На свидание с разведчиками пришли два соратника из Берлевога, предупредили, что с Нолнеса надо уходить, замести все следы. Ни в коем случае не оставаться здесь после пасхи. Сюда придут на весеннюю путину рыбаки. Запасное место они подобрали, сооружена хижина, есть запас продуктов, угля. Это запасное место, однако, не понадобилось.
Подводная лодка, Щ-403 подошла к точно назначенному месту. На мостике стояли ее командир и руководитель операции по съемке от отдела капитан Ульянов. Внизу, возле центрального поста, сидели, ожидая приказаний, разведчики-переправщики Оскар Ульсен и Альф Сиблюнд. Заметив с берега условные проблески фонаря, спустили шлюпку.
Эриксен, Матисен и Крылов на полпути остановились. Эриксен оглянулся, поклонился родной земле и быстрым шагом пошел вниз, к морю. Матисен и Крылов поотстали от него на шаг-два. Матисен тыльной стороной ладони провел по повлажневшим глазам. Крылову хотелось бежать, обогнать командира, он едва сдержал себя.
К берегу пошел на шлюпке Альф Сиблюнд. Хотя волнение в море было и не сильным, прибой накатывал на берег приличную, балла в три-четыре волну. Береговые скалы все еще отталкивали от себя разбушевавшиеся водяные громады.
Попробовал подойти в одном месте, не удалось, видимо, поблизости в заглублении скрылись подводные камни, вода билась возле них круговертью, большими и малыми волнами, откатывалась назад, закручивалась огромными воронками. В одной такой воронке шлюпку крутнуло несколько раз, она заюлила волчком, гребец одолел напор воды, сумел все-таки вывести шлюпку из водоворота.
Подгреб, повернул шлюпку кормой к берегу и, упираясь веслами назад, слегка выгреб обратно в море, чтобы не выбросило на камни.
Федор Крылов следил за шлюпкой, изготовившись к прыжку, как рысь, и, когда ее подбросило к берегу, первым прыгнул в пляшущую посудину, и она пошла к подлодке. Эриксен и Матисен остались ждать своей очереди.
Федора от радости подмывало поговорить с Альфом, но перекинулись они лишь несколькими фразами. Гребцу нельзя было и на долю секунды отвлекаться от бурлящих волн. Море несобранности не любит, за легкомыслие оно рассчитывается мгновенно и жестоко.
Подошли к подлодке. Федор прыжком перемахнул с резинового борта на стальной. А Сиблюнд повернул обратно к берегу.
Накат с неослабевающей силой бросался на береговые устои. Вскочил в шлюпку Франц, подполз к гребцу, к самым его ногам, Альф снова погреб кормой к берегу, на нее прыгнул Трюгве, сел на кормовую камеру баллона, опустив ноги к резиновому днищу.
То ли от радости, что невредимыми добрались до подлодки, или же понадеялись друг на друга, но никто не сообразил закрепить швартовый конец шлюпки за леерную стойку или за приваренный к обшивке рым. Волна откинула шлюпку, и она поплыла, покачиваясь по воле волн. На дне ее остались батареи к радиостанции и полуавтоматическая винтовка. Перевернет волна шлюпку — и все казенное имущество утонет, прибьет ее где-нибудь к берегу, выбросит на отмель или на камни, будет лежать, пока не наткнется на нее какой-нибудь человек. На этих пустынных, малолюдных берегах могут пройти годы и годы, пока кто-либо заметит этот трофей моря.
В рубке лодки разведчики сердечно, по-братски обнялись с командиром по высадке и съемке капитаном Ульяновым.
Затем спустились в центральный пост, оттуда в кубрик-отсек. Поздоровались с принявшими их подводниками.
Первым делом сбрили колючую щетину с подбородков, не оставили на память даже усы, поели флотского борща, выпили наркомовскую.
И впервые за два месяца завалились спать, ни о чем не тревожась: ни о вахте, ни о фашистской облаве, ни о возможности обморозиться. Под одеялом, на простынях, раздетые до белья, уснули непробудным сном, рокот двигателей не будил, а убаюкивал их.
Лодка взяла курс к своим берегам.
Глава XVI
Несколько вечеров Люден беседовал с глазу на глаз с Изачиком, который вернулся из Мурманска, был несколько раз в штабе армии, — встречался с пограничниками.
После бесед с Изачиком два дня затворничал в своем кабинете, в столовую появлялся к самому концу обеда или ужина, когда там никого не было. Ходил хмурый, что-то обдумывал.
Наконец позвонил по телефону Визгину:
— Павел Александрович, у меня возникли предложения. Прошу уделить мне время.
В точно обусловленный час Люден появился в кабинете начальника разведотдела.
Визгин, опершись локтями о деревянные полированные подлокотники жесткого полукресла, приподнялся и ответил на приветствие Людена. Глаза Визгина с просинью из-под светлых, с едва заметной рыжинкой бровей были обращены на собеседника. Визгин у всех, с кем встречался, оставлял впечатление человека добродушного, уравновешенного, не подверженного острым эмоциям.
— Так что же за идея родилась у вас, Михаил Юльевич? — спросил Визгин после некоторой паузы.
— В отряде собралась хорошая лыжная команда. Я поглядел на них, ходят на лыжах как звери. Надо бы сходить к Никелю.
