— Вот даже как!
— Да, так. Короче, этот Михаил-архангел все являлся Оберу да твердил — построй да построй аббатство на горе, построй да построй. Обер наказы слушал, да ни черта не делал, ленив, видать, был изрядно. В конце концов архангелу надоело уговаривать, и он ка-ак треснет епископа кулаком по башке — тот и с копыт долой! Испугался — чем, говорит, прогневил тебя, святой Михаил? А тот ему — чем, чем? Будто не знаешь? Аббатство когда построишь, пес худой?! Сколько раз уже обещал? Ну, Обер, конечно, испугался — святой Михаил вообще архангел воинственный, а тут еще и рассердился! Стал канючить: дескать, денег нет ни на песок, ни на камень, ни на рабочих, ни — уж тем более — на архитектора, ведь гора же, скалы — абы как не построишь, рассыплется все как карточный домик.
— Не было тогда карт, — вскользь заметил Иван. — Они гораздо позжей появились.
— Чего-чего?
— Да так… Рассказывай дальше, Катюша, больно уж интересно у тебя выходит — заслушаешься!
— Да ну уж! — Девушка хмыкнула, но видно было, что похвала ей приятна. — Ну, что сказать? Выстроил-таки Обер аббатство, а куда ему было деться, коли сам архангел Михаил приказал? Монахи появились, затем церкви выстроили, домишки — это уж те, кто к аббатству прилип: всякие там торговцы да трактирщики, как дядюшка Шарль. С тех пор и пошел Мон-Сен-Мишель — аббатство и город. Самый знаменитый аббат был Робер де Ториньи, про то все знают. Много чего построил и про себя не забыл — апартаменты выстроил: стены — во! В три локтя — я как-то видала.
— И кто же это тебя пускал?
— Да так. — Катерина неожиданно покраснела. — Один человек… Ну, это к делу не относится.
Ивану, конечно, очень не хотелось смущать рассказчицу, однако этот ее знакомец, «один человек» — может быть, даже сам аббат, прости, Господи, за греховную мысль, — явно имел доступ ко многим тайнам аббатства, коли уж показывал какой-то там девчонке-трактирщице комнату настоятеля.
— Ой! — Хитро прищурившись, юноша полез с поцелуями. — Ох, и красива же ты, Катерина! Еще и умна — а такое сочетание уж очень большая редкость, можешь мне поверить…
— Ой, отстань… Отстань, щекотно…
Иван улыбнулся: ага, говорит — отстань, а тем не менее шею обхватила крепко — не вырвешься! Ну и не стоит вырываться… Зачем? Когда тут… Обняв девчонку за талию, Иван крепко прижал ее к себе и перевернул на спину…
— Ой, какой ты… — придя в себя, тихо промолвила девушка. — Приставучий!
— Так что там у нас с жилищем монаха? — живо поинтересовался молодой человек. — Говоришь, сама лично его апартаменты видала?
— Да видала… — Катерина вдруг усмехнулась. — Ой, ну и хитер же ты, Жан! Просто — сама хитрость! — Показав язык, передразнила: — «Апартаменты», «апартаменты»… Просто скажи, хочется спросить, с кем я еще дружила. А я ведь отвечу! Нам с тобой воды вместе не пить… жаль, конечно, но что поделать? Я ведь не дура, понимаю, что ты здесь ни за что не останешься, ни за что… И не только ты! О святой Михаил, как уже надоело прозябать в этой дыре! Скучища — страшная, собеседника приличного — и то днем с огнем не найдешь. Хотя, конечно, встречаются иногда вполне занятные типы. Вот как ты, например… Что и говорить — грешница я, прости уж, Пресвятая Дева.
— Так ты, значит, с аббатом?! — присвистнул Иван. И тут же получил шлепок по лбу.
— Ага, с аббатом, как же… Конечно, мне, может, и хотелось бы… так, из чистого интереса… Постояльцы про них иногда такое рассказывают… аж завидки берут. Но дружок-то мой бывший не аббат, нет… Бери уж ниже — привратник. Но мужчина хоть куда — видный! Кулачищи как у архангела Михаила и подраться страсть любит. Ты чего смеешься? Не веришь?
— Да нет, верю… — Юноша подавил смех. — У меня вот точно такой же дружок имеется — хлебом не корми, дай кулаками помахать.
— Зря смеешься, — покачала головой Катерина. — Говорю же, Юбер-привратник — мужчина серьезный. Врагов за десять лье носом чует, словно сторожевой пес!
— Вот бы с ним пообщаться!
— И не мечтай — с чужаком Юбер уж ни за что говорить не будет. Жаль, конечно, что у нас так все с ним…
— А что так? — осторожно поинтересовался Иван.
— Да я ж говорю — городок у нас больно маленький: и чиха не утаишь. А я мужчин уж больно люблю грешным делом. Ненавижу, когда долго одна. И, если уж покажется кто симпатичным — вот как ты, например, — ничего не могу с собою поделать… Что замолк? Осуждаешь?
— Наоборот — приветствую! Думаю, и у твоего бывшего дружка проблем немало, коли он так подраться любит.
— Ой, тоже мне, проблема — подраться! — Катерина громко расхохоталась. — В корчме Хромого Мориса постоянно какие-нибудь драки случаются. Юбер там завсегдатай.
— И как он выглядит, твой Юбер? Небось, угрюмый такой громила?
— А вот и нет! Юбер — очень красивый мужчина. Высок, строен, силен… И с черными таким усами…
— А лет, лет-то ему сколько?
— Гм… ну, лет тридцать, наверное. А что это ты про него выспрашиваешь? — Девушка подозрительно прищурилась.
