И теперь дети их двора с удовольствием гоняли мяч там.
Вот где Платону, наконец, удалось развернуться во всю свою силу и прыть. После получения паса от партнёра, или случайного отскока мяча к нему, или отбора его у соперника, Платон любил резко прокинуть мяч мимо набегающего защитника ему за спину и резко рвануться за ним на свободное место к воротам. Бил он в основном с правой ноги, но если мяч попадал под левую ногу, то бил ею, если это было необходимо по игровой ситуации. А иногда он обыгрывал соперника перепасовкой мяча с ноги на ногу и резким прокидыванием его ему за спину.
А у ворот соперника Платон больше всего любил, стоя к ним спиной, резко с разворота ударить по ним, что было всегда неожиданно для всех.
Играли они каждый день, и днём и вечером. Приходили играть и ребята из других дворов и домов, завязывались новые знакомства и дружба. Даже появились свои зрители.
Отец лучшего футболиста их двора Коли Валова и начальник матери Платона Илья Алексеевич как-то сказал:
– «Платон, а мне нравится, как ты играешь! Ты перспективный! Такая мощь и сила! И уже в твоём возрасте!? У тебя в футболе может быть большое будущее! Тебе надо идти заниматься в футбольную секцию и играть за настоящую футбольную команду!».
И этот совет запал в душу мальчишки, и он попросил отца устроить его в какую-нибудь футбольную команду.
И Пётр Петрович, тоже давно думавший об этом, пообещал сыну заняться этим вопросом:
– «Так в нашем же доме живут три спортсмена – Купа, Жигачёв и Геворкян! Кто-то из них хоккеист, а кто-то другой тогда футболист! Я спрошу их, куда мне сходить! Я займусь этим вопросом!».
А пока Платон учился у мастеров футбола заочно, по телевизору.
Тем временем 7 мая силы Патриотического фронта Лаоса заняли город Луангнамтха, а на территории, контролируемой правительством принца Бук Ума, было введено осадное положение.
И почти через неделю, 13 мая, президент США Джон Кеннеди отдал приказ о подготовке американских войск для военной акции в случае обострения ситуации в Лаосе. Одновременно к берегам Индокитая была отправлена оперативная группа кораблей 7-го флота США.
Пришло время и Пётру Петровичу пригласить сына на собеседование по поводу его занятий футболом.
После работы Платон встретился с отцом у метро Краснопресненская, и вместе они пошли на стадион Метростроя.
Там их встретил Александр Геворкян и познакомил с местным тренером, с которым затем они продолжили совместную беседу.
Платона спросили, как и где он играет в футбол и в какой команде хотел бы оказаться.
– «Я вообще-то болею за Динамо! Поэтому со временем с удовольствием играл бы за него!» – честно и откровенно ответил он.
– «Хе! Вот именно, что играл бы! Сначала надо поучиться в детской или юношеской футбольной школе, а потом, чтобы тебя заметили, как одного из лучших среди равных!».
– «Я готов учиться и очень хочу!».
– «Ну, что ж? В Динамо с детьми и юношами работает, конечно знаменитый, Леонид Соловьёв. Но это … слон, как его называли! Лучше я тебя направлю в наш Спартак к легендарному Владимиру Александровичу Степанову! Он сам из дворового футбола вышел! Как? Пойдёшь?!».
Как болельщик Динамо Платон не любил Спартак, но отказываться от такого предложения не стал.
– Сейчас я откажусь от его предложения, а вдруг и он тогда откажется мне помогать?! Пусть уж лучше направит меня сначала к своему знакомому, а там видно будет! – взволновался Платон, объявив:
– «Да мне для начала всё равно куда, лишь бы взяли!».
– «Хорошо! Звоню Володе Степанову!» – объявил тренер, взявшись за телефон.
И он договорился о дне и времени просмотра тринадцатилетнего Платона Кочета на футбольной базе Спартака на Ширяевом поле в Сокольниках.
– «Только возьми с собой футбольную форму, бутсы или кеды! В добрый путь! Удачи вам!» – распрощался тренер с Кочетами.
И через несколько дней Платон съездил в Сокольники на Ширяево поле, найдя там легендарного тренера Спартака Владимира Александровича Степанова.
По дороге к основному полю, он видел, как на малых площадках за металлическими сетками мальчишки в спартаковской форме быстро и точно играли в пас.
– А я, пожалуй, пока так не смогу! – первый раз ёкнуло его сердце.
Найдя тренера и представившись, Платон получил задание переодеваться и выходить на поле вместе с остальными игроками, которые, не смотря на разницу в возрасте, знали друг друга и все шутливо переговаривались между собой.
– Почему-то здесь и мальчишки и юноши и мужики?! Но их меньше команды – второй раз ёкнуло его сердце.
Платон быстро переоделся и со всеми вместе вышел на поле.
– «Разбирайте мячи и индивидуально работайте с ними!» – дал команду Владимир Александрович.
Платон взял мяч, но не знал, как это индивидуально работать с мячом. Потому он стал просто подбивать мяч по полю, рывком догоняя его, и вновь повторяя упражнение. Он посмотрел на остальных, которые стояли и просто жонглировали мячами. Но Платон так совсем не умел, даже никогда так не пробовал. Поэтому он продолжил своё занятие, отрабатывая рывки.
