Отряд «Сигма». Книги 7-14 — страница 38 из 56

Яйцо Колумба∑

Глава 9

2 июня, 13 часов 15 минут по восточноевропейскому времени

Каир, Египет

– Я принес новости – хорошие и плохие, – объявил Монк.

Грей, проверявший экипировку, поднял голову. На длинном столе под тентом были навалены рюкзаки, оружие, боеприпасы. От тента тянулась асфальтная полоса, в конце которой ждал американский военно-транспортный самолет С-130.

На этой турбовинтовой машине отряду Грея вскоре предстоял двухчасовой перелет из Каира в Хартум. Столица Судана лежала в тысяче миль к югу, у слияния двух Нилов – Белого и Голубого.

Оттуда отряд планировал направиться в пустыню и прочесать окрестности в надежде напасть на след, который привел бы к загадочной темнице профессора Маккейба. Грей представил, как профессор бредет по пустыне – еле живой, наполовину мумифицированный – и несет в воспаленном мозге страшную заразу.

Что же довело бедолагу до такого состояния?

Над этим вопросом сейчас бились Джейн и Дерек: они сидели в отеле рядом с аэродромом, изучали полевые дневники, искали исторические сведения. Грей оставил ученых под охраной Сейхан с Ковальски.

Пирс прикрыл ладонью глаза от слепящего египетского солнца. Над асфальтом дрожало марево – температура днем здесь превышала 100 градусов[160]. Первым под тент нырнул Монк, за ним – доктор Илеара Кану.

– Хм… хорошие и плохие? – протянул Грей. – Не знаю, что я хочу услышать сначала.

Монк вытер влажный лоб не менее влажной рукой и устало покачал головой – он, видимо, тоже не знал, с чего начать.

Илеара, оказавшись под тентом, вздохнула с облегчением.

– Неудивительно, что мои родители эмигрировали из Нигерии. Больше никогда не буду сетовать на лондонские дожди и туманы.

Часть ночи и все утро Монк с Илеарой провели в НАМРУ-3 – каирском подразделении американской морской медицинско-исследовательской службы. Его основали еще в 1942 году для борьбы со вспышкой сыпного тифа. С тех пор подразделение выросло в одну из крупнейших американских биомедицинских лабораторий за пределами США, и целью его стали анализ новых болезней и борьба с ними.

В НАМРУ-3 были сосредоточены главные силы по изучению нынешней пандемии на ее территории. Военные врачи и ученые из лаборатории сотрудничали с Министерством здравоохранения Египта, со Всемирной организацией здравоохранения и Американским центром контроля заболеваемости, совместными усилиями пытаясь остановить распространение пандемии и найти лекарство.

Монк и Илеара почти не спали: они участвовали в научных совещаниях, беседовали с передовыми исследователями нового патогена – удивительного организма, питающегося электричеством. Глаза у друзей покраснели и опухли.

– Давайте начнем с хороших новостей, – решил Грей.

Плохих ему и так хватало. Причем на всех фронтах, в том числе и на личном. Брат прислал Грею голосовое сообщение с просьбой перезвонить с утра пораньше. Учитывая шестичасовую разницу между округом Колумбия и Каиром, ждать оставалось еще около часа. Этот неожиданный звонок наверняка имел отношение к здоровью отца, и тревога за старика тяжелым грузом легла Грею на плечи.

Всему свое время…

– Начинаем с хорошего, – кивнул Монк. – Некоторые пациенты пошли на поправку. Значит, болезнь убивает не всех.

– Правда, пока неизвестно, почему одни выздоравливают, а другие гибнут, – добавила ложку дегтя Илеара.

– Все равно новости хорошие, – удовлетворенно кивнул Грей.

– Я бы назвал их относительно хорошими. – Монк обеспокоенно переглянулся с Илеарой. – Да, выжившие есть, но уровень смертности составляет сорок пять – пятьдесят процентов. Хорошо, что не выше. Хотя инфекционные болезни редко убивают всех, кого заражают. Даже вирус Эбола летален не на сто процентов. У него, между прочим, такой же уровень смертности, как и у этого микроба, – около пятидесяти процентов.

Грей поморщился.

– Рано делать однозначные выводы, – сказала Илеара. – С момента первого известного нам заражения прошло лишь пять дней. Все пока очень туманно.

– Ясно. Если это относительно хорошие новости, то какие же тогда плохие?

Монк посмотрел на Илеару, и та ответила:

– Мы выяснили, что заражение происходит воздушным путем. Стоит вдохнуть микроб, как тот тут же прикрепляется к нервным окончаниям в носу, путешествует прямиком в мозг и вызывает энцефалит. Тогда лечение уже проблематично. И самое ужасное: патоген способен «доехать» до мозга всего за два часа.

– Паршивец очень заразен. – Монк потер ладони. – Прогнозы предрекают народные волнения. Причем скоро.

Грей не удивился. Он припомнил вчерашнюю поездку из аэропорта в отель. Обычно в Каире бурлила жизнь, но вчера улицы были почти безлюдны. Одинокие прохожие прятали нос и рот за бумажной маской или шарфом и почти бежали, втянув голову в плечи и обходя друг друга седьмой дорогой. В новостных репортажах передавали, что народ начал запасать предметы первой необходимости. Там и сям вспыхивали стычки. Людей убивали: то ли из страха перед больными, то ли в ходе мародерских потасовок.

Паника была не менее смертоносна, чем болезнь.

Даже сейчас вдалеке слышалась перестрелка.

– Однако все это преподносит нам еще одну загадку, – произнесла Илеара.

– Какую?

– Странно, что первыми заболели те, кто присутствовал на вскрытии профессора Маккейба.

Грей вспомнил поразительный видеоролик из каирского морга.

– Почему вас это удивляет? Ясно же, что сотрудники морга имели прямой контакт с инфекцией, с оголенным мозгом профессора.

– Верно, – подтвердила Илеара. – Думаю, электромагнитная стимуляция во время МРТ-обследования растормошила микробы в мозге. Это, скорее всего, и вызвало свечение, снятое на видео. Понимаете, подобные организмы не только поглощают электроны, но и выделяют их – когда «переедят». Поэтому правильнее, наверное, говорить, что эти виды не питаются электричеством, а дышат им.

– Согласен, – подхватил Монк. – Я тут кое-что прочел. Ученые вовсю ищут способы применения таких микробов на практике. Например, датская лаборатория большими объемами выращивала электрические бактерии и демонстрировала, как они соединяются в гирлянды и передают электроны на приличное расстояние, словно живые провода.

– Природа архей очень необычна, – кивнула Илеара. – Они – настоящие хамелеоны. Одни умеют объединяться с себе подобными в суперклетки. Другие создают цепочки и принимают вид волосовидных волокон.

Грей вспомнил причудливые волосатые клетки, увиденные на ноутбуке Илеары, и представил, как они цепляются друг за друга.

– Полагаю, – продолжала Илеара, – этот микроб тоже так умеет. Я могу объяснить, почему у больных возникают яркие галлюцинации. Их стимулируют такие вот живые волокна-провода – они словно перекоммутируют мозг. Причем специально.

– То есть? – удивленно спросил Грей.

– Вероятно, галлюцинации должны вызывать страх, который распалит мозг жертвы еще сильнее и тем самым обеспечит микроба богатым питанием.

– Откорм гуся ради фуа-гра, – поддакнул Монк.

От подобного сравнения Пирса замутило.

– Хотя это пока гипотезы, – признала Илеара.

– Которые, кстати, уводят нас в сторону. – Грей вернулся к началу обсуждения. – Доктор Кану, вы так и не объяснили своего удивления по поводу того, что работники морга заболели первыми.

– Простите, – смущенно ответила Илеара. – Вы правы. Дело в том, что первыми должны были стать не они. Помните кочевников, которые нашли в пустыне профессора Маккейба? Они несколько часов везли его в телеге и ухаживали за ним до самой смерти. Однако их здоровье в полном порядке, никто не заболел.

– И это очень странно, – подытожил Монк. – Ведь патоген чрезвычайно заразен.

– Может, у них иммунитет?

– Хорошо бы, – ответила Илеара, – семью кочевников поместили в карантин для обследования. Пока же объяснения у врачей нет.

– Зато лично у вас есть предположение. – Грей заметил в глазах Илеары огонек.

Она кивнула.

Мысли Пирса заметались.

Что могло привести к…

И тут его осенило.

– Вы считаете, что это связано с необычным состоянием тела профессора Маккейба. – Грей расправил плечи.

По изумлению Илеары он понял, что угадал.

– Ничего, Илеара, – хохотнул Монк. – Скоро привыкнете. Да, наш Грей склонен к интуитивным озарениям. Сначала это, конечно, бесит, но потом – ничего, приспосабливаешься. Только в покер с ним не играйте. Гиблая затея, поверьте.

Поддержка друга порадовала Грея, однако отвлекаться на шутки он не стал. Действительно, прижизненная мумификация профессора вызывала недоумение. Все решили, будто такой изощренной пытке Маккейба подвергли тюремщики, но он якобы сбежал до завершения процесса.

Вдруг мы ошиблись?

– Вы полагаете, что мумификация не была насильственной. – Грей не отрывал глаз от Илеары. – Что профессор мумифицировал себя сам, намеренно.

– Возможно. На эту мысль меня навели разговоры с его дочерью. Профессор Маккейб, конечно, упрямо отстаивал свои взгляды, однако он был человеком добрым и заботливым. Вот я и подумала: вряд ли он спокойно сбежал бы и понес людям страшную болезнь, грозящую пандемией. Профессор, скорее, пожертвовал бы собой.

– Или решил бы, что он благополучно перенесет самомумификацию.

– Или так, – кивнула Илеара. – Вероятно, «консервация» настолько отравила тело, что уничтожила микроб в периферийных тканях и загнала его в единственное место, где он смог уцелеть.

– В мозг.

– Там микроб и затаился.

Грей представил опасную змею, дремлющую внутри профессорского черепа.

Илеара прищурилась в сторону пышущего жаром асфальта.

– Наверное, профессор рискнул бежать в пустыню в надежде, что он проживет достаточно долго и успеет поведать нам свою историю. Успеет предупредить о некоей угрозе, об опасных планах своих тюремщиков.

Сердце у Грея забилось чаще. Здешний регион был известным рассадником терроризма. Да еще если вспомнить налетчицу, сбежавшую от Сейхан в Ашвелле… Татуированная убийца когда-то работала на Гильдию – организацию, которая использовала научные открытия в собственных неблагородных целях. Для террористов этот микроб-архея стал бы идеальным биологическим оружием.

Всего один нулевой пациент – профессор Маккейб – вызвал множество смертей и паники.

Что же произойдет, если противник бросит в бой целую армию инфицированных?

– Ладно, Грей, ты выслушал хорошие новости и плохие, – вернул его на землю Монк. – Есть еще и совсем ужасные.

Пирс подобрался.

– Куда уж хуже?

– Есть куда. – Монк посмотрел на Илеару, затем вновь на Грея. – Мы обсуждали лишь первую казнь. За ней идут следующие.

– Это должна услышать Джейн Маккейб. – Илеара отвернулась.

13 часов 48 минут

Дальше будет только хуже…

Позабытый обед стыл на столе. Джейн съежилась в углу дивана, обхватив колени руками. Она слушала новости по телевизору и баюкала в ладонях чашку кофе – ее тепло защищало Джейн от ледяной уверенности в ужасном будущем.

Весь последний час она переключала телевизор между Би-би-си и местными каналами. Джейн довольно хорошо знала египетский диалект арабского языка и понимала каирских дикторов. Те непрерывно твердили о растущем хаосе и беспорядках в городе. Впрочем, новостные передачи и не требовались. На улице постоянно выли сирены. Взгляд из окна номера на четвертом этаже открывал небо невероятной голубизны, омраченное черными столбами дыма.

Каир трещал по швам.

И всё из-за отца.

Чувство вины давило на Джейн невыносимо. Она ощущала необходимость как-то все исправить. Отец мечтал оставить след в истории, заложить наследие, которое будут развивать младшие Маккейбы. Потому-то и доказывал с пеной у рта, что Исход – не просто аллегория. Хотел прославить свое имя на весь мир.

В этом ты преуспел сполна, папа.

О нем вспоминали почти в каждом выпуске новостей; с экрана улыбалось его загорелое лицо, изрезанное морщинами-лучиками. Порой показывали видеокадры, снятые перед исчезновением экспедиции. Видеть фотографии отца, вновь слышать его голос было ужасно больно, но Джейн не могла оторвать глаз. На одном снимке застыла вся пропавшая группа, в том числе и Рори – строгий, решительный.

Эта фотография напомнила Джейн, что на кону стоит не только наследие отца.

Она в тысячный раз помолилась за брата.

От окна долетел грубый смех. Ковальски разглядывал улицу и плечом прижимал к уху мобильный телефон.

– Мария, – пророкотал Джо, – да, я на том же континенте, но мне некогда проведывать Баако. С мальчиком наверняка все в порядке, небось уже со всеми джунглями знакомство свел.

Джейн с радостью отвлеклась и стала слушать. За несколько дней она узнала здоровяка получше. У него была девушка, которая вместе со своей сестрой работала в какой-то лаборатории в Германии. Ковальски как раз навещал их, когда его вызвали в Лондон.

Напарница великана, Сейхан, охраняла коридор возле номера.

Заскрипел от тяжести диван. Джейн повернула голову и увидела Дерека – тот скинул обувь, взгромоздил ноги на кофейный столик и потер глаза. Джейн заметила дырку на его левом носке, на месте большого пальца, и отчего-то умилилась. Выходит, в повседневной жизни он такой рассеянный, что забывает купить новые носки.

Молодой человек проследил за взглядом Джейн, поджал пальцы в бесплодной попытке спрятать дырку и широко улыбнулся.

– Если ты помнишь, времени на сборы у нас не было.

Джейн негромко рассмеялась – неожиданно для себя.

– Я хоть в носках. – Улыбка Дерека стала шире.

Она подобрала под себя босые ноги.

В телевизоре вдруг пронзительно затараторили, и Джейн с Дереком посмотрели на экран. Там кричал по-арабски и тыкал пальцем в репортера мужчина в халате – местный имам, явно очень возбужденный.

– Что он говорит? – спросил Ковальски.

Джейн начала переводить.

– Призывает не слушать предупреждение Министерства здравоохранения и не избегать людных мест, а, наоборот, всем приходить на молитву в мечети. Да еще приводить больных – о них, мол, нужно молиться, нечего бежать за помощью к врачам. Бред! Тогда счет зараженных пойдет на тысячи!

– Имам считает эпидемию наказанием свыше. – Дерек сел прямо. – Думает, будто спастись можно, лишь вымолив прощение.

Джейн прислушалась.

– Теперь имам рассказывает, как он возносил молитву вместе с одним больным. Этот человек якобы говорил на неведомых языках, и у него были видения: тучи саранчи, перекрывающие свет солнца; люди, умирающие возле кроваво-красных рек; молнии, разрывающие небеса…

– Так я и думал, – покачал головой Дерек. – Быстро же они приплели сюда казни египетские.

Джейн услышала, как имам произнес имя отца.

– Тихо!

Она слушала и холодела все сильней.

– Выключи ты его. Он просто псих. – Дерек подсел ближе, обнял ее.

– Что сказал имам? – не отставал Ковальски.

Рэнкин отключил пультом звук телевизора.

Джейн забилась в диванные подушки поглубже.

– Сказал, что отец был сосудом Божьего гнева. Мол, он пошел в пустыню искать доказательства Исхода, а потом обрушил на наш мир те самые казни – так Бог решил покарать людей за постыдные деяния.

Дерек развернул ее к себе лицом.

– Джейн, этот чертов имам просто демагог, паникер и приспособленец. Он прицепился к казням и карам по одной-единственной причине: из-за шумихи вокруг теорий твоего отца. Их освещали в новостях два года назад, когда пропала экспедиция. Тогда такие же религиозные фанаты заявляли совсем другое: мол, люди пропали потому, что Гарольд посмел искать правду об Исходе при помощи науки, а не через веру.

Дверь номера распахнулась, и все вздрогнули.

Вошла Сейхан и объявила, прижимая наушник к уху:

– Грей на подходе.

– Уже едем? – нахмурился Ковальски.

– Нет пока. С Греем Монк и доктор Кану. Они хотят сперва что-то обсудить.

– Что? – Дерек встал.

– Какие-то новые казни. – Сейхан в упор глянула на Джейн.

Та перевела глаза на беззвучную картинку в телевизоре. Раскрасневшийся имам орал на репортера. В углу экрана висела фотография отца. Джейн хотела верить Дереку и не верить имаму, но кое-что ее тревожило.

Она неотрывно смотрела на беснующегося фанатика.

