— Чего смотришь, не узнаёшь? — довольно злобно спрашивает та, что тёмненькая.
— Ему кирпичом по башке двинули, — сообщает ей та, что светленькая. — Он и раньше был дурачком, а теперь в натуре шиза. Брага, вали отсюда тебе Ширяев сейчас остатки мозгов вышибет.
Ну что мне им уши накрутить или ремня всыпать? Я глубоко вздыхаю.
— Чё ты дышишь, как красна девица? — всё также зло говорит та, что тёмненькая. — Сдрисни отсюда.
Где только они эти словечки берут? И это девочки, нежные ранимые создания. Смотреть противно.
— Я бы мог пригласить вас присесть за свой столик, — говорю я, — но вы крайне некрасиво выражаетесь. Так что девочки попытка подружиться не засчитывается. Возвращайтесь к своим мальчикам. Думаю, с ними вы вполне можете разговаривать на одном языке.
Они зависают и переглянувшись отступают. Я вижу как они подходят к стойке, крутят у виска и тычут в меня пальцами. Беда с этими подростками. Разумеется, тут же нарисовываются трое из ларца. Вернее, двое из ларца и Ширяев.
— Брага, ты не ох*л? — прямо и без обиняков бросает он, а девчонки удовлетворённо хихикают.
Немного же им надо. Мне остаётся только головой покачать. Я всегда был противником телесных наказаний, считал, что детей бить нельзя ни при каких обстоятельствах. Но вот сейчас я готов поменять точку зрения на противоположную.
— Ты, лупень, чё не слышишь? — продолжает Ширяев и двое его спутников подходят ближе. — Встал и свалил, это наш стол, понял?
— Значит ты большой член, а эти по бокам, — спокойно говорю я, продолжая сидеть, — твои яйца? Бывает два типа яиц: здоровенные, храбрые яйца и маленькие пидарастические яички. Каждый член всегда стоит и зорко озирается. Только мозгов у него нет. И как только почует бабу, так он сразу оживляется. Но ты немного перепутал: никакой бабой здесь даже не пахнет. Как и положено безмозглому члену, ты не разбираешься в ситуации. А теперь ты начинаешь сморщиваться, и твои маленькие яйчишки сморщиваются вместе с тобой.
Я произношу это спокойно и основательно, не улыбаюсь и не хмурюсь, остаюсь безо всяких эмоций. Это цитата из фильма, который ещё не сняли, и они его, разумеется не видели. Они стоят открыв рты и не понимают, как реагировать.
— Ого, малолеток воспитываешь, — говорит Каха, протискиваясь мимо них и присаживаясь за стол напротив меня.
Его хрипловатый голос мог бы дать понять, как именно я могу воспитывать, но они, кажется, слишком привыкли к подчинению Брагина, чтобы сообразить хоть что-то. Да вот только Брагин уже не тот.
Каха с удивлением оглядывается на моих одноклассников, всё ещё пребывающих в ступоре, и качает головой.
— Они что, так и будут стоять? — спрашивает он.
— Это Каха, — доносится до меня шепоток одного из дружков Ширяя.
Каха снова оглядывается и смотрит на них с лёгким презрением. Они начинают отступать и исчезать в тумане.
— Ну, говори, — обращается он ко мне, — чего хотел.
13. Лёд тронулся
— Есть у меня одна идея, — говорю я, — а обсудить не с кем. Ты человек, как мне кажется, нацеленный на дело.
Каха скептически прищуривается.
— Ничего личного, — продолжаю я, — как говорят американские коллеги, только бизнес. Короче, ты хоккей смотришь?
— Да, — коротко отвечает он, кажется уже начиная жалеть, что выбрался из дому ради этакой ерунды.
— Завтра наши проиграют.
— С хера ли?
— Считай, интуиция, — пожимаю я плечами. — Но дело не в этом. Давай сделаем ставку. По чиру, например. Я поставлю, ты поставишь, кто-то четвертной кинет, а кто-то рублишко. Наберём бабок и поделим между теми, кто выиграет пропорционально.
— А если проиграем?
— Да, можем проиграть и это не очень приятно. Но что если мы с тобой не будем делать ставки сами, а будем принимать их у других? Тогда и выигрыш и проигрыш будут нам по барабану!
— Чего? — хмурится он.
— Пофигу. Потому что мы возьмём свою комиссию за организацию и за гарантию, что всё будет тип-топ.
— Не понял, то есть ты хочешь типа ставки принимать на хоккей?
— Не только на хоккей. Ставки можно принимать на что угодно. Люди азартные твари и им нравится возможность сорвать куш. Но в нашем городе никто им этого не может предложить.
Задумавшись, Каха начинает чесать голову.
— Ну допустим, — говорит он. — Допустим, я соглашаюсь. А зачем мне нужен ты? Для чего мне делиться с тобой?
— Во-первых, бабло потечёт рекой и одному тебе со всем управляться тяжеловато будет.
— Бабло?
— Бабло, да, — подтверждаю я. — Во-вторых, у меня на хоккей фарт. И мы можем продавать прогнозы, создавая неожиданные и очень большие выигрыши.
— Тебе кишки сразу выпустят после первого же неправильного прогноза.
— А стопроцентной гарантии никто не будет обещать, но это детали, это пока преждевременно даже обсуждать. Главное собрать людей. Хочешь замутить это сам, без меня — вперёд, я не в претензии. Голая идея ничего не стоит. Бери. Буду приходить делать ставки. Но могу и помочь с организацией, тогда потребую долю.
Каха с сомнением качает головой.
— Эта тема такая, — говорю я после паузы, — масштабируемая.
