палату и говорит что-то ему на итальянском. Я жду момента, когда смогу толкнуть его на ответы, но
он не наступает. – Мне надо идти, - внезапно объявляет он. – Я увижу вас сразу же, как у нас будут
результаты.
Превосходно, он уходит, и одна из медсестер шагает в мою сторону. – Я Анна, - говорит
женщина. – Я была с вами, когда вы прибыли и провела срез КТ.
Я изучаю ее, привлеченная ее волосами с проседью, собранные в пучок, и пытаюсь довериться
ей. – Извините. Я не помню вас.
- Конечно, не помните, глупышка, - говорит она добродушно. – Вы крепко спали. Рада видеть, что вы проснулись за все это время. Мы собираемся прокатить вас в отделение МРТ.
Она убирает тормоз на одном из колес моей кровати, и Кейден шагает на другую сторону от
меня, убирая тормоза со своей стороны и разговаривая с Анной на итальянском, опустив свои руки на
перила. Я открываю свой рот попросить снова об английском, но по какой-то причине мой взгляд
падает на его часы, на наименование марки.
Картье. Название что-то означает для меня, не говоря уже, что это дорогая марка, и я тотчас
расстраиваюсь, что я знаю о ее высокой цене, но до сих пор ничего не знаю о том, кто я или почему я
здесь.
Мой взгляд поднимается, поняв, что Кейден смотрит на меня, его выражение непроницаемо, его дальнейшее присутствие действительно необъяснимо. – Разве тебе не надо на работу или в какое-
нибудь другое место?
- Мой босс добр ко мне. – Его губы изгибаются. – Некоторые даже говорят, что он «прекрасен».
Я краснею от очевидного упоминания моего комплимента. – Я думала, я спала, когда сказала
это.
- Что делает его еще лучше.
- Ты не собираешься дать мне об этом забыть, не так ли?
- Никогда.
Я смущаюсь, и мы оба смеемся, звуки смешались, мягкий и женственный с низким и глубоким.
А затем воздух меняется вокруг нас, и мы смотрим друг на друга. У меня нет идей, почему он торчит
здесь со мной, но без него, я была бы одна и даже намного напугана.
- Я не знаю, что произошло бы со мной, если ты не нашел бы меня в том переулке, - говорю я, в голосе слышится дрожь. – Спасибо, Кейден.
Его глаза засверкали, тень ушла из них, как только мы оба моргнули. – Поблагодаришь меня, когда твоя память вернется, - говорит он, и не смотря на то, что это замечательный ответ, он как-то и
несовершенный. Есть странный подтекст, который выходит за пределы предсказуемости или
искренности.
Это моя последняя мысль перед тем, как задвигалась кровать, и я оттолкнулась от него, не могу
подумать о движении, от которого палата сильно кружится. Другой удар, и меня потянуло вырвать.
Со стоном, я поворачиваюсь на бок, поджимаю колени к своему животу, и меня больше не тошнит.
Удары и качание кровати – настоящая пытка.
- О, милая, - говорит Анна, нависая надо мной, как только мы перестаем двигаться. – Это
поездка прошла нехорошо, не так ли?
- Больно, - я смогла, горло хрипит, гусиная кожа поднимается по моим рукам. – И холодно.
- Я удостоверюсь, что у нас есть лекарство от тошноты для вас, когда вы выйдите из
томографии.
- Не можете ли вы это сделать раньше? – я прошу. – Я не хочу заболеть во время анализа.
- Мы сделаем это, как только я получу ваше лекарство, - говорит она. – Если все в порядке, я
бы попробовала и просто покончила с этим. Я положу теплое одеяло на твои ноги сейчас, чтобы
остановить дрожь. – Она не ждет моего согласия, сообщая: - Нам надо переложить тебя на стол, - и
вдруг вместе с другой медсестрой поднимают меня.
Мой желудок вертится, и пульсация в моей голове усиливается, когда они укладывают меня на
твердую платформу, которая бьет мою поврежденную спину всеми возможными способами. Это
приводит меня к чувству беззащитности и большому одиночеству в своем скудном больничном
халате. Обняв себя, я дрожу, мои зубы стучат. – Холодно, - говорю я. – Очень холодно.
- Я знаю, - говорит она. – Держись. Я за одеялом. – Она убегает и возвращается, и как обещала, укутывает мою нижнюю часть тела. – Лучше?
- Да, - говорю я, чувствуя, как холод немного уходит. – Помогает.
- Хорошо. Потому что как только мы начнем МРТ, вы должны пытаться лежать неподвижно. –
Она раскрывает мои руки. – Держи их по сторонам. – Я киваю, и она добавляет: - Я собираюсь одеть
тебе наушники. Они помогут с шумом. – Перед тем, как надеть их, она мне говорит: - Пытайся просто
закрыть свои глаза и скоро все закончится.
Я хватаю ее руку до того, как она затыкает мне уши. – Как скоро?
- Двадцать минут, - говорит она.
- Это долго.
- Не успеешь понять, как все закончится. – Она затыкает мне уши наушниками, и я слышу, как
играет какая-то музыка – думаю, классическая. Стол начинает двигаться, и я снова себя обнимаю, воздух вокруг меня кажется становится от холодного до очень холодного. Так быстро, я в центре
гигантской цилиндрической машины.
