[67]. Над ними возвышаются другие слои, с иными духовными и интеллектуальными свойствами, с иными духовными и интеллектуальными характеристиками, причем чем выше эти страты в духовном и интеллектуальном отношении, тем богаче, насыщеннее, содержательнее их характеристики. Иными словами, они более цивилизованы.
Коллективное бессознательное может проявлять активность во всех слоях общества, но чаще в низших, прежде всего в таких явлениях как каннибализм, инцест и убийство детей. Представители этих же стратов часто выполняют роли палачей, охранников, штурмовиков и т. д. при тоталитарных силах, но могут выбиваться наверх, даже на самый верх, где утонченные интеллектуалы замечались разве что в виде редчайшего исключения.
Вспышки яростных желаний и неосуществимых фантазий социально-политического характера тоже наблюдаются намного чаще, даже преимущественно, среди низших слоев населения. Сопротивление им способно спровоцировать еще более яростный натиск, причем вполне разумное сопротивление оценивается как злостное нежелание создать мир всеобщего счастья и благоденствия. Но все это не только дела прошлых лет, все это можно в полной мере наблюдать, например, в современном исламском экстремизме, который неизменно выступает с непомерными требованиями к остальному миру, причем готов реализовать их с помощью самых жестоких мер. В рамках этого экстремизма можно констатировать паралич сознательных планов, надежд и ожиданий при мощном выбросе из низших слоев населения индивидуального и коллективного бессознательного. Именно в этом следует усматривать активность исламских террористов, неиссякаемую дополняемость их рядов молодыми людьми из низших же слоев мусульманских стран, распространение суицидального терроризма, безоговорочную поддержку терроризма толпой в этих странах.
По мнению К. Г. Юнга, в то время как содержимое личного бессознательного приобретается на протяжении жизни индивида, содержаниями коллективного бессознательного неизменно оказываются архетипы, присутствующие в нем изначально[68]. Он считал, что теоретически, поле сознания невозможно ограничить, так как оно способно беспредельно расширяться. Эмпирически, однако, сознание всегда обретает свои границы — встречая нечто неведомое. Это, собственно то, чего мы не знаем и что, таким образом, не связано с Эго — центром сознания. В «неведомом» различаем две группы объектов: внешние — те, которые могут быть восприняты посредством органов чувств, и внутренние, которые постигаются непосредственно. Первая группа вмещает в себя «неведомое» во внешнем мире, вторая — «неведомое» в мире внутреннем. Это последнее и есть пространство бессознательного.
В отношении индивидуального и коллективного бессознательного можно сказать, что каждое из них приобретается в процессе жизни — человека (индивидуальное) или человечества (коллективное). Разумеется, неведомое ограничивает сознание, но неведомое в мире внутреннем есть не просто приобретение и усвоение (на бессознательном уровне) внешнего мира, но опыта, возникшего в результате взаимодействия отдельного человека или (и) человечества с условиями своего существования. Усвоение означает, что нечто, имевшее место во взаимодействии со средой, становится внутренним, не имеющим границ; отсутствие границ может говорить о том, что за пределами сознания находится усвоенное им, но неосознанное или осознанное, а затем вытесненное; он или оно (отдельный человек или человечество) не знает, насколько это важно и имеет ли вообще значение, может ли проявиться и в чем именно, где хранится и т. д. Я пытаюсь объяснить, т. е. найти причины педофилии, инцеста, каннибализма и некоторых других явлений, поэтому для меня очень важно знать, что является хранителем (носителем) соответствующего невспоминаемого общечеловеческого опыта и каков механизм его передачи последующим поколениям, закрепления в коллективном бессознательном и передачи конкретному индивиду.
Подобно тому, как наше тело есть итог всей эволюции человека, его психика содержит присущие всему человечеству инстинкты и постоянно повторяющиеся наследуемые реакции, а также наше восприятие, мышление, воображение. Это очень важное общее положение, позволяющее построить объяснительную схему интересующих нас явлений.
Единицами коллективного бессознательного К. Г. Юнг считал архетипы, под которыми он понимал идеи, формы и образы, коллективные по своей природе, встречающиеся практически по всей земле как составные элементы мифов и являющиеся в то же время автохтонными, независящими от внешних факторов, индивидуальными продуктами бессознательного происхождения. Архетипические мотивы (по К. Г. Юнгу) берут начало от архетипических образов в человеческом уме, которые передаются не только посредством традиции или миграции, но также с помощью наследственности. Эта гипотеза необходима, так как даже сложные архетипические образы могут спонтанно воспроизводиться без какой-либо традиции.
