А Большак… Не знаю я, что с ним делать. Нравится он мне. И с рельсов съехать невозможно. Я по ним уже сколько лет еду… Это, как предать всё, во что верил и признать, что жизнь впустую прошла. Хотя, жизнь-то новая, да вот я не совсем новый. Поздно мне в адвокаты к разбойникам подаваться.
Я останавливаюсь у телефонной будки и набираю номер Юрия Платоновича. Он отвечает, и я приглашаю его на свой семнадцатый день рождения.
День рожденья, праздник детства, как говорится, и никуда от него не деться. После обсуждений с родителями, решили остановиться на классической схеме празднования. Я предлагал собраться в кафешке, а потом пойти в кино, но мама сказала, что это неправильно.
Поэтому обираемся у нас дома. Программа традиционная. Подарки, застолье, игры, для желающих — песни. Поскольку уже не обед, но ещё не ужин, стол чайный. Ватрушки, пирожки, хворост, медовик, конфеты, мороженое. Мама дорогая! Как ты всё это приготовишь? Для тех, кто проголодается, есть пельмени. Но это уж вряд ли.
Мама с вечера заводит тесто, делает хворост и что-то ещё. Мне даже неловко, что она столько сил на меня грохает, тем более с учётом самочувствия. Но уговорить и переубедить её невозможно. В юности, школьном детстве есть много всего прекрасного, но есть и явные минусы. Голос у меня сугубо совещательный и накладывать вето на решения «взрослых» я не могу. Нет рычагов.
Родители и я — трое, Рыбкина, два Серёги, Вадим и Витька — пять, Трыня, Платоныч — двое. Вроде никого не забыл. Таня сказала, что не придёт. Итого десять человек. Ну что же, нормас.
Первой приходит Рыбкина и сразу вручает мне подарок. Это книга. Коричневая обложка с неаккуратным золотым тиснением. Буквы почему-то футуристичные, полосатые, будто начертанные гребнем, никакого намёка на античность. А между тем, это «Таис Афинская», издание семьдесят третьего года, редкое, днём с огнём не сыщешь.
— Егор, поздравляю тебя с днём рождения, — говорит Наташка и заглядывает мне в глаза, пытаясь понять, догадался я или нет.
Догадался-догадался, только вид не подаю, вроде как о, книга, хорошо, почитаем. Но судя по её взгляду, это не просто подарок, это послание, и более красноречивым мог быть только «Декамерон». Ода телесной любви. Книга даже с купюрами цензоров способна воспламенять молодые сердца. Её-то сердечко, как раз, трепещет, шлёт мне свои вибрации. Эх, Наташка-Наташка, что же с тобой делать-то… Я едва сдерживаю улыбку, любуясь блеском горящих глаз, подведённых ради вечеринки тушью.
Переворачиваю обложку. На форзаце выведено: «Дорогому Егору от Н.Р. 1980».
— Я так мечтал прочитать эту книгу, — улыбаюсь я. — Но тебе вроде не говорил, нет? Спасибо большое. Роскошный подарок. Проходи.
Она впархивает в комнату, как фея, в платьице в крупный горох чуть выше колена и белых колготках. Волосы, падают к плечам тяжёлыми волнами. От неё пахнет духами и юностью, и этот аромат сразу разносится по квартире.
— С именинником вас, Анна Никифоровна, — щебечет Наташка, забегая на кухню.
Она договорилась с мамой прийти заранее, чтобы помочь. Мама её любит и жалеет, понимает, что с таким батей, как у неё жить не сахар.
Потом приходит Трыня. Подарок он всё-таки приносит. Тоже книгу. О нелёгком труде сталеваров.
— Спасибо, Андрюха. Обязательно прочитаю. Расскажу тебе потом. Проходи.
Раджа носится по дому, усиливая праздничное возбуждение и суматоху. Интересно, что подарят родители? Как-то они тянут с подарком. У нас было принято поздравлять и одаривать сразу утром, как только увидишь новорождённого, а тут вот всё по-другому… Сам себе удивляюсь, дед под сраку лет, а туда же: что мне родители подарят? В детство впал, бедняжка.
Трыня наседает на отца с новыми, созревшими за ночь вопросами, а я слоняюсь из угла в угол, желая, чтобы это всё поскорее закончилось. А, с другой стороны, я хочу, чтобы суббота не наступала, как можно дольше.
— Егор! — зовёт мама, — неси на стол. Ты приборы все разложил? Проверь. И салфетки. И давай, включи музычку какую-нибудь приятную, чтоб атмосфера была.
Она подаёт мне целую гору пирогов. Ай да мама! Я включаю «Пинк Флойд» и по дому расплываются сладкие звуки.
Наконец, все собираются. Пацаны приходят все вместе и приводят Юлю Бондаренко. Неожиданно…
— Это Юля, — говорит Витька Алёшин извиняющимся тоном, — моя сестра двоюродная. У неё родители уехали на неделю, и она у нас сейчас живёт. Я не хотел брать, но меня мать заставила.
— Что ты такое говоришь, Витя! — укоряет его моя мама. — Мы очень рады. Проходи, Юлечка.
Я благодарю судьбу, что Рыбкина слышит этот диалог, потому что Юлечка выглядит как конфетка. Думаю, мне бы она ни за что не поверила, что всё это случайно.
— Ну давайте, — говорю я, потирая руки. — Открывайте чёрный ящик.
— Точно? — спрашивает Серёга?
— Не умрёшь от разрыва сердца? — подыгрывает ему Вадим.
— Ну вы заинтриговали. Мам, у нас валидола нет?
