— Так… Только вот идти-то чаще всего некуда. Закон о бродягах весьма жесток. Но для нас это как раз неплохо.
— Для нас? — Иван удивленно моргнул.
— Ну да, для нас. — Как ни в чем не бывало нормандец пожал плечами. — Я же говорил — есть у меня одна задумка. Приедем в Кан — обмозгуем. Небось, деньжат у вас мало осталось?
— Да уж меньше, чем хотелось бы. Лошади, корм, дорога…
— Вот и заработаете! Вернее, заработаем.
— Надеюсь, не с кистенем на большой дорожке?
— С кистенем? Ха-ха! Нет, дело исключительно честное.
Иван покивал. Хотя поначалу подкинутых Ртищевым денег и казалось много, но таяли они словно залежавшийся снег жарким майским днем. Интересно, что там придумал Жан-Поль? Спросить? Впрочем, торопить нечего, придет время — расскажет.
Змейкой сбежав с холма, дорога пошла перелесками — высокие пирамидальные тополя и ивы сменились рощицами дубов и вязов. В небольших дубравах во множестве паслись свиньи. Ух, и матерые: не свиньи — вепри!
— Эх, сейчас бы поросеночка да на вертеле! — сглотнул слюну Жан-Поль.
— Верно говоришь, парень, — обрадованно поддакнул Прохор. — Давно пора бы чего-нибудь перекусить, а то аж кишки сводит. Интересно, дорогие у них поросята?
— Пастухи точно не продадут — свиньи-то не их, деревенские, — задумчиво пояснил Жан-Поль, намекнув, что в какой-нибудь ближайшей деревне они, наверное, смогли бы разжиться окороком и куда дешевле, нежели в городе.
— А давайте, спросим у пастушонка! — тут же предложил Митрий, углядев на небольшом лужке босоногого мальчишку с длинной, вырезанной из орешника палкой. Палкой этой паренек деловито подгонял свиней, видать, решил перегнать их куда-то в другое место.
— Эй, парень, как называется ближайшая деревня? — подъехав ближе, надменно — как и положено дворянину — осведомился Жан-Поль.
Резко обернувшись, пастушок поклонился:
— Что вы спросили, ваша милость? Ах, про деревню… А вы куда едете?
— Не твое дело. Отвечай на вопрос, пока не заслужил хорошей трепки!
Мальчишка, казалось, ничуть не испугался угрозы — лишь шмыгнул носом и подтянул дырявые и в заплатках штаны. На вид ему было лет двенадцать-тринадцать; темноволосый, вихрастый, смуглый, с черными, как маслины, глазами и круглым лицом, он скорее напоминал южанина, беарнца, провансальца или гасконца, нежели потомка некогда основавших Нормандию викингов.
— Деревня тут недалеко, господа, во-он по той дорожке. — Парень махнул палкой куда-то влево. — Два с половиной лье, живо доскачете.
— А окорок там можно купить?
— Окорок?! О, конечно… И очень дешево, всего за несколько су.
— Видали? — обернувшись, весело подмигнул Жан-Поль. — Всего за несколько су! Едем!
— Постойте, постойте, господа, — внезапно озаботился пастушонок. — Сейчас я вам точно объясню, у кого покупать. Там, на самой окраине, есть один домик, небольшой такой, с зелеными ставнями… Запомнили?
— Запомнили — дом с зелеными ставнями. Кого там спросить?
— Э-э… я бы вам не посоветовал заявиться в дом всей толпой, господа! — предупредил мальчишка. — Там живет одна старушка, тетушка Мари-Анж, так вот, она очень пуглива… Если будете стучать, может и не открыть — живет ведь одна, а домашней прислуги у нее нет, одни пастухи, это ведь ее свиньи.
— О, так она богата, эта твоя Мари-Анж?!
— Да, что и говорить, не бедная. Окороки коптит самолично, да так, что во рту тают! Из самого Кана к ней приезжают. А какой она делает сыр! И тоже недорого.
— Я смотрю, она прямо добрая волшебница, эта твоя хозяйка!
— О да, тетушка очень добра… И очень, очень пуглива. Старый человек, сами понимаете… Лучше бы, чтоб к ней пошел вот он. — Пастушонок кивнул на Митьку. — Он молод и не внушает страха.
— А мы, значит, внушаем?! Ах ты, плут!
— Нет, нет, господа. Я вовсе не то хотел сказать. — Мальчишка на всякий случай отпрыгнул в сторону. — Да, как войдете в дом тетушки, скажете, что от Жака. Жак — это я.
— Скажем… Как деревня-то называется?
— Пласне. Запомните?
— Да уж не дурни.
— Вон по этой дорожке. Всего два лье.
— Ну, уж удружил, вот тебе…
Жан-Поль швырнул мальчишке мелкую монетку.
— О, благодарю, месье, — изогнулся в поклоне тот. — Удачного вам пути.
Ивану вдруг показалось… только показалось… что хитрые глаза пастушонка как-то уж слишком задорно блеснули. Мелкая монета — повод для такой радости? Или тут дело в чем-то другом? И свиньи… Как-то странно они себя вели: паслись себе спокойненько компактной кучкой — такое впечатление, что им совсем и не нужен был пастух. Странно… А впрочем, что им за дело до какого-то нищего нормандского пастуха?
Иван пришпорил коня, нагоняя своих.
Надо сказать, вряд ли до деревни было два или даже два с половиной лье, как сказал пастушонок, скорее — все пять. Дорога петляла, сужаясь порой до размеров звериной тропы, да и вообще вся заросла густой высокой травою, как будто этим путем никто и не пользовался вовсе! Иван пристально вглядывался в придорожные кусты, почему-то ожидая какой-нибудь пакости. Почему? А просто предчувствие было такое, нехорошее, и, когда впереди, за деревьями, показался острый шпиль колокольни, Иван обрадовался даже больше других. Ну наконец-то приехали. А вон и дом с зелеными ставнями — не обманул пастушонок!
