— Ну, вы тут занимайтесь, — выйдя из-за стола, разочарованно промолвил Митрий. — А я у ворот постою, подышу воздухом.
— Давай. — Прохор махнул рукой и улыбнулся. — Только недолго.
— Да уж не заблужусь, не переживай.
Поднявшись на террасу, отрок некоторое время любовался морской гладью, после чего спустился по лестнице обратно к воротам. Сквозь распахнутое окно на втором этаже отчетливо доносились все комментарии кулачников:
— А ты ему так — слева… А если он так… ты вот этак…
Ох, и не надоест же им!
Митрий вздохнул, потянулся, снова посмотрел на окна… и еще раз, уже более пристально. Нет, тут явно была какая-то несуразица, с этими окнами, вернее — с этажами. Внимательно всмотревшись в узкий фасад пристройки, юноша мысленно разделил ее на несколько примерно равных частей — получилось почему-то три. Верхний ярус занимали комнаты аббата, средний — с распахнутыми ставнями окон — каморка привратника. Однако оставался еще и третий ярус, самый нижний, вообще без окон… впрочем, нет, маленькое оконце имелось, скорее даже не оконце — вытяжка. И что там такое? Подвал? Склад?
Пока Митька разглядывал здание снаружи, внутри, в каморке, похоже, прекратили обсуждение приемов, притихли… и вдруг зачитали молитвы. Ну да, молитвы, Митька хорошо различил слова — «Мизерере меи, Деус», переводимые с латыни как «Помилуй меня, Господи». Судя по глуховатому голосу, молитву читал привратник… ну а кто же еще, Прохор, что ли?
Усмехнувшись, юноша поднялся по лестнице и заглянул в дверь:
— Молитесь?
— С чего ты взял?
Оба — Прохор и Юбер — с самым довольным видом, не торопясь, потягивали сидр из больших деревянных кружек. Однако ведь Митрий явственно слышал… Показалось? Да нет…
— Ну, чего встал? Проходи, пей.
— Спасибо. — Поблагодарив, юноша задумчиво выцедил кружку.
У привратника друзья просидели примерно до обеда и, уговорившись встретиться здесь же завтра, распрощались с гостеприимным хозяином.
Погода портилась прямо на глазах: небо быстро затягивали разноцветные тучи — изумрудно-зеленые, темно-фиолетовые, малиновые, — за которыми опасливо спряталось сиявшее с самого утра солнце. На камни мостовой упали первые капли, громыхнул гром, и тут же ударил ливень! Слава Богу, приятели успели вовремя укрыться под какой-то аркадой.
А дождь колотил все сильнее, разбиваясь о скользкие камни сверкающей радугой брызг. Блистала молния, раскатами прокатываясь по небу, грохотал гром; редкие прохожие торопливо крестились и спешили поскорее убраться с улицы. А по мостовой… по мостовой текла самая настоящая река — бурная, темно-коричневая, грязная.
— Ну и ну, — с опаской глядя на небо, посетовал Митрий. — Эх, и попали же мы с тобой, Проня!
— Это еще не попали, — усмехнулся тот. — Успели, вон, спрятаться… Э, смотри-ка, кто-то еще сюда бежит! Босиком! А вымок-то весь, бедолага…
— Да это же Жано! — присмотревшись, узнал Митька.
И в самом деле, юный оборванец со всех ног мчался под арку. Добежав, перевел дух, выругался и, увидев знакомые лица, радостно улыбнулся:
— Ну и дождина, клянусь Пресвятой Девой! Давненько такого не было.
Вода стекала с парня ручьем, начиная с черной, с оборванными опущенными полями шляпы и копны спутанных длинных волос, однако в серых глазах блестел задор, видать, не очень-то напугал Жано этот дождик.
— Ты бы снял одежку-то, выжал, — посоветовал Митрий, на что оборванец лишь покрутил головой:
— Зачем? Дождь-то теплый — заодно и помоюсь, а потом уж на солнышке высохну. А вы как здесь? Гуляли?
В ожидании окончания ливня Жано явно был настроен поболтать, чем тут же воспользовался хитрый Митька:
— Жано, а ты привратника Юбера давно знаешь?
— А что вам до него? — настороженно переспросил гаврош.
— Так он же теперь наш друг! Ты не знал?
— Н-нет. — Мальчишка быстро вскинул глаза. — А что, вы все-таки подружились?
— Как раз от него сейчас и идем, от Юбера, — подбоченился Митрий. — Были в гостях. Завтра снова пойдем… можешь и ты зайти, коль Юбер тебя жалует.
— Забавно, — неожиданно улыбнулся Жано. — Были вроде враги, бились друг с другом и вот — на тебе, подружились.
— Юбер — хороший человек, — одобрительно заметил Прохор. — Рад, что мы с ним познакомились.
— Вы иностранцы? — Юный клошар с любопытством прищурил глаза.
Митрий шмыгнул носом:
— А что, заметно?
— У тебя — нет. — Жано покачал головой, от чего во все стороны полетели брызги. — А вот он…
— Я — поляк, — усмехнулся Прохор.
— А вообще, мы учимся в университете. В Сорбонне. — Митрий горделиво приосанился.
— В университете?! — присвистнул Жано. — Ну, надо же! То-то я и смотрю — с чего б это вы с Юбером спелись? Он ведь тоже из бывших студентов, ученый. Иногда такое рассказывает… земля говорит — шар! Слыхали?!
— Само собой.
— А я его спрашиваю, ежели земля — шар, так отчего ж тогда люди с нее не сваливаются? А он только смеется.
