— Да, — нехотя соглашается он.
Так вот где ты был, герой Анголы.
— Так ты что… Ты от нас ушёл, выходит?
Он тяжело вздыхает. Некомфортно ему наедине с моей амнезией. Ну что сказать, мужайся, майор.
— Ладно, бать, не загоняйся. Всякое бывает.
— Чего не делать?
— Не парься, говорю. Не грузись. Не бери в голову, в общем. Ну, а теперь ты чего хочешь? Вернуться?
— А ты бы как к этому отнёсся? — осторожно спрашивает он.
— Ну, это зависит, — пожимаю я плечами. — Я же не знаю, почему ты ушёл. Если встретил другую, потерял голову, а теперь понял, что это была ошибка, одно дело. Я не против, возвращайся. А если мать достала, и ты осознал, что не можешь с ней, что всё, кирдык наступает, тогда смысла нет возвращаться, опять то же самое произойдёт. Люди не меняются.
Он смотрит на меня не то, чтобы удивлённо, а просто ошалело. Не ожидал от малолетки науку получить? Привелось вот и в этом вопросе опыта поднабраться…
— Считай, что ошибся, — говорит он.
— Ну давай тогда, — улыбаюсь я, — возвращайся. Пошли домой. Я за тебя словечко замолвлю. Только просто не будет, сам понимаешь. А ты чего раньше не появлялся? Со мной же тебе не запрещали общаться?
— Я после командировки в другом городе служил, а сейчас новое назначение получил. Сюда снова. Вот только сегодня приехал. И сразу к вам. Я ж после ранения. Теперь в училище преподавать буду.
Понятно… Мы поднимаемся наверх.
— Мам, — кричу я с порога, — я вернулся.
— Хорошо, — отзывается она из комнаты.
— Я тут не один.
— С Серёжей? Проходите, мальчики. Чай будете?
— Будем, — говорю я, заходя в комнату. — Только не с Серёжей.
— А с кем? — спрашивает она, и голос её делается холодным.
Догадалась.
— Да, ты правильно догадалась. С папой.
— Что?! — она вскакивает.
— Ну ты погоди, мам, не кипятись. Ну, ошибся человек, можно же простить…
— Чего?! — сводит она брови. — И ты за него? Предатель! Не ожидала от тебя такого!
— Я не за него, я за вас обоих, — продолжаю я, пока майор не знает, что сказать. — Может, ты его сможешь про…
— Ага, поучи мать! — перебивает она. — Не дорос ещё! А ну, уйди с глаз!
Ну ладно, так ещё лучше даже.
Я иду на кухню и пью чай с батончиками. Пусть сами разбираются, а мне пока подумать надо. Почему эти гаврики меня всё-таки атаковали? У Кахи зад подгорает? Хочет скорее меня замесить? Почему? Что такого произойдёт, что он так торопится?
И вдруг… Телефонный справочник! Точно! Вот тормоз! Как я раньше-то не догадался?
Я врываюсь в комнату, когда мама тихо, приглушив голос, но очень серьёзно и даже зло чеканит слова, бросая их в лицо отцу.
— Миль пардон! — говорю я. — Мам, а где у нас справочник телефонный?
— Не хорошо перебивать старших, — замечает она. — Справочник на месте.
Я немного подвисаю, пытаясь влёт определить, где же у него может быть место. Рядом с телефоном его нет.
— В тумбочке под аппаратом, — говорит отец, заметив мою нерешительность.
Спасибо, папа. Я хватаю справочник и возвращаюсь на кухню. Каховских оказывается несколько. Двое из них с инициалами, как у Кахи, но живут не в центре. Кстати, совсем не факт, что он живёт отдельно от родителей. Своя квартира, конечно, скорее всего имеется. Мда… Как же его выловить… Как его выловить?! Знаю я, как его выловить! Бинго!
У меня же есть Таня! Таня, Танечка, Танюша! Она-то мне адресок и добудет. В регистратуре он точно имеется. Жди меня, я лечу к тебе, моя огнегривая красавица! Так-так-так. Хорошо бы понаблюдать, что он и как, с кем живёт и что поделывает. Да вот только время подпирает.
Листая справочник, я нахожу Большака Ю.П. Такой обнаруживается один единственный. Улица Орджоникидзе. Это в самом центре. Телефон и адрес совпадают с тем, что он дал мне в больнице. Сейчас бы попробовал позвонить, но его ещё не выписали…
Думаю, хорошо было бы нагрянуть к Кахе первого числа поутру, пока он ещё тёпленький после новогодней ночи. Мда… Ладно, это мы ещё обдумаем… Обдумаем, да-с…
Я пролистываю страницы с телефонами органов власти. Вот он, второй секретарь обкома КПСС, Каховский Константин Эдуардович. Телефонный номер секретаря, в смысле, не его самого, а его секретарши. Это не совсем то, что нужно. Машинально листаю страницы дальше.
Облисполком, горисполком, управление торговли, в его составе райпищеторги, Центральный универмаг, горпищеторг… стоп! Ух ты. Большак Ю. П., директор горпромторга. Адрес и телефон. Вот, что ты за птица Юрий Платонович…
— Егор, — просовывается в открытую дверь отец. — Я пошёл.
— Не уходи сразу, — отвечаю я чуть слышно. — Я через пять минут выйду с собакой погулять. Дождись.
Он кивает.
— Мам, ну чего вы решили? — спрашиваю я, когда он уходит.
— А ты чего ждёшь, что мы завтра снова в ЗАГС побежим? Да как вообще ты можешь так вот просто взять и простить его?
— Ну, а что делать? Отец же. Ты же его любила, может и сейчас любишь.
— Много ты в любви понимаешь, — вздыхает она и я вижу, что она в смятении и не знает, что думать.
