Возможно, позиции антинауки выглядят внушительнее, чем есть на самом деле, особенно в речах ее убежденных идеологов. Стефан Левандовски и Джон Кук в «Учебнике конспирологии» («The Conspiracy Theory Handbook») дают мудрый совет, как лучше всего разговаривать с конспирологом – выказывать сочувствие и избегать насмешки; авторы приводят вопиющие цифры:
Конспирологи, которых не так уж много, демонстрируют непомерную активность. Анализ более двух миллионов комментариев на тематическом форуме r/conspiracy на платформе Reddit показал, что лишь 5 % пользователей демонстрируют конспирологическое мышление, но они оставили 64 % всех записей. Самый активный участник написал 896 337 слов, что в два раза больше, чем трилогия «Властелин колец»!
С учетом сказанного было бы тем более полезно время от времени пытаться взаимодействовать с самыми убежденными антинаучниками, ведь, обнаружив источник (пусть и малый) дезинформации, ты получаешь шанс его нейтрализовать. Важно также не забывать, сколь неглубок слой дезинформации. Если вы вступите в какие-то простые взаимоотношения с не самыми рьяными отрицателями и предложите им информацию, которую они не получают от своих наставников, то, пожалуй, получите возможность образумить какое-то число людей из тех, кто начинает с сомнений, но заканчивает отрицанием науки.
Даже если вам кажется, что вы успешно обратили кого-то, не спешите расслабляться. Посмотрим, что сообщают нам ученые, исследовавшие смену взглядов у политиков. В одной из статей читаем:
После проверки фактов многие меняли убеждения в обеих партиях, таким образом, и консерваторы и либералы могут скорректировать свои взгляды после предъявления объективной и беспристрастной информации. Однако замечен нюанс: через неделю к испытуемым частично возвращалась вера в ложные утверждения и они частично забывали, что верна новая информация. <…> Даже если субъект на время обновил свои воззрения, похоже, что разъяснения и просвещение имеют ограниченный срок годности.
Заставить ближнего поменять взгляды после проверки фактов – пожалуй, уже достижение, но только лишь восполнением информационного дефицита полного обращения не достичь. Предстоит еще тяжкий труд по смене идентификации.
Хотя мы знаем, что есть люди, способные сменить воззрения только под влиянием фактов. Помните статью Куклински, где он пишет об «ошарашивании» аудитории? Политик-республиканец Джеймс Кейсон, заняв в 2016 году пост мэра Корал-Гейблз, что во Флориде, за три дня убедился в реальности глобального потепления. «Понимаете, я что-то читал, что-то слышал, – пояснял Кейсон. – Но я и не представлял, насколько прямо это может сказаться на городе, который я теперь возглавляю». Как можно понять, новый мэр столкнулся с проблемой. Корал-Гейблз – город состоятельных людей, и в нем швартуются 302 яхты, бо́льшая часть из них – у домашних причалов. Но над выходом из бухты в океан перекинут мост. С глобальным потеплением уровень воды стал подниматься, и чьи-то яхты уже не смогли пройти под этим мостом. Как замечает Кейсон, «на глазах владельцев вилл ценой в пять миллионов и прекрасных яхт их собственность падает в цене, потому что яхту больше не выведешь в море. Так что это станет одним из первых показателей [подъема Мирового океана] и тревожным звонком для людей». Идеология идеологией, но когда не можешь вывести свое судно из гавани, проблема налицо. Позже, накануне президентских внутрипартийных дебатов в Республиканской партии, Кейсон в соавторстве с мэром Майами Томасом Регаладо опубликовал статью в газете Miami Herald. Там, в частности, говорится: «Для нас, как и для большинства других государственных служащих южной Флориды, глобальное потепление – это не материал для политических дебатов. Это неминуемое испытание, к которому мы должны быть готовы – и уже завтра».
Когда на кону личное благополучие, люди подчас меняют взгляды в один момент. Сегодня реальность глобального потепления мало-помалу признают рыбаки и аграрии. И даже среди антиваксеров достаточно тех, кто изменил позицию от страха перед коронавирусом. Одно дело – отвергать прививки от болезней типа кори, настолько редких, что можешь и не знать никого, кто бы ими болел; другое дело – оказаться без всякой защиты в разгар эпидемии смертельно опасного вируса. Как написал один бывший антиваксер, «вакцины пугали меня не меньше, чем болезни, от которых они защищают… [Но] после COVID-19 я своими глазами увидел, как страшны бывают такие инфекции, если не защищаться от них прививками».
Все эти истории, конечно, по-своему анекдотичны, но это не умаляет их важности. Рассказы об обращении наукоотрицателей слишком похожи друг на друга, чтобы от них можно было отмахнуться. Почти в каждом из тех, что мне попадались, обратившиеся антиваксеры, климатические диссиденты или другие антинаучники меняли взгляды в процессе личного общения, когда доказательства представлял человек, которому они доверяют. Доброта, сочувствие и готовность выслушать попадают в цель. Это главные рычаги, помогающие человеку переосмыслить его верования, потому что так ему легче изменить свою самоидентификацию. Одновременно это хороший способ удержать внимание наукоотрицателя, пока вы донесете до него информацию и устраните информационный дефицит, от которого он страдает.