В своих работах К. Г. Юнг давал различные определения архетипов, но в основном он понимал их как структурные схемы, структурные предпосылки образов, существующих в сфере коллективного бессознательного и, возможно, биологически наследуемых, как концентрированное выражение психической энергии, актуализированной объектом. Я полагаю, что под архетипом можно понимать некий мифологический первообраз, который, образно говоря, родился вместе с человеком и навсегда будет сопровождать его, структурную основу психического мира, главный стержень, символизирующий ведущие ценности и скрепляющий отношения людей. Архетип выполняет исключительно важную прогностическую функцию, поскольку указывает наиболее возможные пути и позволяет разглядеть судьбу в прозрачном и густом тумане.
В коллективном бессознательном, считал К. Г. Юнг, с течением времени выкристаллизовываются определенные черты, так называемые архетипы или доминанты. Это господствующие силы, боги, т. е. образы доминирующих законов и принципы общих закономерностей, которым подчиняется последовательность образов, все вновь и вновь переживаемых душой. Поскольку эти образы являются относительно верными отражениями психических событий, их архетипы, т. е. их основные черты, выделенные в процессе накопления однородного опыта, соответствуют также определенным всеобщим физическим основным чертам[69].
Для данного исследования весьма важно, что архетипы определяются не содержаниями, но формой, да и то весьма условно. Изначальный образ наделяется содержанием только тогда, когда он становится осознанным и, таким образом, наполняется материалами сознательного опыта. Его форму можно уподобить осевой системе кристалла, чья праформа определяется еще в материнский жидкости — до собственно материального существования. Эта кристаллическая решетка возникает в соответствии с характером взаимодействия ионов, а затем молекул. Сам по себе архетип пуст и формален, ничто иное как «способность к оформлению», некая априорная возможность формопредставления. Наследуются не сами представления, но лишь формы, и в этом смысле они в каждом случае соответствуют определенным инстинктам, считал К. Г. Юнг. Он полагал (отмечая использование понятия архетипа еще древними авторами, в том числе Филоном Иудеем и Иринеем)[70], что истинная природа архетипа не может быть осознана, что она трансцевдентна[71].
Положение, что архетип сам по себе пуст и формален, что наследуются не представления, но лишь формы, вызывает определенные сомнения. Они порождены, во-первых, результатами исследований самого же К. Г. Юнга (в частности, в его работе «Феноменология духов в сказках»), во-вторых, научными поисками причин тоталитаризма и других явлений, имеющих архетипические корни. Эти поиски убеждают в том, что архетип не только формален, что наследуются и определенные содержания. Более того, я полагаю, что если наследовались исключительно формы, то вряд ли архетипы играли столь существенную роль в человеческой жизни.
В качестве примера воспользуемся архетипом Мудрого Старца, он же божество-вождь-маг (К. Г. Юнг называет его архетипом Духа), который играет столь существенную роль в идеологии и психологии нацизма, большевизма и фашизма. Он же чрезвычайно богато представлен в мифах, легендах, сказках, снах, галлюцинациях и т. д. в качестве старого мудрого человека или «просто» невероятно мудрого человека, или не менее мудрого животного, или царя, или отшельника, или мудрого помощника, целителя или советчика, иногда злого колдуна, но всегда связанного со сверхъестественной чудесной властью, которая намного превосходит способности человека. Этот архетип дает возможности человеку приподниматься над самим собой, находить выходы из казалось бы безвыходных ситуаций, решать неразрешимые проблемы либо преодолевать непреодолимые препятствия. В психологии и идеологии тоталитаризма этот первообраз диктует строгую необходимость безоглядной веры в вождя, в его сверхъестественные силы и подчинения ему без остатка.
Тоталитарный сверхчеловек — вождь — практически ничем не отличается от божка, мага или колдуна в древних мифах, но существует архетипическое представление о подобном мифическом персонаже, и оно наследуется разными поколениями на протяжении всей человеческой истории. Я подчеркиваю: наследуется не форма, а именно представление о том, что есть подобная сверхъестественная фигура, причем представления об ее атрибутах не подвергаются изменениям, т. е. эти атрибуты тоже наследуются, равно как и весь цельный образ. То же самое можно было бы сказать об архетипе Великой Матери как о рождающей, кормящей, воспитывающей, охраняющей и целительной силе, когда нужно, карающей, но всегда носящей трансцендентный и сакральный характер. Все эти ее характеристики, придающие ей целостность, тоже наследуются.
Э. Самуэлс считает, что архетип представляет собой унаследованную предрасположенность, но, пожалуй, видит эту предрасположенность слишком широко. Так, он считает, что рождение, воспитание, половое созревание, смерть — это в широком смысле сходный опыт для всех людей. Наша общая биология передается нам по наследству. Следовательно, если архетипы тоже являются общими, они тоже должны быть унаследованы. Юнг, по мнению Э. Самуэлса, никогда не был уверен в отношении точного наследования архетипов, т. е. того, как они передаются, но он проводил параллели с такими явлениями, как цыплята, которые вылупляются из яиц, птицы, которые строят гнезда, и т. д.