Число запретов и предписаний обычно увеличивается в ходе войны, и что в общем естественно для каждой страны. Но в тоталитарных странах это приобретает чудовищные формы. Так, во время разбойничьего нападения Италии на Эфиопию, в обстановке националистического угара детям запрещалось петь иностранные песни и использовать в разговоре слова иностранного происхождения, книги можно было читать только на итальянском языке, покупать и носить только итальянские вещи.
Нельзя придавать теоретическим построениям и движению общественной мысли, прослеживаемой даже на протяжении веков, самодовлеющее, полностью независимое от живой жизни значение. Конечно, социальные и политические учения отражают действительность, но в то же время развиваются по своей логике и подчиняются собственным закономерностям, оказывая существенное, а порой огромное влияние на реальность, особенно когда они облачены в идеологические и, тем более, в догматические одежды. Тем не менее только знание и оценка названных учений (разумных, ошибочных или. лживых) самих по себе, их сопоставление между собой и критический анализ не дают возможности в полной мере понять движущие силы социального развития, сущность и природу данного общественного строя, его смысл и перспективы. Даже отдельные, но весьма важные особенности тоталитарных сообществ не могут быть удовлетворительно объяснены лишь на основе конкретных социальных или политических учений либо других идеологических схем без связи с конкретными условиями жизни людей.
Одной из главных черт черно-красно-коричневого тоталитаризма является табуизация практически всех сторон социальной жизни и магическое отношение к ней, что подтверждает гипотезу о порождении такого общества древним человеком. Видный современный философ К. Поппер, который самым внимательным образом исследовал формирование идеологической базы тоталитаризма, писал, что табу жестко регулирует все стороны жизни и господствует над ними. Табу не оставляет никаких лазеек. При такой форме жизни практически не существовало никаких проблем, и не было ничего даже отдаленно сходного с моральными проблемами. «Я не хочу сказать, что от члена племени никогда не требовались большой героизм и стойкость, чтобы действовать в соответствии с табу. Я имею в виду, что он редко попадал в положение, вынуждавшее его сомневаться, каким образом действовать. Правильный путь определен заранее, хотя, следуя по нему, и приходится преодолевать трудности. Он определен табу, магическими племенными институтами, которые никогда не становятся объектами критического рассмотрения… Табу, которые устанавливают некоторую форму групповой ответственности, могут быть признаны разве что предтечами того, что мы называем личной ответственностью, но они фундаментально отличаются от последней. Наш образ жизни все еще перегружен табу — пищевыми табу, табу вежливости и многими другими. И все же между нашими и племенными обществами есть существенные различия. В нашем образе жизни между законами государства, с одной стороны, и табу, которые мы привычно соблюдаем, — с другой, существует постоянно расширяющаяся область личных решений с их проблемами и ответственностью… Личные решения могут привести к изменению табу и даже политических законов, которые более уже не представляют собой табу»[59].
Тоталитарное общество по исследованному здесь весьма существенному признаку радикально отличается от цивилизованного, демократического общества и максимально идентифицируется с племенным. В первых стабильно существует постоянно расширяющаяся область личных решений с ее проблемами и ответственностью, а это может привести к изменению табу и даже основополагающих, конституционных законов, их отмене. Ничем не стесняемое обсуждение существующих правил и предложений по их совершенствованию в связи с новыми проблемами составляет коренное отличие двух названных систем общественного устройства.
Иными словами, подлинная цивилизация предполагает рациональную личную ответственность, пусть даже неправильно понимаемую или неразумно реализуемую. К. Поппер называет магическое, племенное или коллективистское общество закрытым, а общество, в котором индивидуумы вынуждены принимать личные решения, — открытым. По мнению этого ученого, переход от закрытого общества к открытому представляет собой одну из глубочайших революций, через которые прошло человечество. Эту революцию начали греки, но они все еще находятся в стадии перехода к открытому обществу, как полагает К. Поппер. Я думаю, что сердцевина революции — движение в пользу признания личности, индивидуальной инициативы и самоутверждения центром мира.