Они ещё немного хохмят и, открыв коробку достают из неё фанерный ящик. Вот он, как раз, чёрный. Посредине в него вмонтирован внушительных размеров динамик, сверху, на крышке вмонтированы гнёзда и переключатели.
— Смотрите, — хохочет Серёга Бельков. — Он точно сейчас в обморок свалится.
— Что это? — спрашиваю я.
Все смеются.
— Да, именно то!
— То самое!
— То, что ты хотел больше всего!
Как Ивана Васильевича Буншу, меня начинают терзать смутные сомнения. В это время раздаётся звонок в дверь. Наташка, стоящая ближе всех к прихожей идёт открывать, а за ней бросается и Радж.
— Ну пацаны, вы даёте! — выдыхаю я. — Вы сами что ли сделали?
— Паял Витёк естественно, — говорит Серёга, а так, да, совместное творчество. Нравится?
Пипец, как нравится. Я, правда, очень надеюсь, что это всё-таки не гитарный комбик…
Входит Большак.
— Привет честной компании, — говорит он. — Егор, с днём рождения! Я вот совсем без подарка не мог, так что держи.
Он протягивает бутылку шампанского.
— Ух-ты! — восклицаю я. — Французское! «Монополь»! Любимое шампанское Ленина. Вот это да! Спасибо большое! Знакомьтесь.
Я представляю всех и предлагаю уже рассесться за стол.
— Погоди-погоди! — останавливает меня отец. — Мы же с мамой ещё тебе ничего не подарили.
Вы мен жизнь подарили, папа, этого достаточно.
— А наш подарок очень подходит к подарку ребят. Скажу честно, мы координировали свои действия.
Не надо, папа, потом подарите, пожалуйста, давай не сейчас…
— И раз уж сегодня сбываются твои давние мечты, то и наш подарок относится к этой же категории.
Из спальни выходит мама и все ахают.
25. Покроется небо пылинками звёзд
Мама держит в руках невероятно красивый, с двумя хамбами, с четырьмя восхитительными ручками, с топом из тополя, с накладкой из красного дерева, даблкат… Это неизъяснимо прекрасная и чудесная… электрогитара. «Ибанез Атрист». Я её знаю, в моём первом детстве мой одноклассник мне все уши прожужжал этой гитарой и не только мне, за что и получил пожизненную кличку Ибанез. Или Артист, в зависимости от обстоятельств.
Она висела в «Мелодии» на Пушкина, и он бегал туда почти каждый день. Смотрел, облизывался, пускал слюни. Это ведь целое состояние, между прочим. Гитара просто шедевр. Она и по нынешним временам даст фору многим современным топам. Да вот только… я играть не умею. Нет, несколько аккордов, Мурку там или ещё что-нибудь простенькое наверное сбацаю, но вот музыку, достойную этого инструмента, точно нет.
Поднимается суета, комбик срочно включают в розетку, гитару включают в комбик, меня включают в гитару. Папа откупоривает шампанское, мастерски, элегантно и без пены, с лёгким дымком из голышка. Он разливает всем по одному глоточку, да на большее одной бутылки и не хватает.
— Ребята, — говорит мама, — давайте символически поднимем бокалы за нашего именинника.
Все невероятно оживляются. Шампанское! Алкоголь! И предки не против. Вот это праздник!
— Егор, — продолжает мама, — прошло семнадцать лет, с тех пор как мы с папой принесли тебя из роддома. Маленький писклявый комочек.
Вадим толкает меня локтем в бок.
— Пи-пи-пи, — шепчет он на ухо.
— Все эти годы я смотрела на тебя, как на ребёнка и совсем не заметила, как ты повзрослел. Когда ты успел? Как это произошло? За последнее время ты очень изменился. Ты возмужал, внутренне окреп, у тебя появился стержень. Я вижу перед собой уже не мальчика, а молодого мужчину. Это меня радует, но в то же время изумляет. Никогда, наверное, я не смогу понять такого чуда, как человеческая жизнь… Так, про что я… А, Егорка, мы с отцом тебя поздравляем. Мы тебя очень любим и желаем, чтобы ты успешно преодолел испытания, экзамены в школе и в вузе, чтобы ты нашёл свой путь в жизни и никогда с него не сбивался, и отстаивал свои принципы, вопреки всему, чтобы ты всегда оставался человеком. И смог бы стать человеком с большой буквы. Здоровья тебе, и ещё желаем сохранить таких замечательных друзей!
— Горько, — говорю я.
— Чего? — хлопает глазами мама.
— Отличный тост, мам! Спасибо! Горько!
Она не понимает, что за глупости я несу. Не успевает понять, потому что в этот момент её обнимает папа и целует. Не теряется, молодец. Вот я, значит, в кого.
Я ставлю пальцы на гриф и слышу электрический гул. Я джедай, говорю я себе, а это мой световой меч.
— Вить, намути там перегруз побольше, — подмигиваю я и беру медиатор.
Провожу пальцами по струнам, перещёлкиваю тумблер, переключая звукосниматели, в поисках более злого звука. И, наконец, бью по струнам. Та-да-дам, Та-да-да-дам…
Риф из «Дым над водой» все умеют играть. Невелика хитрость. Гитара рычит и визжит. Звук просто огонь. Полный ахтунг! Я вдруг испытываю невероятный драйв. Дважды прогоняю риф, увеличивая темп и вдруг пальцы срываются в соло. Нет, разумеется, никакого соло у меня не выходит, но набор звуков получается нормальным, взрывающим пространство, воющим и охающим.