Несмотря на всю осторожность Гейзенберга, солдат СС поймал его в последнюю ночь его хиджры. Патрульный поинтересовался, почему такой крепкий мужчина не находится в своем отряде ополчения, защищая Рейх. Затем он потребовал показать документы. С замиранием сердца Гейзенберг достал их. Документы освобождали его от воинской повинности, но это были грубые подделки – не лучше школьной «записки от врача», и эсэсовец это понимал.
Судьба Гейзенберга была практически решена: его расстреляют за дезертирство. Но он пошел ва-банк: дал патрульному взятку единственной валютой, которую в этой безумной войне любой принимал без всяких вопросов, – американскими сигаретами. «Уверен, вы давно не курили хороших сигарет», – сказал он, вынимая из кармана смятую пачку «Пэлл Мэлл» и протягивая ее в темноте дрожащей рукой.
Патрульный СС должен был бы выполнить свой долг: Гейзенберг предал Рейх, да и само предложение взятки было преступлением. Но соблазн получить качественный американский табак оказался непреодолим. Презирая Гейзенберга и тем более себя, он схватил пачку и махнул физику: иди.
Гейзенберг прибыл в «Орлиное гнездо» грязным и измученным. Но как бы ни обрадовалась Элизабет Гейзенберг его появлению, особого сочувствия к мужу она не проявила. Пока он последние месяцы разъезжал по Европе, ел в Цюрихе шикарные ужины и возился с урановыми машинами, она почти безвылазно сидела с шестью детьми в тесном домике, который, несмотря на свое громкое название, находился в ужасном состоянии. Предыдущей зимой из-за сильного снегопада провалилась крыша, и для ее починки им пришлось снять черепицу со своего старого разбомбленного дома в Лейпциге. Ей приходилось самой собирать дрова в горах, бедная почва давала скудный урожай, а скупые местные фермеры неохотно продавали продукты. В результате Элизабет и дети страдали от постоянных болезней, причем не только от насморка, но и от серьезных недугов вроде скарлатины.
Теперь, когда он был с ними, пристыженный Гейзенберг сделал все возможное, чтобы защитить свою семью. Они с Элизабет заложили окна подвала мешками с песком для защиты от взрывов и принялись закупать продукты, сколько могли себе позволить. Гейзенберг также несколько раз навестил свою престарелую мать, которую в свое время поселил в коттедже в этом же районе. Затем Гейзенберги затаились, чтобы переждать окончание войны. Случайные пули иногда все еще свистели вокруг дома и впивались в деревья, а местное подразделение СС повесило 16 человек за дезертирство. Но одновременно сотни солдат пытались бежать через леса, и Элизабет не раз обнаруживала, что ее дети играют с брошенным оружием.
Единственный приятный момент на той неделе выдался 1 мая, когда Гейзенберги услышали новость о самоубийстве Адольфа Гитлера. Прошлым летом Гейзенберг в отчаянии слушал радио, ожидая, что его схватят как участника заговора клуба «Среда». Теперь он наконец-то мог расслабиться, и они с Элизабет отпраздновали событие бутылкой вина, которую приберегали для крестин одного из детей. После этого им оставалось только ждать и отчаянно надеяться, что американцы доберутся до них раньше, чем немцы или русские.
Глава 57Триумф и поражение
Вервольфы, конечно же, это были вервольфы. В последние дни «Молния-А» шла по следу Вернера Гейзенберга через южную Германию. Их джипы и бронемашины прошли сотни километров по истерзанной войной стране, объезжая стороной очаги нацистского сопротивления и мчась по холмам и долинам. Даже неожиданная для весны метель в предгорьях Баварских Альп не остановила их. И вот, всего в нескольких километрах от места назначения, они застряли. Стая подростков-вервольфов взорвала мост через ущелье, перерезав единственную дорогу.
Паш распорядился, чтобы ему прислали инженерную команду для восстановления моста. Но на это ушел бы как минимум день, а ждать целый день было не в характере Бориса Паша. Поэтому по примеру норвежских десантников с плато Хардангер он с горсткой отважных бойцов форсировал ущелье. Затем они углубились в горы, чтобы продолжить поиски Вернера Гейзенберга на своих двоих.
По словам Паша, его команда была больше похожа не на традиционных альпинистов, а на «бандитов Панчо Вильи, с полными карманами боеприпасов и патронташами через плечо». Несмотря на май, им пришлось идти по колено в снегу и время от времени сражаться с группами вражеских солдат. У Паша не было ни времени, ни людей для возни с пленными: он просто разрезал им пояса брюк, чтобы они не могли бежать или драться, и приказывал спуститься с горы и сдаться. Один нацистский солдат подвергся еще большему унижению. Несмотря на сообщения о самоубийстве Гитлера, ходили слухи, что фюрер инсценировал свою смерть и сбежал в горы. И вот «Молния-A» захватила немца, который был точной копией Адольфа. Но, раздев мужчину до белья, они отпустили его. Все согласились, что Гитлер ни за что не надел бы такие жалкие подштанники.
Пройдя восемь километров, «Молния-A» достигла Урфельда, идиллической горной деревушки с видом на холодное чистое озеро. Трактирщик, размахивая белой скатертью, указал им дорогу к шале Гейзенберга. Паш поручил нескольким бойцам патрулировать деревню, пока он отправится за физиком. Позже он несколько опрометчиво еще раз разделил свой отряд, получив новую информацию. Нацистский пропагандист по имени Колин Росс, который в свое время разъезжал по США, по поручению Геббельса убеждая американцев присоединиться к избранной расе, также бежал в эти края со своей семьей, и Паш решил, что его арест даст «Алсосу» дополнительные очки. Он послал за Россом трех человек, а к Гейзенбергу отправился с одним напарником.