– «Смотри, парень что делает!?» – услышал Платон в свой адрес от одного взрослого футболиста.
– «Чего это он?!» – услышал Платон удивлённое от его партнёра.
Вскоре все разбились на пары и стали перепасовываться, но Платону она не досталась, и он продолжил сам себе пасовать на выход, рывком догоняя мяч. – А он бегает, как Саныч в молодости!» – снова услышал он от первого взрослого.
– «А стопами работает, как Саныч своими протезами сейчас!» – услышал он смех и от второго.
Но вскоре Владимир Александрович дал задание всем разбиться на две команды, спросив у Платона:
– «А ты кем обычно играешь?».
И тут стеснительный мальчишка дал маху, а попросту сдрейфил, про себя подумав:
– Они тут такие мастера! Куда мне с моей техникой в нападении?!
– «Могу и в защите!» – лишь вырвалось у него.
– «Хорошо, вставай вторым центральным!».
И Платон занял непривычное для себя место, невольно вспомнив свою неудачную игру в этом же амплуа в пионерлагере в 1960 году.
Весьма подвижный Платон старался не пропустить соперников через свою зону мимо себя, но те, не сближаясь с ним, проходили его через короткий пас в стеночку. В конце концов, он получил замечание от партнёра, что бегает впустую. Он даже мяча ни разу не коснулся, хотя позиционно сыграл не плохо, всегда открываясь, когда мячом владела его команда. Но пас назад этому защитнику так никто и не сделал. Но зато Платон набегался, даже хорошо вспотев. А когда он понял, что сзади от него толку нет, то выдвинулся чуть вперёд, предлагая себя постоянными открываниями. Но новичку по-прежнему мяч не давали, а случайно он к Платону, как нарочно, не попадал.
После игры никто из игроков ничего ему не сказал и не критиковал, в том числе и тренер, не сказав нужно ли ему ещё раз приходить и когда. Из этого Платон сделал вывод, что ему здесь делать больше нечего.
– Эх! Видимо я не подошёл?! Ещё бы! Ни разу мяча не коснулся!? Но почему он меня не проверил в беге на скорость и в ударах по воротам? А всё таки зря я не попросился в нападение! Наверняка, представился бы случай показать себя и может даже гол забить!? Ну, ладно, зато за Спартак я никогда играть не буду! И ездить часто в такую даль мне будет неудобно! – размышлял он по пути домой, оправдываясь и постепенно успокаиваясь.
– «Ну, как?» – с тревогой и надеждой спросил его в школе Саша Сталев.
– «Да нормально! Но ездить туда часто слишком далеко!» – обрадовал он завистника и болельщика Спартака.
– «Ничего, будем здесь играть!» – успокоил он Платона, а больше себя.
Шестой класс Платон и особенно пятый класс Настя в детском санатории закончили успешней своего предыдущего учебного года.
А впереди их ждали каникулы, а Платона ещё и отработка в школе.
В этот раз школьную практику шестой класс «В» проходил на свиноферме в деревне Малые Крутицы под руководством лесника – деда Вити Мельникова.
В один из рабочих моментов самым крупным мальчишкам Глухову и Кочету досталось везти гружёную одноколёсную тачку. И если старший по возрасту, второгодник Валера Глухов вёз её почти спокойно, то у Платона она всё время норовила опрокинуться в одну из сторон. Он тут же пытался с силой выровнять её, наклоняя в обратную сторону, но видимо слишком сильно. В результате та начинала всё больше раскачиваться из стороны в сторону, норовя опрокинуться. Поэтому приходилось останавливаться. В итоге Глухов стал возить тачку один.
– «Эх, ты, Платошка, крестьянский сын! Сила есть, а … сноровки нет!» – чуть злорадно посмеялся он над Кочетом, хоть в этом заимев перед ним преимущество.
Валера был красив, хорошо сложен, силён и скрытно способен. Девчонки заглядывались на него. И если бы не его лень и прохладное отношение к учёбе, из-за чего он считался не успевающим, то вполне мог бы претендовать на лидерство в классе, которое он оспаривал у Платона в периодической борьбе у того дома лёжа на полу, дабы не удариться о мебель. Платон хоть и одерживал над ним победы, но всегда с большим трудом и с напряжением всех сил.
А на одном из последних уроков Платон даже нарисовал Валеру в профиль на обрывке тетрадного листка в клеточку. Портрет получился весьма удачным и очень похожим. Глухов даже хвалился им, долго храня его. Жаль только, что этот листок оказался помятым и испорченным другими записями. Платон очень сожалел об этом, так как повторить свой такой удачный рисунок уже бы не смог.
Иногда мечтательный Платон возвращался к своим старым и любимым занятиям рисовать, но теперь в основном что-либо в плане. Однако теперь место плана квартиры для мамы занял план крестьянского дома с двором и усадьбой. Вход в дом он делил на парадный и рабочий, на котором останавливался подолгу, пробуя различные варианты планировки, будто сам строя. Но вскоре, понимая, что у них уже есть реальный участок земли с конкретным построенным домом, переключился на планы по обустройству мансарды и создания там своего личного пространства – уютного уголка под крышей летнего дома.