Отряд. Тетралогия — страница 2 из 10

Дважды спасенные

Глава 1

— Распорядитель!

— Здесь, Координатор…

Квадратная приземистая фигура, длиннющие руки, три глаза (два синих и один — в центре — красный) на шарообразной голове.

«Консерватор, — в очередной раз проворчал про себя Координатор. — Впрочем, это, наверное, и к лучшему. В нашем деле любое новшество, а особенно новшество непродуманное, чревато зачастую непредсказуемыми последствиями».

— Я слышу возмущение в Шестом сегменте сектора С. В чем там дело? — Дело там хреново, Координатор. — Да?

— Ну, вы же знаете, что цивилизация ирюммов, как и положено любой мало-мальски приличной негуманоидной цивилизации, взяла на себя последнее время роль э-э… спасателей и спасителей разумной жизни в случае, если этой самой жизни грозит опасность?

— Разумеется. Но не забывай, что через подобный этап проходят многие Мы, кстати, не исключение.

— Ну так вот, — проигнорировал реплику Координатора Распорядитель. — В их сегменте низкая гуманоидная (кто бы сомневался!) раса доигралась до ядерной войны на собственной планете, и это при том, что в космосе они выходить не научились Вы же знаете этих гуманоидов, Координатор! Самые опасные и непредсказуемые обитатели Вселенной!

— Ну и…

— Ну и осталось их живых и здоровых от силы миллиона полтора-два особей. Да и те вскоре бы загнулись от тотального радиационного заражения и эффекта «ядерной зимы». Но тут ирюммы, прознав о такой беде, послали им свою «спасательную планету» и забрали на борт почти всех. Во всяком случае, тех, кого сумели найти.

— Интересно… А что это за «спасательная планета»? Признаться, первый раз слышу.

— Не удивительно, Координатор. Ирюммы ее совсем недавно построили, и эта акция с вейнами (так называют себя эти сумасшедшие, применившие термояд в собственном доме) была и есть самой первой акцией «спасательной планеты» По сути, это невероятных размеров космический корабль, но совершенно особый. Представьте себе…

Илтвар Мур, бывший полицейский, а ныне просто никто, как, впрочем, и большинство оставшихся в живых вейнов, проснулся от собственного крика.

За окном чернела ночь.

Собственно, ночью в старом, привычном смысле слова этот мрак и тьму назвать было нельзя — просто сгусток плазмы (или что это там висит в центре силового купола) отключался в определенное время и на определенное время (как раз хватало выспаться) каждые сутки, и на этом чертовом и чудесном корабле-планете наступала темнота.

И вроде бы это была самая что ни на есть настоящая ночь с круговертью ярких созвездий на небе, но все же чувствовалось, что она всего лишь замена и дешевая подделка. Из-за того, что на небе не было привычных и любимых двух лун? Или слишком уж яркие и незнакомые звезды?.. А может быть, близкая линия горизонта и чужие запахи? Отсутствие заката и рассвета и, как следствие, утренних и вечерних сумерек?.. Илтвар Мур не знал. Он не был поэтом, он был всего лишь полицейским, да и то теперь бывшим полицейским, и знал только, что ночь не настоящая. Уж не поэтому ли он так плохо спал последнее время? А ведь как спалось вначале, когда они только переселились сюда, в этот уголок чужого мира, казавшийся раем после всего того, что произошло!

Илтвар поднялся со своей узкой лежанки, на ощупь добрался до крана и жадно напился холодной, абсолютно безвкусной воды. Сунул коротко стриженную голову под струю; поплескал горстями на липкую от пота грудь и предплечья; не вытираясь, вернулся на кровать, сел, нашарил на тумбочке сигареты и закурил.

Да, воду, во всяком случае, им пока еще оставили. Видимо, «пятнистые» не смогли до сих пор найти главный вентиль. А вот с электричеством, сволочи, разобрались — света теперь по ночам нет нигде, кроме, разумеется, самой резиденции «пятнистых». Хорошо хоть удалось пронести с собой изрядный запас сигарет, а затем и спрятать его от посторонних и жадных глаз…

Мур прикинул, сколько у него осталось, и вздохнул — выходило не так уж много. Надо бы снова сократить суточную норму… Говорят, правда, что среди прочего с родной планеты были захвачены и семена табака, но когда еще удастся их посадить и где? Да и вообще удастся ли?

Он усмехнулся своим мыслям.

Господи, тут вообще непонятно, будут ли они элементарно живы, а он о табаке беспокоится!

Илтвар затянулся два раза подряд, вспоминая давешний кошмар. Снилось все то же…

Жена и дети в лохмотьях сползающей, пузырящейся от страшных ожогов кожи бредут, спотыкаясь, к нему, сильному и здоровому, из спальни через всю их гостиную. Жена жутко улыбается почерневшими остатками некогда полных чувственных губ, с любовью глядит на него единственным уцелевшим глазом без ресниц (на месте второго — гнойная яма), ее когда-то чудесные золотистые волосы редкими безобразными пучками торчат из голого, сплошь в кровавых язвах, черепа. Она улыбается и сипит:

— Наконец-то ты пришел, дорогой. Я приготовила ужин. Мясо с соусом, как ты любишь, и салат. Раздевайся, мой руки, сейчас я тебя накормлю.

А дети — старшая дочь и младший сын — ползут по ковру, оставляя за собой ошметки плоти, кровь и гной:

— Папка! Папка пришел!

Илтвар в одну глубокую затяжку докурил сигарету.

Боже, если бы не командировка, сейчас его бы не мучили эти кошмары! Его сейчас вообще ничего бы не мучило, поскольку был бы он мертв так же, как жена и дети. Как больно, однако… Лучше бы он отказался тогда от поездки. Прикинулся, например, больным…

Нет, отказаться в тот раз было никак нельзя.

Банда Зомби Разумного, бомбанув очередной коммерческий банк и оставив за собой четыре трупа, та самая банда, за которой он, старший детектив Илтвар Мур, безуспешно гонялся по всей столице полтора года, ушла из города в обширные леса за перевалом Дождей.

Лето только начиналось, и у Зомби Разумного были все шансы отсидеться в этих самых лесах до осени, а то и до зимы. Или еще того лучше — рассеять банду поодиночке, чтобы к зиме или вообще когда будет удобно и угодно собрать ее в столице или в любом другом крупном городе страны. А страна-то большая. Была. М-мда… Но на этот раз власти столицы взялись за дело всерьез. Были призваны на помощь отряды специального назначения федеральной армии, и на Зомби Разумного устроили охоту по всем правилам полицейского и военного искусства.

Леса за перевалом Дождей хоть и занимали громадную территорию, но отнюдь не пустовали. По берегам Черепаховой реки стояли два города с общим населением около ста тысяч человек, не считая трех-четырех десятков крупных и мелких поселков как по Черепаховой, так и на ее притоках. Подобное положение вещей было выгодно скорее Зомби Разумному, чем полиции и федералам, так как он всегда мог запастись продовольствием в близлежащем поселке и уйти в лес — прямо-таки партизанский отряд, а не банда!

Две недели представители правопорядка и доблестные спецназовцы гонялись за бандой Зомби по первозданным чащобам и идиллическим полянам, пока наконец не загнали ее в Синее ущелье. И все было уже совсем хорошо, но тут страна ввязалась в ядерную войну.

Собственно, «ввязалась» не то слово, которое бы адекватно соответствовало происшедшему, — просто они ответили ударом на удар. Автоматически.

Страна Илтвара Мура обладала мощным ядерным потенциалом — одним из самых современных и лучших на планете, а также великолепными средствами доставки: ракетами, бомбардировщиками и подводными кораблями. На всей планете еще только три державы могли бы сравниться своим ядерным вооружением с этой страной. Но… Опасные атомные игрушки — слишком большой соблазн для взрослых дяденек, балующихся политикой, словно подростки сигаретами. Для дяденек, которые так и не успели стать взрослыми (ведь понятие «взрослый» подразумевает ответственность за свои поступки), давно растеряв при этом присущую детям непосредственность и чистоту восприятия мира.

Кто-то кому-то продал часть технологии, кто-то кого-то научил «как» и опять же продал расщепляющиеся материалы. Там утечка, здесь — предательство, а еще где-то — прямая купля-продажа, — и мир Илтвара Мура, что называется, и «мяу» сказать не успел, как ядерное оружие появилось еще у пяти пусть не очень больших и богатых, но зато очень и очень амбициозных стран. Да еще и поголовно религиозных к тому же.

Всемирную Конвенцию, запрещающую испытания и использование военного атома, эти страны с презрением игнорировали и, наоборот, с упоением средневекового копейщика, которому дали в руки автомат, потрясали атомными дубинками друг у друга перед носом.

Ну и, естественно, кто-то не выдержал.

У четырех крупных и солидных стран был двадцатилетний опыт обладания этим страшным оружием. Они научились с ним обращаться и его же бояться. Бояться настолько, чтобы прекрасно осознавать невозможность его применения первыми. У остальных же, мелких и агрессивных, такого опыта не было. Не было у них и надежных и точных средств доставки.

Так вот и случилось, что три ядерные «дуры» вместо того, чтобы упасть на головы ненавистным соседям-иноверцам, пересекли две границы и свалились на крупный промышленный центр родной страны Мура, превратив его в пепел. И началось…

Откровенно говоря, войной в привычном смысле этого слова все происходящее было назвать трудно — это было просто самоуничтожение. Самоубийство. Самоубийство не отдельного человека, не нации и не народа — самоубийство всей вейнской цивилизации. Что ж, ружье для того и делают, чтобы из него стрелять, и атомная бомба или ракета в данном случае принципиально ничем от ружья не отличается. Двадцать лет ядерное ружье висело в доме вейнов и вот наконец выстрелило.

Сотни и сотни межконтинентальных ракет вынырнули из своих шахт, качнулись на огненных хвостах, как бы еще раздумывая, и, наращивая скорость и высоту, устремились к давно облюбованным и заданным целям.

Сотни пилотов дальних бомбардировщиков, поднятые по тревоге, заняли свои места в кабинах, вырулили на взлетные полосы и, получив окончательный приказ, подняли свои ревущие машины в небо.

Подводные корабли-монстры ушли на глубину, чтобы подобраться на оптимальное расстояние к вражеским берегам и из-под воды нанести практически неотразимый удар.

Мир окончательно сошел с ума. И остановить это безумие было некому.

Илтвару Муру повезло.

На самом деле повезло не только ему, но и всем тем тремстам тысячам вейнов, которые к началу войны волею обстоятельств оказались за перевалом Дождей, в обширных лесах долины Черепаховой реки.

Так уж распорядилась природа, что это место было с трех сторон окружено довольно высокими горами, и только четвертая — восточная — сторона выходила к морю. Опять же здесь отсутствовали крупные промышленные центры и военные базы, благодаря чему сюда во время судорожного обмена атомными ударами (ядерные страны с поистине маниакальной настойчивостью стремились использовать все, что у них есть) не упала ни одна бомба и не долетела ни одна ракета. А первичные и самые опасные радиоактивные осадки были частью отнесены в сторону благоприятными в это время года для Черепаховой долины ветрами, а частью, как и положено осадкам, осели о дождями в предгорьях со стороны материка.

Как выяснилось позже, подобных мест на всей их круглой планете, мест, где вейны уцелели и даже остались относительно здоровыми, оказалось совсем немного.

Здесь, на «спасательной планете», насчитывалось один миллион семьсот сорок две тысячи вейнов, включая стариков, детей и женщин.

Конечно, пришельцы забрали далеко не всех… но ведь они хотели вернуться! Они хотели доставить их, спасенных первыми, в безопасное место, на кислородную незаселенную планету и вернуться, чтобы забрать тех, кого еще можно было забрать! И если бы не «пятнистые»… Илтвар скрипнул зубами и нервно закурил другую сигарету. Глупцы! Достичь таких непостижимых вершин в технике и ни хрена не понимать в психологии разумных… Они наивно считали, что если вейны попали в такую всесокрушающую беду, то им должно быть уже не до насилия и не до вопросов о том, кто здесь самый главный. Ах, как они ошибались… Впрочем, что с них взять — ящеры они и есть ящеры, кровь не та.

Да, конечно, вначале была паника и полнейший разброд.

Когда стало окончательно ясно, что поправить уже ничего нельзя и мир с ужасающей скоростью летит прямиком в ад, обитатели Черепаховой долины (слава богу, не все) сорвались со всех нравственных тормозов.

Мур вспомнил залитые вином, блевотиной и кровью улочки Даррена, одного из городов на Черепаховой реке, и внутренне содрогнулся.

Даррен был последним городом на Черепаховой — дальше начиналось устье, и река впадала в море — и поэтому служил отличным перевалочным пунктом как для морских, так и для сухопутных торговцев. Если бы Черепаховая река была более полноводной, а долину ее не окружали с трех сторон горы, то вполне возможно, что Даррен бы вырос в крупный город-порт. Но Черепаховая не могла нести на себе крупные морские суда, а дорога через горы в столицу страны была трудна и опасна, и поэтому Даррен дорос только до сорока тысяч жителей да так и остановился на этой цифре. Однако продуктовые и вещевые склады города, а также его обширные винные подвалы могли обеспечить существование втрое большего количества вейнов в течение длительного времени.

Когда на западе ослепительно полыхнуло небо и стало ясно, что столица страны превратилась в радиоактивную груду развалин; когда переносные приемники донесли до трехсот спецназовцев и двухсот полицейских всю горькую правду о случившемся, тогда и наступили дни безумия и ночи страха.

Для начала представители правопорядка и федералы передрались между собой.

Часть из них (меньшая, надо сказать, часть), верная долгу и присяге, решила немедленно возвращаться назад, за перевал Дождей, и немедленно же вступить в беспощадный и смертельный бой с коварным и ненавистным врагом.

Мало того, они вознамерились, невзирая ни на что, потащить за собой как тех, кто понимал полную абсурдность подобных действий, так и тех, кто колебался, не зная, чью сторону принять.

Те, кто намеревался остаться в Черепаховой долине, резонно полагали, что за перевалом их ждет не героическая встреча с коварным врагом, а элементарная радиоактивная пустыня, одинаково смертельная как для пресловутого врага, так и для них самих, грешных.

Да и, наконец, о каких врагах может идти речь, господа?! У врагов те же самые проблемы, что и у них, если, конечно, эти самые враги вообще остались после того, как межконтинентальные стратегические, а равно и тактические ракеты вместе с бомбардировщиками и подводными кораблями нанесли ответный удар.

Немногие живые радио— и телестанции, разбросанные по всему миру, продолжали свою героическую работу, так что случайно спасшиеся в Черепаховой долине спецназовцы и полицейские обладали всей полнотой информации. По всему выходило, что миру пришел-таки конец. Да и убедиться в этом можно было воочию — небо затянула плотная черно-серая пелена, и ночь теперь сменялась не ясным днем, а тусклыми и тоскливыми сумерками. Солнце исчезло.

Однако фанатики, — а суперпатриоты найдутся всегда и везде и уж в экстремальной ситуации да еще и в среде элитных военных — тем более, — эти самые фанатики и суперпатриоты попытались навязать свои взгляды силой.

В результате короткого, но кровопролитного боя большая их часть была перебита, а те, кто остался жив, чудесным образом поменяли свои убеждения на прямо противоположные, за что были разоружены и отпущены с богом. Банда же Зомби Разумного, воспользовавшись всеобщей неразберихой и пальбой, вырвалась из ущелья-ловушки и прямиком направилась в город Даррен…

Пока воевали, хоронили мертвых, оказывали помощь раненым и думали, что делать дальше, прошло четверо суток.

Наконец, убедившись, что Зомби Разумный ускользнул, стали просчитывать варианты и с ужасом сообразили, чем может обернуться для сравнительно небольшого города визит хорошо вооруженной банды.

Опасения оказались не напрасными.

К тому времени, когда они, продравшись сквозь лес форсированным броском, достигли Даррена, там царила пьяная и кровавая анархия.

Все-таки удивительно, как быстро люди теряют человеческий облик, если этому сопутствуют подходящие обстоятельства!

В данном случае все сопутствующие обстоятельства, а также необходимые и достаточные условия присутствовали в полном объеме. С одной стороны, осознание вейнами конца света, а с другой — наличие в городе крупных продовольственных складов, полных еды и спиртного, а также действия банды Зомби Разумного, первой подавшей пример, обеспечили Даррену безумный пир во время чумы.

Первой, как всегда, слетела с катушек молодежь, часть которой просто примкнула к банде Зомби, а часть быстренько организовалась в самостоятельные шайки; ну а уж затем в игру включились люди постарше.

Поначалу, пока просто грабили склады, обыватели города находились в относительной безопасности, но позже, когда перепившимся подонкам потребовались женщины…

Те из мужчин, кто сохранил остатки здравомыслия, совести и смелости, взялись за оружие, чтобы защитить своих жен, матерей, дочерей и сестер. К сожалению, в отличие от бандитов обыватели были разобщены, и редко сосед помогал соседу отразить нападение.

Опять обильно пролилась кровь. Горожане и бандиты окончательно озверели во взаимной резне, и если бы не спецназовцы с полицейскими, прибывшие в город, то Даррен, вероятнее всего, был бы уничтожен и без всякой ядерной бомбы.

Новый командир спецназа (прежний оказался фанатиком и был застрелен в стычке), тридцатилетний Улстер Ката, оказался вейном решительным. В Даррене был немедленно объявлен комендантский час и введены законы военного времени, а также сформированы вооруженные дружины добровольцев по восстановлению порядка и пожарных. Последние оказались крайне необходимы, так как город уже пылал в разных местах. Пожарных, кстати, тоже приходилось охранять — бандиты, прекрасно осознавая, чем им грозит усмирение анархии, стреляли в пожарников с не меньшей охотой, чем в полицейских, спецназовцев или дружинников.

Вспоминая это чертовски трудное и страшное время, Илтвар Мур с некоторой долей удивления вдруг понял, что оно, это время, было, пожалуй, одним из лучших в его жизни, если, разумеется, не считать тех лет, когда он только окончил Высшую Полицейскую Школу и познакомился со своей будущей женой.

Тогда — понятно: он был молод и полон сил и надежд сделать мир лучше, по возможности не забывая о себе. С годами оказалось, что ежедневная рутина полицейской службы, а также однообразный семейный быт отнимают большую и лучшую часть времени, отпущенного вейну богом на жизнь. Нет, Илтвар Мур не превратился в тупого и бесчувственного служаку, как многие его товарищи, и не растерял окончательно остатки юношеских надежд. Он по-прежнему любил жену и детей и любил свою, пусть не самую чистую, но такую необходимую работу. Однако круг его интересов резко сузился, а интрига и романтика полицейского расследования уже не горячили кровь так, как раньше.

После крушения мира, после гибели жены, детей и вообще всего, что было ему дорого и что он любил, впору было пустить себе пулю в лоб. Но чувство долга, а может быть, даже не оно, а обычная полицейская привычка взяла верх — Мур включился в работу. И работа, та работа, которую он умел и любил делать, его спасла.

Работы оказалось много, и она оказалась трудной — как раз такой, чтобы потребовать от старшего детектива Илтвара Мура всех его способностей, всего его многолетнего опыта и всех его сил.

Да, именно это его спасло, как, впрочем, спасало и миллионы других до него.

Он сидел голый в полной темноте на узкой койке в своей комнатушке-ячейке и, глядя на теплый огонек сигареты, вспоминал бесконечные сумерки и ночи, заполненные погонями, засадами, грохотом выстрелов, едой на ходу и сном урывками в перерывах между рейдами и патрулированием.

Да, это было хорошее время. Это было время, когда он смог если и не забыть полностью свое горе, то хотя бы задвинуть его на самые дальние задворки души.

В результате решительных действий спецназа и полиции порядок в Даррене и близлежащих окрестностях был все-таки наведен. Бандитов частью убили в перестрелках, частью расстреляли по законам военного времени, а частью рассеяли (правда, Зомби Разумный с четырьмя ближайшими подельниками и любовницей опять ушел живым и невредимым).

Улстер Ката провозгласил во всей Черепаховой долине власть военных на неопределенное время (позже их прозвали Пятнистыми из-за характерной камуфляжной формы), а себя — самоназначенным главой Временного правительства всех вейнов, обитающих по эту сторону гор.