— Что земля — шар, это еще полдела, — усмехнувшись, заявил Митрий. — А вот не рассказывал ли Юбер, что она вращается вокруг солнца, а не наоборот, как это многим кажется?
— Земля? Вокруг солнца? — Оборванец был поражен. — Да быть такого не может! Хотя, да, помнится, Юбер как раз что-то подобное и говорил. Неужто такому в университетах учат?
— Ну, не во всех. — Митрий передернул плечами. — И не всех, только особо одаренных, как вот мы с Прохором. Хороший парень Юбер, только вот почему-то слишком часто молится, грехи, что ли, замаливает?
— Часто молится? — Жано недоумевающе хлопнул ресницами. — Вот уж чего не замечал, того не замечал. Юбер и к мессе-то редко ходит, говорит, что некогда.
— А ты частенько к Юберу захаживаешь?
— Да так, иногда. — Мальчишка неожиданно вздохнул. — Обычно зимой. Он меня не гонит, подкармливает, когда паломников мало. Да и самому веселей, у нас ведь здесь очень скучно, особенно в холодные да дождливые времена.
— И давно ты здесь, на горе?
— Лет с пяти, — пожал плечами Жано. — Меня тетка сюда привела… тут и бросила. А раньше мой отец жил в Лионе, и дед там же жил. Они были нищими — отец и дед, и, говорят, прадед. Прадед просил милостыню у городского собора, выстроил хороший дом, дед потом пристроил к нему еще один этаж, а отец и все мои родичи умерли от чумы. Дом за долги забрали… Не повезло. А ведь как хорошо жили! Ничего, я здесь тоже деньги откладываю — когда-нибудь куплю дом.
— Дом? — удивился Митрий. — А что, так много подают?
— Как когда, — философски заметил оборванец. — В теплые времена — не жалуюсь.
— А что Юбер, он давно здесь?
— Да года два уже. Он очень хороший человек, очень.
— И — наш друг, — с улыбкой поспешил добавить Прохор.
Ливень между тем прекратился так же внезапно, как и начался, поднявшийся верховой ветер утащил за горизонт тучи — изумрудно-зеленые, темно-фиолетовые, малиновые, и на чисто вымытой сверкающей лазури неба вновь засияло солнце.
— Ну, вот и славно, — довольно улыбнулся Жано. — Пойду на террасу, обсохну.
— Придешь завтра к Юберу?
— Может быть, и приду.
Махнув рукою, гаврош, поднимая ногами брызги, пошлепал к лестнице прямо по лужам и мокрой от дождя мостовой. В лужах радостно отражалось солнце.
Иван был теперь рад, что не успел передать ребятам письмо, написанное Катериной для Юбера. Чем дальше, тем сильнее интересовал его этот странный привратник, особенно в свете новых, сообщенных Митрием сведений.
Оказывается, привратник Юбер хорошо знаком с гелиоцентрической системой мира. Это первое. И не очень-то часто посещает мессу. Это второе. Значит, он вовсе не является ревностным католиком — и это третье.
Тогда вопрос — кто читал молитву? А тот, кто содержится в подвале, под каморкой привратника! Узник! Вот он, тридцать третий обитатель аббатства! Ну, больше-то некому, если все это не почудилось Митьке. И — судя по молитве — этот томящийся в темнице узник как раз добрый католик, в отличие от того же Юбера.
Зачем католическому аббату держать в заключении доброго католика? За какие такие провинности? Юбер, привратник Юбер — вот ключ к этой тайне. И что про него известно? Появился в аббатстве два года назад. Отличный кулачный боец. Умен. Хорошо образован. Явно не фанатик католической веры. Гугенот? Вряд ли, слишком любит славу: не любил бы, не бился — это грех. И еще — Юбер явно неравнодушен к Катерине, чем можно — и нужно — воспользоваться.
— Да вообще-то с появлением Юбера здесь, в монастыре, думаю, тоже не все чисто, — положив на спинку кровати обутые в башмаки ноги, задумчиво заметил Митрий. — Он ведь явно учился в университете, может быть, даже в Париже — слишком уж жадно про него слушал. И что-то такое произошло два года назад, что-то такое случилось, что заставило Юбера бежать из столицы и скрываться теперь здесь. Полагаю, что Юбер — вовсе не настоящее его имя.
— Так ты думаешь, привратник — аристократ? — Иван повернулся к приятелю.
— Все говорит именно об этом! И его манеры, и образование, и… Ну, если Юбер и не из древнего аристократического рода, то точно уж — дворянин, какой-нибудь барон или шевалье.
— Или — полунищий экюйе.
— Может быть, и так.
— Однако — кулачные бои… Как-то это не очень-то вяжется с обликом дворянина. Вот если б фехтование… — Покачав головой, Иван посмотрел на свою шпагу, что висела на перевязи, небрежно переброшенной через высокую спинку кровати. — И все же ты во многом прав, Митрий. Интересно, что же такое случилось в Париже два года назад?
— А давай у Жан-Поля спросим! — тут же предложил Митька. — Он, кстати, где? Опять подался к своей мадам?
— А то к кому же? Но скоро должен прийти.
Нормандец вернулся к вечеру — как и в прошлый раз, довольный и сияющий, словно молодой месяц. Оказывается, из-за него мадам-коммерсантка изменила свои планы и задержалась в городке лишний день.
— Сняла целый этаж у Этьена, — радостно похвастал Жан-Поль. — Это шикарная такая гостиница у самых ворот.