Вдруг он прав?

Глава 10

2 июня, 14 часов 07 минут по восточноевропейскому времени

Каир, Египет

Грей переступил порог номера и сразу ощутил в воздухе напряжение. Джейн Маккейб стояла, обхватив себя руками за плечи. Рядом маячил обеспокоенный Дерек. Ковальски с Сейхан перешептывались и поглядывали на телевизор с отключенным звуком.

Как только в комнату вошли Монк и Илеара, Джейн разняла руки и шагнула вперед.

– Что еще за новые казни?

Грей сказал своим спутникам:

– Введите ребят в курс дела, потом позовите меня.

Он нырнул в соседнюю спальню. Глянул на часы, достал спутниковый телефон. В округе Колумбия сейчас начало девятого утра. Пора звонить брату.

Пирс прикрыл двери и набрал номер мобильного. Ответили через несколько долгих гудков.

– К… кто это? – раздался сонный голос.

– Кенни, это Грей.

– А, привет. – Брат прокашлялся. – Который час?

– Да какая разница! – Грей ощутил привычное раздражение. – Ты просил перезвонить. Что случилось? Отец в порядке?

– Да… нет. Черт, не знаю я.

– Выкладывай. – Грей стиснул трубку.

– Вчера я был в доме престарелых. Отца изолировали. Меня к нему пустили не сразу, сперва заставили надеть перчатки, маску и халат. Такая морока!

Грей закатил глаза.

Рыдаю от жалости.

– Отец подхватил еще одну инфекцию. Резистентный стафилококк, что ли.

– Стафилококк? – Встревоженный Грей опустился на кровать. – МРЗА?

– А?..

– Метициллин-резистентный золотистый стафилококк?

– Да, точно. Врачи боятся сепсиса. Назначили целую кучу антибиотиков. Может, отец пробудет там дольше.

Замечательно… просто замечательно.

– Как он себя чувствует?

– То так, то сяк. У него с давлением что-то. И еще пятно какое-то появилось, за ним наблюдают – как бы не переросло в пролежень.

Грея накрыло чувство вины. Он мысленно увидел в постели тщедушную фигуру отца, привязанного к аппаратам и капельницам.

Последняя фраза отца по-прежнему преследовала Грея.

Дай мне слово.

Он подозревал, что речь шла вовсе не об обещании навестить отца перед смертью. В душе Грея засела другая фраза старика, сказанная чуть раньше.

Я готов уйти.

Это заявление сопровождала безмолвная мольба в глазах, просьба принять тяжелое решение – когда придет время.

Смогу ли я?

– Пока всё, – произнес Кенни, сворачивая разговор. – Будут новости – сообщу.

– Спасибо… Спасибо за то, что ты с ним, Кенни.

Последовало долгое молчание. Когда брат наконец ответил, голос его прозвучал мягче, без обычной горечи.

– Всегда пожалуйста.

Кенни разъединился, и Грей опустил трубку. Немного посидел, послушал бормотание голосов в соседней комнате. Вздохнул, встал. Повернул голову к дверям. На пороге застыла стройная фигурка, словно не решаясь войти.

– Порядок? – спросила Сейхан.

– Не особо. – Грей спрятал телефон в карман. – Но сделать я ничего не могу.

По крайней мере, пока.

Дай мне слово.

Она обвила Грея руками за талию, сочувственно прижалась щекой к его груди. Пирс привлек Сейхан к себе, обнял покрепче. Ей тоже было сейчас несладко, ее терзало прошлое. Однако эта короткая передышка давала им возможность друг друга поддержать.

– Грей! – позвал из соседней комнаты Монк. – Дальше ты бы тоже послушал.

Сейхан чуть отстранилась.

– Мы могли бы сбежать. – Глаза ее задорно блеснули. – Прямо сейчас. Я нашла пожарный выход.

Предложение прозвучало игриво, но во взгляде подруги Грей уловил серьезность. И вдруг задумался. Хотел бы он и вправду все бросить? Стать по-настоящему вольным, выйти через пожарный выход и уйти не оглядываясь?

Сейхан выскользнула из его объятий и сразу отвела глаза – наверное, чтобы не выдать собственного нешуточного желания.

– Долг зовет, – объявила она и пошла к дверям.

Грей двинул за ней. Да, у него есть обязанности – и здесь, и дома.

Дай мне слово.

14 часов 22 минуты

Дерек держался поближе к Джейн: он чувствовал ее отчаяние.

Монк и Илеара рассказывали о набирающей обороты пандемии. Это было ужасно. Однако во мраке замаячило одно светлое пятно. Касалось оно профессора.

– Так вы думаете, при помощи добровольной мумификации отец хотел нас защитить? – с надеждой переспросила Джейн.

– Да. – Илеара погладила Джейн по плечу. – К сожалению, его тело сожгли, и подтвердить теперь ничего не удастся.

– Возможно, лабораторию в Лондоне потому и взорвали, – высказал догадку Монк. – Чтобы скрыть данный факт.

– Вы говорили, нам грозят и другие казни, – напомнила Джейн, тяжело сглотнув.

– Увы, – подтвердил Монк. – Никуда не денешься. – Он помахал Грею и Сейхан, вышедшим из соседней комнаты. – Вы очень вовремя.

– Рассказывайте, – кивнул Илеаре Грей.

Та нахмурилась, не зная, как попроще объяснить.

– Кто из вас слышал про генный драйв? – Увидев непонимающие взгляды, она предприняла другую попытку: – А про Зика?

– Вирус, который распространился по Южной Америке и который теперь угрожает США? – припомнил Грей.

– Именно.

Об этой болезни знал даже Дерек. Она приводила к тяжелым врожденным порокам, включая микроцефалию новорожденных. Он видел фотографии несчастных малышей.

– Некоторые страны, в том числе и США, подумывают использовать для борьбы с распространением болезни технологию генного драйва, нацеленную на комаров – переносчиков вируса.

– Как? – заинтересовалась Джейн. – Что такое генный драйв?

– Ученые добавляют или модифицируют гены таким образом, чтобы изменение наследовала вся популяция. Во Флориде предлагают осуществить эксперимент: выпустить на волю генетически измененных комаров желтолихорадочных, Aedes aegypti, которые переносят вирус Зика. Модифицированные особи начнут спариваться с обычными насекомыми, и в результате на свет появятся бесплодные самки и способные к зачатию самцы. Эти самцы продолжат передавать вредоносный ген следующим поколениям. По прогнозам, комары Aedes aegypti вымрут во Флориде в течение года и угроза распространения вируса Зика исчезнет.

– Не понимаю, – поднял брови Дерек. – Вы предлагаете применить технологию генного драйва для борьбы с нашей пандемией?

– Нет. – Илеара обвела глазами слушателей. – Наоборот. Я думаю, мы столкнулись с природным вариантом такой технологии. Только в данном случае вымирание грозит не комарам, а нам. Сейчас покажу. – Она достала ноутбук и, пока тот загружался, продолжила: – Помните, я рассказывала, что микробы археи эволюционировали бок о бок с вирусами? И что наш экземпляр битком набит разнообразными вирусными частицами? После инфицирования человека они высвобождаются.

– Этот микроб – как троянский конь, – подсказал Монк. – Он проникает внутрь городских стен и выпускает на волю тех, кто в нем спрятан.

– К счастью, сидящие в нем вирусы неопасны. За исключением одного, который относится к тому же виду флавивирусов, что и Зика. Он – товарищ скверный.

– Почему? – спросил Грей.

– Он поражает клетки, подвергающиеся мейозу. Излечение и развитие нашего организма происходит при помощи митоза: это когда одна клетка делится на две такие же дочерние клетки. Но в яичниках и семенниках происходит не просто митоз, а его разновидность – мейоз. В результате возникают половые клетки, гаметы. Сперматозоиды и яйцеклетки. Каждая гамета содержит лишь половину генетического кода материнской клетки.

– Как же действует этот вирус? – Дерека кольнуло недоброе предчувствие.

– Очень избирательно. Его цель – одна конкретная хромосома. – Илеара отошла от ноутбука. – Пол человека – да и большинства млекопитающих тоже – определяет генная пара из Х и Y-хромосом. У женщин две Х-хромосомы, у мужчин – XY. – Илеара указала на монитор. – Вот объемный рендеринг двух этих хромосом здорового человека. Как видите, Х значительно крупнее и крепче своей миниатюрной подружки Y.

– Данный вирус поражает исключительно хромосому Y. – Илеара постучала пальцем по маленькому изображению. – Почему, неизвестно. Возможно, она слабее защищена. Возможно, это чистая случайность. Но факт остается фактом. На следующем рендеринге видно, какой огромный вред наносит вирус Y-хромосоме.

Приличный кусок хромосомы отсутствовал.

– Похоже на кухонную прихватку, – заметил Ковальски.

– Есть немного, – согласилась Илеара.

Здоровяк крякнул, довольный своим вкладом в обсуждение.

– Поврежденную хромосому изучили генетики, – продолжила Илеара. – Они считают, что мужчины, которые выживут после пандемии, станут носителями такой вот дефектной Y-хромосомы и это скажется на их потомстве. С девочками все будет в порядке, им-то перепадет набор из двух нормальных Х-хромосом. А мальчики получат поврежденную Y-хромосому, поэтому они либо родятся мертвыми, либо умрут в первые месяцы жизни.

– Значит, даже если мы переживем архейскую пандемию, нас все равно ждет вымирание – из-за вируса, – понял Дерек.

Лицо Джейн заметно побледнело.

– Ты что? – встревоженно спросил Рэнкин.

– Вот она, десятая казнь, – пробормотала девушка.

– В каком смыс…

Она подскочила к заваленному книгами столу, нашла отцовскую Библию, перелистала до нужной страницы и зачитала из Исхода:

– «И умрет всякий первенец в земле египетской, от первенца фараона, который сидит на престоле своем, до первенца рабыни, которая при жерновах; и все первородное из скота»[161]… – Джейн опустила книгу. – Даже «первородное из скота». Доктор Кану, вы говорили, что этот вирус заразен не только для людей, но и для животных.

– Верно. Для всех, кто обладает электрической нервной системой.

– Значит, вирус научно объясняет десятую казнь, – выдохнула Джейн. – Которая поразила и людей, и зверей в Древнем Египте. Зараженная вода в Ниле наверняка стала чистой не за один месяц, позже проявился и этот вторичный генетический дефект. Смерти новорожденных мужского рода – и человеческих, и звериных – постепенно обросли подробностями и в конечном итоге превратились в историю о десяти казнях. В последнюю казнь.

Илеара кивнула. Похоже, она ожидала, что Джейн придет к такому выводу.

– У профессора Маккейба была собственная теория насчет остальных казней, – добавил Дерек. – Я не раз и не два расспрашивал Гарольда о том, что же на самом деле кроется за библейскими десятью казнями. Порой мы обсуждали это ночи напролет. Он предложил объяснение, которое перекликается с нашим сегодняшним разговором.

– Что за объяснение? – спросил Грей.

Джейн опередила Дерека с ответом.

– Отец считал, что сначала произошло некое природное явление, из-за которого Нил стал красным. Случаи, когда водоемы внезапно меняют свой цвет, действительно нередки. Причины разные: цветение водорослей, чрезмерный рост микрофлоры, даже заражение тяжелыми металлами.

– Да, – кивнула Илеара. – И одно из самых эффектных явлений такого рода происходит здесь, на Ближнем Востоке. Озеро Урмия в Иране каждое лето приобретает ярко-красный цвет из-за бурного размножения Halobacteriaceae, галобактерий. – Илеара посмотрела на Грея и многозначительно приподняла бровь. – Которых, кстати, относят к археям.

– Как и наш патоген. – Грей прищурился. – Выходит, в этом регионе такое бывает.

– Не только в этом, – возразила Илеара. – Другой представитель домена архей временами заставляет стыдливо розоветь ваше Большое Соленое озеро в Юте.

– Хорошо, – уступил Грей. – Только при чем здесь остальные девять казней?

– Представьте, что Нил, кровеносная артерия этого края, стал ядовит, – ответил Дерек. – Тогда последующие бедствия можно объяснить без всякого божьего провидения.

Он раскрыл дневник профессора на странице, где тот перечислил десять казней. Ведя пальцами вниз по списку, Дерек принялся объяснять мысли профессора по каждому пункту.

– Следующие три казни – жабы, мошки и мухи – последовали за покраснением Нила. Жабы хлынули из ядовитой реки на берег и там постепенно вымерли. Внезапное снижение их численности позволило расплодиться жабьей добыче – комарам, мухам и мошкам.

– Вы же знаете, – подхватила Джейн, – что кровососущие насекомые – основные переносчики болезней. Болезни привели к падежу скота. А укусы вызвали язвы.

– Разобрались с пятой и шестой казнями, – заключил Грей, заглядывая в список Дереку через плечо.

– Огненный град, саранча и тьма имеют другое объяснение, не связанное с отравлением Нила. – Дерек побарабанил пальцем по следующим трем пунктам.

– Какое же? – полюбопытствовал Грей.

– Вулкан Тира на греческих островах. Около трех с половиной тысяч лет назад произошло извержение невиданной силы. В воздух взлетели миллиарды тонн пепла, которые накрыли Египет. Археологи обнаружили в египетских развалинах даже пемзу – породу, которая образуется при застывании вулканической лавы.

– А в Египте вулканов нет, – напомнила Джейн.

– Выброс пепла и газа при извержении мог вызвать удивительные атмосферные явления, – пояснил Дерек. – Особенно если взрыв вулкана совпал с сезоном дождей. Метеорологи доказали, что проникновение горячего пепла в грозовые тучи приводит к мощным грозам с градом и яркими молниями.

– Я так понимаю, то же облако пепла закрыло небо, и наступила тьма, – заключил Грей. – А саранча?

– Саранча предпочитает откладывать яйца во влажную среду, – внесла ясность Джейн. – Таяние града и изменение погодных условий после извержения Тиры могли привести к бурному размножению саранчи.

– Остается десятая казнь, – вновь заговорил Дерек. – Гарольд приписывал ее тому факту, что сыновей-первенцев в семье очень почитали. Их кормили лучше других. Если саранча уничтожила посевы, а оставшееся заплесневело от влаги, то именно первенцы получали испорченную еду, заболевали и умирали от грибкового отравления.

– Но даже отца последнее объяснение не очень устраивало. – Джейн посмотрела на Илеару. – Испорченное зерно наверняка ели бы и другие – значит, и умирали бы не только первенцы. К тому же непонятно, почему гибли еще и первенцы животных.

– Возможно, теперь у нас есть объяснение получше. – Дерек задумчиво глянул на экран ноутбука. – Ниточка, связывающая первую казнь с последней.

– Почему седьмой пункт обведен? – впервые подала голос Сейхан.

Она показала на выделенную Гарольдом надпись про огненный град и молнии.

Дерек пожал плечами и посмотрел на Джейн. Та лишь покачала головой.

– Мы понятия не имеем, – признался он.

Грей поднял другой вопрос:

– Если мы угадали и наш микроб действительно вызвал все эти бедствия, в том числе и последнее, то как египтяне его обезвредили?

– Тогда жили по-другому, – попробовала ответить Джейн. – Государства были более изолированными. Болезнь вспыхнула только в одном регионе, никуда больше не распространилась и просто угасла.

Илеара нахмурила брови, явно не удовлетворенная таким объяснением.

– Возможно, разгадка в другом. Она спрятана в пустыне, и ваш отец обнаружил этот тайник.

– Вы серьезно думаете, будто древние нашли лекарство от болезни, которая ставит в тупик лучших современных исследователей? – скептически бросил Грей.

– Такое уже бывало. – Илеара пожала плечами. – С МРЗА, к примеру.

Грей замер.

– С МРЗА? – Он впился глазами в доктора Кану.

– Да. Эта супербактерия стала для больниц настоящим бичом. Так вот, один исследователь из Ноттингемского университета опробовал рецепт глазной мази, обнаруженный в медицинском трактате девятого века, «Болдс личбук». Препарат готовится из чеснока, репчатого лука, лука-порея, вина и коровьей желчи.

– Коровьей желчи? – проворчал Ковальски. – При таком лекарстве уж лучше болеть.

Грей отмахнулся от слов здоровяка и поторопил Илеару:

– И что?

– Микробиологи провели тесты: использовали эту смесь против культур МРЗА и обнаружили, что она убивает до девяноста процентов бактерий.

– Значит, сработало, – заключил Грей.

– Сработало. – Илеара кивнула. – Кто поручится, что египтяне не изобрели какое-нибудь похожее снадобье? Если есть хоть малейший шанс, мы должны его отыскать.

– Тогда давайте поспешим. – Грей посмотрел на часы. – Наш самолет взлетит через пятнадцать минут. С нами или без нас.

