И. Фест правильно полагал, что Гитлер побаивался будущего и был обращен в прошлое. Вместе с тем он считал, что только с Гитлером в Германии завершился XIX век, отрицание им современного мира проходило как раз под знаком современности, а своему аффекту он придал черты духа времени[57]. Однако с этим можно согласиться лишь в том случае, если поверить в то, что ему удалось уничтожить традиционную немецкую сентиментальность и лиризм. Его можно назвать революционером, как это делает И. Фест, если понимать под революцией лишь разрушение, лишь аффект, направленный против цивилизации, тягу к стихийности и хаосу, безудержную эстетизацию насилия. Когда Гитлер называл себя освободителем человечества, он имел в виду ничтожество отдельно взятого человека, как, впрочем, и главные теоретики марксизма.
Своими психологическими корнями тоталитаризм уходит в чувство кризиса современной ему эпохи. Поэтому он уходит от нее, рисуя невероятно глобальные картины будущего, но всегда в прошлое и очень далекое. При этом он активизирует и актуализирует все грозные тайные влечения человека. Люди толпы, идущие вслед за вожаками, преклоняются перед их силой и подчиняются их демагогии, что помогает им преодолеть бессознательное ощущение своей ничтожности и ненужности.
Известна точка зрения (об этом писал и К. Г. Юнг), что первобытный человек управлялся главным образом своими инстинктами, в отличие от его «рационализированных» современных потомков, научившихся себя контролировать. В тоталитарном обществе мы находим удивительное возрождение инстинктов, которые, не сдерживаемые культурой, начинают господствовать и на государственном уровне, и в жизни отдельного индивида. Во-первых, инстинкты диктуют насилие как наилучшее средство от надвигающихся отовсюду опасностей. Во-вторых, человек, ощущая себя не связанным никакими моральными путами, полностью отдает себя первозданным потребностям и влечениям, делая то, что считает нужным. Особенно страшно это в действиях лица, облеченного властью, и я думаю, что слова Э. Фромма об инфантильности Гитлера можно понимать и как абсолютную власть над ним древнейших инстинктов. Он действовал, как хотел, не принимая во внимание никакие обстоятельства, подобно дикарю, который требовал все, что ему нужно, невзирая ни на какие законы природы.
Однако инстинкты проявляют себя и на совершенно ином полюсе — среди несчастных жертв терроризма, которые покорно раздеваются и становятся на край рва, которому суждено стать их братской могилой.
Любое общество, думающее о своем будущем, заботится о соответствующем воспитании подрастающего поколения. Однако содержание, формы и способы воспитания зависят от того, что данный строй из себя представляет, какие ценности исповедует и к каким целям стремится. То, как делают это тоталитарные режимы, убеждает меня, что здесь имеет место возвращение к первобытному невспоминаемому прошлому, а именно — к древнейшим обрядам и ритуалам инициации, посвящения юношей в мужчин, девушек — в женщин.
В варварские времена посвящением занимались жрецы, вожди или жрецы-вожди, одним словом, по большей части лица, наделенные властными полномочиями и напрямую заинтересованные в передаче своих знаний, опыта и жизненных ориентации молодому поколению. В современных цивилизованных странах представители высшей государственной власти давно не принимают прямого участия в том, что может напоминать посвящение в мужчин (женщин) и представляет собой необходимое для этого испытание.
Уже не первое столетие этим занимаются общественные организации, учебные заведения и церковь. Иное дело — тоталитарные страны. Гитлер, Сталин, Муссолини непосредственно руководили молодежными организациями и направляли их, выступали перед молодежными аудиториями, давали им свои имена. Так, высшим покровителем организации итальянских подростков до 18 лет «Балилла» был лично дуче; в СССР имя Ленина носила Всесоюзная пионерская организация, а Коммунистический Союз молодежи, естественно, именовался ленинским; в Германии был организован Гитлеровский союз молодежи (Гитлерюгенд). Ни в одной из западных нетоталитарных стран мы подобного не найдем.
Легенды и мифы, наблюдения историков и этнографов наших дней убедительно свидетельствуют, что посвящение в мужчин в первобытные времена носило суровый, а подчас и жестокий характер. Оно преследовало цель сформировать важного воина и охотника и вызывалось, конечно, тяжелыми условиями жизни племени или рода в те далекие годы. Однако аналогичные обряды и ритуалы существовали в фашистской Италии, нацистской Германии и коммунистическом СССР, в которых молодежные организации были максимально милитаризованы, детей с 12–13 лет начинали обучать строевой дисциплине и обращению с огнестрельным оружием. В СССР проводились всесоюзные, в высшей степени военизированные игры (например, «Зарница»), такие же мероприятия организовывались в отдельных регионах, и все они, как в далекой древности, отличались тем, что требовали от молодых участников колоссального напряжения физических и нервных сил. В пионерском лагере «Артек» в Крыму нагрузки на подростков были столь велики, что многие из них убегали из этой «школы мужества». Все красно-коричневые режимы пытались сформировать сильных, мужественных молодых людей, в первую очередь умеющих воевать, презирающих комфорт и уют, нерассуждающих, готовых сражаться за государство (за государство, но не за Родину!) и его идеалы.
