У вокзала она выходит, а я еду дальше. Еду-еду-еду и, наконец, приезжаю.
— Егорка, по тебе можно часы сверять! — с улыбкой говорит Любовь Петровна и смотрит, как всегда ласково. — Молодец, сынок. Голодный? Или опять нет?
— Скрывать не буду, сегодня не успел поесть.
— А чего так?
— Так первый день школы, ещё комитет комсомола придумали.
— Зина! — кричит тётя Люба в коридор. — Ну-ка, сообрази там комсомольцу нашему перекусить.
В этот момент из боковой двери, ведущей в подсобное помещение появляется хмурый мужчина. Увидев меня, он на мгновенье замирает, одаривает неприязненным взглядом, а потом отворачивается и снова уходит в подсобку. Он не наш, здесь не работает, но я его сразу узнаю. Это Игорёша, которому я передавал свёрток от Гусыниной.
Заметив, как он на меня посмотрел, она сразу меня выпроваживает.
— Иди, Егор, Зинаида тебя покормит. А я тут пока закончу, и потом тебя позову.
Зинаида, крупная и бесхитростная баба, та, что не пускала меня, когда я пришёл в первый раз на работу, оказалась доброй и незлобивой, и мы даже подружились. Она даёт мне большой бутерброд, сложенный из куска батона и ломтя «Докторской» колбасы, и стакан сметаны.
— Ложку сам возьми в шкафу, — говорит она и машет рукой на соседнюю с директорской комнату.
Я без задней мысли иду за ложкой и оказываюсь в небольшом помещении с индивидуальными шкафчиками. Оно служит раздевалкой и соединяется дверью с подсобкой. Сейчас эта дверь приоткрыта и из неё доносится мужской голос, принадлежащий Игорёше.
— Люба! — немного взвинчено говорит он. — Я уже тысячу раз говорил, но тебе хоть кол на голове теши! Никаких посторонних! Почему пацан какой-то у тебя в курсе всех дел? Что ты творишь?!
— Игорёша! Ничего он не в курсе, чего ты бесишься! Его Юра прислал, так что я парню верю. Отличный парень, золотой. Он ещё в школе учится. Что опять за паранойя?!
— Да у тебя бардак такой, что все всё знают! — едва сдерживается он. — Так нельзя, Люба! Есть две-три проверенные работницы и всё! Создай такие условия, чтобы из этого узкого круга ни один писк не вылетал! Ты поняла? У тебя здесь каждый день новая продавщица! В бакалее опять! Ну, так ты ж научи своих девок держать язык за зубами, а остальные, чтоб ничего не знали! Ничего! Ты поняла?!
Дверь с грохотом закрывается. Интересное кино. Я сажусь на стул и съедаю бутерброд. Вкусный, ароматный, ностальгический. Потом достаю из шкафа ложку и ем сметану. Тоже вкусная. Густая. Интересно, с крахмалом или нет?
Закончив трапезничать, я возвращаю Зине стакан, предварительно его помыв.
— Вот повезёт девке, — посмеивается она, — которая жениха такого отхватит.
— Зина, — говорю я, качая головой, — какие девки, я, как восемнадцать исполнится, сразу к тебе прибегу предложение делать.
Она громко хохочет. Ей всегда очень нравится эта шутка. Ну, я не против. Пожалуйста.
Пока начальница меня не зовёт, я решаю проверить, нет ли случайно в нашем бакалейном отделе кофе в зёрнах. Подхожу к прилавку и рассматриваю выставленные на полках товары.
Продавщица, стоя ко мне спиной, поправляет пирамидку из консервных банок.
— Здравствуйте, — говорю я. — Подскажите, пожалуйста…
— Да-а, — тянет она и поворачивается ко мне. — Слушаю вас…
Она смотрит на меня с лёгкой улыбкой и ждёт, что я спрошу. Признаюсь, её естественность и натуральность даже немного сбивают меня с толку и я какое-то время просто молчу.
Разумеется, она меня узнаёт, точно так же, как и я её. Это же… Лида. Лейтенант из ОБХСС.
— Что вы хотели, молодой человек? — спрашивает она.
17. Планов громадьё
— Да вот, — говорю я тихо, — спросить хотел, нет ли у вас кофе?
— Растворимого? Нет. Кофе нет, но есть ячменный напиток. Очень вкусный, правда не растворимый.
Я внимательно её разглядываю.
— А мне растворимый и не нужен. Мне бы в зёрнах.
— В зёрнах мы не получаем, насколько мне известно, — улыбается она. — Но я ещё не всё знаю. Я новенькая, первый день на работе сегодня. Всё ездила-ездила по городу, искала место, сюда вот несколько раз наведывалась. Наконец, освободилось. Повезло.
Я молчу, ничего не отвечаю.
— Я ведь и живу здесь рядом, — продолжает она. — Комнату получила, на подселении.
— Покажешь? — негромко спрашиваю я.
— Могу, — улыбается она.
Улыбается, да вот только глаза у неё остаются холодными и напряжёнными.
— А зовут тебя как?
— Лида, — отвечает она и пожимает плечами.
— Знакомишься уже, — раздаётся голос Любовь Петровны. — Шустрый ты малый, Егорка, сразу красавицу заприметил.
Лида смущённо улыбается. Вот же артистка.
— Так, Любовь Петровна, — раздаётся громкий мужской голос.
Я оборачиваюсь и вижу Игорёшу. Он стоит в дублёнке и норковой шапке, готовый распрощаться.
— Благодарю вас за хорошую работу. И весь ваш коллектив тоже. От имени торга говорю вам спасибо. Продолжайте ударно трудиться на благо нашей Родины. И не забывайте, что первоочередная задача работников советской торговли — качественное обслуживание покупателей.