Все кинулись собирать вещи.

Дерек заметил, как Монк отозвал Грея в сторону.

– Я недавно разговаривал с Пейнтером. Он хочет, чтобы мы с Илеарой оставались в Каире и сотрудничали с ребятами из НАМРУ-3.

– То есть ты должен стать глазами и ушами «Сигмы» в центре эпидемии.

– Пейнтера волнует и политическая нестабильность. Религиозные группы словно взбесились. Некоторые объявили происходящее апокалипсисом. Этот регион и без того пороховая бочка, а тут еще всякие пламенные демагоги масла подливают…

– Значит, готовь каску и брандспойт.

– Ты просто завидуешь. – Монк похлопал напарника по плечу.

– Чему?

– У меня тут хоть кондиционер будет.

Их прервала Сейхан:

– Монк, Пейнтер не говорил тебе, опознали ли убийцу, которая напала на нас в Ашвелле?

Дерек навострил уши. Его тоже волновали неведомые убийцы, разгуливающие на свободе.

– Они с Кэт пока над этим работают. – Монк покачал головой. – Поверь, Пейнтер сам очень заинтересован отыскать твою татуированную даму. Она – единственная ниточка к местонахождению Сафии аль-Мааз.

Сейхан злобно сверкнула глазами.

– Тогда ему лучше найти гадину раньше, чем ее найду я.

Глава 11

2 июня, 15 часов 22 минуты по восточноевропейскому времени

Каир, Египет

Валя Михайлова опустила бинокль на подоконник и проводила глазами С-130 «Геркулес». Он, словно тяжелая птица, выполнил разворот в голубом небе и пошел на юг. Чуть раньше Валя в бинокль проследила за тем, как объекты суетливо загрузились в самолет через заднюю рампу. Нужно было удостовериться, что Джейн Маккейб с ними.

Валя с довольной улыбкой поправила микрофон беспроводной гарнитуры и доложила младшему брату:

– Они вылетели в Хартум.

– Значит, всё по плану, – прошелестел в ухе голос Антона. – В пустыне мы выкрадем профессорскую дочь, не поднимая тревоги. Группа захвата будет ждать тебя в условленном месте.

– Принято.

Валя выслеживала добычу уже два дня. В умении идти по следу ей не было равных – это мастерство она годами оттачивала на тренировках в Гильдии. Спину Вали покрывали рубцы; во избежание наказаний она научилась перевоплощаться в призрачную тень. Бледная кожа и бесцветное лицо этому только способствовали.

Объединив свое мастерство с возможностями нового работодателя, Валя легко проследила весь путь объектов от железнодорожной станции в Ашвелле до отеля в Каире. На каждом этапе она искала способ отделить девушку от ее охранников. Однако тренировки научили Валю еще и терпению. Спешка только добавляла очередной рубец на спину.

Впрочем, сейчас для осторожности была еще одна причина.

Моя сестра…

Женщина, которая в Ашвелле застала Валю врасплох и грамотно разделалась с ее людьми. Она увидела противницу мельком – через церковный пруд, но по-настоящему узнала ее лишь во время слежки за объектами. Узнала не по внешности, а по повадкам и редкой ловкости. Эта женщина едва не заметила Валю, причем трижды.

Такое было не под силу никому – кроме тех, кто делил с ней прошлое.

Подозрение медленно переросло в ледяную уверенность.

Теперь Валя знала, с кем столкнулась: с темной сестрой, с собственной тенью.

Валя слышала рассказы о женщине, предавшей Гильдию: о полукровке евроазиатского происхождения, одной из лучших наемниц. Из-за ее предательства Валя с братом остались без средств к существованию, на грани гибели; им пришлось затаиться, пока враги зачищали мир от Гильдии.

К счастью, прятаться я умею.

Валя с братом спаслись. Со временем они даже нашли нового хозяина, но жизнь стала совершенно иной. Так что предательница была в долгу перед Валей – за ее страдания, за ее утрату. Внутри вспыхнула ярость – и вместе с ней приятное возбуждение.

Валя истосковалась по опасному противнику.

Наконец-то!

Она подошла к столу, где лежали ножи, заточенные до остроты бритвы. Валя выбрала самый старый. Он принадлежал ее бабушке, жительнице глухого сибирского села, которая во Вторую мировую воевала с немцами в составе 588-го ночного легкобомбардировочного авиаполка. В это подразделение входили только женщины. Они управляли старыми бипланами По-2 «Кукурузник» конструктора Поликарпова, слишком медленными для дневных полетов. Поэтому женщины-пилоты поднимались в воздух после захода солнца, тихо планировали над нацистскими зенитными установками и сбрасывали бомбы на ничего не подозревающий вражеский лагерь. За смертоносное мастерство и бесстрашие летчиц прозвали «ночными ведьмами».

Валя улыбнулась. Бабулю неспроста потянуло в «ночные ведьмы». Она повертела старый клинок в руках, провела пальцем по черной рукоятке. Ее вырезала в полнолуние из живой сибирской ели сама бабушка. Кинжал назывался атам, его использовали в магических ритуалах. Бабушка была уважаемой знахаркой, деревенской целительницей. Свои знания и инструменты она передала дочери, матери Вали и Антона.

Как оказалось, на беду.

В глухих деревнях процветали суеверия и предубеждения. Несколько неурожайных лет в суровом сибирском климате – и люди начали искать виноватого. На эту роль замечательно подошла вдова с двумя странными бледными детьми. Им пришлось бросить дом и бежать. В конце концов их занесло в Москву без гроша в кармане, и матери осталось лишь одно – пойти в проститутки. Милосердная судьба спасла мать от долгих унижений: через год ее убил клиент. Валя застала его на месте преступления и, обезумев от ярости, проткнула мужчину бабушкиным кинжалом. Так орудие исцеления превратилось в орудие смерти.

Двенадцатилетняя Валя с одиннадцатилетним Антоном очутились на улице, где они озверели и одичали. Потом свирепых альбиносов нашла Гильдия и превратила их ярость в мастерство.

Валя посмотрела в зеркало над столом. Она запудрила свою особую примету, но солнце просвечивало даже сквозь пудру. Брат с сестрой изуродовали себе лицо татуировкой в знак того, что они всегда будут вместе.

Ничто не длится вечно…

Валя горько вздохнула. Антон нашел ей замену.

Она перевела взгляд со своего отражения на атам в руке. Этим ножом полагалось выреза́ть могущественные символы на свечах и магических тотемах. Валя же использовала его для других, темных целей: метила лоб своих жертв недобрым глазом, позаимствованным, кстати, из здешних краев, – стилизованным вариантом ока Гора.

Она мысленно увидела женщину, которая уничтожила Гильдию, которая вышвырнула Валю с братом на улицу, – и вонзила клинок в стол. Затем стала медленно вырезать в дереве новый зарок и пообещала себе освятить этим знаком предательницу.

Закончив, Валя полюбовалась результатом.

Антон не сдержал данную мне клятву, но я свое обещание выполню.

Глава 12

2 июня, 11 часов 44 минуты по восточному летнему времени

Вашингтон, округ Колумбия

– Грей с ребятами благополучно приземлились в Хартуме, – объявила Кэт.

Она вошла в кабинет директора и сразу оценила гору стаканчиков из «Старбакс» на столе.

Многовато для утра.

Пейнтер молча поднял руку, прося подождать; директор сидел, сгорбившись, над толстой папкой. Три настенных экрана у него за спиной показывали разные картинки. Один беззвучно транслировал канал Би-би-си, второй передавал карту с постоянно обновляющимися данными Центра по контролю и профилактике заболеваний, а третий озадачивал. На нем застыло изображение пустого кабинета. Передача шла через веб-камеру. Кэт заинтересованно присмотрелась. Заметила отодвинутое от стола офисное кресло, книжную полку на стене, заголовки книг – на английском и арабском.

Затем в кресло села знакомая фигура. От неожиданности у Кэт перехватило дыхание. Это был ее муж.

Монк заметил Кэт и приблизил лицо к веб-камере.

– Привет, любимая.

Кэт обошла стол Пейнтера, встала поближе к экрану и микрофону.

– Ты где?

Монк огляделся.

– Добрые люди в НАМРУ-3 выделили нам кабинет. Он в подвале, зато рядом с их медицинской библиотекой.

Монк вместе с креслом отъехал в сторону.

– Ты куда?!

– Привет, Кэт. – На экране возникло другое лицо.

Доктор Илеара Кану была одета в короткий медицинский халат, темные волосы скромно убраны под шарф. Под мышкой она зажимала стопку журналов.

– Рада тебя видеть, – улыбнулась подруге Кэт. – Надеюсь, мой муж не слишком докучает?

– Ни капельки. – Подумав, Илеара добавила: – Правда, он сожрал почти все желейные конфетки. А они тут нынче в дефиците.

– Что сказать, – без тени раскаяния пожал плечами Монк. – У меня растущий организм.

– Он и вправду жуткий сладкоежка. – Кэт с огромной нежностью посмотрела на мужа.

– Поэтому я и женился на самой сладкой женщине в мире – на тебе.

О боже…

– Можешь его стукнуть, – разрешила Кэт.

– Потом, – ответила Илеара. – Вот если, когда я приду назад из библиотеки, конфеток не останется…

Она помахала рукой и исчезла.

Кэт стольким хотела поделиться с Монком, столько ему рассказать! Об их двух дочерях, о том, как сильно она по нему скучает. Он отсутствовал лишь несколько дней, но Кэт уже его не хватало. Скорей бы Монк вернулся – пусть даже для того, чтобы просто посидеть тихонько рядом с ней, когда девочки уснут.

– Я тоже по тебе скучаю, – с неподдельной искренностью произнес он, и улыбка его стала мягче.

Кэт захотела обнять мужа и невольно шагнула вперед, но тут о себе напомнил директор.

Пейнтер отодвинул стул, встал и с мучительной гримасой начал разминать спину. Он провел здесь всю ночь. Его жена Лиза уехала в гости к брату в Калифорнию, и Кроу заявил, что ему нет смысла уходить домой.

Впрочем, Кэт подозревала, что дело тут не в пустом доме, а в душевной тревоге. Сафия аль-Мааз бесследно пропала. Пейнтер не обретет покоя, пока ее не спасут.

Он подошел к Кэт, прикрывая кулаком зевок.

– Монк докладывал обстановку. Потом он…

– …отлучился по неотложному делу, – закончил муж. – Зов природы требует ответа даже в эпицентре пандемии.

– Зов прозвучал очень кстати, – сказал Пейнтер. – Пока Монка не было, мне прислали отчет из московского отделения Интерпола. Не уверен, что толковый, но ты все же посмотри.

– Конечно, – кивнула Кэт.

– Так, ребятки, у вас дела, – встрял Монк. – А у меня через десять минут медицинское совещание в научно-исследовательском управлении. Если будут важные новости, я сообщу.

Он подмигнул Кэт и выключил камеру – правда, сначала набрал полную горсть желейных конфет.

Кэт покачала головой и посмотрела на Пейнтера.

– Что прислали из Москвы?

Скорее всего, отчет имел отношение к татуированной наемнице, которая в прошлом работала на Гильдию, как и Сейхан. Правда, прыгать от радости Кэт не спешила. Она уже сорок восемь часов пыталась вычислить незнакомку – и постоянно заходила в тупик. Сейхан знала о татуированной лишь понаслышке. Та, как и сама она, была известной в Гильдии охотницей-убийцей. Кэт вспомнила, как Сейхан отзывалась о наемнице: «Стоит ей тебя унюхать, и ты труп». Сейхан подозревала, что ее отряд выжил в Ашвелле лишь по одной причине: вмешательство «Сигмы» застало татуированную убийцу врасплох.

Пейнтер извлек из толстой папки лист бумаги и протянул его Кэт.

– Похоже, ты не ошиблась насчет этого символа.

Кэт узнала рисунок. После нападения в Ашвелле Сейхан переслала в штаб-квартиру «Сигмы» набросок татуировки, напоминающей половинку солнца. Темная отметина на лице была единственной конкретной зацепкой для идентификации бледной наемницы. Кэт запустила эту информацию в разные криминальные и полицейские базы, но без толку.

Через двадцать четыре часа бесплодных поисков Кэт решила поэкспериментировать с изображением. Ей пришло в голову, что оно может быть половиной целого. Кэт продублировала рисунок, соединила две части вместе – и получила солнце, которое сейчас ей показывал Пейнтер.

Лучи солнца загибались, образуя что-то вроде колеса. Кэт довольно быстро опознала символ: Коловрат, языческий солярный оберег славян. Когда-то его использовали колдуны; позже Коловрат присвоили националисты, в том числе и неонацисты.

Тогда Кэт решила сузить параметры поиска и сосредоточилась на славянских странах. Используя связи в спецслужбах, она вышла на подразделения Интерпола тринадцати государств и попросила их тщательно изучить полицейские рапорты небольших городов – рапорты, которые могли не попасть в главную базу данных Интерпола в Лионе. Для полноты картины Кэт запросила то же и у московского отделения, ведь многие славянские государства раньше входили в социалистический лагерь.

С тех пор прошло еще двадцать четыре часа.

– Получилось? – спросила Кэт. – Есть рапорт о женщине с половиной оберега?

– Нет, – уничтожил Пейнтер робкий проблеск надежды.

– Тогда что?

– Москва нашла одну-единственную запись о молодом мужчине – точнее даже, мальчике шестнадцати лет – с половиной оберега, вытатуированной на лице. Лет десять назад в поселке Дубровицы под Москвой этого парня признали виновным в мелкой краже и в аморальном поведении. В тюрьму он не попал – сбежал.

– Зацепиться не за что, директор, – вздохнула Кэт. – Я так и думала, что будут ложные следы: Коловрат сейчас очень популярен у неонацистов. В Интернете сотни фотографий белых расистов, в основном мужчин, с татуировкой Коловрата.

– А с половиной Коловрата? – не сдавался Пейнтер.

Кэт признала, что это действительно странно.

– Взгляни-ка еще сюда. – Кроу достал из папки распечатку полицейской фотографии парня, сделанной крупным планом. Внизу страницы бежали гневные строчки кириллицы: они, должно быть, перечисляли преступления мальчика.

– Знакомо? – Директор постучал по фотографии.

Кэт уставилась на юное лицо без единой морщинки. Кожа парня была удивительно бледной, а волосы – белоснежными. Природа наделила его довольно красивой внешностью – тонкие губы, острый нос. Увы, яркое тату на лице слева все портило, делало черты грубыми и отталкивающими.

Пейнтер поставил палец на слово, написанное кириллицей и обведенное в рамочку.

– Здесь написано «альбинос».

Кэт округлила глаза. Она вспомнила описание призрачной внешности наемницы, которое дала Сейхан.

– Хорошо. Может, тут и правда следует копнуть глубже. Как его зовут?

– Антон Михайлов.

– Я поищу о нем сведения. – Кэт протянула руку за папкой и прочла в глазах Пейнтера тревогу.

Сколько времени еще отпущено Сафии аль-Мааз?

12 часов 10 минут по восточному летнему времени

Остров Элсмир

Всё из-за меня…

Сафия, снедаемая чувством вины, не решалась смотреть на Рори Маккейба. В шаге от нее сын Гарольда, раздетый до трусов, с трудом натягивал желтый защитный костюм. Сафия старательно отводила глаза – не потому, что стыдилась полуголого Рори, а потому, что стыдилась себя. Правый глаз Рори побагровел и заплыл.

Вчера она попробовала потянуть время. Ей составили жесткое расписание, и Сафия устроила пассивный протест: она симулировала упадок сил, ходила медленно и лишь притворялась, будто читает старые записи профессора Маккейба. На самом деле доктор аль-Мааз изучала окружающую обстановку и обдумывала побег. Вывод, к которому она пришла, был неутешителен.

Отсюда не сбежать.

Базу на острове Элсмир окружали тысячи акров тундры; на северо-западе раскинулось море, покрытое льдинами. Ночью Сафия лежала без сна и все слушала, как стонет и трещит плавучий лед. Этот непрерывный хор, наверное, умолкал лишь мрачной зимой, когда Северный Ледовитый океан вновь замерзал намертво, а солнце на долгие месяцы уходило за горизонт.

Даже если рискнуть бежать через эти застывшие просторы, то там, кроме холода, подстерегали и другие опасности. Сафия видела из окна серовато-белые глыбы, медленно плывущие по черному граниту. Белые медведи. Они бродили по берегу, охотясь на любую живность. Сегодня утром – до того, как Сафию повели работать, – она заметила возле антенной решетки группу людей. Они проверяли кабели, что-то записывали на папках-планшетах. С плеча у каждого рабочего свисала винтовка – наверняка для защиты.

