Сначала Пётр Петрович, как старший, сообщал руководству базы количество сегодня прибывших без лыж сотрудников министерства. А затем, переодевшись, сдав вещи в гардероб и взяв на бесплатный прокат лыжные ботинки и лыжи с палками, они группой выходили к пруду.
Под водительством Петра Петровича пройдя через пруд или обогнув его справа, с севера, они шли дальше на запад, пресекали Белокаменное шоссе и катались в лесном массиве, ограниченном с юга рекой Яузой, с запада – Ярославской железной дорогой в районе станции Яуза, а с северо-востока и с севера – Московской кольцевой железной дорогой с платформой Белокаменная.
В этом массиве были места, хоть и не с длинными, но зато с крутыми горками. Более того, спускаясь с некоторых из них, из-за густых и часто растущих молодых ёлок по бокам, совершенно не было видно продолжения лыжни и препятствий на пути. От этого, при спуске с них, от напряжения и в ожидании неожиданных препятствий напрягалось всё тело, учащённо билось сердце, и появлялся азарт риска. Но Платон совершено не боялся. Ибо, даже при появлении на лыжне неожиданного препятствия он успевал на скорости сманеврировать и объехать его, лишь бы то само не двигалось слишком быстро.
В первые походы Пётр Петрович обычно шёл впереди, знакомя начинающих с дистанциями. А Платон наоборот, замыкал колонну, готовясь оказать помощь упавшим лыжницам или отстающим. Он обычно пристраивался сзади за какой-нибудь молоденькой женщиной или девушкой и шёл на лыжах на автопилоте, практически не отрывая взгляд от её твёрдой попки и изящных ножек.
Постепенно Платон узнал все окрестности, где и какая горка есть. Да и компания стала распадаться, так как все уже познакомились с лыжнями и горками и в сопровождении больше не нуждались.
И Платон переключился на короткие индивидуальные лыжные гонки и скоростные спуски с горок.
Он, как правило, убегал вперёд от отца, а потом разворачивался на месте полным махом одной ноги с поворотом на сто восемьдесят градусов в одноимённую сторону и переворотом за нею второй, и шёл к нему навстречу. В общем, за короткое время Платон и тут стал королём лыжни.
После прогулки они переодевались в сухое и тут же на базе комплексно обедали, уезжая домой чуть отдохнувшими, подкрепившимися и в хорошем расположении духа. По дороге Платон ощущал, как он легко идёт без лыж, а его тело млеет от сидения в трамвае, метро и в электричке.
Отец уезжал к себе домой на Сретенку с последующим походом в Сандуновские бани. А Платон – в Реутово к маме принимать ванную.
В ней он полностью расслаблялся, восстанавливая силы и приводя своё тело в порядок, попутно с помощью подводного дренажа снимая и сексуальное напряжение, при этом представляя рядом с собой сегодня увиденных красивых женщин или Люсю Морозову, получая в воде большее удовольствие, нежели на сухую.
Но однажды Платону пришлось и на лыжах покататься всухую. Как-то раз, вскоре после выхода с базы и один раз скатившись с берега пруда, и забравшись на противоположный, Платон, смахивая свежий снег с правой лыжи, несильно ударил её плоскостью по насту и отломил её носок вместе с передней частью. Причём, сломал так, что скользить на ней было совершенно невозможно, так как лыжа вгрызалась в снег. Однако он не стал возвращаться на базу и менять лыжу, продолжив кататься, поднимая правую лыжи с опорой на пятку. Он так старался всё время задирать переднюю часть правой лыжи, что в этот раз ни разу не упал не только на лыжне, но даже спускаясь с горы практически на одной левой ноге, воображая перед всеми, особенно перед девушками.
Но, как всегда, его быстро настигало наказание, в том числе и за зазнайство. После очередной прогулки, переодеваясь на базе, он непредусмотрительно взялся рукой за дверной косяк и, закрывая дверь, сам себе сильно прищемил ногтевую фалангу большого пальца правой руки.
Вскоре палец распух, ниже ногтя появился синяк, а сам он потемнел. На следующий день Платон пошёл к хирургу. Молодой врач посадил парнишку на табуретку, а сам присел на корточки и, оглядев большой палец, объявил, что придётся вскрывать гематому.
– «Ты, как, крови не боишься?!».
– «Не знаю, меня ещё не резали!».
– «Не бойся, больно не будет хотя и чувствительно!».
И он на глазах Платона, обработав синяк ваткой со спиртом, легко сделал скальпелем надрез у основания ногтя, выпустив тёмную кровь до появления алой. Платон всё это видел и вдруг почувствовал, что изображение перед его глазами стало сереть и мутнеть, а он сам как будто бы куда-то удаляться.
– «О-о! А ты, дружок, оказывается, в обморок падаешь!» – выпрямился врач, потянувшись за флаконом нашатырного спирта.
– «На-ка! Держи, и потихоньку вдыхай!» – поднёс он к носу Платона ватку, из которой сразу шибануло чем-то острым, затем вложив её ему в пальцы левой руки.
И Патон почувствовал, как ему полегчало, его сознание прояснилось, а изображение стало чётким.
Врач смазал рану, положил мазь и туго забинтовал палец.
Платон почувствовал, что его руке полегчало. А ощущение забинтованного пальца успокоило его.
