их сил конь, а над головою рассыпались яркие звезды.
В какой-то момент Иван вдруг отчетливо осознал, что уже скачет один, что погоня отстала, и за ним больше никто не гонится. Никто… Видать, лиходеи не осмелились выскочить из лесу, несмотря на наступившую ночь. Наверное, чего-то, вернее, кого-то боялись.
Кого — Иван скоро увидел. Прямо на его пути вдруг возникли трое рейтар в кирасах и касках-морионах. Двое из них держали в руке факелы, третий — посередине — пистоль, из коего целился в быстро приближавшегося Ивана.
— Стой! — прозвучал властный голос.
Подняв голову, беглец натянул поводья. Больше, пожалуй, бежать было некуда. Впрочем, рейтары мало походили на лесных татей.
Осадив коня, Иван спешился и, подойдя к всадникам, слегка поклонился:
— Служилый человек князя Андрея Телятевского Иван, сын Квасников.
— Вот как? Служилый человек? — говорившие с явным немецким акцентом рейтары гулко захохотали. — В таком разе мы — английские короли. А ну — руки вверх и шагай с нами…
Один из рейтар спешился и ловко связал юноше руки тонкой ременной петлей.
— Что-то не очень похож ты на дворянина, — недоверчиво пробурчал воин. — Ни сабли у тебя, ни кафтана. Даже сапог — и тех нет.
— Все разбойники отобрали, — беглец вздохнул. — Обманным образом завлекли в западни, тати лесные. Живота хотели лишить, насилу убег.
— Складно мелешь.
Судя по насмешливому тону всадников, Ивану они не доверяли ничуть, впрочем, как и любой на их месте. Ну, что такое — ехали себе, ехали, вдруг, откуда ни возьмись, выскочил какой-то подозрительный парень, почти что раздетый, босой, к тому ж ясно, что на краденой лошади! И что с таким делать? Лучше бы пристрелить от греха, да пули жалко. Ну, тогда зарубить палашом, дело нехитрое.
Иван передернул плечами — а что, если и вправду зарубят? Нужен он им больно. Хотя, нет, был бы не нужен — зарубили бы сразу, а так, вон, ведут куда-то. Интересно, куда?
Между тем лошади запряли ушами, зафыркали и весело заржали, — видать, рейтарский разъезд приближался к деревне либо к походному лагерю. Впрочем, никаких войск, а следовательно, и лагерей тут вроде бы быть не должно.
Юноша вдруг вскинул голову и внимательно всмотрелся вперед — показалось, будто там, за кустами, блеснул огонь… Нет, не показалось! Так и есть — впереди, уже совсем рядом, горел большой костер, за которым смутно угадывались черные избы, амбары, церковь… Какое-то большое село! Интересно…
Завидев рейтар, сидевшие у костра люди живо похватали пищали и пики:
— Самбор! — выкрикнул кто-то.
— Лихославль! — Отозвавшись на пароль, всадники подъехали к самому костру и, спешившись, привязали коней к плетню, — костер-то горел аккурат на самой околице.
Вокруг толпились оружные — немного, — человек пять, видно, караульная смена. В привешенном над огнем котелке аппетитно булькало варево. Иван повел носом и улыбнулся:
— Поесть бы!
— Ужо, накормим! — нехорошо скривившись, пообещал один из оружных — вислоносый мужик с длинной редкой бородкой, одетый в длинный черный кафтан, какие обычно носят стрельцы. Остальные засмеялись.
— Давай его в избу, — распорядился вислоносый, видать, он и был тут за старшего. — Аль господа рейтары желают сами допрос произвесть?
— О нет, — дружно отмахнулись те. — Делай, как знаешь, Заиша, только не забудь пойманного на наш счет записать.
— Запишем, не сомневайся, господин ротмистр! — Заиша — вот как, оказывается, звали вислоносого старшого — глухо хохотнул и обернулся к Ивану. — Шагай!
Послушно кивнув, плененный беглец в сопровождении двух вооруженных короткими копьями воинов вслед за Заишей поднялся по невысокому крыльцу в избу.
В небольшой горнице, большую часть которой занимала топившаяся по-черному печь, тускло горела воткнутая в железный светец лучина. Шипя, падали в подставленную внизу кадку горячие угольки-искры. В углу, под закопченной иконой, зеленоватым мотыльком трепетала лампадка. Однако вовсе не печь, не светец и не икона тотчас же привлекли внимание юноши, а подвешенная к потолку дыба. Собственно, его к ней и потащили, живо содрав рубаху. Тьфу ты, да что сегодня за день такой — из огня да в полымя!
— Эй, эй, — громко запротестовал Иван. — А ну-ка, полегче! Полегче… именем государя Дмитрия Иоанновича!
Стрельцы — а, судя по кафтанам и берендейкам, это были именно они — тут же застыли, вопросительно поглядывая на Заишу.
— Ты пошто, шпынь, царское имя треплешь? — грозно сверкнув очами, вопросил тот.
Иван ухмыльнулся, старательно принимая как можно более важный вид:
— Не шпынь, а Земского двора дворянин московский Иван, сын Леонтьев!
— Земского двора? — недоверчиво, но и с некоторой опаской протянул начальник стрелецкого караула.
— Сыскная четь, — пояснил Иван. — Господина Овдеева — такого знаешь?
— Да вроде нет…
— Твое счастье!
Поправив рубаху, Иван нагло уселся на лавку, лихорадочно соображая, откуда в забытом Богом селе могли взяться стрельцы и рейтары, притом что войны сейчас никакой не велось.
