– Привет, – сказал он. – Ну что вы там встали, как засватанные? Идите сюда, познакомимся.
И широко улыбнулся.
Дети улыбнулись в ответ, но ответить не успели, потому что ни с того ни с сего заплакала Лизка. Тут же проснулась и села, тревожно озираясь, жена Аня.
Из ближайших кустов, словно хоббит из норы, выскочил Локоток и побежал к коляске.
Чей-то мужской голос громко и тревожно крикнул в отдалении:
– Внимание, сзади!
Вспышки плазменных выстрелов с характерным треском разорвали относительную тишину Парка.
Взвыла и почти сразу же умолкла сирена.
Миша и Аня вскочили на ноги.
Из-за дерева вышел сварог. В опущенной правой руке он держал плазменный пистолет, и хорошо было видно, как толчками выплескивается кровь из дыры в его груди. Сварог сделал три уверенных шага по направлению к поляне, остановился, пошатнулся. Он явно хотел что-то сказать, но вместо слов на его губах запузырилась кровавая пена. Из руки выпал пистолет, и вслед за ним сварог молча, ничком повалился в траву.
Глава десятая
Было утро. Вытянув ноги, Млайн сидел на деревянной скамье и наслаждался теплом осеннего солнца. Скамья была установлена на самом верху крепостной стены города Брашена – столицы государства Раша. Средний материк, планета Лекта. Другая галактика. Млечный Путь, как называют её люди. Страшно даже подумать, сколько световых лет от дома. Бывший имперский десантник, а ныне наёмник на службе у местного князя Дравена Твёрдого, знал, что попасть домой он может практически мгновенно. Но для этого нужно было находиться не здесь, а в Пирамиде – этом чуде, созданном неведомыми Хозяевами Галактики, одна Небесная Глубь знает, как давно.
Вернуться в Пирамиду было можно. Соответствующий вход в канал Внезеркалья расположен недалеко от Брашена, и Млайн знал туда дорогу. Также он знал, что люди вряд ли будут возражать, если он и девять киркхуркхов, находящихся у него в подчинении, пожелают воспользоваться Пирамидой в этих целях.
Но хотел ли он домой?
Последнее время этот вопрос киркхуркх и бывший имперский десантник Млайн задавал себе всё чаще. И всё чаще был вынужден отвечать на него положительно. Хотел. При всём том, что знал – на родине сейчас смерть выигрывает у жизни. С большим отрывом.
Главное, не у него одного возникали подобные мысли. Подчинённые, рядовые десантники, пока помалкивали, но Млайн замечал, что даже днём головы его боевых товарищей ни с того ни с сего поворачивались на северо-запад, а все пять глаз устремлялись в небо, словно пытаясь отыскать в его пронзительной голубизне маленькое бледное пятнышко, видимое лишь в ясную ночь – галактику, где находилась родная планета Млайна и остальных киркхуркхов – Дрхена.
Была и ещё одна причина, по которой Млайн и остальные киркхуркхи всё чаще смотрели на северо-запад (примерно сорок градусов над горизонтом в это время года). Служба у Вершинного князя Дравена Твёрдого была необременительна и почётна, они ни в чём не знали недостатка – князь платил щедро. Но. Всё бойцы Млайна принадлежали к мужскому полу. Как любым нормальным мужчинам, в любой части любой галактики, время от времени им были необходимы женщины. А где их взять? Даже в лучшие времена на родной Дрхене женщин было в два раза меньше, и традиционная семья киркхуркхов состояла из одной женщины и двух мужчин, не считая детей. Но здесь, на Лекте, женщин не было совсем. Если, конечно, не считать местных…
«В смысле, конечно же, не считать, – подумал он. – Небесная Глубь, что только не придёт в голову после долгого воздержания!!»
Млайн вспомнил притягательные формы Глейн Сиин и других сослуживиц, которые вместе с Рийм Тууром вернулись на Дрхену, и вздохнул. Всё-таки решение остаться на Лекте было ошибкой.
И дело не только в отсутствии женщин.
Киркхуркхи здесь даже не просто чужие. Они – чудовища, чьё присутствие терпят лишь потому, что они могут защитить – и уже однажды защитили! – Брашен от нападения врага в лихую годину, когда народ рашей предельно ослаб после пандемии Ржавой Смерти. Но пройдёт несколько местных кругов-лет, и что тогда? Родятся новые айреды, и подрастут те дети, что остались в живых после эпидемии. Государство Дравена Твёрдого укрепится, и с каждым днём потребность в киркхуркхах, как в защитниках, будет уменьшаться. А вот недоверие и даже ненависть к ним, как к опасным чужакам, владеющим волшебным оружием, громадной разрушительной силы, убивающим на большом расстоянии, будет расти. Равно, как желание данным оружием завладеть. И кто знает, кому кого придётся тогда защищать – киркхуркхам Дравена Твёрдого или Дравену Твёрдому киркхуркхов? А если, не приведи Небесная Глубь, с Дравеном что-нибудь случится? Необязательно, кстати, смерть. Он может просто утратить авторитет вместе с властью. Или, чтобы этого не произошло, пожертвует киркхуркхами, как пешками в политической игре. Пока ничего подобного не наблюдается, но это пока. Млайн хорошо запомнил, как в прошлом месяце к нему прямо на улице подошёл бродяга в лохмотьях и, нагло ухмыляясь, предложил продать его, Млайна, плазменную винтовку. Или, в крайнем случае, парализатор.