Иван улыбнулся, как мог, широко и тут же пояснил:
— Не выспрашиваю — удивляюсь! Такое святое место — аббатство Мон-Сен-Мишель — и вдруг драки?
— Э, ты не путай, Жан! Аббатство аббатством — а город городом. А Юбер, привратник, он ведь даже не послушник еще — мирянин. Но собирается… Ой, Господи, какой же он дуралей!
Катерина опустила голову и вдруг зарыдала.
— Ну, ну, не плачь, — гладя по спине, утешал ее Иван. — Уймись, говорю! Разве ж можно так плакать?
А сам ведь подумал, что вовсе не зря плакала сейчас Катерина и что все рассказы ее о многих мужчинах — так, показная дребедень, как и вот эти отношения с ним, с Иваном. Прихоть, внезапно нахлынувшая страсть — и никакое не чувство. Чувство эта девушка испытывала лишь к одному человеку — Юберу! Интересно, что там меж ними произошло, почему расстались? Впрочем, можно себе представить…
А в дверь, между прочим, давно уже стучали, и рассерженный голос дядюшки Шарля требовал от племянницы скорее спуститься вниз, в таверну.
— Да не плачь ты, Катюша. Собирайся — пора.
Успокоив наконец девушку, Иван помог ей одеться и даже вытер слезы батистовым носовым платком.
Девчонка чмокнула его на прощание в щеку и поблагодарила:
— Спасибо.
— И тебе также! — эхом отозвался Иван.
Войдя в свои апартаменты, он услыхал лишь мерный храп.
— Эй, парни! — негромко промолвил юноша. — А ужинать что, не будем?
— Как это не будем? — тут же проснулся Прохор. — А ну-ка, пошли! Эй…
Быстрыми движениями он тут же растолкал Жан-Поля и Митрия. Те проснулись нехотя, но собрались быстро — натянули башмаки, камзолы — видать, проголодались.
— Вот что, Прохор, — позвал Иван, спускаясь по лестнице. — Завтра пойдешь в корчму Хромого Мориса, где такая — спросишь.
— И чего я там забыл? — придержал шаг парень.
— Будешь искать встречи с неким Юбером, привратником. Лет тридцати, высокий, сильный, красивый, с длинными такими усами. Особая примета — любит подраться.
— Подраться? — оживился Прохор. — Ну, тогда мы с ним сладим.
— Да, — вдруг озаботился Иван. — Ты ж язык не очень хорошо знаешь… Вот что, возьмешь с собой Митьку — вдвоем и пойдете. Вечером подробно вам обскажу — что к чему… Мы же с Жан-Полем отправимся на аудиенцию к аббату. Может, и там с чем повезет?
— Дай-то Бог! — Молотобоец улыбнулся и потер кулаки. — Помоги, Пресвятая Богородица Тихвинская.
Настоятель монастыря отец Раймонд принял посетителей неожиданно быстро. Впрочем, их у него оказалось совсем немного, этих самых посетителей. Очень и очень немного. Честно сказать, окромя Ивана с Жан-Полем, и вообще никого не было. Под сводчатым потолком гостевой залы гулко отдавалось эхо. Длинный стол перед отцом настоятелем был застелен темно-зеленым сукном, позади, на стене, висело распятие, а чуть в стороне от него — большая подзорная труба. Иван не удержался, хмыкнул — ну надо же, сочетание!
— Мы — парижские студенты, — без обиняков начал нормандец. — И хотели бы, если это возможно, познакомиться с открытыми архивами аббатства в целях подготовки к ученому диспуту.
— Ах, к диспуту?! — воскликнул отец Раймонд — здесь он почему-то показался Ивану куда как доброжелательнее, нежели во время вчерашней мессы. — Что ж, не вижу смысла препятствовать. А знаете ли вы, молодые люди, как я сам люблю участвовать в диспутах! Боэций, блаженный Августин, Фома Аквинский — это же не имена — эпохи! Да-да, самые настоящие эпохи в виденье Божественного устройства мира! Увы, в последнее время я поглощен чисто мирскими проблемами… финансы, знаете ли. Требуется кое-что построить, кое-что подправить, чтобы не развалилось… да вы и сами видели… Эх…
— Что ж, — улыбнулся Иван. — Находите утешение в «Утешении философией», святой отец. Или в сравнениях «Града земного» и «Града Божьего».
— О, дети мои! Если б вы знали, как приятно беседовать с образованными людьми. Боже! Ведь некоторые невежды — их, увы, хватает и здесь, в аббатстве, — обвиняют наши университеты в распространении ересей и пороков. Вижу, что это не так. С каким бы удовольствием я побеседовал с вами и о двух градах, и о царстве Божием, и еще о чем-нибудь из блаженного Августина. Но, видит Бог, мешают дела. — Аббат с искренним огорчением развел руками.
— Так как насчет архива? — напомнил Жан-Поль.
— Насчет архива? Ммм… Ах, ну да, вы же хотите готовиться… А на какую тему диспут?
— На тему паломничества, — быстро ответил Иван. — Хотим посмотреть, сколько паломников посетило в последнее время обитель, из каких мест.
— Ну, мы далеко не всех регистрируем, — засмеялся отец Раймонд. — Только самых знатных… или вот — как вы — самых ученых. Я скажу брату Николя, нашему архивариусу, он вас проводит… А сейчас не соблаговолите ли немного подождать… Ой, чуть было не сказал — во внутреннем дворике. Знаете, наш садовник так не любит пускать туда чужих! Прихоть… Но все же он, несмотря на молодость, — мастер своего дела, и великолепные сады аббатства — его заслуга. Даже во дворике — земля да чахлая травка — умудрился посадить пару розовых кустов, и цветут там не иначе, как Божественным чудом. Это на такой-то высоте!