По предложению штаба флота командующий вице-адмирал Головко своим боевым приказом предписал Северному оборонительному району и командованию береговой обороны главной базы провести операции по уничтожению опорных пунктов противника в районе Могильный, а также «Обергоф» и «Фишерштейн», чтобы улучшить условия плавания судов и кораблей через Мотовский залив на Рыбачий.
Разгром опорного пункта в районе Могильный и «Обергоф» командующий возложил на Северный оборонительный район, а «Фишерштейн» должны были ликвидировать части береговой обороны главной базы. Каждая операция проводилась самостоятельно и независимо одна от другой.
Боевую задачу выполнила только группа майора Боровикова из 12-й бригады морской пехоты. Опорный пункт «Обергоф» подвергся основательному разгрому, разрушено до двадцати дзотов, много землянок, складов боеприпасов.
Группа майора Людена из батальона береговой обороны после высадки потеряла связь с головным дозором, его не нашла, повернула к месту высадки и возвратилась в базу. Боевого успеха не достигла, да его и не искала.
Хуже всего выполняла боевой приказ группа капитана Буянова, в которой отправилось на задание четыреста человек.
Одна рота блуждала по берегу, в операции вовсе не участвовала и переправилась обратно на Рыбачий. Командир и политрук роты потеряли своих подчиненных и встретились с ними после боя.
Рота, с которой шел капитан Буянов, вышла на прямой контакт со своим авангардом — отрядом разведчиков — спустя три часа после высадки, когда время, предназначенное на операцию, кончалось.
Как только раздались первые залпы минометов и обрушился огонь немецких пулеметов, рота самовольно, без приказа повернула назад. Капитан Буянов отход группы, саперов и личного резерва не только не остановил, но покинул поле боя первым. На берегу сигналами ракет вызвал катера, сел на первый катер и ушел на Рыбачий. Последующие группы бойцов переправлялись без командира. Часть бойцов была брошена на вражеском берегу и снята только через тридцать шесть часов.
Штаб бригады непосредственное руководство операцией не осуществлял. Заброшенные на чужой берег подразделения остались без связи, никто не руководил съемкой десантников. Корабли и суда, которые были оперативно подчинены штабу бригады морской пехоты, в нарушение порядка ходили по заливу без связи, а когда потребовалось снимать десантников, горючего не осталось.
Командование бригады морской пехоты пошло на прямое отклонение от указания командующего флотом и командования оборонительного района. Ему предписывалось операцию закончить к рассвету и, если все задачи не будут выполнены, свернуть ее, а десантников снять. Командиры, участвовавшие в операции, получили совершенно другую установку — проводить операцию до полного выполнения, несмотря на время суток.
Командование бригады морской пехоты пренебрегло ранее добытыми разведкой сведениями и выбросило десант не в охват опорного пункта, а прямо в лоб.
Сводные десантные отряды были сколочены из разных частей и переподчинены командованию других соединений. Перетасовка проведена незадолго до операции. Командный состав не только не успел совместно проработать и проиграть исполнение задания, но не имел возможности пообщаться. Более половины бойцов и командиров не имели боевого опыта, ни разу не ходили в десант.
В операцию назначили непроверенных в деле командиров. Особенно отрицательно показал себя капитан Буянов. Он с самого начала утратил управление группой, допустил срыв всей операции, проявил трусость и, по существу, бежал с поля боя. Это привело к большим жертвам. Военный совет флота предал его суду военного трибунала.
Для поддержки десантников было выделено вполне достаточное количество артиллерийских средств — пять батарей крупнокалиберных пушек и корабельная артиллерия. Однако корректировку стрельбы не отладили, корректировщики оказались без радиосвязи, огонь велся по площадям. Часть снарядов рвалась в расположении своих войск.
Главная причина всего случившегося — неудовлетворительная организация и подготовка операции командованием и штабами оборонительного района и береговой обороны. Все время, отведенное на подготовку частей к операции, взяли себе штабы.
Таковы были выводы и оценки, сделанные штабом Северного флота. Такова была суровая правда о том, какие тяжелые испытания выпали в те дни на долю рядовых моряков.
В разведотряде дали команду на построение. Какое-то необычное напряжение чувствовали бойцы и командиры.
Комиссар отряда Дубровский по поручению командования и политотдела зачитал приказ народного комиссара обороны И. В. Сталина.
В приказе говорилось, что дальше отходить нельзя, что мы утрачиваем наши преимущества, а это грозит тяжкими последствиями. Приказывалось изучать опыт войны, наводить порядок и дисциплину, проявлять стойкость в боях и самопожертвование.
Это было необычное по словам, но очень веское предупреждение и напутствие. Оно касалось всех. Пришла пора овладевать наукой побеждать.
Послесловие
У отряда североморских разведчиков были неудачи и раньше, случались потери и потом, но такого урона, как на Могильном, отряд никогда не нес. Из строя выбыло больше половины бойцов.