Полиции и многим гражданским подобная прыть не очень пришлась по душе, но, во-первых, спецназовцев было гораздо больше, чем полицейских, и они оказались лучше организованы, а во-вторых, большая часть населения поддерживала новый порядок, не без резона полагая, что их спасение на данном этапе — в жесткой дисциплине, которую могут обеспечить только военные. И вот, когда уже были сформированы и высланы в соседний город и крупные поселки вооруженные отряды для установления в Черепаховой долине единой власти, с черно-серого грязного неба спустились пришельцы.

С десяток чудной пирамидальной формы космических кораблей в один прекрасный день, а вернее сказать, в одни отнюдь не прекрасные сумерки бесшумно вынырнули из грязно-серой мути, в которую теперь превратилось небо, — и одновременно приземлились в разных местах Черепаховой долины.

Четыре корабля сели возле Даррена. Улстер Ката, новоявленный правитель Черепаховой долины, сгоряча приказал было уничтожить незваных гостей, приняв корабли за секретные боевые машины противника, но вовремя сообразил, что к чему, и отменил приказ.

Впрочем, как выяснилось позже, вейны все равно не сумели бы причинить чужим кораблям ни малейшего вреда — самым мощным оружием, которым обладал спецназ, был пятизарядный ручной гранатомет, а здесь требовалась как минимум небольшая атомная бомба. Но атомных бомб к тому времени было взорвано на планете более чем достаточно, запас их истощился, а сделать новые было некому.

Так или иначе, а с пришельцами пришлось идти на контакт.

Несмотря на странный и даже устрашающий вид — больше всего космические гости напоминали прямоходящих разумных ящеров, облаченных в какую-то нелепую одежду, похожую на мешок с пятью дырками: для головы, четырех лап и мощного хвоста, — они оказались вполне дружелюбными созданиями и даже довольно прилично разговаривали по-вейнски.

Очень быстро выяснилось, что прилетели они специально на помощь оставшимся в живых вейнам; что на высокой орбите ждет не дождется прекрасно оборудованная искусственная «спасательная планета», способная вместить почти два миллиона особей, с тем чтобы доставить их уже на настоящую необитаемую планету возле другого солнца, где бы они, вейны, смогли начать новую и теперь уже по-настоящему счастливую жизнь.

Пришельцы с помощью цифр и видеофильмов, снятых ими уже после ядерной катастрофы, очень быстро и убедительно доказали, что делать вейнам на родной планете больше нечего, так как наступила ядерная зима и на новые урожаи в ближайшие десятилетия рассчитывать не приходится. Это во-первых. А во-вторых, несмотря на защищающие их горы, вскоре радиация доберется и сюда, в Черепаховую долину, и тогда… Пришельцы также намекнули, что в случае отказа им придется применить силу, потому что, видите ли, они не могут себе позволить такой бесполезный и бессмысленный расход столь редкого во Вселенной разумного материала…

To ли пришельцы все-таки недоучили язык вейнов, то ли плохо учли их психологию (и немудрено — вейну вейна зачастую понять невозможно, а тут — ящер!), но последние их замечания насчет возможности применения силы оказались явной и, как позже выяснилось, непоправимой ошибкой.

Глава 2

«Мы в космосе… Невероятно!»

В сотый, а может быть, и в тысячный раз эта мысль, как ночной метеор, мелькнула в мозгу Саши Велги и тем не менее не показалась ему ни стертой, ни избитой.

Лейтенант стоял в дверях рубки управления, не в силах оторвать ошеломленный взгляд от пятиметрового главного экрана внешнего обзора.

С экрана на пехотного лейтенанта с великолепным безразличием взирала, казалось, сама Вселенная.

Они находились в относительной близости от центра Галактики. Изрядно запыленная атмосфера Пейаны не давала возможности увидеть ночью звездное небо во всем его грозном блеске. Теперь же… круговерть бесчисленных солнц, созвездий, газовых туманностей, звездных скоплений завораживала, гипнотизировала и затягивала в свой чудовищный и в то же время чарующий омут, откуда не было выхода и где тебя неминуемо ждала гибель; но в гибели этой была такая невыносимая сладость, что ради нее, этой сладости, легко можно было пожертвовать своей никчемной и никому, в общем-то, не нужной жизнью.

Велга вздрогнул, очнулся и обвел рубку трезвеющим взглядом.

Все было как обычно.

Вахтенный пилот привычно развалился в своем левом крайнем кресле, лениво следя за показаниями десятков стрелок и огоньков на гигантском подковообразном пульте управления. Кресла командира корабля, штурмана и бортинженера пустовали — на данном этапе разгона крейсера до субсветовой скорости с последующим переходом в гиперпространство особого внимания к управлению кораблем не требовалось.

Лейтенант еще раз мельком глянул на обзорный экран и отправился в спортзал.

Шли пятые сутки их пребывания на борту Имперского, лично его превосходительства Первого министра крейсера класса «А» «Невредимый».

Пока ничто не выходило за рамки установленного плана.

Ни на Пейане, ни в «челноке», доставившем их на борт «Невредимого», ни на самом крейсере свароги не сделали ни единой попытки отбить принцессу и Милосердие Бога, демонстрируя верность данному слову и честное соблюдение договора.

Конечно, Саша с Хельмутом, прихватив с собой для верности Валерку Стихаря и Рудольфа Майера и воспользовавшись предоставленным Карссом планом-схемой «Невредимого», облазили крейсер от носовых импульсных пушек до реакторных камер, а затем заставили это сделать и остальных членов отряда. Обнаруженные в оружейной комнате ручные излучатели и парализаторы, по инструкции принадлежавшие членам экипажа, были безжалостно изъяты и надежно спрятаны под замок вместе с Милосердием Бога в одной из двух кают-компаний крейсера, где, собственно, и расположился весь отряд вместе со своей высокородной пленницей — принцессой Станой.

Обеспечить посменную охрану Милосердия, оружия и принцессы было несложно. Гораздо труднее оказалось научиться пользоваться такими на первый взгляд простыми вещами, как туалет, ванная, камбуз, средства связи, видеотека. В общем, сложно было научиться жить в том, с точки зрения землян, сказочном и чужом комфорте, который предоставлял пассажирам и команде Имперский крейсер класса «А» «Невредимый».

Сразу три фактора одновременно и мощно воздействовали на психику землян.

Первый — это то, что они находились в открытом космосе, что само по себе казалось сразу и кошмаром, и совершенно фантастическим и прекрасным сном.

Второй — чудеса технической мысли сварогов, которые, начиная с туалета и ванной и заканчивая ошеломляющей чувства и разум рубкой управления с ее пятиметровым вогнутым экраном наружного обзора, окружали их буквально со всех сторон.

И третий — то, что космическое путешествие и связанный с ним небывалый комфорт, а следовательно, и досуг свалились на них сразу, без всякого, так сказать, переходного периода.

А ведь все они провели в пыльных, грязных, мокрых и ледяных окопах на самой страшной войне в истории человечества не дни и даже не месяцы, а годы… Тут и обычный кран с горячей и холодной водой показался бы настоящим чудом, а черно-белое кино «Трактористы» или, скажем, «Девушка моей мечты», привезенное потрепанной передвижкой на линию фронта, — недостижимым счастьем.

И Велга, и Дитц прекрасно понимали опасность, грозящую отряду, — в подобных тепличных условиях бойцы размякали телом и душой, что грозило быстрой потерей бдительности и боеготовности. Впрочем, против подобной угрозы любая армия с незапамятных времен имела старую и надежную защиту: жесткий режим дня и усиленный тренинг.

Рабочий день разделили на две части. До обеда отряд изучал ручное оружие сварогов: импульсные излучатели и парализаторы. И если принцип действия чужого оружия оставался мало понятен в силу недостаточности знаний членов отряда и общего технического отставания человеческой цивилизации от сварожьей, то уж материальную часть и устройство излучателя или парализатора любой солдат через три дня знал назубок и мог разобрать и собрать незнакомое прежде оружие с закрытыми глазами. В дальнейшем предполагалось изучение самого крейсера и его вооружения, вторая же часть дня была отведена в основном для физической подготовки.

В спортзале «Невредимого» обер-лейтенант Хельмут Дитц, припомнив навыки, полученные еще в унтер-офицерской школе, гонял бойцов по полной программе.

Блестели мокрые спины.

В зале, несмотря на отличную систему вентиляции и кондиционирования, отчетливо пахло мужским трудовым потом.

Здесь были все, за исключением Карла Хейница и Сергея Вешняка, чья очередь была сегодня сторожить принцессу Стану и Милосердие.

Велга быстро переоделся, провел энергичную разминку и прыгнул на перекладину. Перекладина была несколько толще, чем он привык, и сильнее пружинила, но все же это была именно перекладина, и на ней можно было работать.

Подъем переворотом… подъем разгибом… подъем махом… В школе Саша Велга занимался спортивной гимнастикой и теперь с удовольствием выполнял полузабытые упражнения/Впрочем, ему и не требовалось особо стараться, чтобы их выполнить, — мышцы помнили все гораздо лучше мозга, и тело само, без подсказки и умственного напряжения, совершало все нужные движения. Приятный зуд побежал по хорошо разо-1ретьтм мускулам. Лейтенант подумал, не крутануть ли напоследок «солнце», но, прислушавшись к собственным ощущениям, понял, что с непривычки может сорваться, и ловко спрыгнул на теплый, слегка пружинящий пол.

Под потолком загорелся экран внутренней связи.

— Товарищ лейтенант! — На Велгу с экрана глядели голубые, как незабудки, глаза сержанта Вешняка.

— Слушаю, сержант.

— Тут с вами и господином обер-лейтенантом наша принцесса поговорить хочет.

Хельмут Дитц аккуратно поставил на пол спортивный снаряд, весьма напоминающий штангу, и подошел ближе.

— Это ничего, что мы голые? — подмигнув, осведомился он у Велги с самым серьезным видом.

— Какие же мы голые, — в тон ему ответил тот. — Штаны на нас, чай, имеются.

— Штаны! — презрительно фыркнул Хельмут, сморщив свой длинный аристократический нос. — Ты вообще хоть когда-нибудь хоть что-нибудь слышал о такой штуке, как этикет?

— Э-э… видишь ли, мой друг, мы, славяне…

— Кончайте придуриваться, господа!

Широкоскулая курносая физиономия сержанта Вешняка исчезла, и вместо него на экране возникла черноволосая и сероглазая принцесса Стана — единственная и любимейшая дочь Императора «северных» сварогов, а также живая гарантия их, землян, благополучного возвращения домой.

— Саша, Хельмут… — она обворожительно улыбнулась, блеснув безупречными зубами. — Я все-таки как-никак не только молодая женщина и принцесса, но, если вы не знали, еще и офицер космофлота Его императорского величества.

— Ну и что? — искренне не понял Дитц.

— А то, что мне тоже нужно поддерживать форму! — в лучших традициях унтер-офицерства славного вермахта рявкнула с экрана принцесса (Велга от изумления приоткрыл рот). — Моему телу необходимо активное движение, черт подери! Я просто требую посещения спортзала и бассейна наравне с вами и…

— Всего-то? — невозмутимо перебил ее Дитц. — Что ж вы раньше молчали? Нам так даже удобнее. Желаете прямо сейчас?

— Желаю! — тряхнула густой черной гривой волос Стана.

— Дайте мне Карла.

— Я слушаю, господин обер-лейтенант.

— Приведите принцессу сюда, в спортзал. Пусть девочка разомнется, действительно. Только по дороге не упустите.

— Обижаете…

— А я? — послышался «за кадром» голос Вешняка.

— А ты охраняй Милосердие и оружие, — сказал Велга. — Сам, что ли, не понимаешь?

Однако размяться принцессе не удалось. С едва слышным щелчком длинноносое веснушчатое лицо ефрейтора Карла Хейница исчезло с экрана, а вместо него появился коротко стриженный тонкогубый и бесстрастный командир корабля Грапп.

— Внимание всем членам экипажа и пассажирам, — произнес он голосом хорошо выдрессированного робота. — Через два часа нами будет осуществлен переход в гиперпространство. Приказываю занять свои места по штатному расписанию и подготовиться к переходу согласно инструкции. У меня все.

Экран погас.

— Все в душ! — скомандовал Дитц и покинул спортзал последним.

«Гиперпространство… — размышлял Саша Велга, с наивозможнейшим удобством устроившись в одном из кресел кают-компании Вокруг в таких же креслах расположились его товарищи, за исключением Хельмута Дитца и принцессы Станы, которые выбрали диваны До перехода оставалось двадцать пять минут. — Гиперпространство… Совершенно непонятная штука. Помнится, Эйнштейн утверждал, что ничто во Вселенной не может двигаться быстрее света, да и в школе меня так учили, а тут: За какие-то часы и дни перемещение на целые световые годы! На десятки световых лет! Невероятно… Черт возьми, я до сих пор не могу прийти в себя от того, что мы ПРОСТО в космосе, в обычном космосе, а тут еще и гиперпространство какое-то, будь оно неладно! Эдак и мозги набекрень съехать могут…»

— На что это похоже, Ваше Высочество? — обратился он к принцессе Стане.

— Послушайте, Саша, я вас уже сто раз просила называть меня просто Стана.

— Хорошо, хорошо… Стана. Так на что это похоже?

— Что похоже?

— Ну… это самое… гиперпространство?

— А-а… Да ни на что это не похоже. Серая муть на экранах внешнего обзора. Корабль движется в режиме и по курсу, вычисленному главным компьютером, и входит в обычное пространство в заранее рассчитанной точке. Экипажу во время нахождения корабля в гиперпространстве делать нечего, не считая обычных вахт и мелких ремонтных работ. В общем, ничего особенного, просто сидишь и ждешь, когда прибудешь на место. Но вот сам переход…

— Что «сам переход»? — встрепенулся на своем диване долговязый Дитц.

— Да нет, ничего, — засмеялась принцесса. — Просто ощущение не из приятных. Некоторые, знаете ли, даже блюют. Так что я бы посоветовала…

— Внимание членам экипажа и пассажирам! — раздался из невидимых динамиков голос капитана Граппа. — До перехода корабля в гиперпространство осталась одна минута.

Все уставились на потолок, откуда, казалось, исходил голос.

— Тридцать секунд, — бесстрастно поведал капи-тан. — Пятнадцать. Начинаю обратный отсчет. Десять. Девять. Восемь. Семь. Шесть…

Пол качнулся. Задрожали и расплылись перед глазами стены. Низкий дребезжащий гул, казалось, проник в самые кости, изнутри расшатывая их и дробя. Отвратительным скользким комком подкатила к горлу тошнота. Косо встал потолок, и лейтенант Александр Велга, не успев ухватиться за подлокотники, вмиг очутился ничком на мягком ковре, устилавшем пол в кают-компании. В голове, в районе правого виска, вспыхнул и тут же погас яркий островок боли. Еще одна волна тошноты накатила и отступила… Некоторое время он продолжал лежать на животе, ощущая щекой мягкий и чистый ворс ковра, не испытывая ни малейшего желания немедленно подняться и прислушиваясь к своему организму. Уф-ф… кажется, все.

— Распорядитель!

— Я здесь, Координатор.

— Похоже, что ирюммы дали промашку, а?

— Похоже, Координатор. Они, вероятно, не учли психологии гуманоидов. Я всегда говорил, что это самые…

— Бросьте. Бросьте, Распорядитель! У вас развилось предвзятое отношение к гуманоидам после того, как вы потерпели неудачу в общении с ними два периода назад в четвертом секторе сегмента «Д»… Помните?

— Да уж… но вы не правы. Просто все гуманоиды…

— Хватит. Я вас вызвал не для того, чтобы обсуждать достоинства или недостатки гуманоидной расы. Хотим мы того или нег, но это, в конце концов, самая распространенная раса во Вселенной.

— К сожалению.

— Я сказал: хватит. Вам известно, что именно произошло на «спасательной планете» ирюммов?

— Разумеется, Координатор.

— И что вы предлагаете?

— Предлагать — ваша прерогатива, Координатор.

— Распорядитель, не лезьте в бутылку.

— Слушаюсь, Координатор.

— Сами вмешиваться мы не можем.

— …?

— У меня появилась мысль.

— Я весь внимание.

— Мне стало известно, что устройство «АР-135» оказалось в руках военного отряда гуманоидов, именующих себя людьми. Свароги, разделенные на две враждующие Империи, которым устройство в свое время было передано и которым они не смогли должным образом воспользоваться, выкрали с родной планеты людей Земли две вооруженные группы людей и заставили их сражаться между собой, чтобы выяснить, которой из Империй должна принадлежать прародина сварогов, планета Пейана.

— Я знаю эту историю, Координатор. Люди объединились, захватили «АР-135», а заодно и принцессу одного из императорских домов и предъявили сварогам уль-тиматум.

— Вот именно. Я чувствую, Распорядитель, непростую карму этого военного отряда людей… Если не помочь войнам, то они, уже однажды спасенные, погиб-нут. Ресурсы «спасательной планеты» ирюммов не беспредельны, а сами вейны никогда не найдут дороги к пригодной для жизни солнечной системе.

— И что вы предлагаете?

— Я предлагаю как бы случайно вывести корабль сварогов, на котором сейчас находится отряд людей, в район местонахождения «спасательной планеты». Пусть у них там, например, забарахлит главный компьютер…

Ну, вы в этом разбираетесь лучше меня. Они, я имею в виду сварогов и людей, конечно же, полезут исследовать «спасательную планету» хотя бы в силу своего неизбывного гуманоидного любопытства… ну и волей-неволей вмешаются в ситуацию. Я чувствую, что это может помочь. Устройство же «АР-135» пока отключать не будем, а то свароги, пожалуй, откажутся потом доставить людей на Землю.

— М-мда. Знаете, как это называется, Координатор?

— Чужими руками жар загребать.

— А у нас работа такая, Распорядитель. Такая, представьте, работа — загребать жар чужими руками. И наша цель в этой нашей работе — не дать этим самым рукам в этом самом жаре сгореть. Если не вмешается отряд людей, то цивилизация вейнов окончательно погибнет. Я не могу этого допустить. А люди сумеют помочь. Должны суметь. В конце концов, есть у меня интуиция или нет?!

— Разрешите действовать, Координатор?

— Валяйте.

— Что случилось, капитан Грапп? Вы, кажется, говорили, что «Невредимый» будет находиться в этом вашем гиперпространстве одиннадцать суток. По моим часам прошло только двое. Ну? Я жду ответа. — Обер-лейтепант вермахта Хельмут Дитц, гладко выбритый, в отстиранной и выглаженной форме, в начищенных сапогах, с «парабеллумом» на боку, заложив руки за спину, стоял перед экраном внутренней связи и холодно созерцал крупное тонкогубое лицо капитана Граппа на этом самом экране. Рядом с Дитцем молча покачивался с пятки на носок лейтенант Александр Велга.

— Послушайте, Дитц, — медленно моргнув, ответил Грапп. — Вообще-то я не привык, чтобы со мной разговаривали в подобном тоне, но, учитывая обстоятельства, при которых вы и ваши люди попали на борт моего корабля, я вам прощаю. И даже отвечу на ваш вопрос. Так вот, ответ будет следующим: я не знаю.

— Что за чертовщина, — процедил Велга. — Капи-тан не знает, что произошло с его кораблем? Или капи-тан плох, или тут нечто экстраординарное. А может… Послушайте, Грапп, если вы задумали какую-то ловушку, то уверяю вас, это бесполезно и очень опасно. Мы люди отчаянные, и терять нам, как вы сами понимаете, нечего.

— Это я понял, — краем рта усмехнулся Грапп. — Но никакой ловушки нет. Просто «Невредимый» ни с того ни с сего вышел из гиперпространства раньше срока. Поверьте, раньше со мною такого никогда не случалось.

— А с кем случалось? — быстро спросил Хельмут.

— Была пара-тройка случаев за все время с момента открытия, собственно, способа передвижения в гиперпространстве. — Ему явно было неловко перед отсталыми пришельцами оттого, что могущественная техника сварогов тоже, оказывается, иногда подводит. — В основном — из-за сбоя главного компьютера. Бортинженер сейчас проверяет наш… Но главное не в этом.

— А в чем? — приподнял правую бровь Дитц.

