На свою беду. Спасательный жилет сбился и как бы пригибал меня вперед. «Давай, Ли, не отставай!» – окликнула меня Жозефина и махнула рукой. Я поплыл. Дышать через трубку было странновато, но я хотя бы двигался. То и дело я поднимал голову посмотреть, сокращается ли дистанция. Наконец я догнал их и протянул руку. В этот миг позади взревел мотор и катер помчался прочь!
Я барахтался посреди океана – в компании жены и сертифицированного дайв-инструктора – без всякой опоры. И даже на лодку не смогу вернуться, если станет страшно.
– Алекс, что происходит?
– Что? Ты о чем?
– Куда ушел катер?
– А, он вернется.
– Когда?
– Ты как, все хорошо?
– Да, но хотелось бы знать, куда ушел катер. Есть точное время, когда они вернутся? Что-то случилось? Или всё по плану?
Помедлив пару мгновений, Алекс улыбнулся в ответ.
– Нет, это обычный порядок. Не переживай. Катер уходит, чтобы не сесть днищем на коралловые отмели. Я в любой момент могу их вызвать. Все нормально.
Я мало-помалу успокоился. Жена поплыла дальше, и Алекс сказал:
– Вперед, риф уже рядом. Я вам столько всего покажу.
Я кивнул и вновь погрузил лицо в воду. И остолбенел. Вблизи рифа море кишело рыбой! Рыбы-клоуны. Рыбы-попугаи. Величайшее разнообразие рыб, какое я только видел не в диснеевском мультике.
И тут я заметил, что Жозефина подает мне какие-то знаки. Акула. Алекс говорил нам о вероятности встречи с черноперой рифовой акулой. Он сказал, что они не опасны, несмотря на грозный вид. Куда опаснее черные мурены, но они редкость.
Мы приблизились к рифу, и я своими глазами увидел то, о чем рассказывал Алекс в дайв-центре. Коралл был белым как кость. Это означает смерть. Вода прозрачная, и ошибиться невозможно. В теплой воде кораллы варятся, и та же участь постигнет все коралловые рифы Мальдивского архипелага, если в грядущие десятилетия нагрев моря не прекратится.
На миг я так увлекся происходящим, что забыл страх. Такое приключение бывает раз в жизни, и как же мне повезло все это увидеть. Вот, прямо подо мной наглядное свидетельство того, чем оборачивается глобальное потепление. Мне хотелось увидеть больше. Мы поплавали вокруг рифа еще несколько минут, и тут Жозефина вновь вытянула руку в сторону. Краем глаза я заметил какое-то движение в воде. И увидел существо, похожее на большую черную змею. Конечно же, это была мурена.
Жозефина послала мне улыбку, и, еще немного покрутившись на рифе, я сказал Алексу:
– Ладно, Алекс, пора возвращаться на катер.
– Точно?
– Да, это просто чудо. Но искушать судьбу неохота. Можешь вызвать катер?
Катера не было видно, но я поборол предательскую тревогу, еще на несколько минут продлив осмотр рифа. Мурена исчезла, облако разноцветных рыб вернулось. Сколько лет еще люди смогут любоваться этим зрелищем? Если Мальдивы исчезнут, придется проститься с любыми надеждами вновь увидеть этот праздник природы. Сказать по совести, я так и не могу уяснить, откуда посреди океана такие мелкие места. С другой стороны, мы же только что узнали, что так и появляются острова, разве нет? Поднимаются из океана в результате оседания песка на кораллах, природной технологии намыва, которая за тысячи лет создает остров. Но теперь все кораллы гибнут.
Подняв голову, я увидел, что катер вернулся.
На обратном пути мы остановились еще на крошечном необитаемом островке Одагалла, где планировался обед на свежем воздухе. Алекс с командой высадили нас одних, и на этот раз я совсем не возражал. Обойти весь остров заняло ровно пять минут, и тут у берега появилась еще одна лодка, но люди на ней увидели, что на их необитаемом острове уже обитаем мы.
После пикника вернулся катер, и мы взяли курс на остров Даандоо, чтобы еще понырять. Но я уже был сыт нырянием по горло, а кораллов там не увидишь. Новой целью стали морские черепахи, живущие в гораздо более глубоких водах у гавани. Черепахи, конечно, интересны, но я вынашивал собственный план. Жозефина с Алексом перелезли за борт, я же остался на катере и стал улыбаться матросам.
Неожиданно в отсутствие начальства один из них заговорил по-английски. В этот момент динамики где-то на Даандоо взревели призывом к полуденной молитве. Поскольку матросы должны следить за морем, они не могут преклонить колена, пояснил мне мой англоговорящий спутник. Но я молчал, пока один из парней читал молитвы под музыку с острова. А потом мы поговорили.
Я спросил своего нового друга, мальдивец ли он. Он ответил, что и он, и все остальные матросы тоже мальдивцы. По его словам, они все были с соседнего острова и никогда не покидали своего атолла. Я рассказал, что приехал изучать климатические изменения, и он кивнул. Тогда я спросил: «А в школах вам много рассказывают о глобальном потеплении?»
Он покачал головой. «На Мальдивах уже все знают о глобальном потеплении. На моей памяти погода сильно поменялась. Раньше было два сезона в году, теперь только один. И все время шторма».