Среди первобытных народов участие в инициации было строго обязательным, избежать ее не мог практически никто. Если же и находились отдельные смельчаки, способные бросить вызов казалось бы непоколебимым традициям и обычаям, то они обрекались на изгнание и даже гибель. Ничего такого нельзя встретить в современных цивилизациях, но строгая обязательность и жесткие санкции за уклонение от посвящения были во все времена во всех тоталитарных странах. Так, вступление в «Итальянскую дикторскую молодежь» формально было добровольным, но, по сути, уклониться от этого было практически невозможно. К тому же членский билет этой организации служил для молодых людей и подростков своего рода удостоверением личности. В СССР тот, кто уклонялся от членства в пионерской и комсомольской организациях, медленно, но верно (в сталинские годы — сразу) становился изгоем и наказывался гражданской смертью, в большевистские годы — не только гражданской. Напротив, активное участие в их деятельности (а подростков и юношей — в военизированных играх) открывало весьма широкие и прельстительные возможности для хорошей карьеры.
Как мы видим, и здесь цивилизация отступала под ударами тоталитаризма. Воспитание разрушителей становилось первостепенным государственным делом, как и в доисторические времена.
Жизнь первобытного человека детально регулировалась различного рода табу — запретами и ограничениями, строгими правилами, требовавшими определенного поведения и каравшими за отступление от них. К ним относились табу на пищу и питье, обнажение лица, выход из жилища, остатки пищи, железо, острое оружие, кровь, отдельные категории людей (на вождей и правителей, на носящих траур, на женщин во время менструаций и родов, воинов, убийц), голову и т. д.[58]. В последующие эпохи запреты и ограничения, разумеется, остались, но их стало значительно меньше, особенно с приходом современной цивилизации и утверждением прав человека. Изменился сам характер запретов и способов их осуществления. В глубокой древности многочисленные табу преследовали цель обеспечить жизнедеятельность как отдельного человека, так и племени или рода в целом, охранить их жизнь, здоровье и имущество, обезопасить от злых сил, помочь достигнуть успеха в делах и т. д.
Торжество тоталитаризма в современном мире неизбежно приводило к табуизации общества. В СССР существовало множество запретов: на занятие определенными видами деятельности, поощряемыми во всех цивилизованных странах (например, на частнопредпринимательскую деятельность), на места проживания и свободу передвижения, на высказывания и намерения, вообще на свободную мысль, на отношения с другими людьми, особенно с иностранцами (табу на общение с иноплеменниками было весьма широко распространено среди дикарей), на браки с иностранцами, в том числе на отдельные виды сексуальных контактов (гомосексуализм преследовался в уголовном порядке) и т. д. Была установлена мелочная опека над повседневной жизнью людей в многочисленных коммунальных квартирах и общежитиях, а также в общественных местах, для чего разрабатывались подробные и нудные правила поведения для пользования транспортом, посещения театров, кинотеатров, спортивных сооружений, библиотек, учебных заведений и др. К чести советского народа надо сказать, что его правовой нигилизм, образовавшийся в ответ на неисчислимые запреты, приводил к неисполнению значительной, если не большей, части правил. Более того, люди их обычно не замечали.
В целом же я убежден, что «первобытная» регламентация во все времена типична для малообеспеченных в материальном и духовном смыслах сообществ, в которых к тому же наличествуют глубокая нравственно-психологическая неустойчивость и высокий уровень тревожности. Вследствие этого существовали не только запреты, но и предписания осуществлять определенные действия.
Именно по этой причине доходящая до идиотизма регламентация существовала и в фашистской Италии. Там среди фашистов были отменены рукопожатия, женщинам запрещалось носить брюки (как одно время и в СССР), для пешеходов устанавливалось одностороннее движение — по левой стороне улицы, чтобы они «не мешали друг другу». Фашисты обрушились на «буржуазную привычку» пить чай и пытались запретить употребление личного местоимения женского рода третьего лица «Lei», использовавшегося в качестве вежливой формы обращения. Считалось также, что «женская форма обращения» чужда «мужественному стилю фашистской жизни». По решению правительства все итальянцы независимо от возраста, социального положения и пола должны были по субботам заниматься военно-спортивной и политической подготовкой. Вспомним: политические занятия с населением были любимым делом коммунистов всех коммунистических стран.