Небольшой домик с соломенной крышей располагался у самой околицы, рядом с липовой рощицей и, честно сказать, не производил впечатления жилища весьма обеспеченной женщины. Ну, разве что та была скуповата… Впрочем, тогда бы она не продавала окороки и сыр по дешевке. Невысокая ограда, сад — яблони, сливы, вишни — напротив двери, у самого входа — клумба с цветами, ярко-желтыми, словно жаркое майское солнышко. Вообще, довольно уютно, это со стороны рощицы — неприглядно, но с той стороны, похоже, в деревню мало кто и ходил.
— Ну, Мити, — Жан-Поль спешился, — иди, да смотри, не обижай старушку.
— Да уж не обижу! — Митрий отмахнулся и, вручив поводья Прохору, направился к дому. С полдороги вернулся, попросил у Ивана денег — вдруг да не хватит тех, что есть.
— Смотри, долго там не задерживайся, — бросил вдогонку нормандец. — И про сыр не забудь спросить.
Митрий лишь махнул рукой и, подойдя ближе, постучал в дверь:
— Есть кто-нибудь?
Показалось, что из-за двери откликнулся приглушенный женский голос.
— Тетушка Мари-Анж, меня прислал Жак, пастушонок. Сказал, что у вас можно недорого купить окорок и сыр. Эй, тетушка? Ты меня слышишь?
Некоторое время стояла полная тишина, даже слышно было, как рядом, в птичнике, кудахтали куры. И словно бы кто-то приглушенно выругался, причем — басом. Именно там, в птичнике! Интересно… Впрочем, наверное, показалось…
Юноша поправил на голове берет и тщательно разгладил ворот. Страусиное перо, брабантские кружева, длинные вьющиеся волосы — этакий парижский щеголь. Вот только камзол слегка подкачал — уж больно потертый. Зато цвета красивого, желтого, как вот эта вот клумба.
— Эй, тетушка Мари-Анж! — снова закричал Митрий.
И на этот раз — о, чудо! — его потуги были вознаграждены — дверь открылась! Осторожненько, не настежь, так, еле-еле протиснуться, что Митька и сделал.
— Идите за мной, месье.
Какая-то женщина в накинутом на голову платке или шали вдруг сразу от порога бросилась к очагу — закипая, выплеснулось на огонь варево. Верно, хозяйка варила кашу.
— Ох ты, святой Клер! Чуть молоко не убежало!
Сняв платок, женщина проворно накинула его на руки и уже таким образом сняла кипящий горшок с очага. В помещении было темновато — оба окна прикрывали зеленые ставни.
— Вы ко мне, месье? — Управившись с молоком, хозяйка наконец обернулась.
— К вам, тетушка… Ой! — Митька ахнул, разглядев хозяйку дома поближе.
Какая там тетушка! Перед ним в клетчатой длинной юбке и расшитой жилетке поверх белой рубахи стояла девчонка на вид лет шестнадцати — двадцати. Уж это-то можно было определить и в полутьме.
— Э… — Митька слегка замялся. — Мне сказали, здесь живет тетушка Мари-Анж. Жак сказал, пастушонок.
— Я и есть Мари-Анж, — неожиданно улыбнулась девушка. — А Жаку обязательно надеру уши. Вы, месье, ведь не из наших мест будете?
— Нет, не из ваших.
— Верно, южанин, из Лангедока? Говорите как-то не так.
— Не так? — Юноша даже обиделся. — А я считал, что хорошо говорю…
— Нет-нет, хорошо, конечно. Только временами, знаете, проскальзывает что-то такое… этакое… Слушайте, месье, вы мне не поможете? Я тут с утра еще пыталась открыть ставни… Что-то заело. И сразу оба окна, как назло. Там надо во-он те болты посмотреть…
— Посмотрим! — Потерев руки, Митрий резво подошел к окну.
— Ой, нет, месье. Там так пыльно. Снимите перевязь и камзол… Да не бойтесь, снимайте же — я дам вам накидку. Давайте сюда вашу шпагу. Так… Вы здесь покрутите, а я пойду помогу с улицы…
Конечно же, Митрий разбирался в механике слабо. Но и имевшихся познаний хватило, чтобы легко починить ставни — просто чуть-чуть подправил петли. Оп — и открылись! Было темно, стало светло! Ого… Юноша быстро обвел взглядом комнату, обратив внимание на огромную, с накрахмаленными подушками кровать — целое ложе.
— Ой, я вам так благодарна, месье, так благодарна! — Мари-Анж вбежала с улицы. — Прямо не знаю, что бы без вас и делала. Ох, аж употела вся…
Расстегнув жилетку, она небрежно бросила ее на кровать. Ничего оказалась девчонка! «Тетушка», прости Господи. Светлорусая, курносенькая, с милым приветливым личиком и наивными голубыми глазами. Этакая простоватая деревенская девушка. И все щебетала, щебетала, не умолкая:
— Вы спрашивали про окорок, месье? О, у меня найдутся для вас и окороки и кое-что еще, ведь вы мне так помогли, так помогли… А хотите сидру? Он, правда, из прошлогодних яблок, забористый, но вкусный, прохладный. Вот…
Взяв с полки кувшин, Мари-Анж проворно плеснула сидр в деревянную кружку и с улыбкой подала гостю.
— Пейте… Да вот, садитесь прямо на кровать, по-простому, мы ж не в Париже с вами, где все фу-ты, ну-ты…