Можно согласиться, что названная революция еще не завершена и даже так называемая западная цивилизация находится на стадии перехода от закрытого к открытому обществу. Если это так, то время от времени естественны лихорадочные и кровавые броски назад, к закрытому обществу, в котором народ испытывает иллюзию защищенности от социальных и природных напастей. Если это не так и мы уже ушли из закрытого общества, то все равно нет ничего неожиданного в том, что цивилизацию хватает и тянет назад рука из прошлого. Подобное может быть объяснено и тем, в частности, что движение вперед осуществляется рывками. Однако трудно согласиться с К. Поппером в том, что закрытое общество чуть ли не снимает проблему трений между классами. Такие трения всегда сохраняются, но при тоталитаризме они скрыты, замазаны, загнаны внутрь демагогией и насилием. Не случайно Гитлер и Муссолини на всех углах кричали о том, что в их странах процветает сотрудничество классов в рамках корпораций, т. е. определенного вида хозяйственной деятельности. На самом деле такой идиллии, конечно, не было. Но даже нахождение западной цивилизации на стадии перехода от закрытого к открытому обществу предполагает изрядную долю оптимизма, поскольку переход заключает в себе возможность прогресса.
Закрытое общество, в понимании К. Поппера, есть, в сущности, тоталитарный общественный строй, представленный в нашем веке фашизмом и коммунизмом, которые обладают такими качествами, как революционность. Революционность. по мнению некоторых исследователей (К. Лукач). определяется совсем не радикализмом целей и даже не характером средств, применяемых в борьбе. Революционность есть тотальность, целостность по отношению ко всему акту жизни. Революционер тот, кто каждый совершаемый им акт относит к целому, ко всему обществу, подчиняет его центральной и целостной идее. Для революционера нет раздельных сфер, он не допускает дробления и автономии мысли по отношению к действию и автономии действия по отношению к мысли. Тоталитарность во всем — основной признак революционного отношения к жизни. Русские революционеры и в прошлом всегда были тотальны. Революция была для них религией и философией, а не только борьбой, связанной с социальной и политической сторонами жизни. И должен был выработаться русский марксизм, соответствующий этому революционному типу и этому революционному тоталитарному инстинкту. Это — Ленин и большевики, которые объявили себя единственными ортодоксами, т. е. тоталитарными, интегральными марксистами, не допускающими дробления марксистского мировоззрения и принятия лишь отдельных его частей.
Построенное в соответствии с этими схемами общество, я полагаю, неизбежно должно было стать коллективистским и племенным, где каждый не только зависел от каждого, но и все должны были ощущать себя лишь частями целого. Это целое уравнивало основную массу населения, которая становилась серой и безликой, как в древнейшей истории.
Анализируя личность Ленина, Н. А. Бердяев отмечал, что он всю жизнь боролся за целостное, тоталитарное миросозерцание, которое необходимо было для борьбы и должно было сосредоточивать революционную энергию. Из этой тоталитарной системы он не позволял вынуть ни одного кирпича, он требовал принятия ее целиком. Ленин был революционер до мозга костей именно потому, что всю жизнь исповедовал и защищал целостное, тоталитарное миропонимание, не допуская никаких нарушений этой целостности. Отсюда же непонятные, на первый взгляд, страстность и яростность, с которыми он боролся против малейших отклонений оттого, в чем видел марксистскую ортодоксию. Он требует революционных, ортодоксальных взглядов на познание, на материю, на диалектику и т. д. от всякого, кто хочет служить делу социальной революции. Если вы не диалектический материалист, если вы в чисто философских гносеологических вопросах предпочитаете взгляды Маха, то вы изменяете тоталитарной целостной революционности и должны быть исключены. Особая забота о целостности и незыблемости учения, нежелание в идеологическом и теоретическом плане идти на какие либо уступки были сохранены отечественными коммунистами до конца.
Итак, очень важной характеристикой тоталитаризма является целостность, к которой имманентно и бессознательно стремятся и сам строй и его вожди. Но почему так, в чем смысл подобного стремления? Прежде всего, целостность обеспечивает сплоченность, а следовательно, надежность и безопасность деспотической системы, которая постоянно ощущает свою ущербность и неустойчивость, даже гибельность для самой себя. Значит, тенденция к целостности есть показатель слабости названной системы и ее лидеров. Но это не целостность цивилизованного общества, достигаемая открытым волеизъявлением граждан, которые тем самым принимают на себя личную ответственность. Это скорее первобытный монолит, скрепляемый страхом и конформностью населения.
Точно так или почти так ощущал целостность своего мира и первобытный дикарь. Он полагал, что малейшее отступление от нее грозит обвалом всему зданию, а под обломками погибнет и он.
4.3. Уход в магию
В литературе о германском фашизме достаточно много работ, в которых рассказывается о распространенности различных оккультных и мистических учений, активно питающих фашизм и фашистскую мифологию, о приверженности главарей рейха, и прежде всего Гитлера, мистике и магии. Отдельные а