Сафия так и не разобралась, зачем нужен этот стоакровый стальной лес и огромный котлован посредине. Из библиотечного окна можно было разглядеть какую-то конструкцию, торчащую из центра котлована, – не всю, а только верхушку: внушительную серебристую сферу не меньше двадцати шагов в поперечнике.

Сафия как-то спросила о загадочном сооружении у Рори, но тот лишь опустил голову ниже и бросил взгляд на бледного охранника, Антона. Очевидно, эти сведения ей знать не полагалось. Впрочем, молчание Рори Сафию не удивило. Она уже поняла, что рабочие обязанности на станции строго разграничены. Все было построено по принципу служебной необходимости. Технические сотрудники, которых Сафия изредка встречала в коридоре, всегда держались обособленными группами, люди в одной группе носили форму одного цвета – в соответствии с выполняемыми функциями.

Сафия задумчиво посмотрела на свой комбинезон на скамейке. Он был серым, как и комбинезон Рори. По тому, как обходили их стороной остальные сотрудники, как отводили при встрече глаза, сам собой напрашивался вывод о значении этого цвета.

Пленник.

Или, может, лучше сказать – подневольный работник.

Рори натянул на голову шлем от защитного костюма, задел заплывший глаз и поморщился от боли. Глаз вчера вечером подбил Антон – просто взял да и ударил ничего не подозревавшего Рори. Тот шлепнулся на пятую точку и от неожиданности даже не охнул. Антон при этом не сводил глаз с Сафии. Говорил он отрывисто; из-за акцента слова звучали напыщенно.

Завтра работай лучше.

От Сафии явно ждали прилежания.

Сегодня утром она выполнила все, что от нее потребовали: прочла правила безопасной работы в биолаборатории, запомнила их и ответила на проверочные вопросы Антона. На этот раз русский удовлетворенно кивнул.

Одеваясь, Сафия мысленно повторила основные пункты.

– Весь персонал обязан носить изолирующие пневмокостюмы.

– Биологические образцы следует дважды опечатывать и пропускать через бак с дезинфицирующим средством или через стерилизационную камеру.

– Обеззараживать все рабочие поверхности.

– Перед выходом необходимо продезинфицировать наружный костюм под химическим душем.

Инструкций было много, и Сафия знала, что наказание за любое нарушение падет на голову Рори.

Если только ошибка сперва не убьет меня…

Натягивая шлем, Сафия никак не могла избавиться от страха. Она начала герметизировать костюм и тут же ощутила приступ клаустрофобии. Схватила воздушный шланг, установила его на место. Холодная струя с шипением раздула костюм, и паника немного отступила. Сафия жадно глотнула воздух, почувствовала металлический привкус.

К ней, словно космонавт в скафандре, приковылял Рори.

– Все нормально? – спросил он по радиосвязи.

Сафия закивала – пожалуй, чересчур старательно.

– Точно?

– Да, – пискнула она. Потом ответила тверже: – Я в порядке, Рори. Давай займемся делом.

Сафия не хотела внушать Антону мысли, будто она уклоняется от своих обязанностей. Русский стоял во внешнем тамбуре, сцепив руки за спиной, и прослушивал разговор пленников через наушники.

– Пойдем, – поторопила Сафия.

Рори повел ее в следующие двери. Следом за юношей она пересекла отсек с химическими душевыми и шагнула в лабораторию. Судя по оборудованию вдоль стен, недавно здесь работали другие. Им, видимо, приказали уйти, чтобы оставить Сафию и Рори наедине с предметом исследования.

Высокий транспортный контейнер ждал их. Его содержимое – тоже.

Несмотря на страх, Сафия залюбовалась мумифицированной женщиной на тусклом серебряном троне. Она смотрела во все глаза, подмечала малейшие детали. Голова у женщины была гладкой и лысой; впрочем, вовсе не тление лишило египетскую царицу темных локонов.

Ее побрили.

Волосы на теле также отсутствовали – даже брови.

Сафия зачарованно шагнула ближе.

– Похоже на ритуальную смерть, – шепнула она самой себе, но радио подхватило ее слова и передало дальше.

– Отец думал так же, – произнес Рори. – Он считал, что женщина попала в гробницу живая. Похоже, беднягу заточили и запекли.

– Вряд ли ее заточили. Мне кажется, она вошла сюда добровольно. Смотри, как спокойно она восседает на троне. Не прикована, не связана. Боль наверняка была невыносимой. – Сафия смотрела на кожу мумии, обуглившуюся в местах соприкосновения с серебряным креслом. – И все-таки женщина не покинула раскаленного сиденья.

Вчера Сафии поручили изучить записи профессора Маккейба – точнее, то немногое, что от них осталось. Очевидно, перед побегом Гарольд попытался уничтожить записи, однако преуспел лишь отчасти. Кое-что уцелело – разрозненные обрывки обширного исследования. Теперь Сафии предстояло вновь соткать из этих лоскутков цельное одеяло.

Она шагнула вперед и, обведя взглядом высохшую фигуру, отметила детали, не увиденные издалека. Резные профили на изголовье были шедевром египетского искусства – от полураскрытой пасти льва, застывшего в рыке, до стыдливого изгиба женской щеки.

Однако взгляд Сафии замер на настоящем чуде, открывшемся вблизи.

Теперь понятно, зачем ее побрили.

Кожу женщины покрывали вытатуированные иероглифы. Они сбегали вниз по ее телу, ряд за рядом, от свода черепа до босых ступней.

Боже мой…

Сафия сгорала от желания прочесть послание, ей даже стало трудно дышать. Вот оно что… Женщина умерла, чтобы сохранить эту историю навеки.

Сафия вновь посмотрела на безмятежное лицо и шепнула:

– Расскажи мне все.

14 часов 13 минут по восточному летнему времени

Вашингтон, округ Колумбия

– Еще след! – крикнул из соседней комнаты Джейсон.

Окно кабинета Кэт выходило на центр связи «Сигмы». Сейчас в темной комнате мерцал единственный монитор, подсвечивая лицо старшего аналитика Джейсона Картера. Он, как и Кэт, раньше служил в военно-морском ведомстве, только был на десять лет ее младше. Она взяла парня в «Сигму» после того, как он взломал сервер Министерства обороны при помощи заурядного смартфона и самодельного планшета. Несмотря на мальчишескую внешность, Джейсон был настоящим гением.

Кэт перешла в соседнюю комнату.

– Показывай.

За последние два часа Джейсон с Кэт обнаруживали следы Антона Михайлова трижды, но все они вели в никуда.

– Зацепка многообещающая, – сообщил Джейсон, нависая над клавиатурой.

– Это уж мне решать. – Голос Кэт прозвучал резковато, и она положила руку ему на плечо. – Прости.

– Да ничего. – Джейсон оглянулся. – Я понимаю, тебе сейчас несладко. Я тут в коридоре директора встретил. Он… ну, напряжен.

– Он встревожен. Как и все.

Джейсон кивнул.

– Надеюсь, это поможет.

Он вывел на экран паспортную фотографию и поместил ее рядом с фотографией взрослого Антона Михайлова – ее создали в программе, состарившей полицейский снимок юноши. Кэт запустила полученный фоторобот в международную систему автоматического распознавания лиц. На всякий случай она отправила два варианта: с татуировкой и без; ведь Михайлов мог ее удалить или замаскировать.

Разглядывая фото на паспорт, Кэт похвалила себя за предусмотрительность – у мужчины на снимке татуировка отсутствовала.

Кэт сравнила два лица. Они были очень похожи.

– Энтони Васильев, – прочла она в паспорте.

– Энтони… Антон. – Джейсон вскинул бровь. – Наверняка не просто совпадение. В общем, я пробил этого Васильева. Нашел вот что. – Он вывел на экран новое фото.

То была учетная карточка сотрудника.

Кэт склонилась к экрану и разобрала название компании:

– «Клифф энерджи».

– В личном деле Энтони написано, что он – начальник охраны научно-исследовательской станции «Аврора», в Арктике.

В Арктике…

Может, Кэт ошиблась? Наверное, схожесть лиц и имен случайны. Международный концерн «Клифф энерджи» имел сотни патентов в области энергетики, его интересы затрагивали самые разные сферы. Генеральный директор компании, Саймон Хартнелл, рано добился успеха и сколотил на технологиях миллиардное состояние. Хартнелл постоянно открывал новые горизонты в использовании геотермальной энергии, энергии ветра и солнца. Вдобавок если другие промышленные магнаты покупали баскетбольные команды или вели гламурную жизнь, то Саймон Хартнелл был филантропом и жертвовал миллионы на благотворительность, особенно в Африке.

– Если это и вправду Антон Михайлов, – сказала Кэт, – то у его фальшивой личности должна быть безупречная биография. Иначе Энтони Васильев не прошел бы проверку в такой компании. «Клифф энерджи» ведет множество правительственных заказов, в том числе и работает с УППОНИР. Наверное, Васильев – не наш парень.

Вместо ответа Джейсон вызвал на экран медицинскую карточку Энтони Васильева.

– Как ты получил доступ?.. – Кэт покачала головой. – Ладно, мне лучше не знать. Зачем нам медкарта?

– Васильеву регулярно выписывают нитизинон. – Джейсон ткнул в нужную строчку.

– И что?

Он открыл страницу Национальных институтов здоровья и зачитал:

– Нитизиноном лечат «окулокутанный альбинизм типа 1-бэ, генетическое нарушение обмена тирозина – аминокислоты, участвующей в выработке пигмента кожи и глаз». – Джейсон посмотрел на Кэт. – Другими словами, Энтони Васильев – альбинос.

Кэт резко выпрямилась.

– Точно наш, – сказал Джейсон. – Но это еще не всё.

– Ты нашел другие доказательства?

– Лучше. – Джейсон вновь что-то напечатал, затем откинулся назад, вытянул руки и захрустел костяшками пальцев. – У него есть сестра.

На экране возникла еще одна карточка сотрудника «Клифф энерджи». С фото смотрела строгая женщина с очень бледным лицом и белыми волосами. Тату у нее тоже не было, но черное солнце вполне мог скрыть толстый слой грима.

– Ее зовут Велма Васильева, – сообщил Джейсон. – Думаю, что имя такое же фальшивое, как и у брата.

Кэт вгляделась в снимок и ощутила охотничий азарт.

– Отошли фото на телефон Сейхан, – приказала она. – Пусть опознает. Затем передай ориентировку на паспортный контроль во все страны Евросоюза и в Северную Африку. Я хочу знать, не посещала ли Велма Васильева недавно Великобританию. А если посещала, то где она сейчас.

Джейсон кивнул и вернулся к компьютеру.

Даже если Сейхан не подтвердит личность Васильевой, все равно отряду Грея лучше быть начеку.

Кэт пошла делиться новостями с Пейнтером, но по дороге отдала Джейсону еще одно распоряжение:

– Пока меня не будет, добудь все, что сможешь, про арктическую станцию, где работает брат.

– Сделаю.

Кэт решительно зашагала к директору. Внутри у нее бурлил адреналин. Дверь в кабинет была приоткрыта, но Пейнтер с кем-то разговаривал.

– Сэр? – Кэт постучала.

Кроу сидел на краю стола и смотрел в настенный монитор.

– Входи, Кэт, – махнул он.

– Отлично, – поддержал его еще один голос. – Вот теперь вечеринка удалась.

Кэт вновь увидела на экране физиономию мужа. Видимо, совещание в научно-исследовательском управлении НАМРУ-3 закончилось и Монк вводил директора в курс дела.

Муж улыбнулся, и этого хватило, чтобы приглушить ее нетерпение.

– Привет, красавица.

– Сам привет.

– Милая, что такое? – Монк прищурил левый глаз. Он всегда легко угадывал ее настроение.

– Мы вычислили женщину, которая напала в Ашвелле на Сейхан с ребятами. Возможно, эта наемница причастна и к похищению доктора аль-Мааз.

Кроу подался к Кэт.

– Рассказывай.

Она стала излагать. Пейнтер с Монком время от времени задавали вопросы. Когда Кэт закончила, сомнение в глазах Пейнтера переросло в уверенность.

– Молодец, – похвалил он.

Кэт не могла приписать все заслуги себе.

– Основную часть работы выполнил Джейсон Картер.

Директор, кивнув, задумчиво потеребил нижнюю губу.

– Не важно, кто что сделал, – заявил Монк. – Главное, вы попали в яблочко.

– Я знаю эту арктическую станцию. – Пейнтер обошел вокруг стола. – Точнее, слышал о ней.

– Откуда? – удивилась Кэт.

– Ее частично финансирует УППОНИР.

– Серьезно? – хмыкнул с экрана Монк. – Зачем?

– Нелестная реклама, – загадочно ответил директор, сел в кресло и начал печатать на компьютере. – В две тысячи четырнадцатом году ВВС США закрыли свой проект ХААРП на Аляске. ХААРП – это программа исследования полярных сияний высокочастотным воздействием. Финансировало ее УППОНИР. Программа исследовала земную ионосферу – слой плазмы, окружающей нашу планету на высоте в сотни миль; слой этот крайне важен для спутниковой и радиосвязи. Ученые посылали в небо высокочастотные сигналы с наземных антенн, анализировали результаты и искали способы усовершенствовать коммуникационные линии наших подлодок. Параллельно проводили и бесчисленное множество других испытаний. К примеру, в одном эксперименте сигнал отражали от Луны.

– Зачем? – не понял Монк. – Взорвать ее хотели?

Кэт хмыкнула, но Пейнтер отнесся к его словам серьезно.

– Нет. Хотя это еще не самое бредовое обвинение в адрес ХААРП. Стоило общественности прознать о далекой приарктической базе, которая посылает в небо невидимые лучи, и на программу начались нападки. Как только ее не называли! Космическое оружие, устройство контроля над сознанием, аппаратура для воздействия на погоду… ХААРП приписали даже японское землетрясение две тысячи одиннадцатого года.

– В общем, сплошная нелестная реклама, – заключила Кэт.

– От которой программа так и не отмылась.

– При чем же здесь станция «Аврора»? – полюбопытствовал Монк.

– Станция «Аврора» – по сути, возрожденная программа ХААРП, только еще масштабней. Антенная решетка «Авроры» в десять раз больше, а техническое оснащение даст фору любым новейшим технологиям. Поскольку станция принадлежит частному концерну, а не военному ведомству, она привлекает меньше внимания; да и расположена «Аврора» на краю света. Поэтому УППОНИР негласно финансирует часть программы – продолжает эксперименты ХААРП вдали от любопытных глаз.

Кэт понимала интерес Пейнтера к данному проекту. До своего директорства Кроу специализировался в «Сигме» на высоких технологиях – на любых устройствах, имеющих кнопку «вкл./выкл.». Он не только получил докторскую степень в области электронной инженерии, но и запатентовал несколько изобретений.

Пейнтер переключил изображение на настенный монитор у себя за спиной. На нем возник знакомый логотип корпорации, которой принадлежала станция «Аврора», – он представлял собой опрокидывающееся яйцо, покрытое научными символами.

– Эта картинка демонстрирует все, что нужно знать о компании и ее генеральном директоре Саймоне Хартнелле, – сообщил Пейнтер. – Более того, именно участие Хартнелла в программе защитило ее от дальнейших нападок общественности.

– Почему? – удивился Монк.

– Благотворительная деятельность создала ему безупречную репутацию. К тому же все используют разработки Хартнелла: от быстрых беспроводных зарядных устройств до мощных аккумуляторных батарей. Человека с таким добрым именем никто не обвиняет в строительстве установки по контролю сознания.

– А как понимать «эта картинка демонстрирует все, что нужно знать о Хартнелле»? – Монк наморщил лоб.

– Она символизирует яйцо Колумба.

– Что за яйцо Колумба? – спросил Монк.

– По преданию, Колумб как-то заявил, будто он сумеет установить яйцо вертикально, и предложил своим критикам сделать то же самое. Никто не смог. Тогда Колумб стукнул яйцо с одного конца – сделал его плоским. И разумеется, яйцо стояло.

– Другими словами, Колумб сплутовал, – подытожил Монк.

– Это, между прочим, история про творческую изобретательность, нешаблонное мышление и решение неразрешимых с виду задач, – грозно поведала мужу Кэт.

– Что прекрасно описывает философию Саймона Хартнелла, – сказал Пейнтер. – Однако логотип несет еще один смысл. Хартнелл считает себя интеллектуальным наследником изобретателя Николы Теслы. Он, можно сказать, боготворит Теслу.

– А яйцо тут при чем? – Монк махнул в сторону логотипа.