— Прямо по курсу на расстоянии восьмисот тысяч километров обнаружен неопознанный объект искусственного происхождения.

— О! — воскликнул Велга. — Чужой космический корабль?!

Капитан Грапп дважды медленно моргнул, обвел лейтенантов каким-то полусонным и в то же время цепким взглядом и предложил Дитцу и Велге явиться в рубку самим, чтобы, так сказать, убедиться лично и лично же сделать выводы и помочь принять решение. В конце концов, он, Грапп, хоть и является капитаном корабля, но фактически вынужден подчиняться господам лейтенантам, так как именно в их руках находится бесценное Милосердие Бога и не менее бесценная принцесса Стана.

Несомненно, это был ловкий ход со стороны капитана — этим он одновременно снимал с себя всяческие подозрения в намеренном демарше и саботаже, с одной стороны, и возбуждал любопытство и чувство собственной значимости и даже незаменимости у землян — с другой.

Атександр и Хельмут переглянулись и слегка кивнули друг другу, соглашаясь на предложение Граппа.

В рубку управления Велга и Дитц явились без оружия, но в сопровождении вооруженных парализаторами Рудольфа Майера и Михаила Малышева. Так, на всякий случай. Тем более что сейчас в рубке находились все члены немногочисленного экипажа «Невредимого», а именно: капитан, штурман, оба пилота и бортинженер.

По боевому штатному расписанию экипаж его превосходительства господина Первого министра крейсера «Невредимый» насчитывал сорок два человека. То есть на данный момент на борту крейсера отсутствовали тридцать семь человек, куда входили: старпом, врач, медбрат, четырнадцать артиллеристов, включая командира батареи лазерных пушек, командира батареи импульсных излучателей и командира батареи ракетно-атомной, а также двадцать человек всевозможных техников, призванных обслуживать все, начиная от оружия и заканчивая двигателем. Еще находясь на орбите Пейаны и узнав, что ему придется идти в рейс со столь безжалостно урезанным экипажем и в силу этого практически безоружным (кому, спрашивается, стрелять, если что?!), капитан Грапп было решительно отказался, заявив, что не потерпит столь вопиющего нарушения Боевого Устава, который, как известно, писан кровью героев. И только личное вмешательство и письменный приказ Первого министра урезонили старого вояку и заставили его пойти в этот рейс.

И вот сейчас все без исключения члены команды «Невредимого» собрались в рубке управления и с молчаливым изумлением взирали на главный экран внешнего обзора. На экране же…

Когда Велга и Дитц в сопровождении двух бойцов вошли в рубку и глянули на пятиметровый вогнутый экран, то мгновенно замерли на месте, и даже бдительный Рудольф Майер приоткрыл рот и опустил парализатор стволом в пол, не в силах оторвать взгляда от фантастического зрелища. И только бывший таежный охотник, а ныне батальонный разведчик Михаил Малышев держал оружие наготове и, рассматривая на экране то же, что и все, не забывал скользнуть настороженным взглядом по потенциальному врагу.

— Что это? — наконец хрипло спросил Велга.

Среди бесчисленных больших и малых ярких и тусклых звезд, созвездий и разноцветных шлейфов газовых туманностей в пространстве плыл плоский кусок ландшафта Земли. Ну, может быть, и не Земли, но явно кислородной планеты.

Свароги и люди ошеломленно взирали на зеленые холмы, покрытые густым лесом, на возделанные поля, на довольно широкую реку, что текла меж холмов и среди полей, вбирая в себя десятки ручьев и мелких речушек (правда, оставалось загадкой, откуда она брала начало и куда впадала — не в космос же, в самом деле?), и на… город. Да, на самый настоящий большой… да что там! Просто громадный город, раскинувшийся на правом берегу реки. И, что самое удивительное, над этой маленькой страной сияло маленькое же ослепительное солнце!

— Это похоже на то, — нарушил потрясенное молчание штурман Риксс, — как если бы какой-то могущественный шутник аккуратно вырвал с кислородной планеты кусок населенной разумными существами страны, накрыл его силовым куполом, зажег искусственное солнце и вышвырнул всю эту беду в открытый космос для каких-то своих, неведомых нам забав или, возможно, научных экспериментов.

— Ч-черт, первый раз вижу такую штуку! — высказался первый пилот.

— Да уж, — поддакнул ему второй. — А ведь никто не скажет, что мы с тобой новички в пространстве.

— Каков диаметр этой… этого… объекта? — осведомился капитан Грапп, обращаясь к штурману.

— Офигительный, господин капитан.

— А точнее?

— Сто тридцать пять и две десятых километра.

— Ни х…я себе! — присвистнул, не сдержавшись, Велга.

— И все-таки, что это может быть, капитан? — громко спросил Дитц, любивший во всем определенность.

— Будь я проклят, если знаю, — развел руками Грапп. В его обычно бесстрастном голосе на этот раз явственно слышались человеческие (вернее, сварожьи, что, впрочем, одно и то же) эмоции, что само по себе можно было считать экстраординарным событием. — Это не космический корабль. Во всяком случае, в обычном смысле этого слова. Я, например, не только не встречал, но никогда и представить себе не мог подобный космический корабль. Вы слышали, какова эта штука в поперечнике? С другой стороны, она движется, и, похоже, на искусственной тяге. Обратите внимание на нижнюю часть. Экран дает оптимальное увеличение.

Велга и Дитц послушно обратили.

Снизу этого «маленького» чуда угадывалась какая-то темная полусферическая масса. Лучи искусственного солнца туда не достигали, но масса эта загораживала звезды, и ее очертания легко угадывались на звездном фоне.

— Судя по всему, — предположил бортинженер, — там, внизу, находятся двигатели, склады, емкости с горючим, возможно, жилые помещения и вообще все, что обеспечивает функционирование этого хозяйства.

— Для чего же может служить подобный объект? — потрясенно спросил Велга.

— Кто знает… — пожал плечами бортинженер. — Возможно, кто-то захотел попутешествовать по космосу с наивозможнейшим комфортом… Хотя лично я не вижу, чем плох старый проверенный способ.

— Какое, к черту, путешествие с комфортом! — перебил его штурман. — Сто тридцать пять километров в диаметре! Холмы, леса, поля, реки, город, наконец! Просто маленькая страна… Да там спокойно разместится пара-тройка миллионов разумных — таких, как мы, свароги или люди! Это, друг мой, не просто путешествие. Это больше похоже на…

— Бегство! — громко вырвалось у Рудольфа Майера. Все это время пулеметчик молчал, распахнутыми глазами уставившись на экран внешнего обзора.

Взоры присутствующих немедленно обратились на Майера.

— Как вы сказали? — заинтересовался капитан Грапп.

— Я сказал «бегство», — повторил Рудольф и переступил с ноги на ногу. — Наверное, они бежали с родной планеты. — Он помолчал и тихо добавил: — Я так думаю.

— И как это пришло тебе в голову? — с оттенком ревности осведомился Хельмут.

— Не знаю. Просто… просто я почему-то представил себе, что у них дома стало плохо. Очень плохо. Они… они не смогли посадить всех на космические корабли. И тогда превратили в космический корабль кусочек родной земли. Конечно, сюда, наверное, тоже не поместились, но все же…

— Оригинальная мысль, — похвалил старший советник Карсс. — Если учесть, что в этом районе, сравнительно недалеко, находится планетная система из двенадцати планет, а объект сей движется явно оттуда, на что указывает его траектория, то подобная гипотеза, полагаю, имеет полное право на существование.

— В любом случае, чтобы знать наверняка, нужно подойти ближе и, по возможности, исследовать эту штуку, — буркнул капитан. — Что на это скажете, Хельмут, Александр?

Лейтенанты переглянулись и поняли друг друга без слов. Им очень хотелось домой, на Землю, но в глубине души каждый понимал, что дома их ждет война и только война, на которой снова им придется стрелять друг в друга. А то и гораздо хуже — военный трибунал и штрафные батальоны потом. Ведь они отсутствовали невесть сколько и незнамо где и наверняка уже считались без вести пропавшими. В случае же внезапного их появления в родных воинских частях они будут считаться дезертирами, потому как разумного объяснения столь длительного отсутствия пока придумать не удавалось, а говорить правду было бы полным идиотизмом — кто им поверит? И какая разница, расстреляют ли их как дезертиров или как сумасшедших дезертиров? А здесь… Да, там, на пыльной Пейане, остались мертвые товарищи, боль, кровь и ненависть. Но вот прямо перед ними — рукой подать — возможность небывалого приключения, подобного которому им уже никогда не испытать, если они откажутся.

— Сколько потребуется времени, чтобы подойти ближе? — спросил Велга.

— Семь-восемь часов, — быстро ответил капитан. — На разведку все равно нужно посылать катер. Если, конечно, эту самую разведку проводить.

— А мы разведчики или как? — хлопнул Александра по плечу Хелъмут.

— Готовьте катер, капитан, — кивнул Граппу Велга. — Готовьте хорошенько, потому что мы тоже пойдем с вами.

Глава 3

Бывший командир спецназа, а ныне единовластный Временный Правитель города-государства вейнов Нового Даррена и Главнокомандующий его вооруженными и полицейскими силами Улстер Ката, заложив руки за спину, устало разглядывал своих пленников.

Последнее время Правитель плохо спал.

Его мучили голоса.

Нет, он не видел кошмарных снов, как, впрочем, и вообще никаких снов не видел. Он слышал голоса. И если раньше голоса приходили редко — не чаще одного раза в декаду, то теперь он слышал их чуть ли не каждую ночь. И дело было не в том, что голоса мешали ему выспаться, нет, все было гораздо хуже. Голоса ослабляли его волю, и он чувствовал, что постепенно, пока еще очень медленно, но с каждым днем все быстрее теряет над собой контроль. Он даже подумывал, не обратиться ли к врачу-психиатру, благо среди вывезенных с родной планеты вейнов таких оказалось аж четыре, и все не сидели без дела, — шок от атомной войны, последующего кровавого безумия банды Зомби Разумного и совсем уж неожиданно, о чудесного спасения с последующим военным переворотом «пятнистых» оказался слишком сильным, и в Новом Даррене пришлось даже открыть психиатрическую лечебницу. Да, одно время он всерьез собирался обратиться к врачу, но потом отказался от этой мысли. Во-первых, все равно у врачей практически отсутствовали необходимые лекарства, а во-вторых, никто не должен был усомниться в его, Улстера Каты, несокрушимом физическом и душевном здоровье, абсолютном знании ситуации, ясном видении цели и стальной воле, способной обеспечить достижение данной цели во имя жизни всех вейнов и будущих поколений. А кто не согласен… Что ж, патроны, слава Единому, у них пока есть.

Улстер Ката, среднего роста, худощавый и где-то даже изящный тридцатилетний мужчина со светлыми, коротко стриженными волосами, зеленоглазый и тонкогубый, одетый в общую для вооруженных сил Нового Даррена пятнистую камуфляжную форму без знаков различия (зачем, если его любой вейн и так знает в лицо?) и короткие десантные сапоги, угрюмо, устало и молча разглядывал своих пленников.

Двое.

Проклятых тварей осталось только двое — остальные были убиты во время восстания его, Каты, озверевшими от крови спецназовцами или покончили с собой тогда же. И если бы он вовремя не вмешался, то сейчас у него не было бы и этих двоих, а значит, и надежды на благополучный для всех вейнов исход дела. Единый, как же они все-таки безобразны! Кажется, уж столько раз их видел и общался с ними, что давно должен был привыкнуть, тем более говорят ведь, что вейн ко всему привы-кает… ан нет! Всякий раз пробирает дрожь омерзения при виде этой пупырчатой серо-зеленой и какой-то скользкой на вид кожи, уродливых зубастых голов с круглыми красными глазами, которые вместо век то и дело прикрываются тонкой полупрозрачной пленкой. А их перепончатые лапы?! Единый, он, Улстер Ката, с детства терпеть не мог всяких там ящериц и змей, а теперь вот с такими гигантскими разумными ящерицами (нет, пожалуй, все-таки ящерами, но это все равно!) ему приходится непосредственно иметь дело.

Ящеры (они называли себя ирюммами, а их имена собственные не смог бы выговорить ни один вейн без риска сломать себе язык), как всегда, сидели, опершись на толстые хвосты и сложив на коленях мощных нижних лап гораздо более слабые передние, в дальнем углу своей довольно обширной комнаты-тюрьмы и тоже молча взирали на Улстера Кату и его вооруженную крупнокалиберными автоматическими винтовками охрану.

Обоюдное молчание затягивалось, но правитель Нового Даррена не торопился.

Ничего, пусть помучаются. Пусть подумают-погадают, для чего я пришел на этот раз. Возможно, и слегка испугаются, сильно их не испугать — гады малочувствительны к физической боли и совсем не боятся смерти. Странно все-таки… мы, вейны, конечно, верим в Единого и все такое, но для них существование Бога, насколько я понял, есть непреложный и самый что ни на есть настоящий научный факт. Ох и мерзкие же морды, однако… И, главное, совершенно одинаковые. Только по комбинезонам их и различаешь. Оранжевый — Первый. Желтый — Второй.

— Ну, — тихо и как-то безразлично сказал он наконец в пространство между двумя ирюммами. — Так и будем молчать?

— А о чем нам говорить? — в ответ проквакал Первый (он был чуть выше ростом и помассивней Второго, и Улстер Ката даже подозревал, что имеет дело с самцом и самкой), и центральный компьютер перевел его слова на вейнский и выплюнул через динамики.

— Да все о том же. — Ката сел на предусмотрительно подставленный охранником стул и закинул ногу на ногу. — Нам нужно, чтобы вы доставили всех нас к ближайшей звезде с планетой, на которой мы могли бы жить и заново строить свою цивилизацию. Я устал повторять это вам.

— А мы устали отвечать, — отозвался Второй.

Ближайшая известная нам кислородная планета — это именно та планета, на которую мы первоначально собирались вас доставить.

— Я нисколько не сомневаюсь в том, — жестко усмехнулся Улстер Ката, — что нас там ждет горячий прием. Все-таки признайтесь, зачем мы вам понадобились? Неужто при вашей технике вам не хватает рабочих рук? Или, может, возникли проблемы с мясом?

— Бред! — громко фыркнул Первый. — Несете полнейшую чушь и сами — уверен — это осознаете. Какое мясо? Мы уже две сотни ваших лет не убиваем животных с целью пропитания. Для этого существуют белковые синтезаторы…

— Вот, — удовлетворенно заметил Ката. — Вот и сами признались, что мы для вас всего лишь животные.

— Не цепляйтесь к словам, — раздраженно дрогнул хвостом Первый. — Я долго думал над тем, что произошло, где мы совершили ошибку… но это не поддается логическому анализу. Не знаю… возможно, если бы я был специалистом по психологии гуманоидов или фи-лософом… но я всего лишь простой космонавигатор. Мы пришли к вам с миром. И не просто с миром. Мы пришли, чтобы спасти вас! А вы нас убили… Зачем?

— Мы всегда убиваем врагов, — холодно пояснил Ката. — И хватит лгать. Хорош мир, который навязывают силой!

— Силой? О чем вы говорите?!

— Бросьте. Лучше вспомните хорошенько, как вы силой грозились нас забрать из Черепаховой долины в случае нашего отказа. Вспомните ваши красочные рассказы о том, как замечательно мы заживем на новой родине, под вашим, разумеется, мудрым руководством и неусыпным контролем, чтобы, как вы сами выразились, «исключить повторение прошлых ошибок». Что молчите? Было?!

— А вы предпочли бы умереть медленной и мучительной смертью там, на вашей несчастной родине, которую вы же сами, собственным руками превратили в радиоактивную пустыню?! Расе, доведшей себя до самоуничтожения, необходим контроль со стороны более мудрых. Или вам хотелось бы устроить на новой родине то же самое, что и на старой?

— Возможно. Но это было бы НАШЕ решение. НАШЕ, понятно? А не навязанное извне какими-то ящерицами. Пусть даже и говорящими.

— Если дурак или сумасшедший хочет прыгнуть со скалы в пропасть, — неожиданно тихо сказал Второй, — то долг разумного, волею судьбы оказавшегося рядом, схватить его за шиворот и силой оттащить подальше. Но это так, к слову. Не забывайте, что сила к вам применена НЕ БЫЛА. Вы добровольно пошли с нами.

— Угроза применения силы зачастую столь же действенна, как и сама сила. И даже более действенна, — промолвил Улстер. — Я вам не верю. Да и с какой стати? Вся история вейнов доказывает совершенно обратное: более сильный народ всегда захватывает более слабый и подчиняет его себе. Почему же во Вселенной должно быть иначе? Но мы не желаем быть вашими рабами, понятно? Не хотим и не будем. Рано или поздно мои инженеры и ученые разберутся во всей этой механике (он постучал носком сапога об пол), и тогда мы справимся и без вас. Но тогда вы, именно вы, станете нам не нужны. Более того — вы превратитесь в источник постоянной тревоги и даже опасности для нашей расы. А так… так я гарантирую вам жизнь. Вы даже сможете иметь детей, если, как я предполагаю, вы разного пола.

Второй громко фыркнул.

— Вы не понимаете! — Первый неожиданно поднялся во весь свой более чем двухметровый рост, и охрана тотчас вскинула винтовки. — «Спасательная планета», на которой мы находимся, рассчитана только на два сверхсветовых прыжка сквозь пространство! То есть… не она сама, а ее… ресурсы… не знаю, как объяснить, чтобы вы поняли… Горючего, совсем грубо говоря, хватит лишь в одну сторону. Потому что один прыжок мы уже совершили, когда шли к вам на помощь. Потом нужна дозаправка. Если вы ошибетесь и выберете звезду, возле которой нет кислородных планет, то неминуемо погибнете в конце концов. Искусственное солнце погаснет, запасы продовольствия и кислорода закончатся, и возобновить их не удастся. Вам все равно придется воспользоваться Дальней Связью, чтобы мы, ирюммы, опять пришли к вам на помощь… Неужели это не понятно?!

— Ирюммы и так и эдак придут на помощь, — спокойно сказал Второй, продолжая сидеть, и Улстеру Кате показалось, что в механическом голосе центрального компьютера проскользнули насмешливые нотки. — Мы давно пропустили первый контрольный сеанс связи. Скоро, насколько я понимаю, пропустим и второй. Тогда наши всполошатся по-настоящему и пошлют сюда корабли. Нас найдут — это несомненно. А когда найдут, ваша диктатура закончится. И закончится, как и всякая диктатура, бесславно.

— Вот здесь вы ошибаетесь, — растянул губы в резиновой улыбке Временный Правитель Нового Даррена. — Мы будем драться. А если война будет проиграна, то, клянусь, я взорву, к чертям, эту посудину вместе с собой, вами и моим народом. Так что все равно будет по-нашему, не обольщайтесь. Вашими рабами мы не станем. Повторяю: нам нужны координаты ближайшей кислородной планеты. И нам нужно, чтобы вы нас как можно скорее туда доставили. Учтите также, что мы уже немного разобрались в вашей технике и координаты той системы, куда вы собирались доставить нас первоначально, нам известны. Так что обмануть нас вам не удастся.

— Вы безумны. — Первый снова опустился на корточки и сложил передние лапы на коленях — Вы безумны, и это печально, потому что ваше безумие может окончательно погубить остатки вашей расы. Подумайте хотя бы, чем виноваты дети перед…

— Не смей! — сорвался на крик Улстер Ката и, выхватив из висящей на ремне кобуры крупнокалиберный пистолет, направил его в крутой шишковатый лоб Первого. — Никогда не смей называть меня сумасшедшим, ты, ящерица! Ты и он (Ката ткнул стволом пистолета в сторону Второго) живы до сих пор только потому, что я все еще надеюсь на ваше благоразумие. Но знайте, что жить вам с вашим упрямством осталось недолго. Одно из двух: или мы научимся управлять СП сами, или у меня просто кончится терпение.

— Мы не боимся смерти, — сказал Второй. — Ты это знаешь. — И он повернулся к вейнам хвостом, давая понять, что разговор окончен Первый, помедлив, последовал его примеру.

Улстер Ката вытер пот со лба, с некоторым недоумением посмотрел на пистолет в своей руке, сунул его в кобуру, круто развернулся на каблуках и, махнув рукой охране, вышел.

Воистину ни один из вейнов до конца дней своих не забудет этого зрелища.

