Алистер. — Скажите лучше, как обстоят ваши дела с панной Домбровской?
— Почти что никак, — я пожал плечами и скорчил унылую физиономию. — Поначалу госпожа Маргарита производит ошибочное впечатление крайне взбалмошной и экзальтированной особы, но, если приглядеться... Ей что-то известно, возле нее крутится этот юнец, Жегота, она неплохо знакома с фон Штекельбергом и сочувствует ему... Кстати, святой отец, крайне удивительно, что из Парижа еще не примчался отец Густав с оравой закованных в железо швейцарцев. Арестовывать всю эту теплую компанию — Мартиница, Штекельберга, алхимика Никса и прочих. У нас половина архива забита доносами, где они поминаются через слово!
— Не время, — покачал лысеющей головой Мак-Дафф. — Кроме того, Мартиниц — имперский наместник. Мы пока не можем его тронуть. Вот если бы... — он замолчал, глядя на гаснущее пламя камина, а я терпеливо ждал, когда святой отец изволит огласить вслух свои замыслы. — Вот, пожалуй, что мы сделаем. Постарайтесь в ближайшее же время убедить панну Домбровску, что ее дружку Станиславу угрожает серьезнейшая опасность, и что черные доминиканские вороны примериваются к его бесталанной головушке. Единственный способ спасения — свалить все грехи на Мартиница. Пусть напишет обо всем — о бдениях в имении Никса, о чернокнижии, о чем только в голову придет. Главное, чтобы от души. И еще... — смиренный доминиканец ухмыльнулся так, что мне стало не по себе. — Пусть прекрасная панна намекнет кому следует, что для его патрона было бы весьма неплохо написать аналогичный опус, посвященный недостаткам господина секретаря.
— Гм, — глубокомысленно сказал я. — И что с того?
— Посмотрим, как они себя поведут и что сделает мадемуазель Домбровска. Напишут — хорошо, подошьем в дело, отлично сойдет для дознания. Не напишут — прихватим наших ангелочков на недоносительстве, а панну Маргарет — на укрывательстве. Займитесь, вам такие дела неплохо удаются. Женщины легко поддаются на угрозы, особенно если угрожают не им.
— Но... — отважился заикнуться я. — Если она мне не поверит?
— Значит, заставьте поверить, — слегка раздраженно отмахнулся Мак-Дафф. — Вам за что жалованье платят? Чтобы вы расхаживали тут по уши в болонских кружевах, напропалую куртизи... простите, куртуазировали пражских дам и ровным счетом ничего не делали? Так, что меня еще интересует... Вам доводилось слышать что-нибудь про этого самого демона Леонарда? Я имею в виду не то, что говорится в трудах по демонологии, а о чем болтают в трактирах.
— На основе того немного, что до меня долетело, я бы рискнул сравнить это создание не со злобным демоном, а, скорее, с заблудившимся во времени и мире языческим божком, — слегка рассеянно начал я. — С кем-то вроде Мома, бога насмешки, которого еще называли «Правдивой ложью». Мом давал мудрые советы, но следовавшие им всегда попадали не в лучшие ситуации, потому что в его советах всегда крылась подвох. А может, «Леонард» — очередная новорожденная легенда Праги? Сказка и слух?..
— Ладно, — перебил меня отче Алистер. — С демоном, кем бы он ни был, мы разберемся попозже. Что вам есть поведать мне плохого и хорошего о господине венецианском после делла Мирандола?
— Молод, невероятно богат, умен, образован, меценатствует направо и налево, особенно жалуя театр «Таборвиль» — это известно всем, — отчеканил я. — Однако при столь незаурядных качествах не обременен большим кругом друзей и знакомых. Чаще всего его видят в обществе кардинала Маласпины и некоего молодого барона Орсини, состоящего при венецианском посольстве. Женское окружение — девицы Фраскати. Андреола, не столь уж безутешная вдова фон Клая, и ее сестра Лючия. Однако в это благостное содружество совершенно не укладывается некая Либуше Кураже, пражская мещаночка, частенько бывающая в гостях на посольском подворье. Особа эта, надо признать, весьма мила собой, говорлива и искушена в жизненных трудностях. Ходит слух, что какое-то время она, прикинувшись мальчиком, прослужила в денщиках у некоего австрийского или немецкого генерала...
