ыла открыта, и мужчина в форме шофера копался в двигателе.
Никита остановил свою машину неподалеку от ворот и заглушил мотор. Вылезая, нарочно громко хлопнул дверью. Шофер Бероевых тотчас выпрямился, пристально уставился на парня, и Никита невольно подумал, что его осанке позавидовал бы даже молодой парень, хотя старику, судя по седине и морщинистому лицу, было, наверное, далеко за семьдесят. Шофер, не двигаясь с места, спокойно ждал, когда Легостаев подойдет.
– Добрый вечер, – приветливо произнес Никита, косясь на гаечный ключ, которым задумчиво поигрывал шофер. Таким ничего не стоило проломить голову. – Мы можем поговорить?
Старик согласно кивнул головой, затем вскинул правую руку вверх и начал выписывать странные знаки в воздухе, шевеля при этом губами. Черт, да он немой! Интересно, он хоть слышит, что ему говорят?
Старик обернулся к особняку и махнул рукой на его двери, потом повернулся к Легостаеву и жестом показал, чтобы тот шел к дому. Никита понял, что его отсылают к кому-то, с кем он сможет поговорить, поблагодарил старика и направился к высокому парадному крыльцу. Окна особняка были открыты, и легкие занавески колыхались на ветру. Вкусно пахло едой, и Никита вдруг ощутил жуткий голод.
Не найдя кнопки звонка, Легостаев постучал в дверь, не прошло и десяти секунд, как ему открыла сгорбленная старуха, закутанная в толстую шаль. Верхнюю половину ее лица закрывали большие очки с затемненными стеклами в толстой роговой оправе. Седые волосы, заплетенные в косу, были уложены вокруг головы.
– Здравствуйте, – приветливо проговорил Никита, показывая свое удостоверение. – Вы не могли бы ответить на пару вопросов?
– Вы что-то держите у моего лица? – скрипучим голосом спросила пожилая женщина, глядя куда-то в сторону. Именно этот голос он слышал на автоответчике.
– Удостоверение, – неуверенно произнес Никита.
– Уберите. Все равно я его не вижу, – сказала она.
У Легостаева вытянулось лицо. Она что, слепая?
– Да, – словно поняв, о чем он думает, произнесла старуха. – Я почти ничего не вижу. Лишь смутные очертания предметов, да и то при ярком освещении. А Игнат – вы, наверное, видели его во дворе – немой. Мы составляем неплохую пару, не правда ли?
– Я с-сожалею, – смущенно выдавил Никита.
– Забудьте, – махнула рукой та. – Так что вы хотели?
– Вообще-то мне нужна Сейлин.
– Сейлин? – удивилась старуха. – Зачем она вам?
– Мы ходили с ней в один спортивный клуб. Думаю, она будет рада меня видеть.
– Но ее здесь нет…
– Так она живет в городе? Не могли бы вы дать мне ее адрес? Я видел ее недавно, но она, видимо, не узнала меня.
Старуха переменилась в лице, губы у нее задрожали.
– Вы не могли ее видеть, – слабым голосом произнесла она.
– Как это не мог? – Никита недоверчиво улыбнулся. – Это точно была она.
– Сейлин умерла несколько недель назад. Вместе со всей своей семьей. Я сама занималась их похоронами.
Никита выронил удостоверение.
Старуха провела Легостаева в гостиную и усадила на потертый мягкий диван. Никита узнал, что ее зовут Вероникой. Она много лет работала в семье Павла Бероева и воспитывала всех троих его детей с самого их рождения.
– Может, чаю? – предложила Вероника.
– А вас это не затруднит? – спросил Никита.
– Что вы, что вы, – покачала головой старуха. – В последнее время у нас не слишком много посетителей, так что мы рады каждому гостю.
Она, шаркая ногами, вышла из комнаты – судя по всему, на кухню, так как скоро послышался звук льющейся воды и звон посуды. Никита с любопытством осмотрелся. В комнате царило запустение – сумрак, пыль, облупившиеся стены. Даже странно, что респектабельный особняк президента крупной корпорации изнутри напоминал лачугу. Вряд ли дом мог превратиться в такую развалюху всего за месяц с небольшим. Что-то странное было во всем этом.
Стену напротив занимал гигантский мраморный камин, огороженный чугунной решеткой. Рядом висел большой семейный портрет Бероевых. Глава семейства Павел, седовласый, представительный, чинно восседал в кресле с высокой спинкой. На коленях у него сидела симпатичная девочка лет десяти в красивом платье со множеством рюшечек. За креслом стояла черноволосая девушка, в которой Никита без труда узнал Сейлин. Рядом с ней улыбался молодой парень, очень похожий на Павла. Видимо, брат Сейлин. Картину, как и все в комнате, покрывал толстый слой пыли.
В это время в комнату неспешно вошла Вероника, осторожно неся поднос. Старуха аккуратно опустила его на низенький столик перед диваном, а сама села в кресло напротив Легостаева. Никита взял в руки горячую чашку.
– Это они на портрете? – спросил он.
Вероника повернула голову в сторону картины.
– Да, это Павел и его дети. Сейлин, Рустем и маленькая Мария. Картину нарисовали незадолго до… – голос Вероники дрогнул, – их гибели.
– А где их мать?
