— А как же… — начал было, ухмыльнувшись, Шнайдер, но, глянув на Аню, вовремя осекся.
— Разрешите спросить, товарищ лейтенант, — приподнялся на локте Сергей Вешняк. — У Ани.
— Что это ты, Сережа, так официально? — удивилась девушка.
— Да уж больно вопрос… того… серьезный, — объяснил сержант, закуривая сигарету.
— Серьезные вопросы девушкам следует задавать наедине, — не остался в стороне Стихарь. — И вообще, Серега, я бы на твоем месте поостерегся. Миша у нас парень здоровый и ревнивый. Не ровен час, не понравится ему твой вопрос….
— Балаболка, — усмехнулся Вешняк. — Да Аня мне, можно сказать, как сестра. Потому и вопрос хочу задать.
— Да задавай уже, Рязань, не томи, — махнул рукой Валерка. — Вот не понимаю я твою эту манеру — вечно тянуть кота за хвост!
— Зато ты у нас всегда впереди паровоза. Аня, когда мы разговаривали с этим, Председателем, ты сказала, что не видишь впереди всех нас вместе. Темно, мол. Или как-то так. Помнишь?
— Да, — не сразу ответила девушка.
— А… как бы это… поточнее…. Что ты имела в виду? Но честно.
В наступившей тишине было слышно только, как шипит на песке пена прибоя, да где-то вдалеке кричат сварливые чайки.
— Я пыталась заглянуть в наше будущее, — негромко ответила Аня. — Есть способы…. Только они не всегда срабатывают. Наверное, на этот раз не получилось. Мне ничего не удалось разглядеть. Темно. Но это не значит, что мы умрем или с нами случится нечто ужасное, — добавила она поспешно. — Уж это бы я углядела. Просто…. Просто или нас нет в этом будущем, или я не сумела в него заглянуть. Вот и все. И вообще, чего вы разволновались? Даже погоду в мое время ученые предсказывали в лучшем случае с вероятностью в 60 процентов. А тут будущее! Знаете поговорку про бабку, которая надвое сказала? Так вот и мы, ворожеи, часто и не знаем абсолютно точного ответа. То есть, даже гораздо чаще не знаем, чем знаем.
— Ну-ну, — неопределенно сказал Вешняк и отвел глаза.
— Ничего удивительного, по-моему, — высказал свое мнение Карл Хейниц. — Как может нас Анна видеть в этом будущем, если это не наш мир и даже не наша реальность? Были бы мы дома — другое дело.
— А что, — бодро поддержал ефрейтора Шнайдер — По-моему, логично, а?
— Да, конечно, — улыбнулась Анна. — Как это я сразу не сообразила…
— Вот интересно, — спросил, обращаясь к морю, Стихарь. — А что может быть ужаснее смерти? «Это не значит, что мы умрем или с нами случится нечто ужасное…». Если вы скажете, что жизнь, то я не соглашусь. Потому что жизнь прекрасна всегда!
— Все, хватит, — подвел итог Велга. — А то я гляжу, что солдату действительно вредно лежать на пляже. У него от этого в голове разные вредные мысли заводятся. Подъем, товарищи бойцы! Пора оправдать, оказанное нам доверие.
— Партией и правительством? — смиренно осведомился Стихарь. — Молчу, молчу…
Через десять минут лишь ямки-следы на песке свидетельствовали о том, что здесь недавно побывали люди, а отряд, ведомый Аней Громовой, по едва заметной, петляющей между камнями тропинке, начал подъем в гору.
Глава двадцать третья
— Нам сюда? — спросил Дитц.
Тропинка кончилась. Они остановились перед каменной лестницей, вырубленной прямо в скальной расщелине. Как-то сразу было ясно, что лестнице этой не одна сотня лет, и еще… они стояли на солнце, но оттуда, из расщелины и тени, от стертых и сглаженных временем и подошвами базальтовых ступеней, шел ощутимый острый холодок.
— Сюда, — сказала Аня. — Мне кажется, что нам надо подняться наверх.
— И что там, интересно, наверху? — поинтересовался Стихарь.
— Откуда же мне знать, — ответила Аня. — Я никогда тут не была раньше.
— Может, пора включить наш прибор? — Велга поднялся на несколько ступеней и постучал костяшками пальцев по каменной стене. — О, посмотрите, отверстия для факелов! На Пейане, в подземелье, где мы отыскали «Милосердие Бога», были, помнится, такие же…. Черт, а здесь довольно прохладно, однако.
— Ну-ка… — прищурился Дитц и, шагая своими длинными ногами сразу через одну ступеньку, поднялся выше Александра на несколько метров.
Там, где он остановился, стену рассекала узкая ломаная трещина шириной в ладонь. Хельмут поднес к ней руку.
— Странно, — сказал он.
— Что? — посмотрел на него Велга.
— Иди сюда, попробуй.
Александр преодолел несколько ступеней вверх и тоже поднес руку тыльной стороной ладони к трещине.
Будто снял зимней ночью в поле теплую шерстяную перчатку.
— Ух ты! Там кто, Дед Мороз?
— Ну да… а также Рождество и Новый год вместе.
— Я понимаю, когда из-под земли идет тепло. Но холод? А вообще-то, хрен его знает. Я не геолог.
— Да и я гранит от мрамора вряд ли сразу отличу. Но… эй, а это что?
Хельмут наклонился ближе к трещине, вглядываясь, потом быстро сунул внутрь скалы руку и вытащил наружу… стакан со льдом.