— Это чё значит?
— То, что есть хорошие предпосылки для расширения бизнеса.
— Ты, мля, прям как из Госплана. И чё это значит-то?
— То, что можно не только ставки принимать, но и казино подпольное замастырить. Но только тут момент такой… Если блатные туда повадятся шастать, конец бизнесу.
— Не, ну ты профессор, в натуре, — фыркает он. — А кто кроме блатных туда вообще ходить-то будет? Передовики производства?
— С блатными договориться — это уж твоя задача, будешь им отстёгивать, я не знаю, но превращать казино в блатхату, малину и воровской притон смысла нет. Их и так хватает. Очко, бура, а нахера? Так бизнес не построишь. Нужны начальнички. Торговые, партийные, административные. Просекаешь тему? Значит должна быть безопасность, налёт респектабельности и роскоши. Твои солдаты могут использоваться только для поддержания порядка.
Каха молчит и ничего не отвечает.
— Представил? — спрашиваю я. — А теперь сравни доходность зашибания денег у школоты и вот этого проекта. Надо только с умом подойти.
— Ты в натуре профессор, — сипит он прищурившись и надолго замолкает.
— Не знаю, — наконец, произносит он. — Надо подумать. Место нужно нормальное, клиентуру надо искать…
— Я кого-то из торговли могу подтянуть. Деликатесы опять же, чтобы всё на уровне. Якши? Ладно, думай, короче. Но ставки — это одно, а казино — другое. Для старта казино дохрена кэша нужно.
— Чего?
— Наличмана. Казино всегда выигрывает, но наличных надо много.
— Зачем?
— Объясню, если решишь заняться. Ладно. Вот мой телефон, — я протягиваю ему листок бумаги. — Звони если чё.
Он тоже даёт мне телефон, и на этом наше заседание заканчивается. Мы выходим из кафе под перекрёстными взглядами моих одноклассников.
— Так что, — говорю я, когда мы выходим из кафе, — может забьёмся на завтрашнюю игру?
— Не, — смеётся он. — Нахер надо, если у тебя фарт. Но посмотреть, как сыграют, посмотрим.
Ну что же, лёд тронулся, господа присяжные заседатели…
— Егор! — слышу я знакомый голос.
Это Серёга, тот самый, мой друг и одноклассник. Он увидел меня с другой стороны улицы и теперь бодро перебегает ко мне.
— Ты куда пропал? Я заколебался тебе звонить.
Мы жмём руки.
— Старик, — развожу я руками. — Такая чехарда была, ты не поверишь. Лучше бы я к тебе на Новый Год пришёл.
— Старик, чувак, — качает он головой. — Ты будто из прошлого перенёсся. Может, ты после удара научился во времени путешествовать и теперь не можешь сообразить, где какая эпоха?
— Тогда уж из будущего, — добродушно отвечаю я. — Хочешь судьбу предскажу? Не твою, а мира?
— Пошли ко мне, там предскажешь. Миха «ДиСи» достал семьдесят седьмой.
— Кто?
— Брат, кто ещё. Ну чё, хочешь послушать? Это вообще вышак! Let There Be Rock. Слышал?
— Кто ж не хочет… — отвечаю я без особого энтузиазма.
— Пошли. У меня матушка в институте сегодня, врубим погромче.
— Ну давай оттопыримся, — соглашаюсь я.
Серёга ржёт. Это ничего, я и не такое сказануть могу.
Он живёт в большой трёшке у драмтеатра. Полный метр, хорошая высота потолков и надёжность стен. В гостиной стоит стенка местной мебельной фабрики, новенькие колонки «Радиотехника» 35 АС-1, катушечник «Technics», усилок без корпуса и с кучей проводов и совершенно невероятный проигрыватель «Электроника» Б1-04. Он выглядит гостем из будущего даже сегодня, то есть в далёком двадцать первом веке.
От этого торжества прогресса и аудиофильской роскоши я даже немного в ступор впадаю. Колонки, конечно, слабоваты, но и год за окном, известно какой.
— Ну, Серый, у тебя тут крутейший аудиосалон.
— Миха S-90-ые скоро возьмёт, договорился уже, — сообщает Серёга и протягивает мне пласт «AC/DC». Ну как?
Ну как, что сказать? Я беру в руки тот самый, оригинальный диск Atlantic records. Винил чёрный, жирный, буржуйский.
— Улётно, — говорю я, возвращая пластинку. — Благоговею, короче. Давай, врубай.
— Падай на диван, — ухмыляется он.
Я откидываюсь на спинку, а он аккуратно, очень бережно устанавливает диск на проигрыватель. Тонарм оживает и, подъехав к дорожке, плавно опускается. Чудо техники. Раздаются едва уловимые щелчки и вступает гитара Ангуса Янга. Мощно, пробирая до глубины. Звук сочный, упругий, просто огонь.
— Ну чё? — глаза Серёги сияют.
— Огонь, Серый, — подтверждаю я. — Красава Миха твой.
И хоть я не самый большой фанат «AC/DC», но мне, в конце концов, не по-детски вштыривает, и вся мистерия, шаманские действия, все эти камлания над пластинкой, ожидание с затаённым дыханием и выброс дикой энергии загружают меня нешуточным драйвом. Есть всё-таки в музыке что-то пробуждающее, древнее, первобытное и сугубо телесное.
Потом подтягиваются ещё пацаны. Серёга Бельков, Вадим и Витька Алексиевич. По крайней мере, в школе уже буду знать, кто из них кто. Потусовавшись с ними часа полтора, и очень многое узнав о мире музыки, я наконец ухожу домой.