Как философа, глубоко уважающего науку, меня огорчает, что я не могу назвать ни одной экспериментальной работы, подтверждающей эти предположения. Меня ободряет, что другие ученые, рассматривавшие эти свидетельства, например Майкл Ширмер и Стефан Левандовски, подтвердили выводы Питера Богоссяна и Джеймса Линдси о том, что уважительная личная беседа – лучший способ в чем бы то ни было переубедить человека.
А что же с отрицателями науки? Я позвонил Корнелии Бетш, и она заинтересовалась возможностью организовать подходящий эксперимент.
Глава 4. Близкие контакты с глобальным потеплением
Отрицание климатических изменений представляет собой самый распространенный и самый важный для нашего времени вид отрицания науки. Не только потому, что климатические диссиденты многочисленны и организованны (особенно в США), но и потому, что бездействие в этой сфере может обернуться катастрофой.
Выводы недавнего доклада МГЭИК, опубликованного ООН в 2018 году, приводят в оторопь. Человечеству не удается не только соблюсти «абсолютно предельный» лимит роста в 2 °C – это требовало бы ограничить общемировой выброс парниковых газов его текущим уровнем, – но в 2017 году выбросы парниковых газов достигли самых больших объемов за всю историю наблюдений[10]. Затем в 2018 году они снова выросли. Данные за 2019 год еще не обработаны, но, по предварительной оценке, это будет новый исторический максимум. «Ситуация с изменением климата бедственная», – резюмировал в 2018 году на открытии XXIV ежегодной климатической конференции ООН в Польше генеральный секретарь ООН Антониу Гутерриш. В Китае эмиссия парниковых газов выросла в 2018 году на 5 %, а в Индии – на полных 6 %. Пожалуй, неудивительно, что Соединенные Штаты, второй в мире эмитент парниковых газов (добавьте теперь еще трамповский курс на использование угля), в том же году нарастили эмиссию двуокиси водорода на 2,5 %. Хуже того, ученые сегодня прогнозируют, что даже двухградусный лимит (установленный Парижским соглашением) нас уже не спасет. Чтобы избежать худших последствий глобального потепления, мы не должны допустить нагрева атмосферы более чем на 1,5 °C.
Пожалуй, самый тревожный вывод состоит в том, что при нынешних темпах мы нагреем атмосферу на 1,5 °C уже к 2040 году. (Мы прошли уже две трети пути: со времен промышленной революции 1850‐х температура планеты выросла на 1 °C.) Более того, если мы ничего не предпримем, к концу столетия мировая температура вырастет на 3–5 °C (5,4–9 градусов по Фаренгейту), что означает катастрофу. К этому моменту глобальное потепление будет стоить мировой экономике более 54 триллионов долларов. Эта цифра включает разрушения инфраструктуры, потерянные рабочие места, утраченное имущество и другой ущерб хозяйству. Но социальный и человеческий ущерб будет еще страшнее, и его нельзя подсчитать. Погодные явления вроде небывалой жары, лесных и степных пожаров, наводнений, ураганов, засух и неурожаев обернутся миллионами смертей, потоками климатических беженцев и социальным коллапсом невиданных доселе масштабов.
Есть, впрочем, слабая надежда: если к 2030 году мы сможем вдвое снизить глобальную эмиссию парниковых газов, то еще сумеем остановиться на цифре в 1,5 °C. (Но чтобы удержаться на этой черте, придется к 2050 году свести эмиссию к нулю.) Притом, как без обиняков сообщает отчет МГЭИК, «не существует документированных исторических прецедентов» столь всеохватных перемен, которые необходимы в энергетике, транспорте и других отраслях, чтобы остановить потепление на обозначенном рубеже. Может ли здесь помочь технический прогресс? Безусловно. В сущности, по мнению Роберта Соколоу и Стивена Пакалы из Принстонского университета, «человечество уже располагает базовыми научными, техническими и индустриальными ноу-хау, чтобы решить проблему климата и углеродной эмиссии на ближайшие полвека». Полезны ли будут экономические стимулы? Несомненно. Всемирный углеродный налог мог бы стать катализатором, который ускорит переход населения к новым моделям потребления, предполагающим более осмысленные в экологическом аспекте поступки. Но самое главное: нам придется отказаться от угля. Это будет тяжело, но есть все причины понести эти траты сегодня, пока они не так велики, а не откладывать их на будущее. Как заявил Гутерриш, «неотложность действий в этой ситуации трудно переоценить. Мы видим, как опустошительные климатические явления сеют хаос по всему миру, но все равно не делаем того, что следует, и не спешим реагировать, чтобы предупредить необратимый и катастрофический разлад климатических механизмов».