– На Всемирной выставке тысяча восемьсот девяносто третьего года Тесла решил повторить достижение Колумба, только на этот раз при помощи науки. Он поместил медное яйцо во вращающееся магнитное поле. Яйцо крутилось, а гироскопические силы удерживали его в вертикальном положении. Таким образом Тесла выиграл Колумбово пари многовековой давности.

– И без плутовства, – с уважением добавил Монк.

– Колумб не… – Кэт сдалась и махнула Пейнтеру. – Чем именно занимается «Клифф энерджи» на своей шикарной арктической базе?

– Ведет множество новых проектов. Например, наносит на карту смещение северного магнитного полюса. Или тестирует облака плазмы в верхних слоях атмосферы. Но основной упор делается на изучение климатических изменений. При помощи сверхдлинных волн – такие обычно используют для связи с подлодками – «Аврора» контролирует толщину арктического пакового льда.

– На севере стало слишком много промышленности, – обеспокоенно произнесла Кэт.

– И много поводов для политических разногласий, – кивнул Пейнтер. – Льды тают, становятся доступны несметные залежи ископаемых. Канада, Россия, Дания – все хотят соблюсти свои интересы. Рано или поздно кто-нибудь кого-нибудь спровоцирует.

В дверь нетерпеливо постучали, и в кабинет влетел Джейсон Картер.

– Я кое-что нашел!

14 часов 39 минут

Пейнтер посторонился, пропуская Джейсона к своему компьютеру. Парень был явно взбудоражен.

Он заговорил, не отрывая глаз от монитора:

– Кэт попросила информацию по арктической базе. Тот регион весь под наблюдением. Военные спутники, метеорологические станции. Беспилотники канадской программы «Северный дозор» – в воздухе, на льду, под водой; канадцы отслеживают транспортный поток, блюдут свои интересы. В Арктике скоро белый медведь спокойно пукнуть не сможет – обязательно какой-нибудь сейсмический датчик сработает.

– Джейсон… – предостерегла Кэт.

– Знаю-знаю. Еще секундочку.

Пейнтер с Кэт переглянулись: выступление Джейсона удивительно вписалось в их прерванную беседу.

– Вот я и подумал: почему бы не воспользоваться плодами этих наблюдений? В общем, я запустил поисковый протокол вокруг станции «Аврора» – меня интересовали первые двадцать четыре часа после похищения доктора аль-Мааз.

Пейнтер сжал кулак.

– И вот что я нашел на спутнике Норвежского полярного института.

Джейсон вывел на третий настенный монитор видеоролик. Изображение было зернистое – вид сверху на стоящий вертолет. Черную каменную землю местами покрывал снег. Винт вертолета вращался, вокруг суетились маленькие фигурки. Затем несколько человек вытащили из грузового отсека крытые носилки и поспешили к зданиям-коробочкам.

Джейсон посмотрел на Пейнтера.

– Я не сумел разглядеть, кого именно переносили. Но станция расположена на краю света. Странно, что какого-то больного эвакуируют не с нее, а на нее.

Пейнтер вспомнил стрелы с транквилизатором в груди у Сафии, ее изумленное лицо; руку, протянутую к нему в безмолвной мольбе о помощи.

– Что скажете? – спросил Джейсон.

Ярость, тлевшая внутри Кроу уже несколько дней, вдруг вспыхнула. Горло стиснуло, поле зрения сузилось. Он не мог говорить. Только смотрел на экран, где вновь пошел видеоролик. Носилки исчезли в здании.

– Сэр? – позвала Кэт.

– Я еду туда, – коротко бросил Пейнтер; челюсти у него почти не разжимались.

– У нас есть, кого…

– Поеду я.

Он встал спиной к монитору и посмотрел на коллег. Глубоко вдохнул. Лицо его осталось каменным.

– УППОНИР вкладывает в станцию «Аврора» немалые средства. Самое время навестить ее с проверкой.

Кэт задумчиво смотрела на директора, мысленно взвешивала преимущества его плана.

– Генерал Меткалф наверняка сможет организовать такое прикрытие, – сообщила она.

– Чтобы оно сошло за правду, нужен человек с хорошей технической подготовкой.

– То есть вы.

Кэт взглянула на Монка. Они оба явно переживали из-за личной заинтересованности Пейнтера в этом деле. Наконец Коккалис легонько кивнул жене, и та вновь посмотрела на Кроу.

– Значит, я еду с вами.

– Я бы лучше…

Теперь она перебила своего начальника:

– Едете вы, еду и я. – Кэт махнула в сторону Джейсона. – Картер тут справится. В случае чего Монк подстрахует из Египта.

– Без проблем, сэр, – подтвердил Коккалис.

Пейнтер понимал: если он хочет спасти Сафию, без Кэт не обойтись. Может, он и был директором «Сигмы», но настоящим кукловодом отряда чаще выступала Кэт.

Кроу кивнул.

– Захвати с собой парку.

Глава 13

2 июня, 19 часов 18 минут по восточноафриканскому времени

Хартум, Судан

Солнце клонилось к горизонту, а Грей стоял у истоков цивилизации.

Здесь, на узкой косе между двух рек, зеленел парк. Слева неспешно тек Белый Нил – мутный от поднятого со дна мергеля, давшего реке название. Справа бежал Голубой Нил – почти черный и не такой широкий.

Однако взгляд Грея приковывало то, что лежало впереди.

Два притока сплетались вместе, смешивали воды и образовывали живительную артерию здешних земель – Нил.

Река змеилась на север, к Египту. Грей проследил за ней взглядом – и будто выпал из времени. Земля, неподвластная старению… Настойчивые призывы к вечерней молитве, летящие над Хартумом, только усиливали ощущение вечности. В сумеречном небе висел серп луны, мерцал в темной воде множеством серебристых рожков-отражений.

Подошла Сейхан, обняла Грея. Он вспомнил предложение, сделанное ею в Каире: бросить все, сбежать. Здесь, в безвременье, эта тяга проступила еще острее.

Сейхан вздохнула. Она, наверное, мечтала о том же, но понимала, что это невозможно – по крайней мере, сейчас.

– Ковальски звонил, – сказала Сейхан, возвращая Грея в настоящее. – Возвращается. Будет минут через десять.

Пейнтер и Кэт организовали отряду Грея транспортное средство, достаточно крепкое для езды по пустыне. Ковальски отправился его забрать – и заодно сделать запас провизии, воды и топлива. Там, куда лежал дальнейший путь путешественников, их никто не ждал.

Хотелось бы верить…

Недавно Сейхан показала Грею фото, полученное от Кэт. Со снимка смотрела женщина с белыми волосами и ледяным взглядом. В Ашвелле Сейхан видела наемницу лишь мельком, поэтому сейчас не знала точно – она это или нет. Однако после той стычки Сейхан постоянно оставалась начеку, глаза ее все время шарили по сторонам. А ведь вспугнуть Сейхан мог только очень опасный противник.

Сверху, за спиной у Грея, прозвенел рассыпчатый смех.

Пирс обернулся. Совсем рядом работало невысокое колесо обозрения – аттракцион в небольшом луна-парке. За свое местоположение парк получил название аль-Могран, слияние.

Грей смотрел, как Дерек и Джейн описывают на колесе круг за кругом: головы склонены друг к другу, на лицах улыбки. Пусть и не самое интеллектуальное времяпрепровождение, зато, наверное, сейчас самое лучшее.

Отряд Грея прилетел в Хартум два часа назад. Жара стояла невыносимая. Выезжать решили после заката, когда температура в пустыне упадет. Первая цель путешествия лежала в семидесяти милях к югу отсюда, в деревушке Руфаа – там жила семья, нашедшая профессора Маккейба. Сейчас кочевники находились в карантине, поскольку они контактировали с больным профессором, но один их родственник обещал послужить проводником и отвести Грея с друзьями в пустыню.

Колесо обозрения остановилось, и пассажиры начали высаживаться. Сейхан встала неподалеку, настороженно изучая темнеющий парк.

Грей подошел к Дереку с Джейн. Они выглядели спокойней и даже моложе на несколько лет. Дерек помог Джейн выбраться из колеса, задержав ее руку в своей чуть дольше необходимого.

– Здо́рово, – поделилась впечатлением Джейн. – Видно далеко вокруг.

Дерек кивнул.

– Я хотел посмотреть на строительство плотины, с которой начались наши беды. Но это очень далеко, миль сто к северо-востоку.

Грей знал, о чем толкует Рэнкин. Именно от будущей плотины на шестом пороге Нила экспедиция профессора Маккейба вышла два года назад в свое роковое путешествие. Группа исчезла в труднопроходимой местности: полуразрушенные скалы, песчаные бури, высокие дюны… тысячи квадратных миль неуютного, безлюдного пейзажа.

Скоро и мы там будем.

– Ковальски вот-вот вернется, – поторопил Грей свой отряд. – Пойдемте на улицу.

Джейн на ходу бросила взгляд назад, на серебристое слияние двух рек.

– Я столько читала об этих местах, но увидеть вот так, своими глазами… – На лице ее застыло детское восхищение.

Грей сразу вспомнил, как она молода, – всего двадцать один год. Миссис Маккейб, несомненно, была умна, однако образование она получала в классных комнатах да библиотеках, в экспедициях почти не участвовала. Тем не менее держалась Джейн молодцом.

Пирс пристроился рядом с ней.

– Коль скоро мы пойдем по стопам вашего отца, нам не мешало бы понять его теорию. Вы говорили, что другие археологи называли его взгляды на Исход спорными.

– Не только археологи, но и еврейские раввины. – Джейн смотрела под ноги; ей явно было не очень приятно это обсуждать. – Многие считают историю Моисея аллегорией, а не историей. Их мнение основано на том, что в Книге Исхода упоминается фараон Рамсес Великий, реально существовавшая личность. А поскольку нет никаких археологических доказательств того, что в период его царствования разразилась эпидемия или произошло восстание рабов, то история Моисея – выдумка.

– Коротко и ясно. Какова же версия вашего отца?

– Он и несколько его коллег исследовали Книгу Исхода на предмет разночтений имени Рамсес. Отец оспаривал утверждение, будто Моисей наслал десять проклятий именно на Рамсеса Великого.

– Что это дает?

– Дает свободу искать доказательства Исхода где угодно, а не привязываться только к царствованию Рамсеса Великого.

– Понятно. Ну и как, помогла эта свобода вашему отцу с коллегами? Нашли они что-нибудь?

– Они нашли всё. – Джейн перевела взгляд на далекие холмы в пустыне. – Если обратиться к эпохе за четыре столетия до фараона Рамсеса, то можно обнаружить недостающие археологические доказательства Исхода. – Она начала перечислять, загибая пальцы: – Город рабов-семитов. Признаки масштабной эпидемии. Поспешное опустение города. Археологи даже нашли склеп, поразительно напоминающий описанную в Библии гробницу Иосифа. Все сходится.

– То есть ваш отец считал, что Исход произошел в другую эпоху?

– Это называется новая хронология. Отец мечтал отыскать доказательства великих бедствий того времени и тем самым подтвердить свою теорию.

Неудивительно, что он помешался на библейских казнях.

Джейн вздохнула. Ей определенно не хотелось продолжать разговор.

Впрочем, отряд уже покинул парк и вышел на улицу.

Ковальски их опередил. У обочины стоял большой грузовик, тяжело урча, словно запыхавшись. Это был переоборудованный темно-зеленый «Мерседес Унимог», настоящий зверь на четырех колесах. Широкорамная двойная кабина с небольшой откидной кроватью сзади, высокие шины с агрессивным рисунком протектора; автомобиль, которому по зубам самая пересеченная местность. На тот случай, если «Унимог» вдруг застрянет, его оборудовали лебедкой-самовытаскивателем на переднем бампере.

Ковальски сидел за рулем, высунув локоть в открытое окно, и пускал сигарный дым.

– Вот это грузовик! – пророкотал здоровяк и похлопал дверцу снаружи.

Грей понимал восхищение Ковальски. Они с автомобилем подходили друг другу идеально: оба медленные, громкие и грубоватые.

Сейхан велела всем загружаться, сама же осталась наблюдать за улицей.

– Порядок? – спросил у нее Пирс.

– Пока – да.

Уже хорошо.

20 часов 08 минут

Дерек на заднем сиденье грузовика работал на «Айпэде».

Через сорок пять минут поездки на юг по двухполосной дороге, повторяющей изгибы Голубого Нила, Рэнкин потерял интерес к видам за окном. Отряд оставил яркие огни Хартума далеко позади и пустился в путешествие назад во времени. Окружающий пейзаж не менялся столетиями: темные пашни, оросительные каналы, пальмовые рощицы, громадные туши ленивых азиатских буйволов, редкие лачуги из глинобитного кирпича.

Голубой Нил был лишь слабой тенью того могучего потока, который стремил свои воды на север через Египет и дарил плодородие его землям. Здешняя река не могла похвастать подобными щедротами. Возделанные поля и посевы не убегали от нее вширь, а жались поближе к укрощенному руслу.

Вдалеке Дерек видел озаренные серебристым лунным светом низкие холмы, бесплодные и пустые. Они походили на согбенных стариков-попрошаек, умирающих от жажды. За холмами на тысячи миль тянулась выжженная солнцем пустыня.

Чтобы ее пересечь, нужен был план.

Вот Дерек сейчас и работал – корректировал и шлифовал то, что члены отряда обсуждали раньше. По прибытии в поселок Руфаа они рассчитывали выехать в пустыню – туда, где нашли профессора. Дальнейшее пока терялось в тумане. Однако у Дерека имелась идея.

Рядом шевельнулась Джейн. Урчание двигателя, покачивание автомобиля и напряжение последних дней ее убаюкали.

– Что ты делаешь? – спросила она, подавляя зевоту.

Планшет подсвечивал лицо Джейн мягким светом. Девушка заглянула в экран, и Дерек залюбовался изящным изгибом ее ресниц.

Он прочистил горло.

– Составляю наш маршрут. А может, просто льщу себе.

– Покажи. – Джейн припала к его плечу.

Дерек с удивлением понял, что ему не терпится все ей рассказать. К тому же не мешало еще раз проверить ход собственных мыслей.

– Нам известно, что твой отец вышел в поисковую экспедицию от шестого порога Нила и объявился вновь лишь через два года в сотнях миль к югу, неподалеку от селения Руфаа. К сожалению, никто не знает, где профессор Маккейб был это время или какими дорогами бродила экспедиция по непроходимой пустыне. Но благодаря подсказке, зашифрованной в ливингстоновском рисунке скарабея, теперь у нас возникла догадка, куда именно хотел попасть твой отец.

Дерек повернул «Айпад», чтобы Джейн было удобнее смотреть.

– Я взял спутниковую карту региона и провел линию через два притока Нила – в том месте, где Ливингстон разделил реку между двумя крыльями скарабея.

Он показал результат.

– Потом я соединил пунктиром шестой порог, откуда твой отец вышел, с селением Руфаа, куда он пришел. – Рэнкин ткнул пальцем в точку пересечения двух линий. – По-моему, отсюда нам и следует начать поиски.

– Гениально, – заключила Джейн и опустила руку ему на колено.

Мнение девушки поддержал еще один человек.

– Согласен, – сообщил Грей с другой стороны заднего сиденья.

Щеки у Дерека вспыхнули. Он не знал, что коммандер слушает разговор.

– Спасибо.

– Можно посмотреть? – Пирс протянул руку.

Дерек передал ему «Айпад», и Грей стал показывать карту Сейхан и Ковальски, сидящим впереди.

Похвала Сейхан была более сдержанной:

– Все лучше, чем бесцельно колесить по пустыне.

– Впереди огни, – сообщил Ковальски, который вел машину.

Грей сверился с картой на своем спутниковом телефоне.

– Наверное, Руфаа.

Джейн убрала руку с колена Дерека и напряженно застыла. Он понимал причину ее тревоги. Отец Джейн умер в попытке достичь Руфаа.

– Все будет хорошо, – мягко произнес Рэнкин.

Он надеялся, что это правда.

20 часов 28 минут

Джейн ожидала увидеть горстку лачуг за соломенными стенами, а Руфаа оказался приличным городком в излучине Нила.

– Тут и заблудиться можно, – прокомментировал Дерек.

Джейн согласно кивнула.

Грунтовые дороги превращали город в настоящий лабиринт из прямоугольных домов с плоскими крышами, узких проулков и обнесенных стеной двориков. Здесь всё возводили из глинобитного кирпича, постройки выглядели совершенно одинаково, и это сбивало с толку. Единственным ориентиром служила мечеть – ее белый минарет сиял, точно маяк.

Джейн знала, что племя руфаа, давшее имя городку, было арабского происхождения и исповедовало суннитское течение ислама. Многие руфаа имели корни здесь, но жизнь вели кочевую. Семья, нашедшая отца профессора, как и прочие руфаа, входила в конфедерацию племен джаали; племена эти по-прежнему бродили по пустыне, как и тысячи лет назад, и считали себя потомками Абу Талиба, дяди пророка Мухаммеда.

