– Две целых и три десятых светового года. Если перевести в километры, то это будет девятнадцать триллионов…
– Стоп, – сказал Велга. – Достаточно в световых годах.
– Слушаюсь.
Голос умолк.
– Продолжай, – сказал Дитц.
– Планетная система жёлтого карлика. На четвёртой планете от солнца имеется разумная жизнь белкового типа. Вид – гуманоиды. Индекс развития – пятнадцать. Что примерно соответствует Средним векам на Земле. Атмосфера азотно-кислородная. У планеты имеется один-естественный спутник…
– Погоди-ка, – перебил Влад Борисов. – Ты нам не про Лекту, часом, рассказываешь?
– Один из народов, проживающих в северной части Среднего материка, называет эту планету именно так. Лекта. Что в переводе на русский означает «твердь»…
– И сам этот народ называет себя раши, – закончил Борисов.
– Да, – подтвердил компьютер.
Дитц удивлённо присвистнул. Велга нервно потёр подбородок. Свем Одиночка радостно засмеялся.
– А жизнь-то налаживается! – воскликнул Валерка. – Бог не фраер, правду видит и пропасть не даст.
– Ага, не даст, – хмыкнул Шнайдер. – Две и три десятых световых года расстояние, слышал?
– И что?
– А то. Это же планетолёт. На межзвёздные расстояния он не рассчитан. Если, конечно, я правильно всё помню.
– Чёрт, – пробормотал Велга. – Действительно. Если он не может двигаться быстрее света, как Пирамида или Клёнья, то нам до Лекты лет восемь пилить как минимум. И то, если топлива хватит. А также продуктов и кислорода.
– Всё верно, – подтвердил Карл Хейниц. – Эта прекрасная машина способна развить скорость в тридцать процентов от световой. Даже в тридцать пять, если постараться. Но гипердвигателя у неё нет…
– Есть, – сказал металлический голос бортового компьютера. – Гипердвигатель есть.
– Да!! – заорал Валерка и выбросил вверх сжатый кулак.
Остальные замерли в радостном изумлении. И через секунду наперебой кинулись задавать вопросы. Чем чуть было не ввели бортовой компьютер в полный ступор.
– Тихо! – гаркнул Дитц. – Спрашивает только один. Остальные слушают ответы. Оля, давай.
– Почему я?
– Потому что я так сказал.
– Не поняла.
Дитц посмотрел на Велгу – помогай, мол, это твоя женщина.
– Оля, – сказал Велга спокойным голосом. – Извини, но Мартин погиб, и мы не в Пирамиде. Поэтому командование автоматически переходит ко мне с господином обер-лейтенантом. Это не обсуждается. Просто выполни приказ. Здесь нет ничего сложного.
Повисла пауза.
– Хорошо, – кивнула Оля. – Я поняла. Извините.
После недолгого, но содержательного диалога Оли Ефремовой с бортовым компьютером выяснилось следующее. Планетолёт обладал гипердвигателем и мог преодолевать межзвёздные расстояния. Не слишком большие, в пределах десяти световых лет за один нырок в гиперпространстве, но мог. Затем нужно было выныривать и готовить корабль к следующему. Если в таковом будет необходимость. Но желательно, чтобы её не возникало, так как корабль, действительно, изначально не предназначался для подобных подвигов, и вероятность того, что очередного нырка он не выдержит, была довольно велика. Тридцать нырков. Тридцать нырков по десять световых лет каждый. Таков был гарантированный ресурс планетолёта. После этого входить на нём в гиперпространство было всё равно, что играть в русскую рулетку. Данная информация не была засекречена, зашифрована и спрятана, но по каким-то причинам, известным лишь строителям Пирамиды и планетолёта, то бишь Хозяевам, и не лежала на поверхности. Нужно было, действительно, попасть в обстоятельства, когда только гиперпространственный нырок мог бы спасти корабль и экипаж от медленной (или быстрой, это уж как выйдет) гибели, чтобы данная информация стала полностью доступной. Вероятно, такой момент как раз и наступил.
– По-моему, всё ясно, – подвёл итоги Дитц. – Идём на Лекту. И близко, и друзья у нас там. Есть на кого опереться. А, Саша, как считаешь?
– Считаю, нам сильно повезло, – сказал Велга. – Даже дважды. Первый раз, что Лекта оказалась столь близко, и второй, что у нашего корабля обнаружился нужный двигатель. Конечно, летим на Лекту. Кстати, о корабле. Имя у него есть? Я что-то не помню. Оля, спроси. Неправильно это – путешествовать на корабле без имени.
Оля спросила.
– Есть название, – поведал компьютер. – Лучше всего переводится на русский словосочетанием «Маленький бродяга».
Фея Нэла засмеялась и захлопала в ладоши.
– Как-как? – переспросил Дитц.
– «Маленький бродяга», – повторил компьютер.
– Дурацкое название.
Не уловив в голосе Хельмута вопросительных интонаций, компьютер промолчал.
– А по-моему, ничего, – сказал Велга. – «Маленький бродяга». Забавное. И в целом соответствует. Кто мы теперь, после потери Пирамиды? Бродяги и есть.
– Бродяга, судьбу проклиная, тащился с сумой на плечах! – немузыкально пропел Валерка. – Ну и так далее.
– Мне тоже нравится, – сказала Оля.
Короткий опрос выяснил, что из одиннадцати человек шестерым название нравится, четверым нет, а одному – Свему Одиночке – всё равно.