— А ты до которого часа сегодня трудишься? — спрашиваю я, когда Игорёша уходит.
— До семи, — говорит Лида.
А мне-то нужно с Каховским пересечься, но и Лиду не хочу на потом переносить. Почему она так глупо рискует? Я прямо заинтригован.
— Никому не говори, — добавляет она, произнося одними губами и качая головой.
— Приезжай в центр, — отвечаю я.
Она качает головой, в ответ на что я просто пожимаю плечами. Вроде как, ну смотри, решай сама.
— После работы, — говорю я, — в восемь.
— Ты чего к девушке прилип? — смеётся Гусынина и, подойдя ближе, берёт меня под руку. — Пойдём, надо поработать немножко.
— Да вот, интересуюсь, почему кофе в зёрнах нет в ассортименте, а она говорит, что неходовой товар не отпускает.
— Ну-ну, пойдём поможешь мне.
— Ещё поговорим, — подмигиваю я Лиде и ухожу с тётей Любой.
— Так, — говорит она, заводя меня на склад. — Гляди, тут у нас колбаска. Завтра продавать будем.
Запах здесь такой, что слюноотделение начинается сразу и очень обильное.
— Куриц своих не хочу дёргать, да и Игорёша голову морочит своей секретностью.
— Это тот, который из торга?
— Он-он, значит так, возьми коробочки пустые, — машет она рукой на ту часть склада, где громоздится груда пустых коробок. Значит, вот из этих мешочков, да, вот из этих, колбаску положишь в коробочки. Смотри, ровно по девять палочек.
Склад завален толстыми полиэтиленовыми мешками, забитыми колбасой.
— Коробочки поставишь вон на ту тележку и отвезёшь в холодильник. Только заклей как следует. В кружке клей, и кисточка здесь же, погляди. Тут немного, быстро управишься. В холодильник перевезёшь, поставь рядом с такими же, там сразу увидишь. Рядом. Понял?
Я киваю.
— Ты попробовал, и как она ничего? Зинка угощала тебя?
— Да, хорошая колбаса, свежая.
— Ну и ладненько. Если народу понравится, будем каждую неделю получать. Ну, давай, Егорка, поработай маленько.
Она уходит, а я берусь за это благословенное задание — перекладывать колбасу. Она, правда, не копчёная, а варёная, но работёнка, всё равно, блатная. Я раскладываю вальяжные батоны чайной колбасы, переполненную, растянутую золотистую череву с аппетитными стяжками и прожилками. Так бы и впился в бок.
На некоторых коробках приклеены этикетки с названием. Колбаса варёная «Чайная». Судя по тому, что она лежит в мешках — левак, неучтёнка. Интересно, откуда? Списанная или украденная? Вряд ли специально произведённая. Хотя, может, мясокомбинат гонит неучтённый товар… Интересно живёте, тётя Люба. Боюсь только, продавщица Лида из бакалейного отдела может весь этот интерес испортить… Она может, я чувствую…
У меня получается восемнадцать коробок. Я перевожу их в холодильник и иду докладывать боссу.
— Ну, готово дело? — спрашивает Гусынина.
— Готово, — бодро рапортую я.
— Ну вот тебе премия за сегодняшние труды.
Она протягивает мне увесистый свёрток.
— Колбаска. Маму побалуешь. Папку-то не выписали ещё?
— Завтра должны.
— Ну вот и он покушает, такую-то ему поди можно.
— Не знаю, посмотрим, что доктор скажет. Спасибо большое.
— На здоровье.
Она даёт мне ещё пару незначительных заданий и просит отвезти в центр такой же свёрток, как у меня. Я прощаюсь, но перед тем, как уйти, подхожу к Лиде.
— Ну что, встретимся сегодня часиков в восемь?
— Приезжай, — пожимает она плечами.
— Давай, лучше ты, мне неудобно, дома нужно будет отпрашиваться.
— Мне тоже неудобно, — равнодушно отвечает Лида.
— Серьёзно? — поднимаю я брови. — Лида, серьёзно?
Она смотрит зло, но всё-таки соглашается.
— Ладно, мне всё равно надо было навестить подругу. Давай в половине восьмого встретимся у «Силуэта».
Ну вот, это уже кое-что.
Я везу посылку от тёти Любы и посматриваю на часы. Нужно поторапливаться. Встречу с Кахой пропускать я бы не хотел. К счастью, мой сегодняшний адресат находится неподалёку от кафе. Я закидываю колбасу и спешу на встречу.
У вечного огня меняется почётный караул из старшеклассников. Последний на сегодня, наверное. Я захожу в кафе. Аромат кофе, рома, гнусаво-душное и такое сладкое «Ты верил в гитару, Битлов и цветы», звук ложечек, выедающих мороженное из стальных вазочек. Жил бы здесь. Всю жизнь.
За тем же столом, что и в прошлый раз сидит Каха в красном свитере с маленькой надписью Wimbledon на сердце. Я б тебе с удовольствием написал там «Колыма», сам бы вышил. Крестиком. Рядом с ним сидит парень в джинсовой куртке. Улыбается. Урка. Улыбается, как урка, глазки маленькие, медвежьи, опасные. Скулы широкие, с едва заметными шрамиками от мордобоев, сам худой, кожа да кости. Светлые волосы коротко подстрижены машинкой. Ну-ну, посмотрим, что за гусь.
Здорово, орлы, еклмн. Этот набор букв на кассовом аппарате написан, если что. Настроение как-то портится. Не знаю почему, но вдруг меня начинает бесить, что я должен улыбаться, ручки жать, за столом сидеть вот с этими… Рожа у дружка Кахиного, прям сама за себя говорит.