Путь к «Орлиному гнезду» оказался не таким нервным, как подход к коттеджу Жолио-Кюри, но более утомительным – тяжелый подъем в гору по глубоким сугробам. Но 2 мая в 16:30 Паш наконец прибыл на место. Шестеро детей Гейзенбергов уставились на американцев, а ошарашенная Элизабет сообщила Пашу, что ее муж уехал навестить свою мать. Она позвонила Вернеру и попросила его поскорее вернуться.
И вот Паш наконец увидел человека, которого преследовал несколько месяцев. Гейзенберг вовсе не выглядел самым опасным ученым в мире, он казался изможденным и сломленным. Паш подчеркнуто любезно, но твердо взял его под стражу. «В тот момент я вздохнул с облегчением, – вспоминал он. – "Алсос" собирался перевернуть последнюю страницу в истории одной из самых успешных разведывательных операций этой войны, по крайней мере так я думал». Это важная оговорка, потому что, как только они с Гейзенбергом сели, чтобы обсудить дальнейшие действия, вдалеке послышались автоматные очереди.
Не желая рисковать жизнью Гейзенберга, Паш оставил его и бросился обратно в Урфельд. Там на деревенской площади лежало несколько окровавленных тел. Отряд немецких солдат атаковал патрульных «Алсоса», но потерпел неудачу: двое убитых, трое раненых и 15 взятых в плен. Оставшиеся немцы сбежали в лес, чтобы перегруппироваться и, быть может, собрать больше бойцов.
Так совпало, что в это же время вернулись трое солдат, которых Паш послал за Колином Россом. Парни были мертвенно бледны от потрясения. Они сообщили, что пропагандист остался верен своему фюреру до последнего: узнав о смерти Гитлера, он отравил жену и маленького сына, а потом выстрелил себе в голову.
Как будто крошечному Урфельду в тот день было мало драматических событий: в этот момент в городок вошел немецкий генерал и на хорошем английском доложил Пашу, что он и 700 его подчиненных хотят сдаться. Не желая раскрывать, сколько у него человек, Паш принял капитуляцию, но сказал, что с учетом других его обязанностей ему придется заняться немцами только на следующий день. Продолжая блефовать, Паш повернулся к своему лейтенанту и приказал удвоить количество солдат на боевом дежурстве. Не сообразив, тот брякнул: «Но у нас всего семь человек, полковник». Паш застонал: ведь генерал стоял рядом. Поскольку было не ясно, понял ли тот, в чем дело, Паш сохранил видимость спокойствия. Он стиснул плечо лейтенанта так, что оставил синяк, и повторил приказ, прежде чем отослать офицера прочь.
Отпустив генерала, Паш ринулся в местную гостиницу, схватил телефон и потребовал, чтобы его соединили с соседним городом, где стояли американские войска. Ему срочно требовалось подкрепление. Но во время ожидания телефонные соединения пересеклись, и в трубке раздался знакомый голос с немецким акцентом: «Ми снаем, щто вас не так мнёго… Ми умрем са фюрера. Хайль Гитлер!» Стало очевидно, что генерал понял свою промашку. Пашу оставалось только уносить из деревни ноги, и, как бы ему ни было горько, он не мог рискнуть взять с собой Гейзенберга.
В ярости Паш поспешил обратно к взорванному мосту. Если удастся переправить несколько бронемашин, то можно прорваться и захватить Гейзенберга. К тому времени инженерный отряд уже прибыл, и Паш безжалостно подгонял их, умоляя соорудить хоть что-нибудь, что угодно. Главное, чтобы оно продержалось несколько часов.
Пока они работали, со зловещими новостями вернулся оставленный в селе разведчик. Несколько часов назад сотня солдат СС ворвалась в Урфельд в поисках американцев. Никого не найдя, они прикончили нескольких помогших «Алсосу» местных жителей, обвинив их в сотрудничестве с врагом. Бросив тела в озеро, эсэсовцы исчезли.
Разведчик понятия не имел, где сейчас немцы, – возможно, они устроили засаду. Паш не колебался. Около 4 часов утра инженеры соорудили импровизированный мост и еще прилаживали последние доски, когда колонна «Молнии-А» двинулась в путь.
В темноте они пробирались по дороге несколько километров, то и дело останавливаясь, чтобы проверить, нет ли мин-ловушек. Но на подступах к Урфельду они стали действовать решительнее и для демонстрации силы выдвинули вперед несколько бронемашин с установленными на них пулеметами. Этот план сработал, и вскоре после рассвета рассеянные по лесу немецкие отряды начали стекаться в город, чтобы сдаться.
Среди них был отряд горных стрелков с весьма злонравным мулом. Никто не мог его успокоить, а поскольку на рыночной площади с каждой минутой усиливался хаос, то животное совсем вышло из себя. Поднявшись на дыбы, мул ударил по ближайшей цели – Борису Пашу, который случайно оказался рядом. «Два копыта врезались в меня, как стальные стержни, – вспоминал он, как получил удар в спину. – Я приземлился на три метра дальше, чем мог бы прыгнуть самостоятельно». Удар сломал три ребра, и задыхающегося Паша отнесли в местную гостиницу для оказания первой помощи.