ешь учиться нормально, человеком станешь. А так по зонам да лагерям сгоришь. Я знаешь сколько таких видел пацанов, которые сами себе всю жизнь переломали? Ладно, короче. Аривидерчи. Языком не трепи, незачем твоим знать, что это я тебя подогрел. И хорош у малышни деньги зашибать.
Я ухожу, а он остаётся в этой своей щели за беляшной. Не знаю, что на меня нашло, чёт жалко стало пацана. Понимаю, мои нравоучения ему по барабану, не в коня корм, но блин… Ладно, проехали…
Когда я захожу домой, меня встречает радостный лай Раджа.
— Соскучился, квазимодо? — хлопаю я его по спине. — Погоди, дай продукты разобрать.
— Ты где был? — выглядывает из комнаты мама. — Я уж волноваться начала. Ушёл и пропал на целый день. Ого! Ты чего понабрал?
— Это ощущение новогоднего праздника, мам, — говорю я, и, дурачась, начинаю петь.
Праздник к нам приходит
Праздник к нам приходит
Праздник к нам приходит
Веселье приносит и вкус бодрящий
Праздника вкус всегда настоящий!
Всегда Кока-кола, в общем. И… хорошо, что её здесь нет. Люди здоровее будем.
— Что за песня, новенькую сочинил?
— Нет, это реклама тонизирующего напитка.
А я что, песни сочиняю? Новость так себе, между прочим. Как я выкручиваться буду? Тоже на сотряс сваливать?
— Реклама? Вечно ты фантазируешь. Давай, неси, показывай свою добычу.
Заношу мешок на кухню. Я и сам не знаю, что там. Сейчас посмотрим.
Сервелат венгерский, одна штука, шпроты, две банки, майонез «Провансаль», две банки, масло сливочное, примерно полкило, кофе растворимый, одна банка, жестяная, коричневая с крутобёдрой индийской танцовщицей на борту.
— Ты где это взял? — охает мама.
Я молча продолжаю извлекать трофеи.
Горошек венгерский «Глобус», одна банка, болгарский перец, фаршированный овощами, в томате, одна банка, сыр твёрдый, похожий на «Пошехонский», примерно полкило, а ещё печень трески, сгущёнка, маленькая баночка камчатского краба и три шоколадки «Алёнка».
Тут добра, насколько я понимаю, рублей на двадцать пять, а то и на все тридцать, не меньше.
— Нет, ты где это взял?
— Это Юрий Платонович распорядился, нам подарочный набор выдали. Он похоже, какой-то крутой руководитель.
— Какой?
— Ну, серьёзный. Шишка, понимаешь?
— Вечно ты со своими словечками. Теперь давай, складывай всё в свой мешок и неси обратно.
— Чего?! — я аж рот раскрываю. — Обратно? Там уж закрыто наверное.
— Значит завтра унесёшь.
— Да с чего, мам?
— А с того! — сердится она. — Мы такой подарок принять не можем!
— Да это не совсем подарок, я вообще-то деньги за него отдал. Со скидкой, конечно, но всё равно.
— Три рубля? Не смеши меня. Это всё рублей тридцать стоит!
— Я заплатил не три, у меня были деньги. Я же тебе говорил, на обедах сэкономил.
— Это меня и пугает! Ради чего? Ради горошка заморского? Ради этого ты желудок портил и голодом в школе сидел? Надо об учёбе думать, а у тебя в животе урчит.
— Нет, мам, не ради горошка, а ради того, чтобы сделать тебе приятное. Тебе приятно, что я добычу принёс? Признавайся.
Но мама не признаётся, хотя на возврате уже и не настаивает.
— Ладно, — наконец, говорит она. — Надо гостей звать. Не будем же мы с тобой вдвоём этими яствами наслаждаться.
— Мам, а ты партийная, что-то я не припомню?
— Нет, — удивляется она. — С чего это ты?
— Да странно просто, тебя бы с руками и ногами оторвали. Принципиальная ты очень. Заседания парткома бы проводила гениально. Радж, пошли погуляем. На улице неплохо, кстати. Снежок идёт, ветра нет, тепло.
— Это ты над матерью родной подшучиваешь? — хмурится она.
— Нет, что ты, какие уж тут шутки. Всё совершенно серьёзно. Я пошёл с собакой погуляю.
Блин, ну что за хрень. Нет, чтоб порадоваться, сын расстарался, дело сделал, так она недовольна. Понятно почему его чморят все, кому не лень, даже Наташка репетиторша, и та распоряжается. Ладно Брагин, маменькин ты сынок, сделаю я из тебя мужика нормального, благодарить ещё будешь. Только, наверное, ты этого уже не увидишь.
Потому как, «нас просто меняют местами, таков закон Сансары». Боюсь, ты испустил вместо меня дух в моём мире. Погиб на радиаторе маршрутки. Ну а как это иначе всё понимать? Пересеклись энергии.
Под эти размышления я выхожу из подъезда с радостным Раджой. А на улице действительно хорошо. Сгустились сумерки и снег повалил. Сказка просто. Во всех смыслах, мля.
— Ну давай, показывай, где тут у вас что, — говорю я псу. — Сам-то я неместный.
Ну, в том смысле, что не центральный. Моё детство прошло или, вернее, ещё только пройдёт в Заводском районе. В центре я, конечно, тоже ориентируюсь, но пробелы имеются.
Радж бежит через поляну, останавливается, оглядывается, поджидает и трусит дальше. Я спокойно иду за ним. Хорошо. Во дворе никого. Только мы и снег. Как у Джека Лондона, белое безмолвие.