Невероятных, ошеломляющих чувства и разум размеров, округлая и выпуклая масса протиснулась сквозь низкое серое небо, медленно пошла вниз, как бы грозя раздавить собой все живое и неживое, но в последний момент смилостивилась и застыла, едва не касаясь деревьев своей самой нижней точкой.

Как будто гигантская — 135 километров в диаметре, как выяснилось позже, — миска опустилась на Черепаховую долину вниз дном.

Это и оказалась обещанная «спасательная планета» ирюммов.

Но до этого была проделана грандиозная работа, и надо сказать, что организовать дело ирюммы умели.

Конечно, и сами вейны к тому времени уже не являлись толпой до смерти перепуганных обезумевших разобщенных существ, — Улстер Ката со своими спецназовцами, полицией и отрядами добровольцев успел навести в долине хоть какой-то порядок и сколотить некое подобие гражданского общества, что сыграло свою положительную роль в осуществлении эвакуации. И все-таки одна только подготовка к ней отняла полных двадцать три дня.

Эта была воистину героическая и беспрецедентная акция, сравнимая в какой-то малой мере лишь с полулегендарным переселением далеких предков вейнов с тонущего Западного острова-материка на незыблемый Восточный три с половиной тысячи лет назад. Но знаменитое то переселение совершалось в течение как минимум пяти лет, да и количество переселенцев не превышало, по подсчетам современных вейнских историков, двухсот двадцати — двухсот пятидесяти тысяч вейнов. Здесь же…

В Черепаховой долине к тому времени насчитывалось ровно один миллион восемьсот тысяч триста двадцать два вейна, включая больных, стариков и детей.

И всем им (желательно каждому!) нужно было доходчиво и убедительно разъяснить ситуацию и дать время на подготовку.

Ирюммы помогли наладить местное теле— и радиовещание, и теперь в глаза и уши вейнов день и ночь непрерывным потоком текла информация о «спасательной планете», о добрых и великодушных пришельцах и, конечно, о крайней необходимости эвакуации. В этих же целях был даже возобновлен выпуск «Дарренского вестника» — бывшей ежедневной городской газеты, которая теперь распространялась по всей Черепаховой долине.

На агитацию ушло полных двадцать три дня, а потом начался исход.

Как это всегда бывает в подобных случаях, эвакуация напоминала камнепад в горах.

Вот от громкого звука, чьей-то неосторожной подошвы или просто так, от нечего делать, сорвался вниз маленький камушек, зацепил соседний, тот — следующий… и пошло-поехало. Не успеешь сказать «мама», как уже катится, сметая на своем пути все живое и мертвое, каменная лавина, и пыль до небес, и грохот в ушах, и страшно… страшно…

Сначала одна семья потихоньку, как бы стыдясь, начала вязать узлы, за ней — вторая, третья… И вот уже весь Даррен охвачен лихорадкой сборов.

Ирюммы предостерегали (впрочем, это подтверждали и приборы вейнов), что радиационный фон, в связи с сезонным изменением направления ветров, заметно повышается с каждым днем и нужно убираться из этого гиблого места как можно скорее, а посему брать в дальнюю дорогу только самое необходимое и личное. Там, на новой родине, девственно чистой, не изгаженной ни трудовой деятельностью, ни войнами, ни отходами разумных, они, ирюммы, помогут вейнам вновь обрести утраченное и не подвергнуться регрессу как в техническом, так и в нравственном отношении.

«Мы поможем, — снова и снова твердили и торопили они. — Берите только личные вещи и книги».

И эта спешка, это явно выраженное нетерпение пришельцев тоже впоследствии обернулись против них. И еще как обернулись…

Конечно же, Улстеру Кате, а точнее, его спецназовцам (полиции он не доверял) и некоторым облеченным доверием членам добровольческих дружин удалось пронести на СП, как почти сразу окрестили вейны «спасательную планету», изрядное количество ручного стрелкового оружия и боеприпасов.

Ирюммы оказались на удивление беспечны и доверчивы. Они хоть и потребовали оставить внизу любое огнестрельное оружие, но не сделали АБСОЛЮТНО НИ-ЧЕГО для проверки выполнения своих требований.

Да что там ручной пулемет или автоматическая винтовка! Ракетный броневездеход можно было пронести на СП в разобранном виде, буде таковой нашелся бы в Черепаховой долине.

Как уже было сказано, эвакуация нарастала лавинообразно.

Почти никто из тех, кто уже покинул Даррен или другие города и поселки долины и вступил со своей семьей и пожитками в один из тридцати двух силовых тоннелей-эскалаторов, ведущих на поверхность СП, не возвращался обратно.

Но некоторые все же возвращались.

Это были в основном те, кто в спешке или по рассеянности забыл что-то для себя очень важное из личных вещей, а также те, кто возвращался специально, чтобы рассказать сомневающимся и колеблющимся о чудесах «спасательной планеты» ирюммов. Поделиться, так сказать, впечатлениями с соседями и друзьями.

Тридцать два широких — десять вейнов в ряд с вещами — силовых тоннеля-эскалатора вели на поверхность СП на высоту десяти километров, если считать от верхушек деревьев Черепаховой долины. Каждый тоннель имел в длину четырнадцать километров, и шагнувший в него вейн возносился над грешной своей землей со скоростью десять километров в час, и потом неведомая сила несла ошеломленного вейна еще пятьдесят пять километров над холмами и лесами «спасательной планеты» прямо к окраине большого белого города на правом берегу симпатичной реки. В общем весь путь с момента вступления в силовой тоннель-эскалатор до окраины города занимал три с половиной часа.

При максимальной нагрузке каждый из тоннелей-эскалаторов мог бы поднимать одновременно до тридцати пяти тысяч беженцев вместе со всем их скарбом, но на самом деле нагрузка была гораздо меньшей, хотя буквально через несколько дней после того, как первые смельчаки решились на эвакуацию, со всех концов Черепаховой к чудесным тоннелям в другой мир потянулись тысячи и тысячи беженцев.

Это действительно был Великий Исход. Продумавший и предусмотревший все заранее, Улстер Ката послал с первыми беженцами силы полиции и несколько отрядов добровольцев, с тем чтобы обеспечить организованное расселение граждан в Новом Даррене (так решено было назвать город на СП).

Сам он с наиболее приближенными помощниками неоднократно побывал и в Новом Даррене, и в недрах самой СП, где размещались двигатели, всевозможные склады, жилые и производственные помещения ирюммов, генераторы силового и гравитационного полей и много, много чего еще. Ирюммы сразу и безоговорочно признали в нем, Улстере Кате, лидера вейнов и вовсе не были против того, чтобы он оставался лидером и впредь (во всяком случае, на время их путешествия в космосе), а он, в свою очередь, старательно изображая послушного и благодарного ученика, задавал бесчисленные вопросы, вникал во все и все запоминал. И улыбался, улыбался, улыбался.

Когда волна беженцев достигла своего апогея, он переправил на СП три сотни самых надежных своих бойцов вместе с разобранным на части оружием и большим количеством боеприпасов. Остальные продолжали поддерживать порядок при эвакуации и вошли в силовые тоннели-эскалаторы Последними, демонстративно побросав у входа автоматические винтовки и пистолеты. Ирюммы остались довольны. Им казалось, что все идет по плану и закончится, как и положено, очень хорошо.

Спасенные вейны вели себя смирно и тихо, всячески выказывая благодетелям свое расположение при любом удобном случае. Благодетели же, как и было предусмотрено заранее, отправили корабли сопровождения домой (космос обширен, и кораблей всегда не хватает) и занялись своими подопечными.

Некоторое время СП еще находилась в Черепаховой долине — нельзя было сразу покидать планету вейнов, так как изрядно потрепанная психика ее обитателей могла не выдержать еще одного стресса. Необходимо было дать вейнам хоть намного привыкнуть и обжиться на новом месте.

Но и медлить особо тоже было нельзя.

Ирюммы без устали и с завидным терпением повторяли, что их «спасательная планета» — не обычный космический корабль. Она не обладает маневренностью, энергетическими ресурсами, запасом хода и прочностью, сравнимыми со средним звездолетом, если брать все это относительно собственной массы, конечно. Точнее, энергетические ресурсы ее на самом деле громадны, но большая часть энергии уходит на силовой купол, гравигенераторы, регенерацию воздуха и воды и вообще на поддержание необходимых условий для жизни более чем полутора миллионов вейнов и двухсот тридцати двух ирюммов. Так что для двигателей разгона и торможения, а также для силовой гиперпространственной установки энергии оставалось сравнительно мало. Именно поэтому — объясняли ирюммы — им придется долго разгоняться до субсветовой скорости, на которой только и возможен переход в гиперпространство.

Но настал долгожданный день, а точнее, ночь, когда летающий остров СП чуть дрогнул и сначала очень медленно, а потом все быстрее и быстрее пошел вверх, покидая сотворенную Богом и погубленную его нерадивыми детьми планету.

А когда утром жители Нового Даррена проснулись, то первое, что они увидели, было солнце.

Да, это было самое что ни на есть настоящее солнце с самыми настоящими теплыми и ласковыми лучами, и смотреть на него было по-настоящему больно. Правда, размерами оно было гораздо меньше того, к которому они привыкли, но на такие мелочи можно было с легкой душой и плюнуть.

Солнце! Его так давно не было… Солнце и голубое небо. Этот день стал настоящим праздником, и мало кто из вейнов задумался о том, что они вышли наконец в открытый космос.

Улстер Ката не верил ирюммам.

Не только собственный жизненный опыт, но и опыт бесчисленных поколений его предков буквально вопил о том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловках. А им этот самый сыр предлагали, казалось, совершенно бесплатно да еще и практически в неограниченных ко-личествах.

Часто встречаясь с ирюммами (всякий раз ему приходилось преодолевать отвращение к этим разумным ящерам) всяких уровней — от простого техника до руководителя экспедиции, он и так и эдак пытался вызнать, что же потребуют спасители взамен за свою помощь, и всякий раз получал один и тот же ответ: «Ничего», Впрочем, не совсем ничего.

Ирюммы оставляли за собой право поначалу помогать вейнам освоиться на новой родине, следить за их успехами и неудачами, а также не допускать вооруженных столкновений между своими подопечными.

Улстер Ката не спорил. Он только кивал головой, соглашаясь, и улыбался. Но улыбка его отнюдь не излучала тепло и благодарность.

В тридцать лет волею обстоятельств, подкрепленной собственной волей, он получил практически неограниченную власть над последним родом вейнов и прекрасно понимал, что властью этой не только придется делиться с ирюммами, но, возможно, и вовсе ее отдать, так как его представления о благе для вейнов совсем не совпадали с представлениями о том же благе ирюммов.

Улстер Ката оказался умным, хитрым и, как выяснилось, обладающим изрядным талантом к интриге по-литиком. За очень короткое время ему удалось создать целую партию своих единомышленников, в которую, кроме трехсот абсолютно преданных ему спецназовцев, готовых в любую секунду выполнить любой его приказ, вошли также руководители и многие члены добровольческих отрядов, часть радикально настроенных полицейских и пожарных, представители технической интеллигенции.

Нельзя сказать, что Улстер Ката достиг больших успехов в разжигании недоверия, а порой и ненависти к ирюммам — слишком комфортными оказались условия жизни на СП, а уж после всего, что пришлось пережить за последнее время вейнам, и вовсе райскими. Среднему обывателю ведь, по сути, глубоко наплевать на то, кто именно находится у власти, — было бы вдоволь еды, крыша над головой да уверенность в собственной безопасности и безопасности детей, родных и близких, а все это, включая развлечения и даже интересную работу для желающих, ирюммы предоставляли с охотой и совершенно ничего не требовали взамен.

Но и ничтожными его успехи тоже назвать было нельзя — практически вся молодежь оказалась на его стороне.

Молодежи вообще свойственны радикализм, смутное революционное сознание (все сокрушим, а там посмотрим) и безотчетное стремление к анархии. Опять же молодежь легко увлечь яркой идеей, особенно если идея эта непосредственно касается прав и свобод молодежи.

А Улстер Ката увлечь умел.

В конце концов, он сам был достаточно молод и легко находил общий язык с семнадцати-двадцатидвухлетними юнцами.

Разумеется, приходилось соблюдать конспирацию, которая, впрочем, из-за воистину детской беспечности ирюммов не была слишком строгой.

«Нас везут в рабство», — говорилось в одной из самых распространенных листовок, выпущенных подпольной типографией Каты. — «Те, кто не видит и не понимает этого, уподобляются домашней скотине, которую ведут на убой.

Неужели вы поверили в жалкую и лживую сказку о прекрасной новой родине, где земля плодородна и богата полезными ископаемыми, а вода и воздух первозданно чисты?

Опомнитесь!

Самыми авторитетными учеными-вейнами давно доказано, что кислородные планеты — исключительная редкость во Вселенной. Если бы такая, о которой нам постоянно твердят наши „спасители“, и существовала на самом деле, то они, конечно же, давно прибрали бы ее к своим рукам.

Нет, братья. Коварные ирюммы воспользовались нашей бедой и нашей слабостью и захватили нас или в качестве рабов, или как расходный материал для своих жестоких биологических экспериментов.

Да и что может быть общего между нами?

Они — холоднокровные и бесчувственные ящеры, детеныши которых появляются на свет из яиц.

Мы же — теплокровные живородящие и млекопитающие вейны.

Да, сейчас они сильнее. Но не все потеряно. У нас есть силы, которые не позволят осуществиться коварным замыслам ирюммов. Мы не призываем вас браться за оружие, которого, впрочем, у нас и нет. Мы лишь призываем вас всегда помнить, что вы — вейны. Комитет Спасения Цивилизации».

Конечно же, образцы этой и других подобных листовок попадали в руки (лапы?) ирюммов, и руководство экспедиции даже провело нечто вроде расследования, которое, как и следовало ожидать, не разъяснило ровным счетом ничего. Они даже пригласили Улстера Кату, показали злополучные листовки и попросили у него, как у лидера вейнов, совета. Лидер вейнов внимательнейшим образом прочел собственноручные агитационные творения, пожал плечами, улыбнулся и авторитетно заверил руководство в том, что никакой опасности нет и быть не может. Просто группа каких-то полусумасшедших радикалов, каковые всегда найдутся в любом сообществе разумных («Только не у нас!» — запротестовали ирюммы. «Хорошо, в сообществе гуманоидов», — охотно согласился Ката), слегка мутит воду. А возможно, и вовсе это результат действий одного вейна. Мало ли шутников и безумцев на свете? К принтеру же нынче любой имеет свободный доступ. Со своей стороны он пообещал разобраться и навести порядок, что и было незамедлительно выполнено — листовки исчезли. Но дело свое они успели сделать.

У ирюммов не существовало практически никакого опыта разведки и контрразведки, так как их общество уже очень давно развивалось ровно и стабильно, без всяких социальных потрясений, революций и вооруженных конфликтов. Так что все дело кончилось тем, что ирюммы просто-напросто усилили собственную агитацию через компьютерные дисплеи, которые имелись во всяком жилище вейнов или общественном помещении. День и ночь на экранах крутились изумительные по качеству цветные кадры с пейзажами будущей планеты-пристанища, а также документальные фильмы о жизни ирюммов на их родной планете с соответствующими комментариями.

Если бы ирюммы хоть немного разбирались в психологии вейнов… но увы. Подобная политика только сыграла на руку Улстеру Кате и его сподвижникам, так как любой вейн с молоком матери впитал, а также давно убедился на собственном опыте, что если власти предержащие за что-либо активно агитируют, то именно этого самого «чего-либо» и следует опасаться более всего.

Тем временем Улстер Ката детально планировал военный переворот и захват СП, заставляя своих сторонников активно изучать «спасательную планету» и язык ирюммов.

Собственно, особенно и заставлять не приходилось. Фантастическая техника пришельцев приводила в благоговейный восторг инженеров и ученых, а сами ирюммы ничего не скрывали и охотно учили всех, кто хотел учиться. Да и овладеть языком ирюммов оказалось не так уж сложно опять же с помощью все той же техники. Конечно, говорить на нем и воспринимать его на слух было практически невозможно (уж больно по-разному устроены голосовые связки и слуховой аппарат у вейнов и ирюммов), но вот письменность пришельцев оказалась вейнам вполне по силам. Даже Улстер Ката ухитрился найти время, чтобы кое-как овладеть письменностью своих врагов, и заставил это сделать наиболее приближенных помощников, выстраивая проверенную веками многоступенчатую систему контроля каждого за каждым.

Спал он в эти дни очень мало.

И вот все оказалось готово.

Улстер Ката с самого начала планировал, что крови будет много, но даже он не предполагал ТАКОГО оборота дела.

«Пилотов, навигаторов и техников не убивать», — таков был его приказ, и даже были составлены и розданы списки тех, кто должен был остаться жив. Но вошедшие в раж спецназовцы, снова получившие в руки оружие и возможность заняться любимым делом, перестарались… К тому же пули не убивали сразу толстокожих и живучих ирюммов, и некоторые из них, умирая, успевали захватить с собой в лучший мир одного-двух, а то и трех головорезов Каты. В общем, вместо запланированных трех часов операция по захвату СП длилась почти сутки, после чего в живых осталось только два ирюмма, а спецназ потерял четырнадцать бойцов убитыми и девятнадцать ранеными. Под конец операции спецназовцы и вовсе озверели от потерь и крови и уже откровенно игнорировали приказ своего начальника, убивая без жалости всякого попавшегося на мушку ирюмма. Собственно, те два ирюмма — Первый и Второй, как звал их Улстер Ката, — остались живы по чистой случайности, вовремя забаррикадировавшись в одном из складов. К сожалению, склад оказался не продовольственным.

Когда Улстер Ката узнал о результатах операции, в частности, о количестве убитых ирюммов, он пришел в бешенство. Нет, он никого не расстрелял, но провел тщательнейшее расследование, в ходе которого обнаружил самых злостных нарушителей приказа и с позором выгнал их вон, заменив наиболее крепкими парнями из бывших добровольческих отрядов.

Теперь нужно было как-то жить дальше.

Народу через компьютерную сеть, а также возобновившийся «Вестник Нового Даррена» популярно объяснили, что он, народ, наконец свободен от ненавистного ига коварных ирюммов и теперь заживет счастливо под мудрым руководством Временного Правителя Нового Даррена Улстера Каты.

«Мы найдем себе новую родину, — обратился к вейнам в первый же день после переворота Улстер Ката.

Но мы найдем ее сами, а не по чьей-то указке. Теперь ирюммам никогда не отыскать нас. А если это каким-то образом и случится, то к тому времени мы будем достаточно сильны, чтобы дать захватчикам надлежащий от-пор. Наши инженеры и ученые уже практически разобрались в устройстве СП, и скоро мы отправимся в трудное, но увлекательное путешествие к новой жизни. Ничего не бойтесь. Я — с вами».

Но в том-то и дело, что ни ученые, ни инженеры вейнов не могли хотя бы с пятидесятипроцентной уверенностью назвать звезду, возле которой могла бы вращаться планета, способная их приютить.

Кроме, разумеется, той, на которую их с самого начала собирались доставить ирюммы.

Глава 4

— Как ты думаешь, они нас заметили? — с плохо скрываемым беспокойством обратился Дитц ко второму пилоту «Невредимого» Слерру.

— Трудно сказать, — пожал тот плечами, и Хельмут в который уже раз поразился схожести некоторых жестов сварогов и людей. — Мы же ни черта, по сути, не знаем, кроме того, что они гуманоиды, такие же, как и мы. Положительно, последнее время плюнуть во Вселенной стало некуда, чтобы не попасть в гуманоида, — он рассмеялся.

— А что, большая редкость?

— Мы, свароги, шастаем по космосу уже около двух тысяч лет и за все это время, насколько мне известно, четырежды натыкались на разумную жизнь — один раз в пятьсот лет получается. В трех случаях из четырех жизнь эта была отнюдь не гуманоидного типа. И лишь в четвертом случае — гуманоидного. Да и то, если честно, с большой натяжкой. Вы, люди, — пятый случай, а эти, — он кивнул подбородком на обзорный экран, — шестой. Так что сам посуди.

Облаченные в десантные боевые скафандры, трое землян и два сварога сорок минут назад покинули борт «Невредимого» на одном из трех его космокатеров.