— Зачем? — Лицо Визгина не изменило выражения, осталось таким же невозмутимым, но сам он весь напрягся. Визгин будто сделал вдох и замер. Китель плотно обтягивал его довольно плотную фигуру, шея покраснела, нависла над плотным стоячим воротником.
— Как зачем? — удивился Люден. — Основные поставки никеля Германия получает отсюда. А без никеля немцы не смогут делать ни оружие, ни корабли.
— Для чего немцам нужен никель — я знаю. Но как вы собираетесь помешать добывать никель и вывозить его?
Визгин выдохнул, как будто обмяк, расплылся в кресле.
— Ни помешать добывать никель, ни вывозить его мы, конечно, не сможем, — сказал Люден. — Проведем только разведку. Это нужно штабу и армии. Такую просьбу мне передали через Изачика.
— Нашли посредника в таком важном деле, — проворчал Визгин.
Люден не смутился. Он говорил о том, что в отряде есть классные лыжники, они сидят без дела, им осточертела жизнь в Полярном.
Визгин знал, что люди рвутся в бой, но он знал и другое — разведчикам нужна передышка, нужно время, которое снимет нервное перенапряжение. Он знал и то, что моряки гору свернут, если они чувствуют разумность задания. Люден же предлагает какую-то нелепую вылазку.
— Может, я что-то действительно недодумал, — оправдывался Люден. — Но я нутром чувствую, что поход в Никель нужен.
— Нутром это и не надо чувствовать. Что должен делать отряд — Военный совет нам четко определил.
— Военный совет дал общие директивы. А вот когда и как проводить эти директивы, решать не кому-нибудь, а нам, работникам отдела.
— Все это так, Михаил Юльевич, но как вы мыслите провести эту операцию?
Люден развернул на столе кальку.
— Ничего себе! И кальку уже вычертил! — удивился Визгин.
— Да, прикидочный вариант.
— Оставьте, я все посмотрю, почитаю! — заключил Визгин, положив кальку и письменные соображения Людена в сейф.
Визгин встал, прошелся по кабинету.
Люден сравнил Визгина с его замом — Добротиным. Как же они не похожи друг на друга! Добротин выше ростом, сухопар, подтянут, хотя ему за сорок. Продолговатое, худощавое лицо со впалыми щеками (он не поправился еще после ранения) было совсем иного склада, чем у Визгина. Вспомнилось, как жена Добротина с радостным юным блеском в глазах рассказывала, какого стройного, подтянутого кавалерийского командира с шашкой она встретила в гражданскую войну в Таганроге, как стал этот краском для молоденькой гимназистки, увлекавшейся балетом, спутником ее жизни.
— Какая же еще у вас идея? — спросил Визгин, возвратившись к столу.
— Предлагаю послать группу на левый берег губы Лицы, примерно в то место, куда ходили в середине ноября, когда погиб лейтенант Карпов.
— А туда зачем?
— Начнутся активные действия — флоту наверняка прикажут высаживать туда десанты. Какая у немцев вдоль морского берега оборона — нам полагается знать ничуть не хуже армейского командования.
— Что ж, подумаем, доложим командующему. Подготовьте план-задание и расчеты и на эту операцию, — сказал равнодушно Визгин.
Головко к предложениям Визгина отнесся неодобрительно.
— Я вас не один раз предостерегал от пристрастия к дальним сухопутным маршрутам. Вам поставлена задача работать на морском побережье. А вы опять смотрите куда-то вдаль от моря.
Головко говорил нетерпеливо, с нотой раздражения.
Замечания командующего больно задели Визгина. Может, и не стоило ему поддаваться натиску Людена, но снять свое предложение при первом же возражении — означало показать, что отдел подошел к вопросу легковесно, не учел все «за» и «против». Так выглядеть перед командующим ему не пристало. С настойчивостью выкладывал свои доводы Визгин.
— Никель немцы везут в Германию морем. Если уточним, сколько они его добывают, как и куда доставляют в порты, мы сможем лучше знать, когда груженные рудой суда топить в море.
— Такие сведения не добываются набегом даже самых опытных моряков. В Никеле, насколько я понимаю, нужно иметь постоянную агентурную разведку. И не ваше это дело.
— Вы правы, товарищ командующий. Но детальное ознакомление с обстановкой в Никеле ведет разведка армии. Они просят нас помочь на первом этапе. Нашу лыжную группу можно туда послать.
— Это уже другой разговор. Помочь, да если еще просят, можно и нужно.
О том, как отнесся командующий к предложению сходить к Никелю, Визгин рассказал своим заместителям и комиссару. У руководства отдела во взглядах на этот поход единства тоже не обнаружилось. Добротин считал, что надо скрупулезно придерживаться позиции, которую записал Военный совет в своей директиве. Люден и Изачик говорили, что могут быть разные подходы к выполнению директивы. Когда, нет возможности пройти к цели через море, не стоит напрочь отбрасывать и сухопутные маршруты.
Визгин и Добротин в конце концов согласились, что для похода на Никель есть только один важный аргумент: просьба штаба армии.
В январе сорок второго года лыжная группа в составе двадцати пяти человек во главе с командиром Николаевым и политруком Барминским вышла на задание.