– Не продаётся, – ответил бывший имперский десантник.
Тогда бродяга назвал цену, за которую можно было купить чуть не половину Брашенского посада.
– Рубаху себе для начала купи нормальную, – посоветовал Млайн. – И штаны.
– Ты на мои штаны не гляди, – ответил бродяга. – Это какие надо штаны. Так что, продашь? Или, – он нагло ухмыльнулся, – может, так отдашь, по дружбе?
Млайн тогда шуганул бродягу (это не составило труда – киркхуркхи были на голову выше рашей и сильнее их физически), но встреча оставила в душе тревожащий отпечаток…
Дверь сторожевой башни распахнулась, и на стену вышел старый знакомый Млайна – княжий дружинник Ельня. Один из немногих рашей, кто относился к киркхуркхам с искренним дружелюбием (большинство были равнодушны, остальные держались с опаской), и Млайн был ему за это благодарен.
– Ты здесь, – сказал он, подходя. – Так и знал.
– Ага, – подтвердил Млайн, чуть пододвинулся и похлопал семипалой рукой по скамье. – Садись, погрейся на солнышке, пока тепло. Зима скоро, говорят. Суровые зимы у вас, Ельня?
– Зимы-то суровые, – сказал Ельня и сел. – Да князь суровей.
– Та-ак, – произнёс Млайн, открыл все глаза (три из пяти он до этого держал закрытыми) и сел ровнее. – Что-то случилось?
– Пока не знаю. Может, и нет. А может, и да. От многого зависит.
Млайн посмотрел на дружинника. Он не слишком хорошо разбирался в чуждой мимике, но даже ему было видно, что Ельня озабочен.
– Слушай, Ельня, – сказал он. – Мы с тобой солдаты, так?
– Ну.
– Ну и не веди себя, как баба на сносях. Говори, давай. В чём дело?
Дружинник помолчал, пожевал губами. Зачем-то поднялся, встал на скамью, посмотрел через забороло[2] вниз, опять сел.
– Ты своим вчера увольнительную давал? – поинтересовался.
– Давал.
– Они в посад пошли?
– Нет, – съязвил Млайн. – В храм! Молиться! Решили, понимаешь, сменить веру. Прониклись, наконец-то, вашей.
– Зря смеёшься, – хмыкнул дружинник. – Может, ещё и придётся.
– З…ал! – коротко рявкнул Млайн по-рашски.
– То ли ещё будет, – пообещал Ельня.
И рассказал следующую историю.
Оказывается, трое киркхуркхов, находясь вчера в увольнительной, зашли в местный кабак «Бочка и кружка», пользующийся одновременно славой полутайного публичного дома. Полутайного, потому что к женщинам, оказывающим услуги сексуального характера за деньги, раши относились крайне неодобрительно. Однако закона, напрямую запрещающего проституцию, не существовало, – свобода личности ценилась здесь довольно высоко, и женщина, несмотря на традиционно патриархальный строй, хоть и с определенными издержками, таковой личностью считалась.
Как бы то ни было, трое киркхуркхов, солдат, бывших имперских десантников, завалили в кабак определённого толка. И для начала крепко там надрались.
– Кабатчику же всё равно, кому наливать, лишь бы платили, – объяснил Ельня. – А они платили, и щедро.
– Что за намёки? – буркнул Млайн. – «Всё равно, кому», – передразнил он. – С каких это пор честному киркхуркху нельзя зайти в брашенский кабак? Я сам сиживал там неоднократно. И надирался. В том числе и с тобой.
– Верно, – согласился Ельня. – Но что мы делали потом?
– Возвращались сюда, что ж ещё? Иногда, если душа горела, добавляли. Иногда спать ложились… Постой! – он вдруг догадался и схватил Ельню за руку. – Они что, затеяли пьяную драку?!
– Если бы, – вздохнул Ельня. – Пьяная драка – дело, можно сказать, привычное. И даже где-то полезное. Если до смертоубийства не доводить, конечно.
– Только не говори мне, что они кого-то убили, – похолодел Млайн.
– Не убили. Оприходовали.
– ?
– Ну, поимели. Кабак-то с бл…ми. Которые за деньги. Я ж тебе уже полчаса намекаю.
– Погоди, – Млайн похолодел ещё больше, хотя это казалось уже невозможным, и вскочил на ноги. – Ты хочешь сказать, что они… переспали с вашей женщиной?
– Не знаю уж, спали они с ней или нет, но девку сначала напоили, а потом она им отдалась. Причём всем троим. Там ещё были бл…и, которые пили с ними, но согласилась только одна. Остальные, хоть и пьяные, не решились.
– Погоди… – Млайн снова сел в растерянности. – Ты откуда это всё знаешь?
Ельня поведал, что зашёл в кабак сегодня утром, чтобы позавтракать, и кабатчик ему, слово за слово, всё рассказал.
– Позавтракать? – переспросил Млайн.
– Ага, – не моргнув глазом ответил дружинник. – Яишню там делают – язык можно проглотить. Лучшую в городе.
Небесная Глубь… Млайн живо представил, что может случиться, когда об этом узнает весь Брашен – а он очень скоро узнает, можно не сомневаться, – и вздрогнул. Три жутких чудища, демона из чужого и страшного мира, ссильничали бедную рашенскую женщину. При этом даже особо и не скрываясь! В кабаке, в центре города. То, что кабак польз