— Чудеса, — только и сказал Велга, принимая стакан. — А ведь его здесь не так давно оставили. Смотри, внизу-то вода…
Это был вполне обычный на вид стакан из толстого чистого стекла. Лед заполнял его где-то на три четверти, а у самого дна была еще незамерзшая вода.
— Что там у вас, товарищ лейтенант? — не выдержал снизу ВалеркаСтихарь.
Лейтенанты спустились вниз и пустили найденный стакан по рукам.
— Наверное, мы нашли то, что нужно, — сказал Карл Хейниц. — На холоде все хорошо сохраняется. Теперь осталось только обнаружить вход.
— Интересно, кто этот стакан здесь оставил? — подумал вслух Шнайдер.
— Наверняка кто-то из местных, — предположил Стихарь. — Идешь наверх — оставляешь стакан с теплой водой. Спускаешься вниз — пьешь холодненькую. Очень удобно.
— Не так уж тут и жарко, — повел плечами Майер.
— А на верху? Солнцепек!
— Мальчики, — терпеливо сказала Аня, — я думаю, что нам нужно подняться наверх.
— Вход? — спросил Велга.
— Возможно.
— Тогда пошли. Там и прибор включим.
И они гуськом двинулись вверх по лестнице.
Подъем занял около получаса, и только одно место, где-то посередине, оказалось довольно неприятным — несколько ступенек начисто обвалились, и отряду пришлось перепрыгивать через полутораметровую дыру (не допрыгнул — вниз лететь метров сто с лишним). Впрочем, именно на такой случай в снаряжение входил прочный страховочный шнур.
— Дымом пахнет, — негромко сказал Михаил Малышев, когда до конца древней лестницы осталось четыре-пять десятков невысоких ступеней. — Можжевеловым. Кто-то там, на вершине костерок развел. Или просто что-то горит.
Шедший впереди Велга, тут же остановился и потянул носом воздух.
— Не чую, — прошептал он. — Но верю. Аня, ты не слышишь, там есть кто-нибудь?
Девушка склонила на плечо голову и прикрыла глаза.
— Есть, — сообщила она после короткого молчания.
— Человек?
— Н-не знаю…. Но это не опасно.
— Ладно, — кивнул Велга. — Береженого бог бережет. За мной и — тихо…
Когда Александр осторожно глянул поверх последней ступени, его взору предстала почти круглая по своим очертаниям, поросшая редкой и короткой, выжженной солнцем травой, площадка, обрамленная по краям крупными камнями и можжевеловыми кустами. Была она величиной с четверть футбольного поля, и ровно на ее середине горел маленький костер. Возле костра сидел на плоском камне широкоплечий седой человек, одетый в длинный зеленоватый плащ с короткими рукавами и смотрел на огонь. Был он сед, но ни пожилым, ни, тем более, старым не казался. Наоборот. При одном взгляде на этого человека становилось ясно, что жизненной энергии и силами он способен без особого убытка для себя поделиться с доброй пятеркой молодых людей. Рядом с ним и на нем не было заметно ничего, даже отдаленно напоминающего оружия, и Велга, держа автомат наизготовку, выпрямился и шагнул на последнюю ступеньку.
Человек поднял голову, и глаза их встретились.
Александр вздрогнул.
На широком, цвета старого обожженного кирпича, изборожденном резкими, похожими на шрамы, морщинами, лице незнакомца сияли три глаза.
Два синих, словно море на горизонте в ясный день, и один — посреди лба — красный, будто уголек в костре.
— Добрый день, — сказал человек и улыбнулся, блеснув белыми мелкими зубами. — Идите сюда, Саша. И друзей своих зовите. Я вас тут с утра поджидаю.
— Кто вы? — отрывисто спросил Велга, демонстративно шевельнув стволом автомата.
— Вы можете звать меня … Распорядитель. Это не имя, а, скорее, должность. Но дело в том, что мое настоящее имя для вас труднопроизносимо.
— Вы… человек?
— Смотря, что вкладывать в это слово. Разговариваю. Две руки, две ноги, голова. Человек? Человек. Во всяком случае, гуманоид. А то, что у меня три глаза…. Так ведь и у вас, товарищ лейтенант, есть третий глаз. И вообще у всех людей. Просто он сильно атрофирован и прячется за лобной костью.
— Как это? — Александр невольно коснулся пальцами лба.
— Ага. Именно там. Не верите, спросите у вашей Ани. Она знает.
— Саша, — негромко позвал снизу Дитц. — У тебя все в порядке? С кем ты там разговариваешь?
— Зовите своих друзей, лейтенант, — спокойно и доброжелательно повторил Распорядитель. — У меня к вам серьезный разговор.
— Ну да, — пробормотал Велга. — Уж чего-чего, а серьезных разговоров к нам у всех предостаточно. Особенно в последнее время, — и, обернувшись, крикнул. — Поднимайтесь! Все нормально!
— Итак, — сказал трехглазый человек в плаще, когда все расселись возле костра, — меня зовут Распорядитель. И я специально прибыл именно сюда, на это место, чтобы встретиться с вами.
— И откуда же вы, господин хороший, прибыли, позвольте полюбопытствовать? — не преминул нахально осведомиться Валерка Стихарь. — Из какого такого пространства-времени?
— Мое пространство-время, как вы, товарищ Стихарь, верно изволили выразиться, — всеми тремя глазами уставился на Валерку (позже тот признался, что ему стало здорово не по себе от этого пронизывающего взгляда) Распорядитель, — лежит в недоступной для вашего понимания системе координат, а посему, я позволю себе опустить точный ответ на этот вопрос.