Их путь лежал к неизвестному объекту искусственного происхождения, находящемуся в данный момент на расстоянии ста пятидесяти тысяч километров от «Невредимого».

Решение о необходимости экспедиции было принято сравнительно легко, но вот ее состав… Экипаж «Невредимого» был слишком мал — каждый сварог на счету, — и капитан Грапп мог выделить лишь одного, а именно — второго пилота Слерра, как самого молодого и наименее ценного, с его, капитана, точки зрения, члена команды. Земляне же, наоборот, захотели поучаствовать все, кроме сержанта Сергея Вешняка, заявившего, что ему хватит пережитых приключений на всю оставшуюся земную жизнь и загробную в придачу и что он лучше уж тут посторожит Милосердие Бога и принцессу Стану. Конечно, если товарищ лейтенант прикажет… Товарищ лейтенант не приказал.

Более того, Александр Велга счел необходимым самому остаться на крейсере, так как покидать «Невредимый» ему и Дитцу одновременно было бы непростительной глупостью.

После недолгого, но бурного обсуждения, закончившегося волевым решением Дитца и Велги, в состав экспедиции со стороны людей вошли: Хельмут Дитц, Рудольф Майер и Валерка Стихарь. Со стороны же сварогов, кроме пилота Слерра, вызвался поучаствовать старший советник Карсс, который хоть и не являлся членом экипажа, но вполне мог считаться полноправным представителем правительства «северных» сварогов, то есть являлся лицом официальным, а значит, наделенным полномочиями вести переговоры с представителями чужой цивилизации.

Принцессу Стану, разумеется, несмотря на все ее уговоры и даже угрозы, оставили на «Невредимом». Подготовка к экспедиции заняла четверо суток. Нужно было выработать план, обучить землян пользоваться десантными скафандрами и провернуть еще кучу всевозможных дел.

За это время крейсер приблизился к необыкновенному объекту на расстояние в сто пятьдесят тысяч километров и, уравняв свою скоростью с его, завис как бы «под ним», тщательно сканируя разделяющее их пространство на предмет обнаружения радио или каких-либо иных волн, могущих нести информацию о языке существ, населяющих этот удивительный искусственный мир.

Кое-что перехватить удалось. С помощью корабельного компьютера расшифровали структуру и основные понятия чужого языка, ввели соответствующую самообучающуюся программу в переносные «переводчики» (с этим чудесным устройством земляне познакомились еще раньше, и до сих пор оно вызывало у них нечто среднее между священным трепетом дикарей и восхищением ребенка новой дорогой игрушкой). Можно было отправляться.

Инструкции, полученные ими перед погрузкой в катер от капитана Граппа, были предельно точными и краткими, а именно: понапрасну не рисковать, в случае малейшей угрозы применять оружие, вернуться живыми и в срок, срок — двое суток, связь — через каждые два часа. Начальником экспедиции был назначен старший советник Карсс. Хельмуту Дитцу скрепя сердце пришлось с этим решением согласиться, — ведь он, Дитц, хоть и являлся целым обер-лейтенантом и командиром взвода разведки славного вермахта, но в контактах с иным разумом смыслил, прямо скажем, слабо и в тактике космического боя на чужой территории, будь то звездолет, «челнок», десантная баржа, искусственная планета или что другое, не разбирался, хотя и справедливо полагал, что тактика сия мало должна отличаться от тактики боя, скажем, в каком-нибудь общественном здании типа университета или министерства со множеством коридоров, разнообразных помещений, обширным темным подвалом и донельзя захламленным чердаком.

Итак, пятеро представителей гуманоидной расы (вернее, рас) в полной экипировке заняли свои места в космокатере, попрощались с товарищами и, помолясь, отчалили.

За пультом управления сидел, разумеется, второй пилот «Невредимого» Слерр, но, в случае чего, управлять этим космическим корабликом, предназначенным, кстати, не только для длительных перелетов внутри планетных систем, но и для посадок на атмосферные и безатмосферные планеты, мог и старший советник Карсс, успешно прошедший в свое время обязательный для правительственных служащих курс астронавигации и управления космическими кораблями и уже на «Невредимом» освеживший свои знания.

Свароги честно попытались дать хоть какие-то зачаточные навыки (пусть лишь в теории) управления космокатером и людям, и частично это им удалось, видимо, в силу личностных качеств обучаемых, — ведь хороший разведчик должен быть внутренне готов воспользоваться любой техникой — будь она простая или сложная, чужая или своя. А Дитц, Майер и Стихарь были хорошими разведчиками.

Здесь, в катере, космос подступил к ним вплотную.

Сами размеры «Невредимого» и условия жизни на борту не давали, что называется, «всей кожей» ощутить равнодушную черную бездну с мириадами не менее равнодушных звезд там, за тонким слоем пластика и металла.

В космокатере все обстояло иначе.

Здесь не было отдельных кают, а все внутреннее пространство делилось перегородками на три основных отсека: двигательный, грузовой и рубку управления, служившую одновременно и спальней, и кают-компанией, и камбузом. Между рубкой и грузовым отсеком располагались сантехнический блок и шлюзовые камеры.

Тут, в катере, явственно ощущалось, что ты находишься внутри сработанной разумом и умелыми руками сложной, одновременно надежной и хрупкой машины, механизма, способного передвигаться в воздушном и безвоздушном пространстве и на какое-то время обеспечивать тебе жизнь и даже некоторый комфорт.

Если бы не подготовка, которую Дитц, Майер и Стихарь прошли сначала на «челноке», а затем на Имперском крейсере класса «А» «Невредимый», то это сравнительно короткое путешествие, пожалуй, явилось бы для психики землян настоящим потрясением. Но теперь про них можно было уже сказать, что они не первый день в космосе.

Голоса.

Вернее, даже не голоса, а голос.

Только один голос, но с тысячей интонаций. Чистый мужской голос. Голос друга, который перестал им быть, но так и не обратился во врага.

Часто он казался Улстеру Кате знакомым, очень знакомым, и тогда он тратил часы и силы в мучительных попытках вспомнить, кому этот голос принадлежал.

Именно принадлежал, в прошедшем времени, потому что Временный Правитель Нового Даррена был уверен: обладателя голоса давно нет среди живых.

Раз за разом он перебирал в памяти своих умерших и погибших друзей, родных и просто знакомых, подбираясь все ближе и ближе к дате собственного рождения.

У него была хорошая память на лица, но голоса… Нет, он не мог вспомнить этот голос, как ни старался.

Но иногда голос принадлежал совершенно незнакомому вейну, и было тем более странно, откуда этот незнакомец, да еще к тому же УМЕРШИЙ незнакомец, знает его, Улстера, имя, и вообще, почему он обращается к нему по имени, а не, допустим, «господин капи-тан», как обращаются к нему его подчиненные? Откуда, откуда, черт возьми, он знает его имя?! Это беспокоило его больше всего, поскольку почти всегда голос начинал с имени. Он просто звал: «Улстер!» И настолько явственным был этот зов, что Улстер Ката, Временный Правитель Нового Даррена и «господин капитан», вздрагивал и оборачивался.

«Улстер! Эй, Улстер! Улстер Ката!!» — звал голос то насмешливо, то тревожно, то весело, то горько. Часто в нем звучала откровенная издевка, а иногда — глубокая печаль и даже нечто похожее на сострадание. Голос был язвительным и ласковым, добрым и злым, тихим, почти неслышным и оглушительно громким.

Иногда он звучал откуда-то издалека, как будто зовущий стоял на другом берегу лесного озера, а иногда — совсем близко, словно кто-то неслышно подкрался сзади и рявкнул в самое ухо: «Улстер! Эй, Улстер Ката!'» Особенно плохо обстояло дело ночью. Голос не давал ему отдыха, начинал звать сразу, как только сознание уплывало в спасительный сон, и безжалостно выдергивал его обратно в отвратительную явь.

Иногда — довольно редко — он слышал не только свое имя. Такое обычно случалось, когда он, доведенный до белого бешенства, кричал внутри собственного мозга так, что казалось, выскочат из орбит глаза и лопнут барабанные перепонки: «Ну что?! Что тебе надо, сука?!!»

«Мне? — искренне удивлялся голос, подавляя сме-шок. — Мне ничего не надо. Я только лишь хочу знать, что надо ТЕБЕ. Что молчишь? Расскажи. Признайся старому другу. Тебе ведь все равно больше некому это рассказать».

«Я ничего не хочу. Я хочу только…»

«Власти».

«Нет!»

«Безграничной власти!»

«Нет!!! Ты не понимаешь! Я не могу этого сделать. Они обманули нас. Они хотели превратить нас в подопытных животных…»

«Ты лжешь самому себе».

«Нет, это ты лжешь! Тебе нужно свести меня с ума… Зачем? Отвечай!»

Но голос в этой части спора всегда умолкал.

Улстеру Кате пока хватало ума и силы воли не затевать спора с голосом неизвестного мертвеца при живых, но с каждым днем делать это становилось все труднее и труднее.

«Улстер! Эй, Улстер Ката!»

— Господин капитан…

— А? Что… — Он с трудом оторвал взгляд от собственных судорожно сжатых кулаков, лежащих на столе поверх бумаг, и поднял голову.

Прямо перед ним стоял его секретарь, на лице которого явственно проступала тревога. За него?

Он внимательно вгляделся в морщинистое лицо (его секретарь был уже пожилым вейном, но многое умел, всегда все успевал, и Ката чувствовал, что ему было бы трудно обходиться без опыта и житейской мудрости старика) — да, несомненно, секретарь встревожен, но не только его, Каты, состоянием. Что-то еще явно беспокоило его.

— Что тебе, Глорт?

— К вам на прием просятся наши астрономы, господин капитан. Я им сказал, что вы очень заняты (вы не отвечали на вызов по компьютеру), но они клянутся именами своих матерей, что это очень важно и дело не терпит отлагательства.

— Настолько важно, что они не захотели предварительно рассказать об этом тебе? — догадался Улстер Ката, приподняв правую бровь. Он уже окончательно пришел в себя и теперь с облегчением чувствовал, как высыхает пот на спине и висках.

— Вы, как всегда, правы, господин капитан.

— Что ж, зови, — быстро принял решение Временный Правитель Нового Даррена. — Не думаю, что они пришли с какими-нибудь пустяками. А раз так, то наш долг их выслушать, — и он откинулся на спинку стула.

Секретарь чуть поклонился и с неожиданной для его возраста ловкостью покинул кабинет.

Через секунду дверь отворилась. Вошли, внешне робея, но исполненные внутренней решимости, двое молодых — не старше самого Каты — вейнов. Остановились в трех шагах от стола Правителя, смело глядя ему в глаза.

— Долгих лет жизни, господин капитан!

— И вам. Присаживайтесь. — Ката повел рукой в сторону, указывая на стулья для посетителей вдоль стены.

— Спасибо. — Они сели.

— Итак, — Улстер Ката внимательно оглядел обоих, — я слушаю вас.

— Мы астрономы, господин капитан, — начал, кашлянув, один из них, что был повыше ростом и, кажется, постарше.

— Я это понял, — кивнул Ката. — И не только понял, но и знаю. Я помню ваши лица и, поверьте, ценю ваш нелегкий и столь важный для всех нас труд. Не скрою также, что был бы очень рад сообщению об открытии нужной нам планеты.

— Увы, — покачал головой высокий. — Пока этого не случилось. Случилось другое. Мы засекли неопознанный объект явно искусственного происхождения сравнительно недалеко от СП.

— Вот как? — Временному Правителю на мгновение показалось, что его сердце просто исчезло из груди, оставив после себя ноющую и сосущую пустоту… исчезло, но тут же вернулось на место, и его бешеный стук гулко отразился в висках. — И что это, по-вашему, может быть? — Внешне он оставался совершенно бесстрастен.

— Судя по всему, это чужой космический корабль, господин капитан, — вступил в разговор более молодой вейн с необыкновенно прозрачными серыми глазами. — И мы думаем, что это не корабль ирюммов.

— Почему?

— Потому что, будь это ирюммы, они бы уже давно попытались установить с нами связь и выяснить, что происходит на их «спасательной планете». А эти… Они молчат и подходят все ближе.

— Да и не похож он на корабли ирюммов, — добавил старший. — Другая конструкция.

— Хорошо, — чуть помедлив, сказал Ката. — Можете идти и… спасибо. Дайте мне на монитор картинку этого чужака, а также информируйте о малейших изменениях в его поведении немедленно.

— Слушаем, господин капитан! — хором ответили астрономы и поспешно вышли.

Уже через пять минут Улстер Ката знал, что это действительно не ирюммы.

Он перегнал картинку чужого корабля на компьютер в камеру с пленниками, и те подтвердили, что сия конструкция им совершенно незнакома, но это, несомненно, космический корабль, поскольку ничем иным данный объект просто и быть не может.

Удовлетворенно хмыкнув, Улстер Ката отключился от пленников, и в эту же секунду поступило сообщение о том, что от большого объекта отделился маленький и движется к ним. Взволнованный, он опять дал изображение в камеру пленников и потребовал объяснений.

— Они выслали шлюпку, — мрачно сказал Первый. — Встречайте гостей, капитан.

— Если это не предложение войти, то я ни черта не смыслю в законах гостеприимства, — пробормотал Слерр, вглядываясь в широкий ярко освещенный проход, неожиданно открывшийся прямо перед носом космокатера.

Уже больше двух часов они шастали под «брюхом» этого невообразимого по размерам космического сооружения, но ничего похожего на док-шлюз пока найти не могли, а тут массивная плита из неизвестного материала вдруг легко скользнула в сторону при их приближении. Да, сюда могло бы войти и вдвое большее транспортное средство, чем их катер.

— Рискнем? — неизвестно у кого осведомился Дитц.

— А для чего мы, спрашивается, прибыли сюда? — проворчал Карсс. — Не поймавши рыбу, ухи не сваришь. Вперед, Слерр. Самый малый.

Как только катер вошел внутрь, плита за ними встала на место, отрезав путь к отступлению.

— Приехали, — сообщил присутствующим Слерр и отключил двигатели.

— Мышки кошке в зубы, — прокомментировал Стихарь — Как-то все глупо получается. Лезем на ро-жон…

— А как ты хотел? — обернулся к нему Дитц. — Карсс прав — без рыбы ухи не сваришь, — и, обращаясь к старшему советнику, с нарочитой серьезностью спросил: — Что дальше, шеф? Ждем делегацию встречающих?

— Возможно, но прежде дождемся анализа воздуха за бортом. Выходить будем все равно в гермошлемах, но знать состав местной атмосферы не мешает… Ну что там, Слерр?

— Дышать можно, — объявил второй пилот, считывая показания анализатора внешней среды. — Эти ребята потребляют кислород и азот практически в таких же пропорциях, что и мы.

— Так, значит, выходим? — поднялся со своего кресла Рудольф Майер и потянулся всем телом. — Что-то я засиделся…

— Эй, смотрите! — воскликнул Валерка Стихарь и вытянул вперед руку.

Но все уже увидели и без него.

Дальнюю от них стену светло-салатового оттенка прорезала вертикальная щель, которая, расширяясь на глазах, быстро превратилась в правильной формы прямоугольный проем, из которого на свет медленно выступила фигура гуманоида в черных широких брюках и светлой рубашке с открытым воротом.

Гуманоид постоял, с явным интересом разглядывая незнакомый летательный аппарат, потом поднял руку в приветственном жесте и помахал ею перед собой.

— Рост один метр семьдесят шесть сантиметров, — доложил Слерр, глядя на приборы. — Мужчина. — И, помолчав, добавил: — По-моему.

— Ишь ты, здоровается, — с непонятной интонацией в голосе заметил Стихарь.

— Выходим, — скомандовал Карсс. — Берем оружие и выходим. И не забудьте опустить забрала в гермошле-мах.

— Вы — главный, вам видней, — дотронулся до его локтя Дитц, — но не кажется ли вам, что для начала лучше было бы поговорить с ними отсюда? Или нам трудно вывести звук наружу?

— Вывести звук наружу нетрудно, — окинул Хельмута насмешливым взглядом Карсс, — но, думаю, это было бы психологически неверно. У нас включены внешние микрофоны, а догадаться о том, что такие микрофоны у нас имеются, существам, умеющим выходить в космос на подобных посудинах, несложно. Они не стали разговаривать с нами через репродукторы и усилители, а прислали живого представителя. Почему мы должны поступить иначе?

— Так, может, и нам послать представителя? Одного, а не рисковать всем…

— Вы что, боитесь, Дитц? — перебил обер-лейтенанта старший советник. — Тогда вам не стоило принимать участие в этой экспедиции, а нужно было оставаться на «Невредимом» возле принцессы.

Это был явно удар ниже пояса, но он не достиг цели.

— Вы прекрасно знаете, что это не так, — невозмутимо сказал Хельмут. — Просто я считаю неразумным выходить всем сразу. Мы же не знаем их намерений.

— Меня не интересует, что вы считаете, — процедил Карсс, и его голос был холоден, как труп собаки в придорожной канаве зимой. Он уже понимал, что землянин, в сущности, прав, но признать свою ошибку публично не мог и не хотел. В конце концов, начальник он экспедиции или нет? И добавил: — Я выхожу первым, Слерр — замыкающий. Вперед.

Пятеро разумных существ: трое землян и двое сварогов стояли внизу, под брюхом своего космокатера, облаченные в удобные пуле— и лазеронепробиваемые десантные скафандры. Четверо: Слерр, Дитц, Майер и Стихарь стояли в ряд, не выпуская оружия из рук, а пятый — Карсс — на три шага впереди с излучателем у ног.

— Мы пришли с миром, — медленно и громко произнес старший советник, продемонстрировав пустые руки, и «переводчик» на его груди послушно повторил сказанное уже на другом языке.

— Господин капитан разберется, — вздрогнув от неожиданности, ответил гуманоид и быстро сделал шаг назад.

Прямоугольный проем в стене исчез, как исчезает просвет в облаках при ветреной погоде, и тут же наполовину ослаб свет.

— Что за че… — начал было Карсс, поворачиваясь к остальным, но закончить фразу не успел — на них навалилась перегрузка.

Вообще-то стандартный универсальный десантный скафандр типа «Гном» с включенными биоусилителями позволяет разумному существу в нем — будь то сварог или человек — передвигаться и даже совершать несложную работу при перегрузках до пяти «же», а сохраняет ему жизнь и при двадцати-двадцатипятикратной силе тяжести (в зависимости от индивидуальных особенностей организма). Но в ситуации, когда сила тяжести многократно возрастает буквально в течение секунды, даже десантные скафандры оказываются бессильны.

«Гравигенераторы… пятнадцать „же“… не меньше…» — это было последнее, о чем успел подумать Карсс, уже лежа на спине, перед тем, как липкая тьма заволокла мозг и погасила сознание.

Сознание возвращалось медленно.

Сначала пришла и прочно утвердилась в объективной реальности головная боль. Причем не просто боль, а боль особенная, изощренная. Боль-фантазия. Боль-образ. Глаза он открыть пока не мог, но явственно ощущал, что сквозь его голову проходит широкое кольцо, свернутое из стальной проволоки диаметром как минимум в сантиметр, и концы этого проволочного кольца грубо приварены друг к другу в самой середине его головы. В той части, где непосредственно располагается мозг.

По этому самому кольцу, насаженный на него, бегает стальной же шар. Но не холодный, в отличие от проволоки, а, наоборот, каким-то таинственным образом сильно разогретый и, можно даже сказать, раскаленный.

Когда шар находится вне головы, все в относитель ном порядке.

Но вот он приближается к левому виску… вспышка! боли!.. движется внутри головы, подскакивает на сварочном стыке… вторая!.. врезается изнутри в правый ви-сок… третья!.. и снова некоторое время можно жить.

Когда Валерка Стихарь во всех подробностях прочувствовал эту свою головную боль и ее причину (стальное кольцо, шар, сварной стык внутри головы), то нелепость собственных ощущений настолько поразила его воображение, что он окончательно очнулся и, совершив над собой форменное насилие, открыл глаза. А открыв, немедленно обнаружил, что он уже освобожден от скафандра и оружия и волокут его куда-то за руки и за ноги двое в пятнистых комбинезонах. «Вот суки!» — подумал он и все дальнейшие действия в течение ближайших тридцати секунд производил на полном автомате.