Вдруг я слышу шаги за собой. Кто-то спешит, торопится.
— Э, подожди, — раздаётся голос.
Я иду не останавливаясь, собака лает, а караван идёт. Буду я реагировать на каждое «э».
— Брагин, чё, не слышишь что ли?
Ну, раз Брагин, ладно, так и быть.
— Радж, — окликаю я пса и поворачиваюсь назад.
Ко мне подбегает Трыня. Вернувшийся Раджа смотрит на него с подозрением и тихо рычит.
— Не цапнет? — спрашивает пацан.
— Не должен. Ты чего здесь?
— Это… короче… — мнётся он. — В общем…
— Тихо, Радж, свои. Говори, чего стряслось-то?
— Да ничего не стряслось, — отвечает он и с силой трёт щёку, нервничает. — Но тут такое дело… Каха адрес твой прислал. Мне Джага сказал, ну тот, что с финкой был…
— Джага?
— Да… В общем, Каха приказал тебя пасти. Типа ты сейчас раненый. Короче, велел тебя отметелить, чтоб овощем сделать, типа чтоб в штаны гадил. Ну, это Джага сказал. Короче, ты понял, да? Джага в натуре с отбитой башкой, и он не один будет. Ладно, всё. Я предупредил тебя. Давай, это…
Он поворачивается, чтобы убежать.
— Постой, — говорю я. — Тебя как зовут?
— Трыня, — удивляется он.
— Нет, не кликуха, а имя.
— Андрей, — отвечает он всё так же удивлённо.
— Держи, — протягиваю я ему руку. — Я Егор, если что. Спасибо, Андрюха, что предупредил.
Он молча отвечает на рукопожатие. Радж смотрит на это всё неодобрительно, но не возражает.
— А это чё за порода? — спрашивает Андрей.
— Да кто его знает, я думаю, овчарка с бульдогом потрахалась.
— Чё сделала?
— Да вот это вот и сделала, — усмехаюсь я.
— А можно погладить?
— Ну попробуй. Сначала дай руку понюхать, не трогай сразу. Тихо-тихо, Радж, не рычи, пусть человек тебя погладит.
Раджа относится к этой идее с большой настороженностью, но даёт себя потрогать. Трыня кивает мне и уходит.
— Ну ты заходи, адрес знаешь, — говорю я ему в спину, но он не отвечает.
Я ещё какое-то время наслаждаюсь прогулкой. Мы идём мимо детских садов, их тут три подряд, и делаем внушительный крюк, прежде чем возвращаемся во двор. Когда проходим мимо трансформаторной будки, пёс останавливается и тихонько рычит, а шерсть на его загривке начинает топорщиться. Из тени появляются две фигуры.
— Курить есть? — раздаётся глухой колючий голос.
7. Легко на сердце от песни весёлой
— Нет, — спокойно говорю я, хотя на сердце делается тревожно.
— Не куришь что ли? — спрашивает дерзкий немного насмешливый голос.
— И другим не советую, — отвечаю я в той же манере.
Сражаться не хочется, я всё-таки не в форме, но избегать боя я тоже не собираюсь. Честно говоря, не думаю, что это то, о чём говорил Трыня. Полагаю, им сначала нужно понаблюдать, узнать, когда я ухожу-прихожу или вот с собакой гуляю. Нужно время выбрать и место, план разработать, чтоб посторонних не было. Так что эти ребята либо не от Кахи, либо ещё только присматриваются. Вряд ли будут импровизировать. Хотя, кто их знает.
— Да ты чё, — усмехается тот же голос. — Здоровеньким помрёшь значит.
Сейчас уже довольно темно и парни стоят в тени, так что рассмотреть я их не могу. Радж едва слышно рычит. Положение, конечно, не очень благоприятное. Чтобы идти дальше к дому, мне нужно повернуться к ним спиной. Если они кинутся сзади потеряю время, пока буду оборачиваться. Но не стоять же мне здесь, дожидаясь неизвестно чего. Ладно…
— Радж, пошли, — тихо бросаю я и поворачиваюсь, стараясь внимательно слушать, что происходит за моей спиной.
На встречу из-за ограды детского сада выходит парочка, а впереди около моего дома останавливается «Запорожец». Из подъезда выходит человек и двигает к машине. Я оглядываюсь. Парни идут за мной, но держатся на расстоянии. Я дохожу до подъезда, но не до своего, а до соседнего и останавливаюсь.
Раджа смотрит выжидающе, не понимая, что мы тут делаем. Я тоже смотрю выжидающе. Парни проходят мимо. На мгновенье они попадают в тусклый луч фонаря и я вижу их лица. Им лет по двадцать. Крепкие, холёные. Хорошо, зрительная память у меня неплохая, запомню. Джаги, того, что кидался на меня с финкой среди них нет.
Возвращаюсь домой.
— Гош, к тебе мальчик приходил, — говорит мама, встречая меня в прихожей. — Довольно странный, запущенный какой-то.
— Это Андрей, он из интерната. Я его во дворе встретил.
— Из интерната? — настораживается мама, поскольку слава интернатовских всем известна, да и на меня вроде как они же напали. — А чего он хотел?
— Да это я приглашал. Знаешь, они там вдали от дома живут, да и родители у них часто неблагополучные. Вот я его и позвал, чтоб он немного хотя бы семейной атмосферы вдохнул. Неплохой вроде парень.
Мама смотрит на меня с нескрываемым удивлением.
— Молодец, — наконец отзывается она. — Это хорошо, конечно. Главное, чтоб он воров не навёл.
— Не наведёт, — бросаю с подростковой беспечностью.