Митрий, ничуть не смущаясь, на кровать и уселся. Сидр оказался вкусным, прохладным.
— Мерси, — напившись, поблагодарил юноша. — Мерси боку, мадемуазель.
— Ой… Вы такой галантный кавалер…
Мари-Анж уселась на кровати рядом, повернулась… И вдруг ни с того ни с сего рванула свою рубашку, да так сильно, что обнажилась не только грудь, но и пупок!
Митька даже удивиться не успел, как девчонка прижалась к нему голой грудью, рванула рубаху, теперь уже его, Митькину, прошлась острыми ногтями по спине… и пронзительно заверещала! Слыхал Митька, как свиней резали — вот, примерно так…
И тут же распахнулась дверь…
И ворвалось человек пять: трое дюжих парней, кюре и еще какой-то пожилой человек в синем камзоле, наверное староста.
— Помогите! — Толкнув Митрия на подушки, бросилась к ним Мари-Анж. — Помогите! Ой, как хорошо, что вы зашли, ой, как хорошо, слава святому Клеру!
— Не трещи ты как сорока, Мари-Анж. Толком говори, что да как. Да наготой не сверкай, прикройся чем-нибудь, вон хоть покрывалом. Ну? Что тут у тебя случилось?
— Что-что… Этот вот хлюст меня чуть было не изнасиловал!
Мари-Анж с размаху закатила Митьке звонкую, оглушительную пощечину.
За яблонями, взлетев на забор, закукарекал петух.
Глава 6Как Митьку выручали
Статью мне суд вменяет за статьею,
И прокурор часов уж восемь кряду,
Ближайшей даме в грудь вперяя взгляды,
Зал сотрясает болтовней пустою.
Иван вздрогнул от петушиного крика. Ишь, раскукарекался тут. Хотя он-то, петух, у себя дома, можно и покричать. А вот Митрий что-то долгонько не возвращается, неужели в цене не сошлись? Ага, вот вроде как свинка взвизгнула… И снова тишина.
Щурясь от солнца, Иван сделал несколько шагов к дому.
— Напрасно ты смотришь на эту дверь. — Подойдя, Жан-Поль положил руку юноше на плечо. — Это черный ход. Мити наверняка выйдет с той стороны.
— Так лучше там его и встретить.
— И то правда, — согласился нормандец. — Чего тут по кустам сидеть?
Сказано — сделано. Все трое, подхватив под уздцы коней, обошли дом, остановившись у парадной его стороны, смотревшей в сторону церкви. Жан-Полю все вокруг казалось привычным, а вот Иван с Прохором с любопытством глазели на засеянные люцерной поля и цветники, разбитые перед каждым домом. Красная и коричневая черепица, яблони, остроконечная церковь. Перед церковью, на небольшой площади, валялись в пыли свиньи, а рядом, на лужайке, паслась парочка белых коров, наверняка принадлежавших местному кюре или кому-нибудь из церковного клира. Изумрудная зелень полей и лугов простиралась до самого горизонта, лишь изредка прерываясь тонкими линиями пирамидальных тополей и раскидистых вязов. Кое-где поблескивали озерки, а в нескольких лье к югу серебрилась река с верхнебойной мельницей. К мельнице вела довольно широкая дорога, по которой неспешно двигались тяжелые крестьянские телеги. В синем, чуть тронутом небольшой облачностью небе весело сияло солнце.
— Уж пора бы и в путь, — взглянув на солнце, пробурчал Прохор. — И чего там Митька задерживается? Нашли кого послать, прости Господи! Он и торговаться-то не умеет.
— Верно, потому и долго, — согласно кивнул Иван.
И в этот момент распахнулась парадная дверь. И на улицу наконец вышел… нет, не Митрий, сначала какой-то важный сгорбленный старичок с небольшой бородкой, одетый в фиолетовый испанский костюм с большим воротником фасона «мельничий жернов», испанского же покроя шляпу с узенькими полями и тупоносые туфли, бывшие в моде, наверное, еще во времена правления доброго короля Франциска. За старичком показался румяный толстячок в рясе — кюре, а за ними уже шествовал Митька — красный, в разодранной рубахе и с заложенными за спину руками. За Митькой, крича, выскочила какая-то юная девица, тоже в рваной рубахе, а уж за ней — трое дюжих парней с угрюмо-непроницаемыми лицами.
— Ого, — негромко присвистнул Прохор. — Чую — нечистое тут дело. А не выручить ли нам Митьку? Сейчас, враз всех по мордасам…
— Подожди. — Иван поморщился. — Морды будем после бить, сперва выясним — что тут да как?
— Верно, выясним, — закивал Жан-Поль и, сдвинув шляпу набекрень, направился наперерез процессии.
— Бог в помощь, добрые люди. Боюсь показаться навязчивым, но хочу спросить: чем вам не угодил наш друг?
— Ах, это ваш друг, месье? — как показалось Ивану, довольно осклабился старичок. — А позвольте узнать ваше славное имя?
— Шевалье Антуан Мария Жан-Поль д’Эвре! — положив руку на эфес шпаги, с гордостью произнес нормандец. — А это мои друзья, дворяне и студенты Сорбонны. Так что там с нашим другом?
— Так вы, говорите, дворяне? — закивал старичок. — Это очень хорошо, очень… Всегда приятно иметь дело с благородными людьми, знаете ли. А я — Анри Батисьен, местный прево…
— Прево?! — Жан-Поль и Иван озабоченно переглянулись. — Может, поясните все-таки — при чем здесь вы, судейские?