— Хорошо бы испить чего-нибудь, — не давая опомниться, попросил — а скорей, приказал — юноша. — Квасу или вина. А вообще-то, не отказался бы и от чарки водки.
— Водки тебе? — Заиша снова взъерепенился, правда, уже более тихо, без особых наездов. — Да кто ж ты все же такой, человече?
— Я уж тебе сказал, — Иван неожиданно улыбнулся. Еще бы не улыбаться, ведь он только что, вот сейчас, вот именно в этот момент вычислил, кто все эти люди. Ну, конечно же… Ну, кому же еще-то? Нет, ну правда…
— Вот что, парни, надоело мне с вами болтать. — Юноша пристукнул по столу ладонью. — Князю Михайле обо мне доложите! Уж он-то Овдеева знать должен.
— Ну да, — буркнул Заиша. — Сейчас вот, прям, бросимся князя будить.
— Ладно, будь по-вашему, подождем до утра, — ухмыльнулся Иван. — Попить только дайте…
Попить ему дали — один из стрельцов принес-таки квасу, — но и караул к дверям избы все же приставили. Иван хорошо слышал, как Заиша вполголоса наказывал часовому не спускать глаз с подозрительной особы. Поворочавшись на жесткой лавке, Иван подложил под голову руки и задумался. Может быть, он зря сейчас выдал себя? Может быть, следовало промолчать, не выкрикивать государево имя и имя Овдеева? Ну, допустим, промолчал бы… Недолго — ужо на дыбе б заголосил, особенно если бы начали огнем жечь грудину, была такая пытка, у многих катов — любимая. И зачем Ивану те муки? Чего ради? В конце концов, подсыпать князю зелье он сможет и в истинном своем качестве, а что уж потом скажет Овдеев — его дело. Незачем из-за гнева начальника спину свою подставлять.
Рассудив таким образом, юноша совершенно избавился от каких-либо мук совести, даже от намека на них, и тут же заснул, не обращая никакого внимания на жесткое ложе и бегавших по потолку тараканов, время от времени сваливавшихся ему на грудь. Ну таракан, и что? Тоже ведь тварь Божья.
Он проснулся от солнца. Тоненький лучик, прорвавшись сквозь покосившийся ставень, радостно уперся юноше в глаз и как будто говорил — вставай, просыпайся! С улицы доносились громкие голоса и смех, — видать, происходила смена караула. Вдруг голоса притихли… и гаркнули что-то с дружной силой. Приветствовали начальника? Да, похоже…
По крыльцу застучали шаги, и Иван, разгладив рубаху, уселся на лавке в ожидании утренних визитеров. Кто бы это мог только быть? Стрелецкий десятник Заиша или… или — сам князь?
Дверь распахнулась:
— Вот он, батюшка!
Батюшка? Значит, и впрямь — князь!
Встав, Иван степенно поклонился и с любопытством посмотрел на вошедшего — молодого человека примерно его лет, в небрежно накинутом поверх атласного зипуна, богатом, расшитом золотом кафтане, при сабле с усыпанной драгоценными каменьями рукоятью, с красивым круглым лицом и насмешливым взглядом умных проницательных глаз.
— Здрав будь, княже, — поприветствовал Иван.
— И тебе не хворать, — вошедший улыбнулся. — Откуда ведаешь, что я князь?
Юноша не очень-то вежливо ответил вопросом на вопрос:
— Так где служу-то?
— Ах, ну да, — князь все так же насмешливо покивал головой. — Земского двора сыскное ведомство… Знаю, знаю Овдеева и покойника Ртищева знал, царствие ему небесное… Да и твое лицо мне знакомо, небось встречались?
— Если только мельком…
— Иван Леонтьев сын, стало быть? — жестом прогнав вошедших следом стрельцов, князь уселся на лавку и махнул рукой Ивану. — Садись, чего встал?
Юноша поклонился:
— С вашего разрешения!
— Эк, какие в сыскном людищи вежливые! Кто я, значит, ведаешь?
— Князь Михаил Скопин-Шуйский, — улыбнулся Иван.
А вот его собеседник вдруг помрачнел:
— И про то, что род наш в опале, знаешь…
— Как и любой…
— Да ладно, любой, — Михаил совсем по-мальчишески свистнул. — В вашем-то ведомстве и не такие тайны ведают… Впрочем, и мы не лыком шиты… это ведь ты с год назад из французской земли прибыл?
Иван вздрогнул, — вот уж, действительно, не лыком шит князь Михайла, откуда только и узнал про Францию-то?
— Что, удивлен, откуда знаю? — Михаил прищурил глаза. — Знаю! Честно сказать, меня государь в начальники Земского двора прочит. С одной стороны — должность почетная, но с другой — уж больно для нее род наш древен! — Молодой князь приосанился, но тут же весело расхохотался. — Хотя мне — так все равно. Другие вот только пальцем показывать будут… Всякие там Басмановы, Бельские…
Иван подавил улыбку:
— Вижу, не очень-то ты рвешься в приказные начальники, князь!
— Сказать по правде, и вовсе не рвусь! — Михайла развел руками. — И ратная служба мне куда милей приказного крючкотворства. Но — что сделаешь супротив государевой воли? Ладно, — он вздохнул. — Давай о тебе… Расскажи-ка, что с тобой приключилось. Дюже интересно послушать.
— Интересно? — переспросил юноша. — Ну, коли интересно, тогда, князь, слушай… Значит, отправил меня Овдеев тебе в помощь: от лихих, говорит, людей, мало ли…