– «Вот тебе справка на освобождение от физкультуры на две недели! А вот рецепт на мазь! Пусть мама тебе на ночь делает перевязки! А подрезанный ноготь скоро отпадёт, когда под ним начнёт расти новый! Так что не бойся, всё будет нормально!».
Довольный, что всё так легко обошлось и оказалось совершено не страшным, вышел Платон от хирурга.
– Вот, оказывается, как падают в обморок! А я получается слабак, раз от вида крови в обморок упал!? Но я ведь крови не боюсь?! – рассуждал он по дороге домой.
– «Платон! А ты, как я! Тоже при виде крови падаешь в обморок! По этой причине я не пошла учиться на хирурга! А мои родители и дед всегда считали, что из меня получится очень хороший врач из-за врождённого чувства сострадания к людям и животным! Так и у тебя тоже самое чувство! Но и ты боишься крови! Хотя это, при определённых усилиях и тренировки, можно побороть в себе!» – ответила мама на красочный и подробный рассказ сына.
– «А я крови не боюсь! Только почему-то стал падать в обморок?».
– «Ты, может, и не боишься, а просто очень впечатлительный!».
Конечно, Платон был впечатлительным. И как таким не быть, когда кругом в мире вокруг тебя происходили такие события, дела и свершения?
В СССР 3 января совершил первый полёт межконтинентальный пассажирский турбореактивный самолёт Ил-62, и на следующий день было установлено прямое воздушное сообщение с Сирией и Ираком.
А 7 января Алевтина Сергеевна показала, заезжавшему к детям, бывшему мужу передовицу «Правды» пол заголовком «Укрепим единство коммунистического движения» с критикой лишь одного албанского руководства.
– «Стало быть, мы будем улучшать наши отношения с Китаем!» – сделал вывод, не потерявший нюх, аналитик.
В этот же день открылось авиасообщение Москва – Гавана, а вскоре между нашими странами было подписано Соглашение о проведении работ по орошению и осушению земель на Кубе.
А 15 января, на день рождения Платона, отец подарил ему спортивную сумку тёмно-зелёного цвета с коричневыми ремнями для усиления и переноски в руке, или на плече, или как рюкзак за спиной. И в ней он теперь носил вещи для переодевания после лыж.
Но почти через две недели после статьи в «Правде», на тепло вечером отмеченном шестидесятилетии Нины Васильевны 20 января, представитель КНР на VI-ом съезде Социалистической единой партии Германии (СЕПГ) в Берлине обвинил КПСС в отсутствии поддержки усилий КПК по разрешению разногласий внутри международного коммунистического движения. Он также призвал СССР прекратить критику Албании.
Тогда Н. С. Хрущёв предложил пока прекратить полемику между партиями по данному вопросу до созыва совещания представителей коммунистических и рабочих партий.
– Видимо наши межпартийные отношения с Китаем существенно забуксовали?! А это очень плохо! – предположил старший Кочет.
Зато ему и сыну доставило удовольствие сообщение о ликвидации 21 января войсками ООН самопровозглашённого государства Катанга на территории бывшего Бельгийского Конго и бегстве из страны его президента Моиза Чомбе.
Отметили они и возврат 22 января Бразилии к чисто президентскому правлению в стране популярного среди народа президента Жоао Гуларта.
Радовали их и другие политические новости, свидетельствовавшие о продолжающейся антиколониальной борьбе народов за свою независимость и лучшую жизнь.
К лучшей жизни стремились и все советские люди, в труде по построению материально-технической базы коммунизма, постепенно повышая и свой жизненный уровень.
Но главным для всех детей Советского Союза конечно была успешная учёба в школе.
Платон всегда успевал по нравившимся ему алгебре и геометрии, истории, физике, рисованию с черчением, физкультуре, труду и географии, которые соответственно преподавали учителя Ефросинья Максимовна Педан, Валентина Васильевна Спирова, Нина Васильевна Лосева, Иван Петрович Дронов, Александр Васильевич Новиков, Николай Сергеевич Затрутин и Зоя Григорьевна Щербакова, которая с нового года перешла в школу Насти, став её классным руководителем. Но напоследок она отметила Платона, как лучше всех в классе знающего географическую карту.
Но по другим предметам, не вызвавшим у него вместе с их преподающими учителями интерес, он учился весьма посредственно. Это были сначала Ботаника, потом Зоология и Биология, а также Неорганическая Химия, Русский язык, Литература и Французский язык. А преподавали их Лидия Ивановна Князева, Антонина Васильевна Березина, Лидия Сергеевна Леонова, Антонина Алексеевна Харитонова и Елена Никаноровна Кошехлебова. А иногда кого-нибудь подменяла завуч школы Анна Иосифовна Сауда.
Причины неуспехов по этим предметам были разные. Если учителя по Ботанике, Зоологии и Биологии были вполне приличными и даже симпатичными, то сами предметы казались ему скучными и не нужными.
Совсем другая история оказалась с Химией. Видимо учительница не объяснила роль, во всяком случае, ему, и прикладную пользу этой науки в жизни. И он не знал и не понимал, зачем нужно изучать всю эту муть. Поэтому он уроки по химии делал формально, не вдаваясь в суть и подробности. И Платон вскоре стал отставать, не понимая многое, стесняясь переспросить то, что все знают, ограничиваясь лишь тупым списыванием. Да и сама учительница не приглянулась ему, внешне напоминая почему-то засушенную селёдку.