— Пояснить? Охотно. Прошу за мной, господа. Только прошу вас пока не разговаривать с арестованным.
— Вот как?! Наш друг арестован? Интересно, в чем же его обвиняют?
— Вы все узнаете в доме старосты. Как раз туда мы и идем, — с улыбкой пояснил кюре.
— Ой, не нравятся они мне, — по-русски произнес Прохор. — Ой, кулаки чешутся… Эх, сейчас бы…
— Нет, Проша, никаких мордобоев! — резко осадил его Иван. — Не хватало нам еще затеять драку с представителями местного правосудия — этак ни до какого Кана не доберемся, а сгнием в какой-нибудь тюрьме. Здесь тебе не Русь-матушка, спрятаться негде. Придется играть по их правилам… по крайней мере пока не разберемся, в чем тут дело. А там — посмотрим.
Трое оглоедов — у каждого, оказывается, за поясом торчал пистолет! — отвели несчастного Митьку в амбар, расположенный около добротного дома, окруженного цветами, яблонями и шиповником. Похоже, здесь и проживал староста деревни.
— Прошу вас, господа, — обернувшись, учтиво пригласил прево.
— Что ж… — Жан-Поль обернулся и ободряюще подмигнул друзьям. — Зайдем.
Войдя в дом, прево кивнул хозяину — длинному сутулому мужику в черном камзоле и белых полотняных чулках — и незамедлительно уселся в предложенное кресло.
— Господин прево… — вбежав в комнату, неожиданно заголосила юница в изодранной рубашке, однако судейский чиновник осадил ее строгим взглядом:
— Подожди пока во дворе, Мари-Анж.
— Но, господин…
— Я сказал — подожди! Да не вздумай опять голосить.
Девчонка, видать не на шутку испугавшись старичка, проворно выбежала прочь.
— Понадобишься — позовем, — сварливо прокричал ей вослед прево и, повернувшись к приглашенным, пояснил: — Это Мари-Анж, потерпевшая.
— Потерпевшая?!
— Увы, господа… Да вы не стойте, присаживайтесь на скамью… Может быть, стаканчик вина?
— Охотно, но чуть позже. В чем именно обвиняется наш друг?
— В изнасиловании, господа, в изнасиловании!
— Что-о?!
Иван дернулся к шпаге, а Прохор, с угрозой сжав кулаки, шагнул к судейскому…
— Хочу вас предупредить, господа, что всего в трех лье отсюда находится сам господин губернатор с военным отрядом, — ядовито-насмешливо произнес старичок. — Не советую вам нарушать законы! Особенно вам, сударь. — Он посмотрел на Ивана, а затем перевел взгляд на Прохора. — И вам. Судя по выговору, вы ведь из Лангедока? А у нас здесь, на севере, не любят чужаков. Очень не любят. Так что не советую хвататься за шпаги и сжимать кулаки — потом горя не оберетесь. Думаете, зря угрожаю? А гляньте-ка в окно!
За окном из-за церкви показался небольшой отряд солдат — в кирасах и железных шлемах-морионах, с мушкетами и алебардами в руках.
— Это солдаты господина де Намюра, капитана ордонансной роты, — охотно пояснил кюре. — Остановятся на ночлег в нашей деревне.
— Ах, значит, так? — Жан-Поль закусил губу. — Вы, значит, посмели обвинить нашего друга, молодого дворянина, черт знает в чем? А не боитесь апелляции в Генеральные штаты?
— Апелляция — есть неотъемлемое право обвиняемого, — желчно проскрипел прево. — А чем выше суд, тем больше мороки. Сами знаете, дела иногда могут длиться годами. Даже в бальяже — уже не те сроки, что у нас.
— Что такое бальяж? — дернув Ивана за рукав, шепотом поинтересовался Прохор.
Юноша обернулся:
— Судебный округ. Включает несколько превотств.
— Да и наш бальи, господин Аршамбо, — невозмутимо продолжал старичок, — любит расследовать дела со всей тщательностью, вовсе не считаясь со временем. Так что лучше уж договариваться с нами…
— Как же с вами — если это не ваша подследственность?! — Иван показал все свое знакомство с законами Франции. — Насколько я знаю, изнасилование, в чем вы, я думаю, без достаточных оснований обвиняете нашего друга, есть не что иное, как самый прямой «королевский случай», сиречь — тяжкое, особой опасности преступление, вовсе не подвластное решениям суда превотства, да даже и бальяжа.
— Ого! — усмехнулся прево. — Вижу, вы разбираетесь в праве! Тогда должны знать и наказания. Ваш друг дворянин?
— Вне всяких сомнений!
— Тогда его ожидает солидный штраф и конфискация имущества. Как вы думаете, где штраф будет большим — у нас или в королевском суде? А, догадываетесь?! То-то… Ну, так что? — Судейский красноречиво пошевелил пальцами. — Будем договариваться или как?
— Что ж, — вмешался в беседу Жан-Поль. — Попробуем договориться. Но для начала хотелось бы выслушать потерпевшую и свидетелей.
— А вот в этом я охотно пойду вам навстречу, сударь! Эй, парни… — Прево высунулся в окно. — Давайте сюда потерпевшую.
В дом снова вошла давешняя растрепанная девчонка — светленькая, курносая, с заплаканными голубыми глазками. Этакая «мадемуазель невинность».
— Ну, Мари-Анж, — улыбнулся прево. — Рассказывай, как все было. Да сперва поклянись на Библии, что не будешь врать.