Фактор неожиданности — решающий фактор.

Только что двое вейнов-спецназовцев тащили бесчувственный труп, и вдруг этот труп ожил и очень точно и сильно лягнул пяткой одного из них в самое нежное у всех гуманоидов мужского пола место, а именно — по яйцам. Освободив тем самым ноги, «труп» ловко крутнулся на месте и подсек второго вейна, перепрыгнул через него и в темпе скрылся за ближайшим поворотом коридора.

Свернув за угол, Валерка остановился, поджидая погоню, и не ошибся в своих расчетах. Тот, второй, которого он сбил подсечкой, оказался еще вполне дееспособен (в отличие от первого, скорчившегося на полу от боли) и тут же, вскочив на ноги, бросился за Стихарем.

Разведчик встретил его прямым коротким ударом в горло.

Враг захрипел и рухнул навзничь.

Оружие!

Павший был перепоясан ремнем, на котором висел футляр, своим видом весьма напоминающий обычную кобуру, тем более что был он открыт, и торчала оттуда заманчиво поблескивающая металлом рукоятка… Раздумывать было некогда. Валерка ухватился за рукоятку, потянул… Да, несомненно, это был пистолет. И даже запасная обойма к нему, как и положено, нашлась тут же в специальном кармашке! Мимолетно подивившись схожести путей технического и военного развития различных цивилизаций, Стихарь с пистолетом в руке осторожно выглянул за угол… и нос к носу столкнулся с тем бедолагой, которого пришлось недавно пнуть ногой. Гуманоид, согнувшись и шипя от боли, держа руку на пострадавшем месте, ковылял вслед за своим товарищем.

Себе на беду, как выяснилось, потому что Валерка немедленно саданул его рукояткой новоприобретенного пистолета теперь уже по голове, и тот упал вторично. Уже надолго.

Теперь можно было оглядеться и немного подумать, тем более что стальной обруч вместе с раскаленным шаром куда-то исчез, а вместе с ним исчезла и боль.

Находился он в довольно широком — три метра, не меньше — коридоре, представлявшем собой в сечении высокий прямоугольник с закругленными углами. Светло-салатовый цвет потолка, стен и пола был, конечно, весьма приятен для глаз (коридор освещался сверху круглыми лампами-плафонами), но видимое отсутствие каких бы то ни было дверей вселяло тревогу. Нужно было срочно что-то делать — вот-вот могли появиться солдаты (то, что тащившие его гуманоиды были именно солдатами, было Валерке совершенно ясно и не вызывало ни малейших сомнений), и тогда… В задумчивости он перевел взгляд на лежащие тела… Да, тот, кого он угостил ударом рукоятки пистолета (а перед этим ударом пятки), был ненамного выше его ростом и чуть более плотного телосложения, а в остальном…

Процесс переодевания занял не больше двух минут, в течение которых зашевелился было первый, вырубленный ударом в горло, так что пришлось опять воспользоваться рукояткой.

В пятнистом, чуть мешковатом — все-таки размер оказался немного не тем — комбинезоне, коротких (впору!) сапогах и с двумя пистолетами на ремне Валерка Стихарь почувствовал себя намного лучше — теперь у него появился шанс не быть узнанным сразу, а значит, и преимущество во времени, необходимом для того, чтобы выхватить оружие и нажать на спусковой крючок первым. Конечно, враги его скоро очнутся, но он уже постарается оказаться к тому времени подальше.

А где именно «подальше»? И вообще, в какую сторону податься и где искать своих товарищей? Так, воз вращаться туда, откуда они меня тащили, вероятно, смысла не имеет. Там я скорее всего обнаружу только ангар с нашим космокатером, возле которого наверняка уже полно охраны. Значит… значит, вперед и только вперед! Туда, куда они меня и тащили. Глядишь, и наших там где-нибудь встречу. С двумя пистолетами и четырьмя обоймами к ним можно много делов наделать. А уж если удастся добраться до излучателей… Интересно все-таки, чем это они нас вырубили? Какая-то тяжесть неимоверная навалилась… и больше ничего не помню.

Быстрым походным шагом разведчика Валерка почти бежал по кажущемуся бесконечным коридору, внимательно оглядывая стены в поисках дверей, люков, проемов, дырок, вообще любых выступов или, наоборот, углублений, каковых пока на ровной глади стен не наблюдалось.

Впереди показался поворот. Точнее, Т-образное разветвление коридора, и Валерка, вытащив пистолет (он быстро разобрался с его устройством, которое, впрочем, не сильно отличалось от устройства любого другого пистолета: предохранитель, взводной и спусковой механизмы, одиннадцать узких остроносых патронов в обойме), сбавил ход, прижался к стене и, держа на прицеле противоположный от себя правый поворот, осторожно выглянул в левый.

Ничего нового он не увидел.

Тот же коридор, те же плафоны-лампы на потолке, те же тишина и безлюдье.

Впрочем, кое-что новое наблюдалось: прямо перед ним, чуть утопленный в стену, имелся прямоугольник темно-синего цвета, размером и формой весьма напоминающий дверь. Сбоку и справа от него на уровне Валеркиной макушки светились желтоватым светом два выступающих из стены треугольника, каждый величиной с бабочку, обращенных своими вершинами в противоположные стороны. Один — вверх, а другой — вниз.

Недолго думая, Валерка ткнул стволом пистолета в верхний треугольник и тут же отдернул руку — тот вспыхнул изнутри ярко-красным светом, и сейчас же что-то низко зашипело за стеной.

На всякий случай разведчик отступил на пару шагов, левой рукой достал второй пистолет и замер в ожидании, нацелив оба ствола на эту подозрительную синеву. Шипение смолкло, и одновременно прямоугольник расколола пополам вертикальная трещина; две его половинки бесшумно разошлись в стороны, исчезая в стене, и перед Валеркой открылась то ли маленькая комнатка без окон, то ли внутренность большого шкафа, освещенная сверху таким же круглым плафоном-лампой, что и в коридоре. Правда, в отличие от салатового коридора эта комната-шкаф была окрашена в светло-розовый цвет, а его задняя стенка представляла собой одно сплошное зеркало. Что-то неуловимо знакомое было в этом розоватом пространстве, что-то, что таилось на задворках памяти и никак не хотело выплывать наружу… и только когда он шагнул в этот шкаф и синие створки автоматически сомкнулись за его спиной, Валерка Стихарь понял, что попал в самый обыкновенный лифт.

Глава 5

Заложив руки за спину, Улстер Ката с интересом разглядывал своих пленников.

Все четверо сидели прямо на полу у дальней стены одного из складских помещений, временно превращенного, как и несколько других, в тюрьму (ирюммы недооценили гуманность вейнов, и такой общественный институт, как тюрьма, не был ими предусмотрен).

При появлении Каты и охранников пленники подняли головы, а один из них, коротко остриженный худощавый блондин с резкими чертами лица, тонкогубым ртом и большими, чуть навыкате, глазами, даже вскочил на ноги и сделал несколько шагов навстречу, но остановился, когда охрана вскинула винтовки, а сам Ката коротко и веско скомандовал:

— Назад.

Он уже знал, что пленники понимают вейнскую речь — у каждого на груди висела плоская черная коробочка электронного переводчика.

«Ката! Эй, Улстер Ката! — прогремел прямо в ухо знакомый голос, и, как всегда, Ката вздрогнул и повел головой из стороны в сторону, невольно разыскивая его владельца. — Отпусти их, безумец, — продолжал го-лос. — Не бери больше грехов на душу». — «Заткнись!» — энергично посоветовал голосу про себя Правитель Нового Даррена и, уперев руки в бока, пролаял в лицо пленнику, стоящему в трех шагах от него:

— Имя!

— Карсс! — вздрогнув, машинально ответил блон-дин.

— Полное имя, недоумок!!

— Оно слишком длинное, — неожиданно усмехнулся пленник и, сунув руки в карманы своего серо-голубого комбинезона, принял непринужденную и даже несколько развязную позу. — Тебе все равно не запомнить. А тебя, кстати, как звать?

— Меня зовут Улстер Ката, — сдерживая гнев, произнес Ката. — И я полный хозяин здесь, на «спасательной планете». Сообщаю также, что исключительно от моего слова и настроения зависит не только ваше здоровье, но и жизнь. А в данный момент настроение у меня паршивое. И становится все хуже. Оно было вполне нормальным и даже, можно сказать, хорошим, когда я шел знакомиться с вами, а сейчас вот испортилось. Догадываешься почему?

— Откуда мне знать? — пожал плечами блондин. — Я не читаю мысли.

— Что ж, тогда я отвечу. Настроение мое испортилось из-за твоей наглости, незнакомец. Так что советую в дальнейшем вести себя прилично.

— Прилично — это как?

— Оставьте, Карсс! Вы все испортите. — У стены поднялся на ноги еще один блондин. Был он значительно выше ростом первого, длинен лицом, тонкогуб и го-лубоглаз. Он стал вровень с первым, сомкнул пятки и, прижав особым образом руки к бедрам, отрапортовал:

— Обер-лейтенант сухопутных войск Хельмут Дитц, — и, чуть расслабившись, добавил: — Вы должны извинить моего товарища, господин Улстер Ката. Во-первых, он молод, а во-вторых, не привык оказываться в плену. Ведь мы у вас в плену, не так ли?

— Я ничего вам не должен, но мне приятно иметь дело с умным человеком, — позволил себе слегка улыбнуться Ката. — Да, вы у меня в плену.

— А почему, позвольте узнать? Какие такие враждебные действия по отношению к вам мы совершили?

— Ловко! — восхитился Ката. — Вообще-то здесь я должен задавать вопросы, а вы на них отвечать. Но в порядке исключения скажу: вы обвиняетесь во вторжении на суверенную территорию государства Новый Даррен с оружием в руках.

— Вторжении? — Белесые брови длиннолицего взлетели вверх. — Позвольте…

— Не позволю, — обрезал Ката. — При вас находилось оружие. Причем оружие смертельно опасное, и вы не можете этого отрицать.

— Но вы сами пригласили нас! — возмущенно воскликнул круглоголовый крепыш у стены (на ногах уже были все пленники). — Вы же сами открыли нам доступ внутрь! Да я бы в жизни не сумел вторгнуться на вашу территорию, как вы говорите, если бы вы не открыли шлюз!

— Это была ловушка, — холодно сообщил Ката. — Военная хитрость. Теперь вы — заложники и полностью находитесь в моей власти. Так что учтите это.

— Мы учтем, — помрачнев, пообещал Карсс. — Но все-таки хотелось бы знать, чего вы от нас хотите?

— Узнаете в свое время. А пока… Кстати, кто у вас главный, вы? — Он взглянул на Дитца.

— Нет, я, — выступил вперед Карсс.

— Вот как? Странно… Впрочем, не важно. Сейчас вы свяжетесь из вашей космической шлюпки…

— Это катер, — машинально поправил его Карсс.

— Какая разница? Пусть катер… Вы свяжетесь с вашим кораблем-маткой и сообщите, что произошло. Скажете, что в случае любой попытки атаки на меня вы будете немедленно убиты. Потом я назначу время для следующего сеанса связи, и мы продолжим нашу беседу.

Карсс вопросительно глянул на Дитца, и тот молча кивнул головой.

— Что ж, мы согласны, — сказал старший советник.

— А вам ничего иного и не остается, — усмехнулся Улстер Ката. — Пошли.

Карсс шагнул вперед, и охрана сомкнулась за ним, когда четвертый, широкоплечий и черноволосый пленник, крикнул в спину уходящих:

— Эй, постойте! А где наш товарищ, тог, что был с нами?!

Улстер Ката обернулся.

— Сбежал, — буднично сообщил он, — но мы его обязательно поймаем.

С легким шипением лифт несся вверх.

На боковой стенке кабины располагались только три квадратные кнопки: две синие и одна красная. Экспериментальным путем Валерка установил, что после нажатия верхней, синей кнопки лифт движется вверх и, соответственно, наоборот — после нажатия нижней.

Красная вызывала остановку на ближайшем по ходу лифта этаже.

Под потолком при движении высвечивались какие-то меняющиеся знаки, и разведчик предположил, что это — номера этажей. Он также обнаружил, что если на жать на верхнюю или нижнюю кнопку несколько раз, то лифт будет двигаться все быстрее и быстрее (это сразу ощущалось по ускорению, которое следовало за нажатием кнопки). Всего Валерка насчитал шесть скоростей, после чего, нажав шесть раз подряд на верхнюю кнопку, уселся в углу и стал ждать, когда лифт вынесет его на самый верх, где, как он хорошо помнил, росли леса, текла река и находился большой и густонаселенный город.

«Без помощи мне не обойтись, — размышлял он. — Неизвестно, сколько я провалялся без сознания, неизвестно, где остальные… да мне вообще, черт возьми, ничего не известно! Можно сутками бродить по недрам этого гигантского космического корабля, или что это вообще такое, и все равно никого не найти, а в лучшем случае наткнуться на врагов или помереть с голоду. А там, наверху, возможно, удастся прятаться для начала, а потом, глядишь, взять „языка“ или, если уж совсем, повезет, познакомиться с кем-нибудь поласковее, чем эти… в пятнистых комбинезонах. В конце концов, я только и занимаюсь всю войну тем, что выживаю на вражеской территории, и — не будем излишне скромными — делать это умею».

Почему-то перед его мысленным взором возник образ этакой невысокой, стройной и златокудрой деревенской девушки, пасущей, скажем, домашних травоядных где-нибудь на лесной поляне, вдали от лишних глаз. И тут из близрастущих кустов появляется он, Валерка Стихарь, молодой, красивый и уверенный в себе. Несколько учтивых слов, и прелестная, чуть глуповатая пастушка покорена бравым советским разведчиком, ну а дальше… а дальше он сам не заметил, как задремал. И в сладкой дреме своей потянулся батальонный разведчик и потомственный ростовчанин Валерка Стихарь к нежной, пахнущей молоком и свежескошенной травой девушке, обнял ее за хрупкие плечи… и тут увидел, что не девушка это вовсе, а старшина его первой учебной роты Иван Трофимович Ждан смотрит свирепо и в упор на зеленого новобранца-разгильдяя своими маленькими глазками, топорщит яростно усы и вот-вот обложит Валерку отборным матом за то, что утопил он в речке Северский Донец хорошее новое ведро, когда ходил за водой для…

Лифт остановился.

В ту же секунду дрема слетела, Валерка оказался на ногах и, выхватив пистолет, уставился на дверь.

Створки бесшумно разошлись в стороны, и он выскользнул из лифта, готовый к любым неожиданностям.

Так. Никого. Опять коридор. Короткий и широкий. Ага, лестница. Что ж, поднимемся…

Он стоял в просторной и прозрачной будке с люком в полу, который только что закрыл за собой, поднявшись сюда по короткой лестнице. Он стоял в будке, а будка стояла в лесу, и он сквозь прозрачные стенки с удовольствием смотрел на темно-зеленую пышную листву и на светло-зеленую густую траву. Он смотрел на незнакомые и очень красивые цветы, и ему даже показалось, что один раз он заметил птицу в ветвях дерева неизвестной породы. Черт возьми, он даже не предполагал, что успел так соскучиться за это, в общем-то довольно короткое, время по обыкновенной траве, обыкновенным деревьям и обыкновенному солнцу.

Впрочем, солнце-то как раз и не было обыкновенным — искусственный плазменный шар пламенел в местном голубом небе, тоже искусственном. Но на это можно было с легкой душой и плюнуть. «Деревья ведь и трава здесь явно настоящие, выращенные», — подумал Стихарь и толкнул дверь вбок.

Та плавно отъехала в сторону, и разведчик осторожно ступил на чужую землю в густую и высокую — по колено — траву. Несколько раз подпрыгнул, топнул ногой, сорвал травинку и растер ее между пальцами, понюхал… Ничего особенного — травой и пахнет. Ковырнул землю носком сапога — земля как земля. И воздух чистый, лесной… в общем, жить можно, и он двинулся к ближайшим деревьям.

Для начала было бы неплохо выбраться из леса, но дело осложнялось тем, что Валерка понятия не имел ни о местных сторонах света, которых, впрочем, тут вообще не существовало, ни о том, в какой именно части лесного массива он находится. В этой искусственной стране, насколько он помнил карту, был один большой лес и два поменьше.

В котором же из них он оказался? И в какой стороне город?

Впрочем, волноваться нечего. Следует лишь отыскать любой, пусть даже самый мелкий ручей и идти вниз по его течению до тех пор, пока он не сольется со следующим, покрупнее, и так — до самой главной реки.

А там еще каких-нибудь сорок-шестьдесят километров, и он доберется до города. М-да, неплохо бы украсть моторную лодку.

На ручей Валерка набрел довольно быстро. Прозрачный и шустрый, он выбивался из-под замшелого валуна величиной с пушечное ядро среднего калибра, и вода в нем оказалась холодной и вкусной.

Он с удовольствием напился, ополоснул лицо и руки и зашагал вниз по течению, вслушиваясь в шум ветра в листве, случайные шорохи и звуки незнакомого леса, и обе кобуры на его поясе были расстегнуты.

Илтвар Мур сидел за своим столом в Управлении полиции Нового Даррена и, как всегда по утрам, просматривал сводку происшествий за ночь.

Сводка как сводка — ничего особенного. Опять драки между уличными бандами подростков, бессмысленные хулиганские выходки и жестокие акты насилия, включая уже и два убийства (оба, разумеется, по пьянке). Последнее время количество подобных правонарушений возросло. Этого, впрочем, следовало ожидать — братья-вейны от тотального безделья постепенно сходили с ума и начинали звереть.

Работа была только для полицейских, «пятнистых» инженеров (отнюдь не всех) и ученых. Все остальные должны были подыскивать себе занятие сами.

А чем, спрашивается, заняться в мире, который полностью обеспечивает своих жителей всем необходимым: от пищи и питья до крыши над головой и даже вечно хорошей погоды?

Кто-то, конечно, с удовольствием изучал письменность ирюммов, чтобы суметь пользоваться их невероятными знаниями, кто-то от нечего делать занимался сельским хозяйством (вейны захватили с собой семена различных растений). Находилось дело для врачей. Любители спорта, без особого, правда, успеха, организовывали клубы и команды для желающих. Три-четыре сотни представителей творческой интеллигенции пытались возродить школы для детей и подростков, выпускали еженедельную газету «Новодарренский вестник» (лояльную властям, разумеется), выступали с лекциями и концертами. Пара-тройка художников продолжала писать картины. Один-два композитора — музыку. Пяток поэтов — стихи. И это было все.

Перебив ирюммов и захватив власть, Улстер Ката и его сторонники не позаботились не только о сколько-нибудь осмысленной социальной политике, но и о какой-либо политике вообще.

Расчет был на то, что они скоро доберутся до «настоящей» планеты, а уж там работы хватит на всех и с избытком. Но когда это случится, не знал никто. А этот мир, мир СП, не нуждался в совершенствовании и переделке. Он был ограничен, целостен и самодостаточен до отвращения.

Он был скучен.

Старший полицейский инспектор Илтвар Мур, вздохнув, убрал с экрана текст сводки и тоскливо уставился в окно.

За окном раскинулся удобный и чистый (автоматические роботы-уборщики были выше всяких похвал), построенный чужими руками город. Он хорошо изучил его площади, улицы и переулки, но полюбить их так и не смог.

— Хочешь тоника, Илтвар?

Он повернул голову.

Рядом с ним стояла Тлинта Тон — сержант из отдела реабилитации — и протягивала ему пластиковый стаканчик с прохладным питьем.

— Спасибо. — Он протянул руку навстречу, и пальцы их соприкоснулись. Ему показалось, что Тлинта слегка покраснела. Она вообще легко краснела, как и все рыжеволосые вейны, но Илтвар вдруг понял, что ему это нравится.

— Полицейский, — сказал он, — хорош только тогда, когда знает, зачем и для чего он служит. Ты согласна?

— Конечно, — она мило улыбнулась. — А почему ты это сказал?

— Потому, что я сейчас чувствую себя плохим поли-цейским.

— Брось, Илтвар. Все знают, что ты один из лучших и…

— Ты сильно занята сейчас? — перебил он ее.

— Именно сейчас?

— Да, именно сейчас. В эту минуту и на ближайшие два часа.