Жозефина с Алексом тем временем увлеченно ныряли в волнах, и, судя по ее восклицаниям, моя жена только что увидела черепаху. Ей и Алексу на этот раз ни к чему было удаляться от лодки, так что я остался на палубе и продолжил беседу с матросами.
– Это же кошмар, – сказал я, – вы своими глазами видите, что творится, а люди в Штатах ничегошеньки не знают.
Он сухо кивнул, как будто желая не отступить от этикета, но притом вполне донести до меня свою мысль.
– За пределами Мальдив всем плевать.
У меня сжалось сердце.
Мы поговорили еще несколько минут, и я пытался объяснить, скольким людям по всему миру не все равно, что творится с климатом, но ответом мне были лишь печальные лица. Во время разговора все оставались холодны и почти не улыбались. Вероятно, они понимали то, что не познается наукой: нужны не только вера, но и решимость что-то сделать.
Чтобы сменить тему, я спросил:
– Так сколько всего атоллов на Мальдивах?
Тут мой собеседник разулыбался и, переглянувшись с остальными матросами, завел детскую считалку, загибая пальцы. И наконец подытожил: «Двадцать шесть».
Тут я услышал, как Жозефина с Алексом взбираются на борт. Как оказалось, она видела несколько черепах – по ним Алекс как раз делал научный проект – и еще одну акулу.
Мы уселись на корме снимать снаряжение, а катер, вспарывая морскую гладь, рванул с резвостью «Тысячелетнего сокола» обратно на Адахаа.
Спустя два дня мы покидали свой остров, нам вновь предстояли 36 часов пути. Вместе с другими туристами мы двинулись на пристань, где ждал катер на остров Кудду, и весь персонал вышел нас проводить. Люди выстроились вдоль нашего пути, жали руки, улыбались. Поднимаясь на борт и надевая спасательные жилеты, мы видели, что и другие туристы тронуты не меньше нашего. Катер отчалил от пристани, и люди с берега принялись нам махать. Милю за милей, и даже после того, как катер дал полный ход, нам вслед махали. Потом, когда берег исчез из виду, я подумал, что они, наверное, перестали махать и разошлись, но сказать этого с уверенностью я бы не мог.
И радость во мне смешивалась с горечью в равной доле. Ведь я знал, что, скорее всего, больше не вернусь. А придет час, и эти люди тоже уедут навсегда.
Глава 5. Канарейка в шахте
История о глобальном потеплении – это, в общем, история об ископаемом топливе: угле, нефти, природном газе. Все знают, что коровы и другой домашний скот производят метан в процессе пищеварения, и климатические диссиденты используют это, как только могут. В реальности, однако, главными источниками парниковых газов остаются (по крайней мере в США) энергетика, транспорт и промышленное производство, и все они работают главным образом на ископаемом топливе.
В захватывающей статье из газеты Guardian в 2017 году я прочел, что 71 % всех парниковых газов, поступивших в атмосферу Земли с 1988 по 2015 год, выбросили всего сто компаний. Хуже того, больше половины мировой промышленной эмиссии парниковых газов – продукт всего 25 частных и государственных корпораций (табл. 5.1).
Несколько обстоятельств сразу захватили мое внимание. Первое – что ExxonMobil, Shell, BP и Chevron оказались в первой двадцатке. Минуточку, но не эти ли компании первыми помогли Американскому институту нефти организовать кампанию против науки о глобальном потеплении? Не они ли тратили миллионы долларов каждый год на публикации в поддержку климатического отрицания? Именно так. Второе, что бросилось в глаза, – ведущая роль угля, источника добрых 20 % всей мировой эмиссии парниковых газов. Строго говоря, недосягаемый мировой лидер в производстве парниковых газов, в одиночку выбрасывающий больше, чем пять эмитентов, следующих за ним в списке, выбрасывают совместно, – это китайская угольная промышленность.
А вот одна из немногих хороших новостей об экологии: в последние несколько лет США стали сокращать зависимость своей экономики от угля. Его потребление у нас упало в 2019 году на 18 %, и это значит, что к концу десятилетия по сравнению с его началом уровень упал более чем в два раза. При этом, хотя страна и переходит на другие, более чистые виды топлива, около 25 % электроэнергии и поныне производится сжиганием угля. Но все это надо рассматривать на фоне ухудшения показателей по использованию угля в других странах.
Сегодня три четверти мирового потребления угля приходится на Азию. Хуже того, там же находятся три четверти всех строящихся и проектируемых угольных электростанций. Индонезия увеличивает добычу угля. Вьетнам готовит площадки под новые ТЭС. Япония, пережившая в 2011 году аварию на атомной станции, возрождает угольную энергетику. Но локомотивом мирового потребления угля остается все же Китай. Половина всего сжигаемого на планете угля сжигается там. В добыче угля заняты 4,3 миллиона китайцев. После 2002 года Китай на 40 % увеличил мировую добычу угля, это гигантский рост для такого недолгого срока.
Читая это, я задумался о том, насколько климатические диссиденты сильны за пределами США. Может быть, борцам против глобального потепления следовало бы разоблачать и опровергать климатических диссидентов не столько в Америке, сколько в остальном мире? Порывшись в источниках, я отбросил эту идею: согласно всемирному опросу от 2014 года, в Китае климатических диссидентов меньше всего. Угадайте, кто же в лидерах? Популяризатор науки Крис Муни, разбирая данные этого опроса, отмечает не только первенство США в области климатического наукоотрицания, но и то, что первую тройку в рейтинге составляют англоговорящие страны.