На окраине городка грузовик сбросил скорость и медленно пополз вперед. С обочины на него таращилась детвора, из-под колес выскакивали козы и с раздраженным блеянием кидались врассыпную. Наконец на дорогу шагнула худенькая фигурка и помахала гостям рукой.

– Тот самый парень? – спросил Ковальски.

– Похоже, – ответил Грей. – Нас обещали ждать.

Грузовик остановился. Провожатый подскочил к открытому окну со стороны Ковальски. Все увидели паренька лет шестнадцати с шоколадной кожей. Он был в спортивной футболке в лиловую клетку, бежевых шортах и сандалиях.

– Я – Ахмад. Приветствую.

Ковальски глянул назад, на Грея. Тот кивнул – видимо, узнал имя.

– Я веду вас к моей семье. Мы кушать. – Парень изобразил, будто кладет что-то в рот. – Потом ехать. Да?

– Я бы поел, – пожал плечами Ковальски.

Ахмад ткнул пальцем в утрамбованную обочину.

– Ставить грузовик. Идти недалеко. – Заметив встревоженные взгляды гостей, он добавил: – Тут спокойно. Не переживать.

– Я лучше останусь у машины, – хмуро заявила Сейхан.

Грей кивнул и приказал Ковальски припарковать грузовик. Как только двигатель чихнул в последний раз, Грей выбрался наружу и приладил наушник в ухо.

– Сейхан, будут проблемы – сообщай.

Обеспокоенная Джейн вылезла следом за Дереком и, не сводя глаз с парня, спросила:

– Думаешь, ему можно доверять?

– Учитывая, что он поведет нас в глубь Суданской пустыни?

Ахмад зашагал в сторону основного поселения, но сперва пронзительно свистнул. Откуда-то из сумрака выскочила собака – поджарая, с торчащими ребрами – и пристроилась рядом с парнем, неистово виляя хвостом.

– Хорошая девочка, – гордо поведал Ахмад.

– Как ее зовут? – Джейн дала собаке обнюхать руку.

Парень обрадовался интересу Джейн, улыбка его стала шире.

– Анджинг.

Джейн, которая немного знала суданский диалект, озадаченно свела брови.

– Что это значит? – полюбопытствовал Ковальски.

– Это значит «собака».

– А что, нормально. – Здоровяк пожал плечами.

Дерек догнал Джейн, пошел рядом.

– По-моему, песик Ахмада – гиеновая собака. Ну, или помесь, – сказал он.

Джейн посмотрела на зверя с бо́льшим уважением. Она слышала рассказы об этих знаменитых стайных охотниках. Девушка припомнила, как предложила собаке обнюхать ладонь.

Повезло, что рука на месте осталась.

Ахмад почти бежал, с трудом сдерживая возбуждение. Он говорил и говорил без умолку, изображая опытного экскурсовода.

– Там. – Парень ткнул в сторону приземистого зеленого сооружения с куполом. – Могила шейха Тана. Очень важный. Вон тот угол. Мужчина один раз съел козу сам. – Ахмад глянул на гостей. – Правда.

Эта информация произвела впечатление только на Ковальски.

Наконец они дошли до арочной подворотни, ведущей во внутренний дворик. Нырнув в арку, Джейн вдохнула аромат пекущегося хлеба и внезапно поняла, что проголодалась. Аппетитный запах и шипение гриля поманили ее вперед. Навстречу вышли мужчины и женщины в халатах, они поприветствовали гостей, словно добрых друзей. Были тут и босоногие дети – кто-то держался позади взрослых, кто-то застенчиво стоял в дверях.

Ахмад отбежал к привязанному ослику, быстро обнял его за толстую шею и представил гостям:

– Калде.

Ковальски выжидательно посмотрел на Джейн.

– Это значит «осел», – перевела она.

Здоровяк покачал головой.

– Не пойму. У парнишки отсутствует воображение или он пытается научить нас своему языку?

Гости представились. Когда назвали имя Джейн, на лицах хозяев проступила скорбь – они поняли, чья это дочь. Каждый из них, склонив голову, по очереди подошел к девушке и выразил ей соболезнования. Ее тронуло столь искреннее сопереживание, к глазам подступили слезы, и она отвернулась.

Рядом стоял Дерек. Джейн прильнула к нему.

– Прости. Сама не знаю, что со мной.

Он обнял ее за плечи.

– У тебя горе. Оно застает нас врасплох в самый неожиданный момент.

Девушка немного помолчала, приходя в себя.

– Все, успокоилась. Нельзя проявлять неуважение.

Быстро накрыли стол – прямо под открытым небом. Гостей ждал настоящий пир из суданских кушаний: острое жаркое, благоухающее пряностями и мясным соком, густая каша из сорго, блюда с финиками, гора морковно-йогуртового салата и высокие стопки лепешек, которыми полагалось зачерпывать эти вкусности.

Все набросились на угощение, а Грей завел беседу со старцем, бегло говорившим по-английски, – хотел побольше разузнать о том, куда им предстояло ехать.

Джейн смаковала еду, благодарила женщин за гостеприимство, угощала кусочком бараньей печенки Анджинг, которую привечали за столом не менее радушно, чем гостей. Насыщение пришло быстро, и девушка расслабленно откинулась назад. По зубчатым стенам вокруг двора мерцали огоньки, но они меркли на фоне звездной россыпи над головой.

Джейн ощущала спокойствие и умиротворение.

Надолго ли?

21 час 22 минуты

Пора бы уже…

Сейхан распласталась на крыше заброшенного дома в квартале от пустыря, где стоял «Унимог». Через десять минут после ухода отряда она разыграла целый спектакль: выпрыгнула из грузовика, приложила ладонь к уху, изображая радиовызов, выждала несколько секунд, затем «ответила»:

– Поняла. Здесь все тихо. Сейчас буду.

Сейхан подхватила рюкзак и зашагала в ту сторону, куда и остальные, – якобы пошла к своим. Через несколько кварталов она убедилась, что за ней никто не следит, повернула назад и залезла на крышу дома, откуда хорошо просматривался одинокий грузовик.

И стала ждать, клюнет ли кто-нибудь на приманку.

Грузовик мог привлечь незадачливого воришку из местных, но жулики Сейхан не интересовали. Ахмад был уверен, что «Унимогу» здесь ничто не грозит. Сейхан знала, что в подобных селениях обычно существуют строгие законы чести. Воровать у чужаков можно, но если гость под защитой местной семьи, то он неприкасаем.

Словом, прошло уже сорок минут, а к машине так никто и не приблизился…

Ну наконец-то.

Из темноты справа вынырнул человек. На нем была джалабия – белая туника до щиколоток, с длинными рукавами и без воротника, – и тюрбан, тоже белый. Такой наряд носили многие местные мужчины – светлый цвет и свободный покрой помогали сохранять прохладу, – поэтому в появлении незнакомца ничего неожиданного не было. Шел он в сторону «Унимога» совершенно спокойно, обычным шагом: похоже, с любопытством рассматривал внушительный грузовик.

Однако в голове у Сейхан отчего-то зазвенели тревожные колокольчики. Мужчина глянул вправо, затем влево и целиком сосредоточил внимание на машине. В руке он что-то держал, но предмет скрывали складки одежды.

Сейхан подождала, пока незнакомец выйдет на открытое пространство и уже не сможет юркнуть в тесный лабиринт улочек. Удовлетворенная, она бесшумно скатилась с плоской крыши, спрыгнула на утоптанную землю с другой стороны дома, обежала его, пригнувшись, и зашла к чужаку сзади, на всякий случай достав «ЗИГ-Зауэр». Вблизи стало видно, что незнакомец безоружен. Однако что у него в руке?! Не разобрать. Нервы у Сейхан звенели. Она даже подумывала выстрелить ему в спину.

А вдруг я ошиблась?

Хладнокровное убийство невинного человека не поможет завоевать расположение местных. Сейхан сделала к мужчине шаг. Еще. Хотя она не потревожила ни единой песчинки и задержала дыхание, незнакомца что-то насторожило.

Он развернулся, на темном лице вспыхнули глаза. Жесткий взгляд обжег холодом.

Сейхан сразу поняла, что перед ней не обычный воришка. Она выстрелила, но противник нырнул в сторону, перекатился через плечо, вскочил на ноги – и, не мешкая ни секунды, рванул прочь.

Сейхан помчалась следом, держа его на прицеле. Стрелять она не рискнула – незнакомец побежал вдоль дома, за окнами которого светилась жизнь. Не хватало еще попасть в кого-нибудь внутри.

Противник воспользовался заминкой и юркнул в узкий переулок, ведущий в глубь селения. Когда Сейхан подоспела к переулку, незнакомец уже исчез. В этом извилистом темном лабиринте можно было легко попасть в засаду, поэтому преследовать дальше Сейхан не стала.

Она коснулась ларингофона и вызвала по рации Грея. Решение созрело быстро.

– Пора ехать, – сказала Сейхан.

Объяснений он не потребовал. Ему хватило ее тона.

Спустя три минуты отряд явился к «Унимогу». Грей крепко сжимал «ЗИГ-Зауэр», охраняя Дерека с Джейн. Замыкал шествие Ковальски с дробовиком на плече.

Коммандер перехватил взгляд Сейхан. Та кивнула, что все чисто, махнула рукой – мол, в грузовик, быстро!

Лишь тогда Пирс спросил:

– Что случилось?

Сейхан рассказала.

– Может, это был обычный вор? – предположил он.

Она припомнила глаза незнакомца, его движения.

– Нет, не вор.

Грей поверил ей на слово.

Внезапно из переулка кто-то выскочил, рванул к ним. Ахмад!..

– Подождать! Я с вами! – прокричал он.

Грей явно не хотел подвергать юношу опасности, однако Сейхан напомнила:

– Нам нужен человек, знающий пустыню.

– Я знаю очень хорошо, – кивнул Ахмад.

Пирс вздохнул, словно взвалив на плечи ответственность за жизнь этого мальчика.

– Ладно. Все в машину. Выезжаем.

Ахмад просиял улыбкой и свистнул куда-то в сторону.

Из темноты тут же возникла собака.

Грей воспринял неожиданное пополнение молча: отвернулся и пошел к грузовику.

Ковальски был не столь сдержан.

– Хорошо хоть осла с собой не берет…

21 час 41 минута

До Вали долетел рык грузовика. Объекты уезжали. Громогласный рев прогрохотал по селенью. Она бы сейчас тоже с удовольствием взревела от злости.

Проклятая девка!

Валя укрылась в одном из домов Руфаа, сняла позаимствованную тунику-джалабию, отшвырнула тюрбан, скрывавший белые волосы. Замерла, обнаженная, глубоко задышала. Смывать темно-коричневый грим с лица Валя пока не стала. Он еще пригодится – для образа старухи. В Гильдии их учили маскировке. Бесцветная внешность была, по мнению Вали, чистой доской, на которой можно нарисовать любое лицо.

Два часа назад она прибыла сюда прямо из Хартума и стала поджидать добычу.

Присланная Антоном группа захвата уже дежурила в пустыне, готовя там ловушку. Валя хотела увеличить шансы ребят на успех. Вражеский грузовик был старым, построенным еще в эпоху доспутниковых навигаторов. Поэтому следить за ним дистанционно они не могли, особенно в пустыне. Валя придумала, как решить эту проблему: прикрепить к машине передатчик. Столь простое решение… Так нет же, помешали, прогнали! Проклятая девка…

Единственное достижение сегодняшнего вечера – Валя подслушала имя противницы.

Сейхан.

Предательница перестала быть загадкой, таинственной легендой – и превратилась в человека, которого можно убить.

Тем не менее ее нельзя недооценивать.

Валя подошла к двум мертвецам, лежащим в углу комнаты. Горло у обоих было перерезано, кровь впитывалась в сухую землю.

Пожилые хозяева дома. После прибытия в Руфаа Валя, закутанная в паранджу с головы до пят, брела за ними до самого порога, изображая нищенку. Потом вошла внутрь, откинула покрывало и предстала во всей своей бледной красе. Хозяева были потрясены. Валя воспользовалась этим и бесшумно их прикончила. В Африке альбиносов считали существами волшебными, верили, будто их кости приносят удачу. Из-за подобных суеверий детей-альбиносов убивали по всему континенту, а их тела продавали по частям на черном рынке в качестве магического талисмана.

Ну и как вам такой талисман, покойнички? Много удачи принес?

Из ножен на запястье она достала ведьмовской кинжал своей бабки – атам с черной рукоятью, – встала на колени рядом с мертвой старухой и начала вырезать у нее на лбу метку. Немного погодя на остывшей плоти распахнулось око Гора и с одобрением поглядело на Валю.

Ей стало спокойней, на губы легла слабая улыбка. Скоро такая отметина расцветет на другом человеке – на том, кто по-настоящему ее заслуживает.

– Сейхан… – прошептала Валя.

Глава 14

2 июня, 21 час 22 минуты по восточному летнему времени

Над морем Баффина

«Гольфстрим» сделал вираж над водами Баффинова залива, и впереди стала видна цель путешествия. Пейнтер напряг глаза. Остров Элсмир кутался в ледяной туман. Скалистая береговая линия состояла из фьордов, бухточек, каменных завалов и отмелей, покрытых битым сланцем. Кое-где море выбрасывало на берег плоские льдины; сверху они напоминали россыпь игральных карт.

– Не очень-то гостеприимное место, – заметила Кэт.

Она сидела напротив через проход и тоже разглядывала пейзаж в иллюминаторе.

– Тем не менее и тут живут люди, – ответил Пейнтер, который во время полета читал об Элсмире. – Местные охотники заселили остров еще около четырех тысяч лет назад. Позже явились викинги, а за ними, в семнадцатом столетии, – прочие европейцы.

– А теперь – мы, – попробовала разрядить обстановку Кэт.

Пейнтер лишь кивнул. Внутри у него по-прежнему все сжималось от тревоги. В Вашингтоне он не стал терять ни минуты – сразу же согласовал операцию с шефом из УППОНИР, генералом Меткалфом. Тот выразил сомнение в необходимости тысячемильной прогулки за Северный полярный круг, однако Пейнтер настоял на своем. Они с Кэт вылетели на реактивном самолете «Гольфстрим G150». Дозаправились на авиабазе «Туле» – самой северной военной базе США, расположенной на северо-западном побережье Гренландии.

Если у Пейнтера и возникали вопросы насчет важности данного региона, то «Туле» давала на них ответ. На территории базы разместились станция глобальной сети управления спутниками и система раннего обнаружения баллистических ракет. Кроме того, «Туле» служила транзитным авиаузлом для военных и научных форпостов, которые во множестве усеивали Гренландию и окружающие острова, в том числе и для станции «Аврора» на Элсмире.

И это если говорить только о Соединенных Штатах.

Канада тоже имела здесь базы. На Элсмире, например, – «Алерт»: военный и научный персонал там работал постоянно, но состав его менялся посезонно. От Северного полюса базу отделяло каких-нибудь пять сотен миль.

Пейнтер попробовал разглядеть «Алерт», когда самолет пролетал над островом. Пилот держал курс между национальным парком Куттинирпаак на северной оконечности Элсмира и ледниками, лежащими южнее.

Под крылом выросли снежные вершины хребта Челленджер-маунтинс.

– Похоже, подлетаем, – сказала Кэт.

Станцию «Аврора» построили на северо-западном побережье острова. Пейнтер читал, что это место выбрали в первую очередь за его близость к северному магнитному полюсу, который был одним из объектов исследований «Авроры». Если географический Северный полюс имел относительно устойчивые координаты, то магнитный постоянно смещался – на несколько миль в год. Сейчас он медленно «дрейфовал» мимо берегов Элсмира на север, в Северный Ледовитый океан.

– Мы в двадцати милях, – объявил по радио пилот. – Будем на месте через десять минут. Судя по погоде, нам повезло. Вовремя долетели.

Пейнтер переключил внимание с земли на небо. Над островом облаков почти не было, зато на северо-западе мир скрывала темная стена. Кроу знал, что приближается буря, однако прогнозы ухудшались с каждым часом. Судя по всему, Элсмир станет недоступен для полетов на несколько дней – а возможно, и недель. Потому-то Пейнтер так настойчиво давил на генерала Меткалфа. Упустить это окно было нельзя – шансы на спасение Сафии с каждым днем таяли.

Впрочем, оставалась еще одна проблема, и Кэт ее озвучила:

– Мы застрянем тут до конца бури.