– Венера? Она умерла много лет назад, почти сразу после того, как родилась Маша. Павел сильно переживал тогда… Но он взял себя в руки. Поднял детей, развил свой бизнес. Он был очень целеустремленным человеком. И очень великодушным. Когда семья погибла, я узнала, что Павел оставил этот дом нам с Игнатом. Так и написал в своем завещании, что в случае кончины всех членов семьи дом и состояние остаются нам. Такой благородный человек, я даже подумать не могла…
Старуха достала из кармана носовой платок и громко высморкалась.
– Да ведь других наследников нет, – продолжила она. – Но мы хотим продать дом в самом ближайшем времени. Он слишком велик для нас двоих.
– Да, дом действительно очень большой, – согласился Никита. – А почему он в таком запущенном состоянии?
– Павел приобрел его в таком виде. Он намеревался тут полностью все перестроить, но не успел… Это сейчас тут тихо и уныло, – добавила Вероника, – а еще совсем недавно все было по-другому. – На ее лице появилась грустная улыбка. – В доме кипела жизнь! По всему дому были разбросаны игрушки Марии. К ней часто приходили поиграть ребятишки – дети друзей Павла. Везде звенел веселый смех. Рустем приводил девушек. Каждую неделю – новую. Отец не одобрял такое поведение, но никогда не говорил об этом ему в лицо. Все ждал, когда парень одумается. Старшие дети то и дело устраивали вечеринки во дворе. Сейлин общалась с подружками, а в последнее время стала встречаться с парнем, Артуром его звали. Семья готовилась праздновать юбилей Павла… С размахом, с кучей гостей. И этот юбилей стал последним в их жизни.
– Что все-таки произошло?
– Павел арендовал банкетный зал в ресторане «Розовый фламинго». Знаете, это было такое чудесное место на набережной? Так вот. На празднество пригласили только самых близких друзей. Я опоздала тогда – немного замешкалась дома, подарки упаковывала. Игнат ждал меня во дворе…
Голос Вероники дрогнул, и она замолчала. Никита забеспокоился, не стало ли ей плохо. За темными стеклами очков ему почти не было видно ее лица.
– Если вам тяжело говорить об этом, можем продолжить в другое время, – предложил он.
– Нет, я справлюсь, – наконец произнесла она. – Я приехала позже, чем остальные. Когда я уже подходила к зданию, раздался сильный взрыв… Позже я узнала, что в самый разгар вечеринки в зал ворвалось несколько вооруженных людей. Не говоря ни слова, они начали расстреливать гостей, а затем взорвали ресторан, чтобы скрыть следы своего злодеяния или добить тех, кто еще оставался жив. Тогда все сошлись на том, что это была криминальная разборка. Дескать, Павел перешел кому-то дорогу. Но все это ложь! У Бероева, конечно, имелись недостатки, но он никогда не сделал бы ничего противозаконного.
– И все члены семьи погибли? – спросил Никита.
– Да. Род Бероевых прервался.
– А на той вечеринке… кто-нибудь остался в живых?
– Ну да, было несколько человек, но все они скончались потом в больнице от полученных ран, – сказала Вероника. – Погодите, что я говорю! Арина Колмогор осталась жива, это партнерша Павла по бизнесу. Правда, после того случая она прикована к инвалидному креслу.
– Арина Станиславовна Колмогор тоже там была? – удивился Никита.
– Конечно. Они ведь с Павлом очень дружили, он просто не мог не пригласить ее на свой день рождения. С остальными членами правления «Персея» Павла связывали лишь чисто деловые отношения, вот он их и не позвал. А бедная Арина Станиславовна едва не погибла. Она сильно пострадала, когда обрушилась кровля.
– Странно. Она ничего не сказала мне об этом во время нашего разговора.
– Ну, молодой человек, – с укором произнесла Вероника, – о таких вещах не рассказывают первому встречному. Тем более об этом не станет откровенничать женщина.
– Надо будет расспросить ее. Может, вспомнит что-нибудь о том вечере.
Никита допил чай и поставил чашку на поднос.
– Спасибо, – сказал он, вставая. – Вижу, вам нелегко дался этот разговор. Не буду больше злоупотреблять вашим гостеприимством.
Он двинулся в прихожую. Вероника решила его проводить. Она шла, слегка расставив руки в стороны и постоянно шевеля пальцами, как будто опасалась наткнуться на что-либо.
– Да, и последнее. – спохватился Никита. – У вас есть фотография Сейлин?
– Конечно.
– Не могли бы вы одолжить ее мне? Обещаю, что верну.
Вероника с улыбкой кивнула:
– Подождите здесь, я принесу ее фотоальбом, и вы выберете тот снимок, который вам больше понравится.
Она развернулась и так же на ощупь ушла в соседнюю комнату, находящуюся рядом с кухней. В этот момент за спиной Никиты раздался резкий телефонный звонок. Обернувшись на звук, он увидел старинный красный аппарат на высокой тумбочке у стены. Там же стояла глубокая хрустальная ваза, доверху заполненная самыми разными визитными карточками. Старуха так и не прибежала на звон – видимо, была еще и глуховата. Телефон звякнул еще пару раз и замолк, и тут же со щелчком включился автоответчик.
– Здравствуйте, – услышал Никита знакомую запись. – С вами говорит автоответчик. В данный момент мы не можем подойти к телефону. Оставьте свой номер, и мы вам перезвоним.