– Что ж, – сказал Дитц. – В данном случае не вижу смысла спорить. Бродяга так бродяга.
– Маленький, – добавила Оля противным голосом.
– Хорошо, – вздохнул Дитц. – Маленький. Напишем большими буквами на носу или так обойдёмся?
– Я бы не стал рисковать без нужды с выходом в открытый космос, – сказал Влад Борисов.
– Спокойно, – сказал Велга. – Это была шутка. Надеюсь. Остались два вопроса. Сколько времени займёт путь до Лекты, и когда мы можем стартовать?
Глава четвёртая
Это было очень спокойное путешествие. Бортовой компьютер хоть и не обладал интеллектом и памятью Цили Марковны Перпельпихтер, оказался весьма и весьма неплох.
– Он намного превосходит те, которые имеются сейчас на Земле, – объясняла товарищам Оля. – Самое главное его достоинство – умение быстро учиться. В данном случае это означает, что он с каждым днём всё лучше понимает наш язык, принимает и выполняет команды, отданные голосом. Не умей он этого, не знаю, что бы мы делали. Пришлось бы или вернуться к Пирамиде и сдаться на милость сварогов или погибнуть.
– Так сложно управлять кораблём? – спросил Дитц.
– Управлять не очень сложно, – вступил Карл Хейниц. – Сложно рассчитать курс. Без этого квантового умника и вовсе было бы невозможно.
– Что значит «квантового»? – поинтересовался Велга.
Оля попыталась разъяснить, но быстро запуталась сама. Не особо помог и Карл. То есть, по его мнению, объяснить-то он сумел, но никто ничего не понял. Или почти ничего.
– Я понял самое главное, – важно заявил Валерка Стихарь. – Мы, люди, мыслим на квантовом уровне. Или даже ещё глубже. Короче, чем глубже уровень мышления, тем разумнее человек. А также существо или… з-э… машина. И дна у этой глубины не видать.
– Философ! – восхитился Руди Майер.
– Аристотель! – подхватил Шнайдер. – Платон!
– Да-да-да, – усмехнулся аналитик Влад Борисов. – Электрон так же неисчерпаем, как и атом, природа бесконечна и бесконечно существует. Помним, читали. И даже конспектировали.
– Где? – спросил Велга.
– Как это? – удивился Борисов. – У Ленина, конечно. Работа называется «Материализм и эмпириокритицизм». Уж ты-то, Саша, должен бы помнить.
– Откуда? В школе мы это не проходили. А в пехотном училище в основном на «Краткий курс истории ВКП(б)» налегали. Там всё есть.
– А, ну да, – сказал Борисов. – Я и забыл.
– Ни фига себе, – сказал Валерка. – Это я что, мысль Ленина подумал?
– Почти, – кивнул Борисов. – Но не радуйся особенно.
– Почему?
– Дедушка плохо кончил, если ты помнишь.
– Как и Платон, кстати, – вставил Шнайдер.
– С чего это? – удивился Хейниц.
– Ну как, его же заставили выпить яд!
– Это был Сократ, – возразил бывший берлинский студент. – Его учитель. Учитель Платона, я имею в виду.
– Вот видишь! – воскликнул Курт. – Философия до добра не доводит.
– Я мир менять не собираюсь, – гордо заявил Валерка. – Разве что так, подправить чуток…
За разговорами, учёбой, тренировками, вахтами, обсуждениями планов на будущее (вернуть Пирамиду, наказать сварогов, внедрить непробиваемую систему охраны, разработать юридическую и правовую систему сдержек и противовесов для всеобщего управления Пирамидой и т. п.), едой и сном проходили дни и ночи. Время на корабле было земное, и настал день, когда «Маленький бродяга» вынырнул из гиперпространства, и на обзорном экране снова во всём великолепии засияли звезды Млечного Пути.
– Ура! – вскричал по данному поводу Валерка. – Здравствуй, галактика, мы вернулись!
– Наконец-то, – сказал Майер. – Всякий раз не по себе. Иногда мне кажется, что гиперпространство – это такая разновидность загробного мира. Конкретно – чистилища.
– Чистилища не существует, – авторитетно заявил Вешняк.
– Ну конечно! – фыркнул Руди.
– Руди, – сказал Валерка. – Ты помнишь, мы умирали. И где там было чистилище? Лично я вообще ничего не видел. Свет погас, свет включился. Всё.
– А я что-то помню, – заявил Сергей Вешняк.
– И что же ты помнишь?
– Помню, что там было хорошо. Тепло и спокойно. Как в детстве зимой на печке. Мамка даст молока, кусок хлеба… Залезешь на печь, согреешься и смотришь, как за окном снег падает…
– Эх, – вздохнул Влад Борисов. – Где та зима и та печка? Не вернуть.
– А надо? – спросил Дитц.
– Не знаю, – ответил аналитик. – Иногда хочется.
Через две недели хода на ядерной тяге Лекта приблизилась настолько, что стала до боли похожей на Землю. Разве что очертания материков, океанов и морей другие. Но это не столь важно, когда знаешь, что где-то там, на Среднем материке, живут такие же люди. Ну, почти такие же (подумаешь, ростом поменьше, два сердца вместо одного и паровую машину пока не придумали!). Зато полны благодарности за недавнюю помощь и примут, как родных. Во всяком случае, можно этого ожидать. Главное теперь сесть удачно, поближе к славному граду Брашену, где держит свой стол вершинный князь рашей Дравен Твёрдый, дай ему Бог здоровья и долгих лет жизни.