Метеосводки прогнозировали штормовые ветра, поэтому «Гольфстрим», высадив пассажиров на станции, должен был сразу подняться в воздух и полететь назад на «Туле», чтобы переждать непогоду там. Командир авиабазы «Туле», полковник Викрофт, получил секретный приказ: если гости из Вашингтона успешно проведут спасательную операцию, эвакуировать их безотлагательно в аварийном порядке. Однако даже полковник Викрофт предостерег Пейнтера, что буря может поставить эвакуацию под угрозу.

Кроу не дрогнул.

– У нас только одна дорога – вперед, – ответил он Кэт.

Та метнула в него взгляд, желая возразить, но передумала и вновь посмотрела в иллюминатор. Пейнтер понимал, что он ведет себя напористо и безрассудно; Кэт же, наоборот, ратует за осмотрительность. Пока что им удавалось не ссориться по-настоящему. В глубине души Кроу признавал, что она действует в интересах безопасности – и их собственной, и Сафии.

Кэт тихонько ахнула.

– Что? – спросил Пейнтер.

– Фотографии не передают и сотой доли… – Она не отрывала глаз от пейзажа.

Пейнтер тоже уткнулся в иллюминатор. Они заходили на посадку у станции «Аврора». Неподалеку стояло несколько небольших самолетов «Сессна»; их, судя по всему, пришвартовали в преддверии бури. Еще одно реактивное воздушное судно катило в металлический ангар.

Однако Пейнтер знал – совсем не эта картина исторгла возглас у Кэт.

За приземистыми научными корпусами раскинулось настоящее инженерное чудо. Комплекс для исследования ионосферы, ИРИ, занимал более трехсот акров голой тундры. Генератор излучений прятался под землей, зато две тысячи металлических игл-антенн представали во всей своей красе. Каждая антенна была высотой с десятиэтажку и стояла, гордо раскинув в стороны руки-реи.

– На Млечный Путь похоже, – прошептала Кэт.

Пейнтер ее понял. Если сто восемьдесят антенн ХААРП образовывали строгую решетку, то здешнее поле выглядело фрактальной спиралью, живой и текучей на вид. Произведение инженерного искусства, красивое и практичное одновременно.

В центре стального созвездия зияла глубокая дыра – бывшая шахта. На Канадском Арктическом архипелаге их хватало, он весь был изрыт такими ямами. Из мерзлой земли добывали медь, золото, свинец, цинк и даже алмазы. Арктика обладала несметными природными богатствами. Несметными – и почти нетронутыми. Впрочем, ситуация быстро менялась: Арктика таяла, обнажая все новые и новые территории.

– Что там торчит из центра дыры? – спросила Кэт.

Пейнтер прищурил глаза на остроконечную башню из стальных опор. Она указывала в небо и подпирала собой массивную сферу. Сверкающий шар покоился в гнезде из концентрических медных колец; его обвивали толстые кабели, соединявшие кольца с трапециевидными магнитами размером с «Фольксваген-жук» каждый.

– Свидетельство одержимости Саймона Хартнелла, – ответил Пейнтер. – Его попытка воспроизвести и улучшить творение своего кумира, Николы Теслы.

– Что же это такое?

– Хартнелловская версия «Башни Ворденклифф», одного из самых грандиозных проектов Теслы.

Пейнтер отметил внешнее сходство двух конструкций, пусть даже и поверхностное. Для сравнения он загрузил в «Айпэд» фотографию, полюбовался и протянул планшет Кэт.

– Тесла приобрел на Лонг-Айленде двести акров земли и построил силовую установку, которая питала деревянную восемнадцатиэтажную башню с гигантским куполом наверху. Тесла мечтал создать международную систему беспроводной радиосвязи, для чего хотел разместить по всему миру не меньше тридцати таких башен. Позже изобретатель заявил, что он даже сможет подключиться к некой «резонансной частоте земли» и при помощи своих башен наладить систему беспроводной передачи электроэнергии.

– Действительно грандиозная задумка.

– И, наверное, преждевременная. Все кончилось неудачей из-за проблем с финансированием. Башню бросили, а через несколько лет и вовсе снесли. – Пейнтер посмотрел вниз. – Тем не менее возвышенные стремления Теслы вдохновили многих других. Саймон Хартнелл, между прочим, выбрал имя для своей компании, «Клифф энерджи», в память о Ворденклифф, о надеждах и мечтах, которые олицетворял этот проект.

– А башня? – с любопытством спросила Кэт. – Для чего она Хартнеллу?

Кроу нахмурился.

– Хороший вопрос.

Пейнтер так спешил сюда попасть, что ознакомился с проектами «Авроры» лишь бегло. Если верить прочитанному, башня служила усилителем для антенной решетки, а внешний вид конструкции был просто данью уважения Тесле. Отчеты утверждали, что башня усиливает тот же сигнал-стимулятор ионосферы, который использовали и в ХААРП. Возросшая мощность сигнала якобы увеличивает исследовательские возможности антенной решетки и ведет к более точным результатам. То есть проект «Авроры» – это более масштабная версия ХААРП; он создан для тех же целей, что и его младшая родственница.

Но теперь, когда я вижу это воочию…

Тревожный узел в животе стал туже. Пейнтер настолько зациклился на Сафии, что не уделил данному проекту должного внимания, проигнорировал неувязки в спецификациях и протоколах.

Или у меня тоже приступ конспирологии? Как у тех, кто приписывал гнусные намерения загадочным антеннам ХААРП?

– Пристегните ремни, ребята. Садимся, – вновь прозвучал голос пилота.

Пейнтер откинулся в кресле, твердо уверенный в одном.

Поворачивать назад уже поздно.

22 часа 22 минуты

Кэт знала, что будет холодно, но не предполагала, что настолько. При выходе из «Гольфстрима» ее словно окунули нагишом в горное озеро. С океана дул устойчивый ветер с привкусом соли и льда, забирался за шиворот.

Кэт вздрогнула, съежилась, одной рукой крепко стиснула воротник парки, другой подхватила чемодан. Температура держалась на рекордно низком для начала июня уровне – несколько градусов выше нуля[162] – и продолжала падать в преддверии бури.

Кэт устремила взгляд в море – туда, где за кромкой битого плавучего льда стеной стояли черные тучи. На западе, у самого края штормового фронта, застыло низкое солнце – точно сжалось от страха. Однако солнцу было не убежать от бури: в полярных широтах оно уходило за горизонт лишь в начале сентября.

Слева, на черной взлетной полосе, мелькнуло что-то белое и юркнуло за заснеженный откос. Арктический беляк. Он напомнил Кэт о том, что жизнь есть и тут, на краю света. Это было царство белых медведей, тюленей, нарвалов и белух. По здешним просторам бродили стада северных оленей и косматых овцебыков. Старое инуитское название Элсмира звучало как «Умингмак нуна» – Земля овцебыков.

За взлетной полосой кое-где пробивались из-под снега пучки мятлика, а на прогалинах голой земли уже желтел полярный мак и белели крошечные цветы звездчатки.

Кэт почерпнула мужества у этих закаленных первопроходцев, выживших в столь немыслимых условиях.

Она перевела взгляд на бетонные здания неподалеку. Чтобы постройки не сливались с пейзажем, их выкрасили в оранжевый цвет. Пейнтер решительно зашагал туда, окрестности его не заинтересовали.

«Гольфстрим» пошел на разворот, готовясь к обратному полету на «Туле». Кэт посмотрела вслед исчезнувшему зайцу.

Надеюсь, нам тоже хватит сил тут выжить.

У главного входа в «Аврору» ждали встречающие. Они толпились внутри, в облаке пара, который выдыхали в жестокий мороз сквозь открытую дверь. Пейнтер целенаправленно шел к ним, словно бежал от стужи, однако Кэт понимала – его гонит вперед тревога за Сафию аль-Мааз.

Станцию, похоже, готовили к надвигающейся буре. По наклонному съезду в подземный гараж ползли два тяжелых гусеничных снегохода «Сноукэт». У взлетной полосы брезент и швартовочные тросы крепко удерживали несколько самолетиков «Сессна»; видимо, для этих малышей не хватило места в ангарах. В одном ангаре Кэт увидела ухоженный «Лирджет», в другом мелькнул хвост массивного грузового «Боинга», – и двери ангара задраили.

Да тут полноценный аэропорт!

Хотя это, наверное, неудивительно – ведь станция находилась вдали от цивилизации.

Наконец Пейнтер и Кэт достигли открытых дверей и шагнули внутрь. Кэт пробыла на улице лишь несколько минут, но благодарно вздохнула, когда ее окутало теплом.

Двери за гостями плотно закрылись, и вперед с широкой улыбкой выступил глава делегации – Саймон Хартнелл собственной персоной. Он был в толстом шерстяном свитере с высоким воротом, в джинсах и изрядно поношенных рабочих ботинках. Кэт удивилась, что генеральный директор «Клифф энерджи» взял на себя скромную обязанность встречающего.

– Добро пожаловать на край света! – провозгласил он и махнул рукой в сторону севера. – Хорошо, пусть и не край, зато его отсюда видно.

Кэт улыбнулась, хотя шутка наверняка была частью давно отрепетированного приветствия и служила для раскрепощения новичков.

– Спасибо. – Кэт тоже начала играть свою роль и откинула капюшон. – Мы уж думали, что не доберемся к вам из-за бури.

Пейнтер сухо кивнул.

– Благодарю, что нашли возможность принять нас в сжатые сроки.

– Проверки – неотъемлемая часть жизни любой организации, – отмахнулся Хартнелл. – УППОНИР мы всегда рады. Если б не ваша работа с ХААРП, станции «Аврора» не существовало бы. – Его улыбка стала шире. – К тому же я смогу похвастаться. Мы очень горды своей работой, перспективы у нас многообещающие.

– Борьба с климатическими изменениями? – ненавязчиво полюбопытствовала Кэт.

– Именно. Сейчас мы ведем тридцать четыре разных проекта, но главная цель «Авроры» – изучать, отслеживать и тестировать расчетные модели для остановки глобального потепления.

– Благородный труд, – сказал Пейнтер.

– И, надеюсь, прибыльный, – пожал плечами Хартнелл. – Я, конечно, располагаю значительными средствами, только есть ведь еще и правление. Его нужно задабривать. Однако давайте отложим разговоры до утра. Хоть солнце по-прежнему светит, на самом деле уже поздно. Пойдемте устроим вас.

Он повел гостей по нежно-голубому коридору в нишу с лифтами.

– Жилые помещения обустроены на нижнем подэтаже станции, – пояснил Хартнелл, когда все вошли в кабину. – Там естественная изоляция, легче поддерживать тепло.

Он нажал кнопку В4.

Кэт рассматривала план «Авроры». Под зданиями располагались четыре подземных уровня: лаборатории, кабинеты, мастерские, склады, даже огромная зона отдыха с теннисными кортами, бассейном и кинотеатром.

Настоящий город.

Отыскать Сафию в таком лабиринте будет трудно.

Заметила Кэт и камеры слежения в холле у входа. Весь комплекс наверняка под наблюдением. Вспомнилось бледное лицо начальника здешней охраны: Энтони Васильев, он же Антон Михайлов.

Если Хартнелл взял на работу Антона с сестрой – двух людей, в прошлом связанных с Гильдией, – то охранять «Аврору» могли и другие такие же наемники.

Кэт чуть ли не физически ощущала на себе ледяной взгляд голубых глаз Михайлова.

Она не сомневалась, что Хартнелл тщательно проверил и своих гостей, и их легенду. Тот подтвердил это, едва все вышли из лифта.

– Пейнтер Кроу. – Хартнелл посмотрел на директора. – Я вас знаю.

– Правда? – Пейнтер продемонстрировал лишь легкое удивление.

Из-за нехватки времени они с Кэт не стали возиться с вымышленными именами. Оба имели длинный послужной список в качестве сотрудников УППОНИР – список был настоящий и отлично подтверждал легенду. Их связь с «Сигмой» – да и само существование «Сигмы» – не обнаружил бы никто, даже при самом внимательном изучении. Из-за той же нехватки времени служба безопасности Хартнелла располагала лишь несколькими часами для подготовки к внеплановому визиту проверяющих и, стало быть, читала их досье очень бегло.

– Да, – кивнул Хартнелл. – Полагаю, вы – тот самый Пейнтер Кроу, который запатентовал терморегулируемое микрореле.

– Верно. – Директор сделал брови домиком.

Хартнелл улыбнулся.

– У нас на станции установлено больше семидесяти тысяч ваших реле. Поистине блестящая разработка микроинженерии! Как вы решили вопрос с рассеиванием тепла… Гениально! – Он оглянулся. – Придется выкрасть вас у УППОНИР.

Ну-ну, удачи.

Хартнелл провел их через просторный общий зал, сейчас почти пустой. Несколько человек оторвались от подносов с едой, проводили гостей взглядом. Из кухни по соседству еще валил пар и пахло чесноком. Хартнелл указал в ту сторону.

– Еду подают круглосуточно. К сожалению, меню в столь поздний час ограничено. Зато у нас лучший в мире кофе.

Кэт, соблазненная последним, кивнула.

– Заранее приношу свои извинения. – Хартнелл свернул налево в коридор. – Хотя, боюсь, апартаменты довольно спартанские, я нашел для вас смежные комнаты.

– Нас все устроит, – заверил Пейнтер. – Управимся мы быстро, вы и глазом моргнуть не успеете.

Желательно, чтоб так и вышло.

Хартнелл протянул им две пластиковые карточки.

– Станция под полным компьютерным контролем. Обычно карта-ключ даже знает график работы своего владельца и в нужное время запускает в его комнате термостат. Эти карты отслеживают все.

Кэт стало немного не по себе. Может, Хартнелл того и хотел?

– Что ж, повторю еще раз. – Он поднял пустые ладони. – Отложим более близкое знакомство до утра. Завтра вы убедитесь, что УППОНИР не зря вкладывает в нас деньги.

– Спасибо. – Кэт подавила совсем не притворную зевоту.

– Я вас оставляю, располагайтесь.

Коротко кивнув, Саймон пошел прочь.

Пейнтер провел картой по электронному замку на своей двери и одновременно метнул взгляд на камеру под потолком.

– Не мешало бы поспать.

– Очень не мешало бы, – подыграла Кэт.

Они разошлись по комнатам.

Переступив порог, Кэт поняла, что ее представление о спартанской обстановке совсем не совпадает с представлением хозяина «Авроры». Такие апартаменты сделали бы честь роскошному отелю «Фор сизонс». Дорогой паркет с подогревом – снизу шло тепло, – огромная кровать, вся в дамасте и шелке. На одной стене висели шторы, они были раздвинуты и открывали плазменный экран с идиллической картинкой: залитый солнцем пляж, на который нежно набегают волны, словно ты на Карибах. Играла мягкая музыка. Беглый осмотр ванной выявил гидромассажную ванну и паровую душевую кабину.

Кэт покачала головой. Хартнелл, видимо, хотел устроить им сюрприз.

Ну, мы тоже сюрпризы припасли.

Кэт положила чемодан на кровать. Замаскированные внутренние отделения скрывали разобранный «ЗИГ-Зауэр». Она не стала доставать оружие. Вместо этого тщательно обследовала комнату.

Наконец в дверь между номерами постучали. Кэт провела картой по считывателю, впустила Кроу и замерла, скрестив на груди руки. Директор стал бродить туда-сюда по комнате, заглянул даже в ванную. В руке он держал прибор. Время от времени Пейнтер замирал, подносил устройство ближе к стене или вентиляционному отверстию.

– Похоже, в обеих комнатах чисто, – удовлетворенно кивнул он. – Можем спокойно говорить.

– Что дальше? – спросила Кэт и занялась сборкой пистолета.

– Найдем Сафию.

В глазах у Пейнтера застыла напряженная тревога. Нет, так нельзя. Он должен мыслить ясно и четко, иначе им несдобровать.

– Она жива, – заверила Кэт. – Ее не стали бы везти в такую даль, чтобы убить. Сафия им зачем-то нужна.

– Зачем?

– Хороший вопрос. Узнаем ответ – найдем Сафию. – Кэт посмотрела на двери. – Только с чего начать?

Пейнтер задумался, тревога его заметно ослабла. Наконец он махнул в сторону коридора.

– Начнем с лучшего в мире кофе. Потом познакомимся с соседями.

23 часа 26 минут

Бессмыслица…

Сафия потерла усталые глаза и оглядела библиотеку «Авроры». Почти весь день они с Рори копировали иероглифы, вытатуированные на теле египетской царевны. Ее древность и мумификация делали эту задачу весьма утомительной. К тому же пленники работали в пневмокостюмах, что совсем не облегчало дела.

Одни участки читались довольно легко, словно их расписывали не тысячелетия назад, а совсем недавно. На других участках кожа не желала выдавать письмена без ультрафиолетового или инфракрасного излучения. Имелась еще и анатомическая проблема: как, например, разглядеть иероглифы между иссохших бедер или разобрать мельчайшие знаки на пальцах ног?