— Не обязательно сразу в ЗАГС, просто ж можно шанс дать. Ты не думай, я на твоей стороне. Знаю, тебе тяжело было. Но мне кажется, стоит попробовать. А этот Рыбкин…
— Знаешь что! — злится мама. — Помалкивай. Иди с собакой погуляй.
— Я его на Новый Год пригласил, кстати.
— Чего?! Ах ты!
Она в сердцах бросает в меня маленькую подушечку с дивана, но я уворачиваюсь и бегу в прихожую.
— У меня сотрясение! — кричу я. — Ты не забыла? Радж, пошли!
Отец ждёт у подъезда.
— Поговорили? — спрашиваю его.
— Да, — машет он рукой.
— Понятно. Ну, а чего ты хотел? Ты сколько пропадал?
— Три года.
— Вот именно. Ладно, приходи к нам завтра на Новый Год, но без чрезмерных ожиданий. У нас гости будут. Моя одноклассница с отцом.
— С отцом? — напрягается батя.
— Да, но у них нет ничего. Так просто совпадение, что он без жены. Но ты веди себя просто, как добрый друг и с мамой и с ментом этим.
— Милиционер? Рыбкин что ли?
— Да, — киваю я. — Придёшь?
— Откуда ты такой умный? Что-то не пойму я. Вроде я тебе советы должен давать…
— Умный уродился, а ты вот меня бросил.
— Слушай, сын, — зависает он.
— Ладно, не парься, — великодушничаю я. — Просто я книги по психологии читал. А твои советы мне ещё понадобятся. Так что, придёшь?
— А пустит?
— Ну, тут одно из двух. Либо пустит, либо нет. Думаю, можно рискнуть.
— Ты где, кстати живёшь? — спрашиваю я.
— В училище в казарме пока что.
— Понятно.
Когда мама уходит на работу, я иду на разведку. Каждому своё. Прохожу по адресам и нахожу дом, где живёт Каховский старший. По крайней мере, это весьма вероятно, поскольку здесь дежурит милиционер.
Я кручусь поблизости некоторое время, но Каха не появляется и мне приходится убраться, пока мной не заинтересовались органы. В не самом лучшем настроении я возвращаюсь домой и, исследовав все шкафы и просмотрев документы, принимаюсь за уборку. Эксплуатация детского труда, мля…
Когда мама приходит с работы, я помогаю ей готовить. Вот же, любовь к труду с младых ногтей… Оказываюсь припаханным по полной программе, несмотря на постельный режим. Я, конечно, из тех, кто может и умеет готовить, но не салат же «Мимоза». Баранину запечь, шашлык сделать — это пожалуйста. Без ложной скромности в этом я хорош.
— А «Оливьешку» разве не будем делать? — спрашиваю я.
— Это что ещё за зверь? — хмурится мама.
— Ну, «Оливье»… как его… зимний салат. Горошек я же не зря добывал.
— А, зимний. Сделаем, вон же я сварила овощи уже.
Она со вчерашнего вечера хмурится. Про отца я с ней больше не заговариваю и вообще, стараюсь лишний раз не попадать под руку.
Ближе к вечеру набираю номер Большака.
— Алло, — раздаётся в трубке хриплый, как у итальянского мафиози, голос.
— Юрий Платонович, здравствуйте. С наступающим вас. Это Егор Добров… ой, Брагин то есть…
Тьфу ты ну ты! Какой ещё Добров! Повнимательнее надо быть, товарищ подполковник.
— А, Егор! Привет.
— Вы как там? Как самочувствие?
— Здоровье в порядке, спасибо зарядке, — отшучивается он.
— Ну и замечательно. Хочу поздравить вас с наступающим Новым Годом и пожелать, чтобы здоровье вас больше не подводило. Большое спасибо за чудесные дары. Мама моя вам кланяется.
— И я ей поклон передаю. А на счёт даров, это и не дары вовсе. Ты же деньги заплатил. Как отмечать будешь?
— Дома, — говорю я, — в семейном кругу. А вы?
— У меня круг семейный очень узкий, буквально из одного человека состоит. Так что пойду к друзьям.
— Так приходите к нам.
— Нет, в этот раз не смогу, уже пообещал. Молодец, что позвонил, Егор, рад тебя слышать. Я, кстати, жду хоккей. Сегодня после «Голубого огонька» будут показывать. Так что посмотрим, сбудется ли твой прогноз.
— Посмотрим, Юрий Платонович, посмотрим, — усмехаюсь я. — Я вам завтра позвоню впечатления узнать.
Первыми приходят Рыбкины. Атмосфера, несмотря на напряжённость, исходящую от мамы очень даже праздничная. На ёлке огоньки и блестящие нити дождя. Когда проходишь слишком близко, они с лёгким электрическим щёлканьем липнут к свитеру. На столе салаты и искрящийся хрусталь бокалов. Праздничные тарелки, мельхиоровые приборы и особым, только маме ведомым образом, свёрнутые салфетки. В воздухе разлит запах еды.
— Проходите, Геннадий Аркадьевич, Наташенька. Давай шубку, Егорка, поухаживай.
Наташа смущается. Она нарядная, взволнованная и предвкушающая новогодние чудеса. На губах помада и глазки подведены и от этого будто бы блестят ещё ярче. Красотка, нечего сказать. Платье, чулочки, или что там у неё… Куколка.
Её отец в костюме и при галстуке. Он напоминает мне одновременно основательного и кряжистого сталевара с плаката и вора карманника с бегающими глазами и ловкими пальцами. Тонкие волосы аккуратно уложены, а редкие усы непослушно топорщатся. Глаза красные не то от недосыпа, не то от алкоголя. И пахнет он, разумеется «Шипром», и что тоже вполне ожидаемо, весьма обильно.