— Не очень, а что?

— Тогда окажи мне честь сопровождать меня, ладно? — Он поднялся из-за стола и направился к выходу.

Тлинта Тон покорно последовала за ним. Приказ старшего по званию — закон для младшего, а уж для влюбленного младшего и подавно.

Мур бросил вверх антиграв с таким ускорением, что у Тлинты перехватило дыхание.

— Куда мы? — поинтересовалась она, когда он выровнял машину над городом.

— А куда бы ты хотела?

— Я?

— Я редко совершаю необдуманные поступки, но вот сейчас, когда я смотрел в окно и на душе у меня было погано, подошла ты с тоником, и я… мне вдруг захотелось бросить все к черту и уехать с тобой на край света. Веришь? Ох, прости, я сам не знаю, что со мной происходит и что за чушь я несу…

— Мне нравится твоя чушь.

— Правда?

— Очень нравится. И у меня есть два часа свободного времени. Даже три, если захотеть. А я хочу. Только вот где он, край света?

— Я тебе покажу, — засмеялся Илтвар Мур. Ему вдруг стало легко и хорошо. — Правда здорово, когда до края света можно добраться всего за двадцать минут?

На опушке леса, за кустами, сливаясь с листьями и ветками в своем пятнистом комбинезоне (он уже успел по достоинству оценить его маскировочные и теплоизоляционные свойства, а также количество — целых восемь! — и качество карманов и подумал, что неплохо бы потом приобрести такие же для всего отряда на будущее), Валерка следил за блестящим пятнышком в небе. Пятнышко увеличивалось на глазах, и уже можно было рассмотреть, что это какая-то летающая машина. Угловатая и блестящая, без крыльев и хвоста, не похожая ни на земные самолеты, ни на «тарелки» сварогов, она беззвучно шла на снижение, и казалось, что направляется она прямо в его кусты.

Валерка еще раз с беспокойством огляделся.

Нет. Заметить его можно было только с трех-четырех шагов, да и то если знать, куда и как смотреть. А сверху вообще нельзя — плотная крона близрастущего коренастого дерева полностью перекрывала обзор.

Чужой летательный аппарат был уже совсем близко.

Близко и низко.

Он проплыл аккурат над головой разведчика, продемонстрировав на пару секунд свое синевато-серое, состоящее из множества ломаных плоскостей брюхо, и пропал за краем леса.

В пятнадцати минутах ходьбы отсюда и полчаса назад, в лесу, Валерка приметил большую и очень живописную поляну. Он обошел ее тогда по краю, а сейчас подумал, что эта угловатая штука вполне может сесть там — уж больно место удобное. А садиться она явно собиралась. Опять же пешком топать до города, прямо скажем, далековато, да и с местными жителями пора познакомиться.

Ни одна ветка не шелохнулась, ни один сучок не треснул под сапогом и ни одна птица испуганно не вспорхнула из кустов, когда Валерка поднялся и бесшумно исчез с опушки леса.

Два обнаженных молодых тела — мужское и женское — среди цветов и разнотравья под синим небом и ласковым солнцем. Две обнаженные души, сливающиеся в одну. Два голоса, взлетающие в торжествующий крик и падающие в безумный шепот…

Черт возьми, он, возможно, и отвернулся бы из деликатности, но вдруг они сейчас закончат со своими любовными утехами, оденутся и свалят отсюда? Да и видно-то хреново, если честно сказать, — трава больно высокая да густая. Слышно гораздо лучше. Ишь как стонет, — аж самого забирает, до самых этих… м-мда… Ага, вроде затихли. Отдыхают… шепчутся чего-то… Так, одеваются. А это что, еда? И вино припасено? А может, и не вино — компот какой-нибудь. Ну да, не вино… Потащит мужик бабу в лес с бутылкой компота в загашнике, как же! Пора, однако, себя обнаруживать, а то улетят птички — не догонишь. Ну, разведка, не дрейфь и вперед!

Валерка Стихарь глубоко вздохнул, поднялся во весь рост и шагнул на поляну.

Первой незнакомца заметила Тлинта.

Илтвар увидел, как она перестала жевать и ее глаза расширились, уставившись в какую-то точку за его пле-чом. Он немедленно обернулся и увидел «пятнистого».

«Этого нам только не хватало, — мелькнула злая мысль. — Откуда он тут взялся?»

«Пятнистый» шел открыто, не таясь. Был он невысок ростом, в слегка мешковатом — не по размеру — комбинезоне…

«Странный какой-то, — думала Тлинта, разглядывая ладного и стройного, похожего на подростка незнакомца. — Улыбается вон… И улыбка у него хорошая. Когда это „пятнистые“ так улыбались? Скалятся они, а не улыбаются. И зачем ему два пистолета?»

«Пятнистый» остановился в четырех шагах, еще шире (и как ему это только удалось?!) улыбнулся, приложил руку к сердцу и сказал:

— Мир вам, добрые люди. Пусть ваша пища даст вам силы и здоровье.

От изумления Тлинта приоткрыла рот, а Илтвар поперхнулся куском бутерброда, который не успел прожевать.

«Пятнистый» желает мира и здоровья вместо того, чтобы немедленно ухватиться за обе свои пушки и спросить у них документы грубым голосом! Прямо сон какой-то. А может, он болен? Сошел, понимаешь, с ума и сбежал в лес прямо из дурдома, а пистолеты у охранников прихватил, предварительно их… того. Постой-ка… а что это у него на груди болтается? И как-то странно он говорит, словно у него два голоса, а не один…

— И тебе мир, — медленно ответил Мур. — Садись с нами, солдат. Глоток вина и хлеб с мясом не повредят на свежем воздухе. Мы скоро отправляемся в город. Тебя подвезти?

— Буду рад. — «Пятнистый» подошел ближе и присел на корточки.

Илтвар протянул ему пластиковый стаканчик с ви-ном.

Точно. Он говорит на каком-то незнакомом языке, а вейнские слова идут из плоской черной коробочки на груди… Да кто же он?!

Как бы почувствовав напряжение, «пятнистый» медленно выпил вино, вытер тыльной стороной ладони рот и признался:

— Я не солдат. Вернее, солдат, но… другой армии. Дело в том, что я заблудился, не знаю местных обычаев, и мне нужна помощь.

Старший инспектор полиции Илтвар Мур слушал рассказ пришельца и с каждой минутой все больше убеждался, что его появление здесь, на поверхности СП, — перст судьбы. Недовольство зрело давно. И если в среде обычных граждан оно выплескивалось в хулиганских выходках, драках, всевозможных актах насилия, убийствах и самоубийствах, во вспышках массовых психических расстройств, следующих одна за другой, то среди полицейских оно, это недовольство, приобретало несколько иные формы. Илтвар Мур знал о существовании тайной организации внутри полицейских сил Нового Даррена, целью которой, как он понимал, было свержение власти Улстера Каты и «пятнистых» и возвращение на родину. Несколько дней назад ему даже намекали на то, что он, Мур, вполне достоин чести вступить в ряды организации, но тогда он, опасаясь провокации, сделал вид, что не понял намека. Что ж, теперь, кажется, настал момент, когда от размышлений и сомнений нужно было переходить к действиям. И здесь пришельцы с их оружием и боевым опытом очень могли пригодиться. Опять же, в их распоряжении был космический корабль. И не просто корабль, а боевой крейсер! Если удастся освободить товарищей Ва-ле-ры, то и они в ответ должны оказать услугу — пригрозить, скажем, Улстеру Кате огневой мощью своего корабля… В общем, все это еще следовало хорошенько осмыслить, а пока…

— Хорошо, — помедлив, сказал Илтвар Мур, когда Стихарь закончил свой рассказ. — Мы постараемся вам помочь. Но и вы, когда будет нужно, поможете нам. Идет?

— О чем речь! Только я не очень понимаю…

— Летим в город. По дороге я вам кое-что расскажу, и вы все поймете.

Через несколько минут лишь примятая трава свидетельствовала о том, что на поляне кто-то был, но и она постепенно распрямлялась.

Глава 6

— Бесполезно. Они не отвечают.

В рубке управления крейсера «Невредимый» толпились все оставшиеся члены экипажа и пассажиры.

Уже две минуты как должен был начаться очередной сеанс связи после исчезновения катера во чреве этого космического чуда-юда. Прошлый сеанс не состоялся, так как никто на связь не вышел.

— Одно из двух, — индифферентно заметил первый пилот «Невредимого», — либо они погибли, либо попали в плен.

— И вы об этом так спокойно говорите?! — вспыхнула принцесса Стана.

— Прошу прощения, Ваше Высо…

— Тихо! — гаркнул штурман Риксс, чуть касаясь пальцами верньера настройки (настройка осуществлялась в автоматическом режиме, но так ему казалось надежнее). — Кажется, я что-то слышу…

— Внимание, «Невредимый»! Внимание, «Невредимый»! — Пропущенный через усилители голос старшего советника Карсса ворвался в рубку, как свежий ветер с полей. — Вы слышите нас?

— Слышим!!! — заорал штурман так, что стоящий рядом капитан Грапп подскочил на месте. — Что случилось, почему пропустили сеанс связи?!

— Нас всех, кроме Стихаря, которому удалось бежать, взяли в плен. Мы еще не до конца разобрались в ситуации, но уже ясно, что правит здесь диктатор по имени Улстер Ката. Мы говорили с ним. Кажется, он слегка поврежден умом, но я постараюсь передать, чего он от нас хочет.

— Слушаем внимательно.

— Так вот. Насколько мы понимаем, этот космический объект является «спасательной планетой», которую построила одна раса разумных для спасения другой, к которой и принадлежит этот самый Улстер Ката. Они называют себя вейнами и очень похожи на сварогов и на людей. Во всяком случае, внешне. На планете вейнов разразилась ядерная катастрофа, а ирюммы, раса, построившая «спасательную планету», прибыли спасать выживших. Ну и спасли на свою голову. Надо сказать, что ирюммы — не гуманоиды, это раса разумных яще-ров. Вид у них, доложу я вам, тот еще… В общем, дело кончилось тем, что Улстер Ката со своими сообщниками перебил практически всех ирюммов, захватил власть и теперь требует, чтобы мы нашли для него и остальных вейнов незанятую кислородную планету, где он мог бы, как я понимаю, стать полным хозяином. Уф-ф! Вот вкратце какие дела.

— А этот самый Улстер Ката сейчас с вами? — спросил в микрофон капитан Грапп.

— Нет. Нас охраняют, но его здесь нет. Тут, на катере, только я и Дитц. Охрана еще. Слерр и Майер в тюрьме.

— Где-где?!

— В тюрьме. У них тут есть самая настоящая тюрьма — там нас и держат. Мы же пленники…

— А где Стихарь?

— Не знаем. Он сбежал, и его пока не поймали.

— Слушайте, Карсс, передайте этому космическому шизофренику, что, если он вас не отпустит, я разнесу на атомы к чертям собачьим всю его гребаную «спасательную планету» вместе…

— Вместе с нами, капитан?

— Что?! А, черт, я не подумал… Слушайте, советник, где мы ему возьмем свободную кислородную планету? Лично я таких не знаю. И потом… эта… штука… она что, способна перемещаться в гиперпространстве?

— Да, она способна совершить один прыжок. Тут, видите ли, какое дело, капитан, ирюммы вроде как нашли для вейнов планету. Но Улстер Ката им не верит. Он считает, что их специально вывезли, чтобы использовать в качестве рабов или для проведения каких-то жестоких биологических экспериментов. Он поэтому и перебил всех ирюммов. Он говорит, что если мы откажемся предоставить им планету или попытаемся их атаковать силами космического десанта, то он сначала убьет заложников, то есть двух оставшихся ирюммов и нас, а потом будет драться. И если увидит, что победа ему не светит, то взорвет всех и вся вместе с собой. У него якобы есть такая возможность…

— Да он просто сумасшедший!

— Я про это вам и говорю.

— M-м, Карсс, нам в любом случае нужно подумать. Скажите этому параноику, что мы не можем принять решение вот так сразу. Вы меня понимаете? Скажите, что мы будем думать. Есть у нас время?

— Думаю, что пока есть, но я не уверен, что его слишком много. Этот Улстер Ката, по-моему, способен в любую минуту слететь с катушек окончательно. Так что думайте скорее, капитан. Мы тут со своей стороны тоже попытаемся что-нибудь придумать.

— Да что вы там придумаете, арестанты… — проворчал Грапп. — Постарайтесь хотя бы в живых остаться.

— Все, капитан, нам уже приказывают заканчивать.

— А мы и закончили. До связи через два часа.

— До связи. Если она будет, эта связь. Всем от нас привет. И простите, что так вышло. Пока.

И голос Карсса пропал.

— Влипли, — подытожил в повисшей тишине Велга. — Я это так понимаю. И что теперь будем делать?

— Может, все-таки пощекотать их из импульсных пушек? — задумчиво предложил бортинженер. — Не верю я, что этот… как его… Ката Улстер настолько сумасшедший. Они нам ультиматум, а мы им — встречный. Мол, не отпустите наших, будет очень больно.

— Рискованно, — покачал головой Грапп. — Я верю Карссу. Если он говорит, что этот Ката псих, то скорее всего так оно и есть. А с психами дело иметь…

— О! — щелкнул пальцами штурман Риксс (свароги и люди за время совместного путешествия и проживания щедро перенимали друг у друга всевозможные привычки и жесты). — Надо заманить их на какую-нибудь нашу отдаленную колонию… ну, скажем, на Трею, и, как только они высадятся, окружить, разделить и расселить. А можно и не расселять вовсе. Отдать им в пользование какой-нибудь пустынный остров — пусть живут.

— Это где ты на Трее видел пустынные острова? — ревниво спросил первый пилот, который сам был родом с этой планеты. — Пригодная для жизни земля давно заселена, а все остальное — пустыни да болота. Умник нашелся…

— Ну, пусть не на Трею, — охотно согласился штур-ман. — Мало у нас колоний?

— Во-первых, колоний действительно мало, — веско заметил капитан. — Во всяком случае, подходя-щих. А во-вторых, подобное мероприятие требует согласования с Императором или, на крайний случай, с Первым министром. Лично мне совсем не хочется объяснять, почему я отвлекся от прямого выполнения задачи и подверг риску жизни экипажа и пассажиров. Он, конечно, может понять и простить — не каждый день в космосе встречаются расы гуманоидов на искусственных сооружениях, подобных этой «спасательной планете», но может и… В общем, желательно выкрутиться самим и не впутывать в это дело Имперский флот.

— Да уж, — подтвердила принцесса Стана, — я совершенно точно знаю, что скажет папа. Он прикажет нам бросить заложников и лететь дальше, а тем временем наш доблестный флот…

— Даму, конечно, перебивать нехорошо, — усмехнулся Велга, — особенно если она принцесса, но не забывайте, Стана, что вы тоже заложница. Наша. И ваш венценосный папа об этом факте прекрасно осведом-лен. Я никуда не полечу без Хельмута, Рудольфа и Валеры. Да и Карсса со Слерром тоже бросать неохота, не знаю уж, как вам.

— Вы же сотни и сотни лет бродите в космосе! — поддержал командира обычно молчаливый Карл Хейниц. — Неужели у вас в запасе нет ни одной подходящей планеты?

— Кислородная планета — большая редкость, — вздохнул штурман. — Кстати, интересно, какой запас хода у этой штуки?.. На сколько световых лет она может прыгнуть? Если ее ресурс ограничен, то я даже не знаю…

— Можно мне сказать? — пробасил из угла Михаил Малышев и, дождавшись внимания, продолжил: — Как я понимаю, все это бесполезно. Даже если мы предоставим этому буйнопомешанному десять планет, он все равно не отпустит наших. Лично я на его месте бы не отпустил. Где гарантия, что мы не вернемся на эту самую планету с большими силами и не отомстим? Нет, надо освобождать наших сейчас, по-другому нельзя.

Некоторое время все удрученно молчали, переваривая убедительную речь таежного охотника.

— Эй, — хлопнула в ладоши Стана, — мужчины! Сразу видно, что, кроме как воевать, вы ни на что не способны. А переговоры? Нужно любым способом втянуть в переговоры этого самого Улстера Кату. Псих-то он, конечно, псих, но ведь жить хочет, раз планету себе требует? А раз хочет, значит, и говорить с ним возможно. Начать переговоры, а там поглядим. Лично я берусь…

— Смотрите, что это?! — вдруг воскликнул Сергей Вешняк, тыча рукой в экран внешнего обзора. Все повернулись…

Переворот, как и положено всякому порядочному перевороту, начался внезапно и в нескольких местах сразу.

Так случилось, что к появлению у заговорщиков Илтвара Мура, Тлинты Тон и Валерки Стихаря у тех все было готово, и ждали только удобного момента.

И удобный момент представился.

Очень удачно совпало сразу многое: появление на СП пришельцев-гуманоидов с чужого космического корабля и связанные с этим слухи и сплетни среди обывателей Нового Даррена, перебои в работе заводов-автоматов по производству синтетической пищи и опять же слухи о надвигающемся голоде (инженеры-вейны пока не могли справиться с этой проблемой, а инженеры-ирюммы были все мертвы) и, наконец, затворничество Временного Правителя Улстера Каты, который только что в очередной раз заперся в своих апартаментах, отключил все линии связи и под страхом смерти запретил себя беспокоить кому бы то ни было и по любому поводу.

На стороне заговорщиков были, как водится, внезапность и решимость.

На стороне «пятнистых» — лучшее вооружение, большой опыт в подавлении беспорядков и осознание того, что отступать им некуда.

А с оружием у заговорщиков действительно было неважно.

Не только «пятнистые» протащили на СП при загрузке пистолеты, автоматические винтовки, сотни единиц боеприпасов и даже пулеметы. Многие полицейские, дружинники и просто граждане сделали то же самое. Но уже потом, после захвата власти, Улстер Ката провел грандиозный шмон, в результате которого большая часть «незаконных» стволов была изъята. Даже полиции теперь огнестрельное оружие выдавалось только в особых случаях и под жестким надзором, а уж обывателям и вовсе было запрещено его иметь под страхом жесточайшего наказания вплоть до смертной казни. Но тот, кто действительно хочет иметь оружие, будет его иметь, к тому же местонахождение арсеналов было прекрасно известно.

Вот оно. Пора.

Хельмут Дитц стоял, сложив руки перед собой, как раз между Карссом, сидящим в кресле пилота космокатера, и одним из охранников, загораживая тому обзор. Оставался второй, здесь, в рубке, и третий снаружи, но кто не рискует…

Рука Карсса скользнула вдоль подлокотника к специальному карману-кобуре…

Перед сеансом связи с «Невредимым», сидя у стены в пустом и гулком помещении — ни единого окна и дверь на замке! — они, отключив «переводчики», долго обсуждали создавшееся положение.

По всему выходило, что выкручиваться нужно самим.

«Невредимый», понятно, придет им на помощь, но только в том случае, если они сумеют вырваться из тюрьмы. Иначе товарищи вряд ли станут рисковать их жизнями. Собственно, выход оставался только один — внезапно напасть на охрану, обезоружить ее, уничтожить и таким образом вновь обрести свободу. Затем прорваться к катеру, сообщить о себе на крейсер и держаться до прихода подкреплений. Конечно, с голыми руками против вооруженной и явно хорошо обученной охраны шансов было маловато, но тут второй пилот Слерр очень кстати вспомнил о личном импульсном пистолете, который по инструкции хранился в специальном кармане-кобуре, вшитом в боковину кресла пилота на космокатере.

— А во втором космокатере тоже лежит импульсник? — заинтересованно спросил Карсс у Слерра.

— Обязательно. Положено по инструкции.

— И ты только сейчас об этом вспомнил?

— Да, а что?

— А то, что мы, оказывается, могли бы отбить у наших друзей с Земли и принцессу Стану, и Милосердие Бога. Ведь они пропустили это оружие, когда обыскивали «Невредимый»! Или не пропустили?

— Пропустили, — хмуро подтвердил Дитц, — но мне не нравится твой энтузиазм, Карсс. Как-никак, а у нас уговор… или это ты так шутишь?

— Просто я как политик сожалею об упущенной возможности, которой, впрочем, как человек слова все одно не воспользовался бы. И тем не менее обидно.