Девять часов кропотливой работы – и Сафия с Рори создали копию. Затем ее оцифровали и превратили каждый испорченный временем иероглиф в удобочитаемый символ. Сейчас Сафия рассматривала кусочек татуировки на экране своего ноутбука. Кусочек выглядел изъеденным молью – со множеством дыр и пропусков.

Несмотря на все старания, часть надписей восстановить не удалось. В последней попытке узнать больше Сафия и Рори установили возле фигуры на троне трехмерный топографический сканер. Четыре лазера должны были проникнуть в глубь эпидермального слоя и отобразить все его закоулки и складочки. Затем полученное изображение кожи предстояло растянуть при помощи специальной программы – и тогда, возможно, удалось бы прочесть что-то еще.

Однако процесс этот занимал не один час.

Сафия и Рори оставили сканер включенным на ночь, а сами перешли в библиотеку. Они работали над переводом текста с уцелевших участков, но пока топтались на месте.

– Сплошная тарабарщина, – заключила Сафия.

– Не может такого быть. – Рори сидел за столом напротив и бился над той же загадкой на своем ноутбуке. – Зачем наносить такую сложную татуировку на все тело, если в ней нет смысла?

– Вдруг это просто украшение? Говорят, некоторые набивают себе китайские иероглифы и даже не подозревают, что написанное – жуткая абракадабра.

– Мне как-то не верится.

– Мне тоже. – Сафия вздохнула. – Египетская царица хотела сохранить в веках что-то важное.

Только что?

– Давайте продолжим завтра на свежую голову, – предложил Рори. – Уже поздно, мы оба устали. Попробуем восполнить пробелы с утра.

Она раздосадованно кивнула.

– Мы будто читаем книгу, где каждое второе слово отсутствует, а в оставшихся нету половины букв.

– Да еще задняя сторона мумии обожжена до неузнаваемости, поэтому конец книги утерян.

– Да.

Рори зевнул.

Сафия посмотрела на него с улыбкой.

– Попробуем снова, когда сможем держать глаза открытыми.

– Мой, наверное, откроется не скоро. – Рори указал на свой багровый заплывший глаз.

Болезненное напоминание о цене неудачи.

Виновник травмы сидел у двери. Взгляд Антона был почти все время прикован к пленникам.

– Мы разберемся, – пообещала Сафия Рори.

Они взяли со стола ноутбуки. Ей выдали компьютер с ограниченной функциональностью, но с его помощью Сафия могла связаться с Рори по электронной почте или в видеочате – и обсудить любую идею даже среди ночи.

– Последний вопрос, – произнесла Сафия. – Недостающая полоска кожи. Ты сказал, что ее отрезал отец для исследования.

– Да. Он хотел понять истинную природу мумификации. Она вызывала у него недоумение.

– Почему?

– Ритуал, через который прошла царица до своего погребения, отец считал уникальным. Но подробностей я не знаю. Нам разрешали разговаривать друг с другом лишь по часу в неделю. – Рори бросил взгляд на Антона. – Да и то если мы оба выполняли все требования.

Сафия мысленно представила отсутствующий кусочек татуировки.

– Отец скопировал иероглифы с отрезанной полоски?

– Понятия не имею. Даже если и скопировал, то потом, скорее всего, уничтожил вместе с другими материалами.

– Что же он хотел скрыть? – пробормотала Сафия себе под нос.

Рори услышал.

– Очевидно, то, ради чего стоило умереть.

– Это ужасно. – Она вздрогнула, ласково сжала его руку.

– А мне расхлебывать, – с горечью выдохнул Рори, уставился в пол и зашагал к выходу.

Сафия поспешила следом, ища слова утешения. Она не представляла, каково сейчас Рори. Он, должно быть, не только оплакивал потерю отца, но и злился на него – за то, что тот бросил сына. Гарольд предпочел рискнуть своей жизнью и оставить Рори в лапах тюремщиков. Теперь беднягу заставляли идти по стопам отца.

Сафия задумалась о поступке профессора.

Что им двигало? Эгоизм или отчаяние?

Когда она догнала Рори, в дверь библиотеки постучали. Антон жестом велел им ждать и открыл дверь, загородив их своим телом от визитера. После короткого обмена репликами Антону вручили папку. Он закрыл дверь, протянул папку Сафии и объявил:

– Результаты.

Та опешила, но бумаги взяла. Внутри папки оказался анализ ДНК мумии, один из множества заказанных Сафией анализов. Она не предполагала получить результат так быстро. Выходит, зря не предполагала – не стоило забывать о финансовых возможностях тюремщиков.

Сафия отошла от выхода, увлекла за собою Рори. Ничего необычного от результатов она не ждала. Генетический анализ аутосомной и митохондриальной ДНК мумии понадобился лишь затем, чтобы отследить исторические корни царевны – возможно, это подсказало бы, в какой именно части Древнего Египта она жила.

Подробный отчет занимал больше тридцати страниц – термины, диаграммы, таблицы, – однако резюме было на верхней. Сафия зачитала последнюю строчку:

– «Объект несет несколько аллелей и маркерных генов; наиболее значимым является присутствие гаплогруппы K1a1b1a, указывающей на левантийское происхождение, и отсутствие субклада I2, характерного для египетского происхождения».

Рори поморщился.

– Никогда не любил археогенетику. Что это значит?

Сафия сглотнула. Перед глазами у нее встало истерзанное женское тело.

– На троне сидела не египтянка.

– Что?!

Сафия еще раз прочла самые важные слова заключения: «указывающей на левантийское происхождение».

– Похоже… – она подняла глаза на Рори, – наша царица – еврейка.

23 часа 55 минут

Из ледяного бассейна вылез обнаженный Саймон. Дрожа от холода, он схватил с подогреваемой вешалки полотенце и досуха растерся.

Это был ежедневный ритуал перед отходом ко сну. Личный бассейн Саймона имел всего ярд в ширину и двенадцать футов в глубину; температуру воды в нем неизменно поддерживали на уровне 55 градусов[163]. Каждый вечер Саймон нырял в бассейн, хватал кольцо из нержавеющей стали, привинченное ко дну, и крепко держался за импровизированный якорь, пока хватало дыхания, и взмывал на поверхность.

Внутреннее напряжение начало отпускать – один из множества полезных эффектов ледяного погружения. Умные люди еще утверждали, что оно нормализует циркуляцию лимфы, укрепляет иммунитет и активизирует работу бурого жира, помогая худеть. И, конечно, тренирует сердечно-сосудистую систему – тут у Саймона сомнений не было, сердце у него сейчас стучало очень громко.

Он еще раз вздрогнул и закутался в толстый халат.

Такая криотерапия встряхивала организм, не позволяя ему путать день с ночью, – ведь в здешних краях по нескольку месяцев кряду царили то полная тьма, то неумолимое солнце. После купания Саймон гораздо лучше спал.

И думал яснее.

Например, о неожиданном визите проверяющих из УППОНИР.

Почему именно сейчас?

До важного экспериментального испытания оставалось меньше сорока восьми часов. Условия складывались идеальные. Мало того, что грядущая буря несла с собой влажное тепло – большая редкость в этих засушливых местах, – она еще и совпадала с бурей геомагнитной: два дня назад на солнце зарегистрировали мощную вспышку. Все было подготовлено, и мысль об отсрочке сводила Хартнелла с ума.

Прокручивая в голове переменные составляющие, он покинул бассейн и босиком направился в библиотеку. Апартаменты Саймона занимали весь закрытый пятый подэтаж, и доступ сюда имели лишь несколько сотрудников. Саймон вошел в библиотеку, ноги ощутили приятное тепло от выскобленного вручную дощатого пола. В комнате старина мешалась с современностью. Три стены занимали полки из красного дерева, заполненные антикварными книгами и стеклянными витринами с экспонатами.

Одна стена была целиком посвящена Николе Тесле – настоящий музей. Даже плазменный экран, оживший при появлении Саймона, показывал вид на Манхэттен из окна отеля «Нью-Йоркер»: из номера 3327, где Тесла провел последние свои годы и где на дверях до сих пор висела мемориальная табличка в его честь.

В этом номере жизнь Теслы закончилась, а увлечение моей жизни началось.

Саймон посмотрел на самое ценное свое приобретение. За стеклом лежала толстая черная книга, мягко подсвеченная сверху.

Тесла умер в январе 1943 года. Его племянник Сава Косанович сразу поспешил в отель, но опоздал: тело дяди уже забрали, а комнату перевернули вверх дном. Пропало множество технических бумаг, среди них и записная книжка в несколько сотен страниц, которую Тесла завещал Саве сохранить. ФБР конфисковало все труды Теслы, все его технические расчеты, сославшись на национальную безопасность.

Ничего удивительного.

Саймон глянул на стену, где в рамочке висел экземпляр «Нью-Йорк таймс» за 11 июля 1934 года. Заголовок гласил: «Семидесятивосьмилетний Тесла представляет новый луч смерти». Статья описывала лучевое оружие, которое может сбить десять тысяч самолетов с расстояния в сотни миль. Однако Тесла считал свое изобретение не орудием войны, а средством мира: мол, если такой луч появится в каждой стране, то войны на планете исчезнут. Еще ученый планировал использовать это изобретение для беспроводной передачи энергии. Он даже хотел разогревать верхние слои атмосферы, создавать искусственное полярное сияние и освещать ночное небо по всей земле.

Саймон улыбнулся.

Тесла был мечтателем. Провидцем, опередившим свое время.

Зато теперь нужное время пришло.

Хартнелл посмотрел на черную книжку. Все записи в ней были на сербском, родном языке Теслы. Саймон обнаружил ее, когда частично финансировал реконструкцию и расширение музея Теслы в Белграде. В 1952 году бумаги изобретателя наконец вернули его племяннику, и тот поместил их в музей. Однако Сава считал, что много работ дяди осталось в правительстве США, в частности в НИКВО, Национальном исследовательском комитете по вопросам обороны. Тогда им руководил Джон Дж. Трамп, дядя известного нью-йоркского магната.

Сава был прав.

На поиск пропавших документов Саймон потратил миллионы. Затем он узнал, что умерший в 1985 году Джон Трамп завещал огромный научный архив своей альма-матер, Массачусетскому технологическому институту. Саймон отправил туда ученого следователя, поручил ему перелопатить этот вагон документов и отыскать все касающееся Теслы.

Саймон действовал не наугад. На склоне лет Джон Трамп основал корпорацию «Хай волтидж инжиниринг» и стал выпускать генераторы Ван де Граафа – устройства для выработки тока высокого напряжения. Генераторы эти не слишком отличались от трансформатора Теслы. Национальная инженерная академия даже провозгласила Трампа «первопроходцем в области научного, инженерного и медицинского применения аппаратов высокого напряжения».

Характеристика, как нельзя лучше подходящая Тесле.

К тому же Джон Трамп курировал роспуск НИКВО.

У Саймона возникли подозрения, поэтому он и послал на разведку в Массачусетс следователя. Тот перерыл архив, завещанный институту Трампом, и нашел толстый блокнот без опознавательных знаков. Записи внутри были на сербском.

Саймон посмотрел на тот самый блокнот под стеклом.

Утерянная записная книжка Теслы.

Неудивительно, что НИКВО счел ее малоценной. Она не содержала научных выкладок по созданию лучевого оружия – во всяком случае, напрямую, – а рассказывала нелепую историю, произошедшую в 1895 году. Однажды Тесла намекнет на тайну из этой книжки в своем интервью – заявит, будто он обнаружил истинную природу электроэнергии «в новом и неожиданном источнике».

Действительно обнаружил.

Если Трамп с НИКВО приняли книжку за сочинение фантазера, то Саймон счел ее правдой. Чтобы проверить написанное, он стал жертвовать миллионы на благотворительность в Африке: например, начал вкладывать деньги в строительство жилых домов вдоль Нила – а значит, и в археологическое обследование тех мест. Многие университеты мечтали найти средства на научно-исследовательские проекты, в особенности на дорогостоящие полевые работы, поэтому Саймону несложно было использовать труд ученых в своих целях.

Десять долгих лет Хартнелл вел поиски, опираясь лишь на туманные намеки. И вот два года назад он наконец нашел то, что Тесла поклялся навсегда сохранить в тайне.

Это было настоящее чудо, но оно шло в комплекте с огромными рисками.

Нынешняя пандемия стала тому свидетельством.

Саймон хмуро смотрел на книжку. Он понимал, почему Тесла и два его товарища дали слово молчать. Им было не по силам обуздать собственное открытие; опасность в случае неудачи грозила чудовищными бедами.

Поэтому они так и оставили погребенное чудо в пустыне – до тех времен, когда мир созреет.

Саймон решительно сжал кулаки.

Я совершу то, чего не смог Тесла.

Во имя всего мира.

Не важно, какой ценой.

За спиной прозвучал перезвон. Саймон повернулся к единственной стене без книжных полок. На ней висело множество мониторов – его электронные глаза. Он принял входящий видеозвонок. Этот самый звонок Хартнелл принимал в полночь ежедневно.

В центре экрана возникло лицо Антона, готового к сегодняшнему отчету.

– Ты отправил подопечных в постель? – спросил Саймон.

– Доктор аль-Мааз заперта у себя в комнате, – доложил Антон. – Сегодня она достигла значительных успехов. Даже обнаружила то, что, по-моему, ускользнуло от внимания профессора Маккейба.

– О чем речь?

– Объект в лаборатории – мумифицированная женщина – не египтянка, а скорее, еврейка.

– Еврейка?

Антон пожал плечами.

– Работы завтра продолжатся.

Саймон сел на стул перед мониторами, обдумывая новость. После находки записной книжки Теслы, после выяснения его планов в отношении электрического микроба Хартнелл стал искать способы приручить столь опасный организм – хоть научными средствами, хоть историческими.

Тесла намекал на некое решение, однако его оно, похоже, смущало и пугало – причем настолько, что конкретики он избегал.

Только это и удерживало Саймона от перехода к завершающему этапу работ. В теории все выглядело правильно и понятно. И все же любая ошибка грозила экологической катастрофой, в сравнении с которой выброс нефти из танкера «Эксон Вальдез» покажется пролитой чашкой молока.

Тем не менее над миром нависла опасность пострашнее.

На Элсмире потепление уже вовсю меняло химический состав водоемов и болот, что влекло за собой исчезновение видов и сред обитания. И это только верхушка пресловутого тающего айсберга. Ученые предсказывали, что такими темпами мировая биосфера погибнет в течение столетия.

Если не вмешается настоящий мечтатель-провидец.

Саймон раздумывал. Запланированное через два дня испытание – первая фаза, локальный эксперимент, проба перед запуском в мировом масштабе. Однако стоило ли рисковать? Особенно сейчас, когда за станцией наблюдали?

– Как там наши гости? – спросил Саймон. – Друзья из УППОНИР?

– Сидят в кафетерии – пьют кофе и болтают.

– Ты уверен в результатах своей проверки?

Антон кивнул.

– Они работают в УППОНИР уже около десяти лет.

Хорошо.

Новые проблемы Саймону были не нужны.

– Завтра устроим им официальную туристическую экскурсию и поскорее выпроводим.

Все же что-то в них его настораживало, только он не понимал что. Своему чутью Саймон доверял. Как говорил Тесла, «чутье опережает знания».

– Антон, гляди за ними в оба.

– Разумеется.

– Есть новости из Судана? Как дела у твоей сестры?

– Все идет по плану. Задача скоро будет выполнена.

– Отлично.

Они обсудили еще несколько вопросов и распрощались.

Саймон немного посидел, затем переключил монитор на другой охраняемый участок станции. Возникло изображение пещеры, ярко освещенной галогеном. Это была часть старой шахты Фицджеральда, где когда-то добывали никель и свинец. Полвека назад пещеру затопило, но на такой глубине вода не замерзла. Саймон вспомнил, как увидел ее впервые – тогда «Аврору» еще строили. Вода переливалась чудесной голубизной, словно в память о небе.

Старая горная выработка стала отличным резервуаром.

Саймон вгляделся в озеро. Гладкая поверхность отражала металлический помост вдоль одного берега. Однако во́ды больше не сияли хрустальной голубизной – они отливали темно-красным, словно целое море крови.

Саймон вздрогнул от мрачного предчувствия – он вспомнил другое изречение Теслы. Неужели мечтатель предсказывал, что произойдет, если тайна из его дневника выйдет наружу?

Вы своими глазами увидите непостижимые ужасы, сотворенные человеком…

Впервые в жизни Хартнелл молил небеса о том, чтобы обожаемый им ученый ошибался.

Часть третья