Надо сказать, что это была последняя большая неудача разведчиков.
Рассказ о боевых делах отряда поможет представить, что делалось в арктических просторах, когда над Мурманском небо грохотало от сотен самолетов, а люди, защищавшие город, стояли крепче заполярного гранита.
Первую разведку неприятельских тылов разведотряд при штабе флота провел в середине июля 1941 года. Тогда он назывался Четвертым особым добровольческим. Под этим именем он и прошел через мою книгу «Летом сорок первого».
Потом его переименуют в Отряд Особого Назначения. Это имя он пронес через годы и бои против гитлеровских фашистов и японских милитаристов. В боевых походах и схватках пало много моряков, ветеранов, ходивших в первые походы, становилось все меньше и меньше. Им на смену приходили новые добровольцы, в отряд влилась группа норвежских патриотов.
От Мотовского залива, от губы Западная Лица и до северного побережья полуострова Варангер, через норвежскую провинцию Финмаркен вплоть до Тромсё пролегли пути разведчиков.
Вместе с миллионами советских солдат шел к общей Победе и отряд североморских разведчиков.
Путь его был и радостным от успехов и побед, и горестным от неудач и гибели соратников, и торжественным в первый победный день мая сорок пятого, когда ему выпала честь стоять в почетном строю на причалах Полярного, и бесконечно длинным через годы войны на Севере к боевым походам на корейскую землю, к завершающим сражениям второй мировой войны. Он оставил о себе добрую память.
Многих унесла война. Одни полегли на заполярных сопках, другие нашли вечное пристанище на дне Баренцева моря. В книге «Летом сорок первого» я рассказывал о Геннадии Карпове, Николае Даманове, Василии Кашутине, Борисе Абрамове, Семене Флоринском, Юрии Михееве, Зиновии Рыжечкине, Алексее Шерстобитове, Владимире Шеремете…
В этой книге я пишу о том, как оборвался их боевой путь.
Мои фронтовые соратники очень хотели, чтобы память о них не угасла, чтобы поколения, которые будут жить в мирной Отчизне, помнили о тех, кто сокрушил фашизм.
По зернышку собирал я все, что сохранилось о боевых друзьях, работал в архивах, о многом мне писали и рассказывали оставшиеся в живых разведчики.
Еще в операциях начального этапа войны — в первые осенние месяцы сорок первого года — не могла не броситься в глаза операция североморских разведчиков на полуостров Варангер. Вплотную надвинулось суровейшее время боев за Москву.
И в этот момент Северный флот выбросил своих людей на побережье норвежской провинции Финмаркен.
Не сразу раскрылся истинный смысл и назначение этой операции. Только постепенно, разбирая и систематизируя лист за листом разные архивные и исторические источники, обнаруживалась и все более четко просматривалась большая цель, за которой стояла эта, на первый взгляд малозначащая высадка.
Отдельными штрихами, чуть заметными мазками расползлись материалы о ней по множеству документов в разных архивных томах. Участники назывались по псевдонимам.
Даже собрав все это воедино по крупице, оказалось невозможным представить общую картину. Фамилии почти половины участников я не мог выяснить.
И все-таки сделал первый набросок. Мои боевые друзья очень просили меня разобраться в судьбе Сергея Щетинина. Он в эту операцию ходил вторым радистом. Ему и был посвящен этот материал. Пришлось отправиться на поиски живых участников этого рейда. Нашел одного, послал ему очерк, но в ответ ни слова, ни строчки.
Трудно было найти второго, из здравствующих в то время, ходока по Варангеру. После переписок и поисков я напал на его следы в Таллине. Написал письмо и послал экземпляр очерка.
Михаил Баранов — его-то мне в то время так не хватало — ответил весьма щедро: исписал обратные страницы моего очерка и добавил к этому рукопись в двух ученических тетрадях.
После этого и родилась основа двух глав этой книги.
Прошло еще два года.
Занимаясь в архивах поисками нужных мне материалов, я вдруг наткнулся на итоговый доклад отдела об этой операции. Ухватился и залпом прочитал.
Потом, когда прошло первое волнение, сопоставил с тем, что написал мне Баранов. Почти все сходилось.
Добропорядочность, честность, ни малейшей претензии на популярность виделись во всем, что переложил на бумагу о том тяжелом походе мичман Баранов.
Написанное мною получило документальное подтверждение истины.
К сожалению, Михаил Баранов не увидел всего этого напечатанным, он не дожил до публикации.
Еще через несколько лет мне попали в руки книги норвежских авторов о событиях военного времени в Финмаркене. Многие страницы в них обрисовывали и эту операцию.
И опять же все факты и события совпадали. Но норвежские авторы сосредоточили внимание на своих соотечественниках, а советских соратников упоминали безымянно.