— Церковь запрещает женщинам носить мужскую одежду, — машинально заметил мой патрон. — Дальше?
— Имеется дополнительная странность — сеньор Мирандола почти никогда не показывается на людях, а при необходимости отдачи визитов носит маску, мило извиняясь и говоря, что недавно неудачно упал с лошади, а посему созерцание его помятой физиономии безмерно пугает окружающих. Возможно, это всего лишь невольная дань моде на создание вокруг своей персоны романтическо-загадочного ореола, но вдруг... Делла Мирандола заступил на должность посла около шести или семи месяцев назад, и до сих пор никто не может похвастаться, что в точности опишет внешность сего господина. Портретисты Малой Страны слегка удивлены — такой человек, как посол Венеции, обязательно должен был наведаться в их мастерские, однако там его до настоящего времени не встречали.
— Понятно... — нараспев протянул мой нынешний работодатель, не пожелав, однако, познакомить секретаря со своими выводами. — Что ж, кажется, нам предстоит весьма занимательное времяпровождение. Только какое время обозначено словами «нынче вечером»?
— Обычное для начала пражских интрижек — после того, как окончится представление труппы сеньора Фортунати и начнут зажигать уличные фонари, — просветил я отца Алистера. — То есть часов в семь-восемь вечера. Сделаем так: знаете погребок бен Эзры? Ага, тот самый, где приторговывают сладостями, пряностями и почти настоящими дворянскими грамотами? Встретимся там около половины седьмого. Сдается мне, никому не обязательно знать, что папский нунций наведывался на крайне подозрительное сборище в венецианском посольстве.
Мак-Дафф понимающе кивнул. Хотя отбывший в Париж отец Густав вроде бы предоставил нам полную свободу действий, никто не поручится, что за нами не присматривают чьи-то бдительные глаза, а натренированное перо не скользит по бумаге, запечатлевая каждый наш шаг и каждое сказанное слово. Предосторожность еще никому не мешала и спасла множество жизней, а грядущий визит к итальянцам нравился мне все меньше и меньше.
И кто такой, в конце концов, демон Леонард? Остроумный розыгрыш — дразнилка для инквизитора, или?.. Время покажет.
КАНЦОНА ДЕВЯТАЯПолуночное венчание
Во владениях славной венецианской республики царило непривычное оживление.
Под словом «оживление» подразумевается обстановка, которую некоторые мои французские знакомые предпочитают именовать «воскресный пожар в борделе, происходящий во время наводнения и студенческих каникул». Войдя, мы с отцом Алистером некоторое время просто стояли, ошеломленно вертя головами и пытаясь выхватить из мелькающей перед нами разряженной и крайне озабоченной толпы хоть одно знакомое лицо. Судьба сжалилась над нами, послав в качестве ангела-хранителя отца Бенедикта, подвизавшегося в качестве духовника обитателей посольства. Сей умудренный опытом прожитых лет муж, с благостной улыбкой доброго дедушки созерцавший творившееся в коридорах и залах особняка пестрое мельтешение, углядел мнущихся на пороге гостей и увлек их за собой, на ходу многословно поясняя, что свадьба состоится в часовне посольства и к церемонии почти все готово, только вот невеста никак не может выбрать перчатки, а жених — оторваться от решения проблем политического свойства, но на это не стоит обращать внимания, ибо сейчас их обоих изловят и поставят перед наиболее важным вопросом в их жизни, а пока проследуйте вот сюда, святой отец, и будьте уверены...