- Нам надо, чтобы ты лежала неподвижно, - появляется голос в моих ушах. – И положи свои
руки назад.
- Хорошо, - говорю я, заставляя мое тело успокоиться. Мне нужен этот анализ, чтобы получить
ответы. Мне надо поправиться и вспомнить, кто я.
Музыка снова начинает играть, мягкая скрипка, то темпераментная, то страстная, и я
удивляюсь, как я поняла, что это скрипка, когда я не могу вспомнить свое собственное имя. Вокруг
меня поднимается гул, и машина начинает что-то типа вращающихся движений. Я зажмуриваю свои
глаза. Звук музыки громче сейчас, скрипка играет быстрее, ноты страстные и дерзкие, и вдруг я бегу
по булыжной дороге, темнота скрывает меня, сердце скачет, страх в моей груди. Я должна выбраться.
Я должна убежать. Я выглядываю из-за плеча и пытаюсь отчаянно увидеть, кто за мной, но там только
темнота, а затем тяжелый удар в мои плечи, что заставляет меня задыхаться, боль раскалывается в
моем черепе.
Я опускаюсь на колени и говорю себе встать. Вставай! Но боль, о, боль такая сильная. Я
чувствую, что падаю, мои руки упираются в тротуар, камни вонзаются мне в ладони перед тем, как
вонзиться в щеку. И затем наступает темнота. Темно, все чернильное. Часы тикают и тикают, боль
расходится по моему черепу, и вдруг я на спине и щурюсь в бледно-голубые глаза, но не могу
сфокусироваться. Затем снова приходит темнота.
Глава Два
Я моргаю, и еще раз смотрю в бледно-голубые глаза. – Кейден?
Его губы изгибаются, и эти его глаза, которые могут прямо украсть пустоту моей памяти, светятся удовлетворением. – Ты помнишь меня. Прогресс. Последние два раза, когда ты
просыпалась, ты не знала мое имя.
- Что за последние два раза? – я пытаюсь сосредоточиться, вспомнить что-нибудь, кроме него.
– МРТ аппарат…
- У тебя была паника внутри него, и им пришлось усыпить тебя.
Я хмурю брови, и вспоминаю играющую скрипку в моих ушах. – Нет. Я была в порядке, просто было холодно и болел живот.
- До тех пор, пока ты не перестала быть в порядке, - говорит он, проведя рукой по темному
пятнышку на подбородке, которое не помню, чтобы было раньше. На меня накатывает плохое
чувство.
- Сколько времени прошло?
Он снова смотрит на свои часы, и я успокаиваюсь, помня, что это Картье, успокаиваюсь от
всех знакомых вещей. Пока он не объявляет: - Тридцать шесть часов.
Потеря столько времени – это как удар; внезапно в горле становится так сухо, как будто
внутри наждачная бумага. – Мне надо воды.
Он встает и находит кувшин, наполняя чашку для меня. Я пытаюсь сесть, и он быстро
прекращает свои действия, мягко беря мою руку, его прикосновение наэлектризовано, знакомое в
некотором смысле, что больше не удивляет меня, но до сих пор смущает. – Давай я приподниму
кровать, - предлагает он, и я киваю, разрешая ему помочь мне, как и много раз до этого, кажется, когда в действительности вовсе и не так часто.
Кровать поднимается, и я устраиваюсь на ней, пока он тянется за чашкой. Он предлагает ее
мне, и на этот раз, когда я ее беру, и наши руки и взгляды сталкиваются, я не отвожу взгляд. Я не
могу отвести взгляд. – Дежа-вю, - шепчу я, чувствуя, как проясняется моя душа.
- Да, - соглашается он. – Дежа-вю. – Хотя я могла бы просто так выбросить это из головы, у
меня чувство, что это больше, чем простое повторное действие.
Я залпом выпиваю содержимое чашки, быстро глотая, пока он не остановил меня, и когда я
заканчиваю, он ее забирает. – Еще?
- Нет, спасибо. – Я гляжу вниз, расслабляясь, понимая, что капельницу убрали. – Тяжело
понять, что я дважды просыпалась и не помню это.
- Ты не только просыпалась… в последний раз, когда ты встала, ты съела немного супа и
медсестра помогла принять тебе душ.
- Душ? Хорошо, вот сейчас я очень ошеломлена. Как я могу это не помнить? Насколько плоха
моя травма головы?
- Твои анализы были все в порядке за исключением сотрясения, которое лечится. Также
следует лечить твою спину.
Я двигаю плечами и киваю. – Чувствую себя лучше, и моя голова не болит, как раньше. Но я
не рада, что не могу вспомнить последние два раза, когда просыпалась.
- Это из-за таблеток, которые они тебе дали, когда у тебя случился приступ паники.
- Откуда ты знаешь?
- Потому что во второй раз, когда ты проснулась и не помнила первый раз, я забеспокоился и
спросил.
- Может быть потеря всей моей памяти из-за таблеток? – спрашиваю я с надеждой.
Его губы сжимаются. – Нет. Извини. Я тоже об этом спросил.
- Конечно, это не таблетки, - говорю я мрачно. – Это было бы очень легким решением. В