— Ладно, — сказал пулеметчик Майер, — в катере есть пистолет. Что это нам дает?

— Я думаю, что нас должны отвести на катер, — задумчиво проговорил Карсс. — Им ведь нужно с нашей помощью связаться с «Невредимым» и выдвинуть свои условия, так?

— Допустим, — кивнул Дитц.

— Если туда отведут не всех, а, скажем, одного или двоих, то нужно завладеть импульсником, перебить охрану, вооружиться их винтовками, вернуться сюда…

— Снова перебить охрану, — подсказал Майер.

— Правильно…

И тут дверь отъехала в сторону, и на пороге появился Улстер Ката в сопровождении охранников.

Заметив движение Карсса, Хельмут Дитц расцепил руки и, резко крутанувшись на пятках, обрушил на стоящего сзади охранника страшный хлесткий удар тыльной стороной кулака. Прямо в висок.

«Хорошо, что руки у меня длинные, — успел подумать обер-лейтенант, наблюдая, как плотное тело гуманоида в пятнистом комбинезоне беззвучно валится на пол рубки управления, — а ведь мог бы и не достать…» Он подхватил на лету выпущенную из рук охранника автоматическую винтовку, и тут Карсс, развернув вокруг своей оси кресло, сидя выстрелил во второго.

Импульсный излучатель бьет практически бесшумно — слабый треск разрываемого импульсом воздуха да яркая вспышка… и второй охранник с дымящейся сквозной дырой в груди, заливая кровью все вокруг, рухнул рядом со своим товарищем.

— Он мертв? — слабым голосом спросил Карсс. Хельмут склонился над телами и внимательно оглядел оба.

— Твой готов, — сообщил он, поднимая с пола вторую винтовку и вытирая с нее кровь рукавом. — А мой должен быть жив. Нужно добить — нам пленные ни к чему. Дай-ка мне пистолет… Эй, что с тобой?

Старший советник, побледнев до синевы, блевал, свесившись с подлокотника пилотского кресла.

— Я, понимаешь… я первый раз… первый раз убил себе подобного, — сумел наконец выдавить он. — Никогда не думал, что это так… так действует.

Сочувственно покивав головой, Дитц забрал у него импульсник.

— Ничего, — сказал он, передавая винтовки, — привыкнешь. На, подержи. Я добью своего и уберу третьего снаружи. Ты как, в порядке?

— Ф-фу… кажется, немного отпустило… А нельзя как-нибудь по-другому? Он же без сознания…

— Вот и хорошо, что без сознания, — ничего не по-чувствует. На войне как на войне, советник, привыкай.

Через минуту все было кончено.

Третий охранник, оставленный на всякий случай снаружи, прохаживался под брюхом космокатера, и последнее, что он увидел в своей жизни, — слепящий свет выстрела прямо в лицо.

— Что будем делать с трупами? — Карсс совсем пришел в себя и даже, судя по особому блеску глаз и порывистым движениям, готов был немедленно драться дальше. Подобное состояние — состояние лихорадки боя — было хорошо известно Дитцу, и он подумал, что старший советник для первого раза держится совсем неплохо.

— Некогда с ними возиться — нужно освобождать наших.

Они уже почти бежали обратным путем по пустынным коридорам и переходам.

— Если кто появится, — на ходу наставлял новобранца Хельмут, — стреляй без предупреждения — Он уже передал импульсник Карссу, так как пулевым оружием владел лучше его и уже успел разобраться в устройстве автоматической винтовки убитого охранника.

— А ты хорошо помнишь дорогу?

— Помню. У меня фотографическая память на такие вещи — я ведь разведчик все-таки… Теперь направо. И помолчи, мы уже близко.

Импровизированная тюрьма на СП, которую устроили вейны, охранялась не очень тщательно.

Здесь никто и никогда не делал попыток отбить за-ключенных. Да и зачем? Сама СП, по сути, представляла собой грандиозную комфортабельную тюрьму, откуда невозможно и незачем было бежать. В общем-то и за-ключенных в этих переоборудованных под тюрьму складских помещениях содержалось не так много. В отсутствие твердых законов и сложившейся судебной власти полиция с молчаливого согласия и даже поощрения «пятнистых» предпочитала разбираться с большинством нарушителей на месте. Попавший в лапы полиции хулиган-одиночка или член подростковой банды по первому разу отделывался строгим словесным внушением, а уж впоследствии, если таковое внушение не помогало, в качестве средства воспитания широко использовались добрая старая полицейская дубина, крепкий кулак и тяжелый сапог.

Многим, надо сказать, помогало.

Так что в тюрьме сидели лишь самые закоренелые, битые-перебитые рецидивисты и убийцы.

Когда до поста охраны остался один поворот и метров пятьдесят коридора, Дитц и Карсс остановились.

— Делаем так, — прошептал Хельмут, — выскакиваем из-за угла и молча бежим что есть сил. Как только нас заметят, открываем стрельбу на поражение. Тут главное — начать первым и не давать им опомниться. Я стреляю лучше, поэтому импульсник пусть будет у тебя. Зарядов не жалеть. Все понял?

Старший советник молча облизал пересохшие губы и кивнул головой. Они изготовились к броску.

И тут за углом тишина разорвалась до боли знакомым треском автоматных очередей и чьим-то истошным криком.

— Ого! — приподнял белесые брови Дитц. — Кто-то нас опередил!

— …твою мать в бога душу!!! — по-русски прокатилось эхо вдоль коридора.

— Да это же Стихарь! — обрадовался Хельмут. — Бежим!!

И они выскочили из-за угла.

«Пятнистых» у входа в главный коммутационный ствол обезвредили быстро и без потерь. Охрана здесь была довольно серьезная, но заговорщики напали одновременно с двух сторон: сверху, с поверхности, и снизу, из недр СП, и дело было решено. Обошлось почти без крови и без жертв, за исключением двух дураков, судя по излишнему рвению, недавно призванных в славные ряды доблестного спецназа, которые попытались поднять тревогу и были убиты на месте. Остальных просто наглухо заперли в одном из вспомогательных помещений неглубоко от поверхности, предварительно раздев и обезоружив.

Два основных удара были нанесены по арсеналу и Центру управления.

Именно в эти две штурмовые группы отбирались лучшие проверенные бойцы, именно им досталось лучшее оружие.

Так что присутствие в группе захвата главного коммуникационного ствола Валерки Стихаря с его двумя пистолетами и четырьмя полными обоймами к ним (один он, правда, честно передал Илтвару Муру, который, в свою очередь, отдал его Тлинте Тон, так как имел собственный, припрятанный еще со времени переселения пистолет) оказалось не лишним, тем более что этой же самой группе в случае первого успеха предстояло также штурмовать и тюрьму. Успех состоялся.

Пока пленный дежурный из спецназа, косясь на недвусмысленно направленный на него ствол собственной винтовки, врал начальству по компсвязи, что у него все в порядке, а начальство в ответ приказывало утроить бдительность, поскольку мятежники атакуют арсенал и ЦУ. Группа уже прилично вооруженных и переодетых в чужой камуфляж штурмовиков-полицейских спустилась на уровень, где располагалась тюрьма, и устроила там настоящую бойню.

Случилось так, что тюремная охрана уже получила приказ быть во всеоружии, и трюк с переодеванием из-за этого получился лишь отчасти, а именно только в той части, что штурмующим удалось открыть огонь первыми. Первого тюремщика, выскочившего в коридор, по которому бежали навстречу бою Хельмут Дитц и Карсс, короткой очередью от живота уложил обер-лейтенант. Второго, сунувшегося, видимо, на помощь товарищу, прожег насквозь Карсс, заслужив тем самым от Дитца одобрительное «браво, советник!».

Не останавливаясь, они нырнули в проход, ведущий непосредственно к нужной им камере, и тут же пришлось применить оружие снова — из-за поворота впереди, пятясь, появились еще двое в пятнистых комбинезо-нах.

«Нехорошо как-то, в спину…» — успел подумать.

Карсс, но Дитц нажал на спусковой крючок, не колеблясь, и старший советник последовал его примеру.

— Засада!! — успел крикнуть прошитый пулями Дитца охранник и рухнул замертво.

Его напарник не успел и этого — плазменный импульс убивает мгновенно. И дело даже не в физических повреждениях, а в болевом шоке, который первым поражает попавшее под выстрел живое существо.

Таким образом, большинство оставшихся в живых защитников тюрьмы оказались в прямом смысле слова между двух огней: спереди их атаковала штурмовая группа полицейских, а сзади поджидали Хельмут Дитц и старший советник Карсс.

Следует отдать должное спецназовцам — сопротивление они все же оказали, и, прежде чем сложили оружие, штурмовая группа восставших потеряла троих убитыми и столько же ранеными.

— Господин обер-лейтенант! Валера! Господин Карсс! — растроганно развел руками Рудольф Майер, когда двери камеры отъехали в стену и на пороге выросли фигуры друзей. — Видит бог, я верил, что вы за нами придете, и вы пришли! Что я тебе говорил, Слерр?! Судя по вашему виду, мы опять в драке? Дайте же мне оружие! Чертовски, надо сказать, неприятно находиться в плену. Как-то я, знаете, больше привык брать в плен сам, а вот наоборот… Что молчишь, Слерр? Мы свободны!

— Неплохо бы узнать, что здесь происходит, — невозмутимо ответил второй пилот, поднимаясь на ноги навстречу освободителям.

— Эй! — В камеру вбежал возбужденный Илтвар Мур. — Валера, мы узнали, где они держат ваше оружие и этот… как его… космокатер!

— Ну, где космокатер, положим, мы и сами знаем, — проворчал Карсс, — а вот излучатели — это серьезно.

Оружие сварогов оказалось спрятано под замком в служебном помещении для охраны, и уже через несколько минут Дитц, Стихарь, Карсс, Майер и Слерр получили свои излучатели обратно.

Здесь же, после того, как сдавшиеся «пятнистые» были разоружены и надежно заперты в одной из пустующих до этого камер, стихийно возникло короткое совещание.

— Нам удалось овладеть Главным коммуникационным стволом и тюрьмой, — негромко, но так, что его услышали все бойцы, сказал командир штурмовой группы — пожилой вейн, полковник полиции, с наскоро перевязанной головой. — Это очень хорошо. Могу вам также доложить, только что получено сообщение: наши товарищи отбили Центр управления…

Радостные крики прервали речь командира.

— Тихо! — поднял руку полковник. — До победы еще далеко. Арсенал пока в руках у «пятнистых», и мы несем там большие потери. Отдельные группы спецназовцев также ведут с нами бои в городе, и мы не можем там пока с ними справиться из-за нехватки оружия, боеприпасов и паники, возникшей в городе после нашего выступления. Кое-где начались пожары… — Он помолчал, переводя дух и оглядывая притихших бойцов. — Диктатор Улстер Ката с пятьюдесятью отборными головорезами занял круговую оборону в своей резиденции. У них пулеметы и гранатометы, и они не испытывают недостатка в боеприпасах. В общем, главное сейчас арсенал. Без оружия победа достанется нам слишком большой кровью, если вообще достанется. Когда прибудут ваши товарищи? — обратился он к Стихарю. — Я знаю, что сигнал уже послан.

— Какой еще сигнал? — пихнул в бок Валерку Дитц.

— Потом расскажу, — шепнул в ответ тот и громко сказал: — Если они заметили сигнал, то, думаю, скоро. Но хорошо бы кому-то из нас добраться до космокатера и связаться с кораблем оттуда. Да и наших нужно встретить. Они же не знают дороги и ситуации.

— Хорошо, — согласился, чуть подумав, полковник-вейн, — но нам необходимо ваше чудесное оружие, чтобы взять арсенал…

Глава 7

— Смотрите, что это?! — вдруг воскликнул Сергей Вешняк, тыча рукой в экран внешнего обзора.

Все повернулись.

«Спасательная планета» висела прямо посреди экрана, напоминая причудливую елочную игрушку, неведомо как и кем утерянную в глубоком космосе, а из ее нижней темной части с определенной периодичностью вырывался и пропадал яркий длинный луч света.

— Что это? — обескураженно осведомился неизвестно у кого капитан Грапп.

— Похоже на мощный прожектор, — определил Велга.

— Может быть, лазер? — предположила Стана.

— Нет, скорее действительно прожектор, — поддержал лейтенанта бортинженер. — Для лазера слишком широкий луч.

— И короткий, — добавил штурман Риксс, — и рассеивается для лазера слишком быстро.

— Ладно, ладно, — пожала плечами принцесса. — Признаю свою ошибку.

— А почему он прерывистый? — спросил Малы-шев. — Во, пропал… снова!

— Эй, да это же сигнал! — чуть не подпрыгнув на месте, догадался Грапп. — Нам сигналят!

— А ведь верно… — задумчиво протянул Велга. — Ну-ка, ну-ка… азбука Морзе! Точно! Три коротких… три длинных… три коротких. Пауза. Снова три коротких… три длинных…

— Сигнал SOS, — констатировал рыжий Шнайдер. — У меня родной дядя — моряк из Гамбурга. Так что я с детства запомнил, что три коротких, три длинных и снова три коротких означает сигнал SOS.

— Что такое азбука Морзе? — повернулся к Александру Грапп.

— И сигнал SOS? — добавила принцесса Стана.

— Азбука Морзе — это наша специальная азбука для радистов, — пояснил лейтенант. — В ней каждая буква состоит из длинных и коротких сигналов: тире и точек. Видите? Буква «с» — три точки. Буква «о» — три тире. Ну и так далее. А сигнал SOS — это всеобщий сигнал бедствия. Означает буквально «спасите наши души». Обычно подается по радио, но, как видите, можно и так.

— То есть они просят помощи? — догадался штур-ман Риксс.

— Да, и помощи просят, я думаю, именно наши. Обитателям «спасательной планеты», насколько я понимаю, азбука Морзе незнакома.

— Так какого же… мы тут стоим?! — возмутилась принцесса Стана. — Капитан Грапп, я настаиваю на спасательной экспедиции! И немедленно!

— Я не могу рисковать вашей жизнью, принцесса, — покачал головой Грапп.

— Тем самым вы рискуете своей, — холодно парировала Стана. — Предупреждаю вас, капитан, что намерена принять самое деятельное участие в спасении наших товарищей. Не забывайте, что я особа королевской крови. Если вы меня не пустите, обещаю, что корабли вам больше не водить. Этот рейс будет послед-ним. Вы знаете, что отец сделает для меня все.

— Это шантаж! — возмутился старый космический волк.

— Самый настоящий, — подтвердила принцесса и мило улыбнулась. — Итак, ваше слово?

— Да, черт побери! Но я сам поведу второй космокатер и сам лично за вами присмотрю. Кто с нами из землян?

— Все, — ответил Велга. — Мы пойдем все. И прихватим с собой на всякий случай Милосердие Бога.

— Помирать, так с музыкой, — вздохнул Вешняк. — Когда выступаем?

— Сбор здесь через двадцать минут, — посмотрел на часы Грапп.

— А мы?! — обиженным хором осведомились штур-ман Риксс, первый пилот и бортинженер.

— А вы останетесь на «Невредимом», — приказал Грапп. — Должен же хоть кто-то остаться? Если мы погибнем, вам ничего не будет, — ведь вы только выполняли приказ. Мой и принцессы. Точнее, принцессы и мой. На время моего отсутствия капитанские обязанности возлагаются на штурмана Риксса. Все. Выполнять.

И он первым вышел из рубки.

И снова — лифт.

На этот раз они мчатся вверх: шестеро вейнов, двое людей и двое же сварогов.

Тесно от широких плеч, спин и винтовок. Но вентиляция работает исправно, свет горит сильно и ровно, а лифт быстро несет их к поверхности. Все это значит, что Центр управления в руках восставших. И это хорошо.

По крайней мере, они могут передвигаться внутри СП и по поверхности, не опасаясь, что враг выключит искусственное солнце, или электричество, или просто обездвижит их гравитационным полем, как это случилось с землянами, Карссом и Слерром. Правда, это можно было сделать не везде, а только лишь в непосредственной близости от гравигенераторов, в районе люков и эл-лингов. На то он и Центр управления, что оттуда можно управлять почти всем архисложным хозяйством СП. Всем, да не всем. Двигательный отсек, например, управлялся автономно из специальной рубки, так же как и резиденция Улстера Каты. И гравигенераторов там, к сожалению, не было, а был там только хорошо обученный убивать спецназ, которому, в свою очередь, терять было совершенно нечего и который предстояло оттуда выбить любой ценой.

Но сначала — арсенал. Ехали молча.

Стихарь уже успел вкратце поведать о своих приключениях: побеге, встрече с Илтваром Муром и Тлинтой Тон, заговорщиках и о том, как они решили послать сигнал SOS на «Невредимый».

— Я все детально объяснил ихнему инженеру! — частил ростовским говорком Валерка. — Три коротких, три длинных и снова три коротких. Пять раз объяснил — обезьяна бы запомнила. А сам, извиняюсь, пойти с ними не смог — вас надо было вызволять. Кто бы вам иначе так ясно и понятно доложил о местном бардаке? Когда из космокатера связались с «Невредимым», выяснилось, что десант спасателей уже отвалил от борта и очень скоро будет на месте. Встречать помощь отправились трое вейнов и Рудольф Майер, а все остальные, включая Дитца, Стихаря, Карсса и Слерра, летели сейчас в темном лифте по направлению к поверхности — брать арсенал.

Непонятно, почему Улстер Ката решил устроить арсенал именно на поверхности. Видимо, просто сказалась привычка жить именно на земле и нелюбовь на генном уровне ко всякого рода подземельям и бункерам. Собственно, разбираться, почему и как, не было желания. Наверху — и слава Создателю. Нам же легче.

Все три лифта — двадцать шесть бойцов во главе с пожилым полковником-вейном — прибыли одновременно.

Их уже поджидал, чуть ли не подпрыгивая от нетерпения, вейн-полицейский в чине лейтенанта с гравиплатформой — такие использовались в Новом Даррене и по всей СП для перевозки крупногабаритных грузов и людей. Подобная платформа могла вместить до ста вейнов или около шестидесяти ирюммов (ирюммы гораздо крупнее плюс хвост) и перевезти их на любое расстояние в пределах СП с любой скоростью. Только место водителя было забрано прозрачным колпаком из какого-то пластика, который, впрочем, брала автоматная пуля, не говоря уже о гранате, а все остальное пространство представляло собой именно платформу и ничего больше, правда, с надежным решетчатым ограждением по периметру. Какие-либо сиденья и прочие удобства отсутствовали здесь напрочь.

— Что с арсеналом? — шагнул к встречающему вейну полковник, поспешно ответив на его приветствие.

— Держатся, гады. В лоб их не взять — пространство кругом открытое, легко простреливается. Мы уже потеряли пятерых. У них там пулеметы и гранатометы, а у нас — десяток винтовок да два десятка пистолетов. И патронов очень мало. Без вас не обойтись, в об-щем. — Он с осторожным уважением покосился на излучатели в руках Дитца, Стихаря и сварогов. — Поехали скорее, вас там ждут не дождутся.

Погрузились тотчас.

Полковник махнул, показывая, что можно взлетать, и гравиплатформа, дрогнув всем своим корпусом, плавно взмыла в воздух, стремительно набирая высоту.

У Дитца перехватило дыхание.

Он стоял у самого края, вцепившись в поручни так, что побелели костяшки пальцев, и широко раскрытыми глазами вбирал в себя развернувшийся внизу мир.

Однажды ему приходилось летать на самолете, но тот полет не шел ни в какое сравнение с этим.

Платформа скользила совершенно бесшумно на высоте, как он прикинул, около двухсот метров, а внизу блестела река, темнел в отдалении лес, бил в лицо настоянный на травах ветер, и летел навстречу невиданный белокаменный город.

«Впрочем, вряд ли он из камня», — мелькнула и пропала мысль, гравиплатформа резко пошла на снижение, и Хельмут еще крепче вцепился в перила ограждения.

Мягко и аккуратно, будто кленовый лист в октябре на ровную мостовую родного Дрездена, опустилась платформа на перекрестке улиц, и тут же привычное ухо уловило совсем рядом тявканье винтовок и короткий и низкий рык пулеметов.

Их опять встречали.

Командир штурмовой группы, высокий — почти вровень Дитцу — и такой же худой, как он, вейн развернул прямо на тротуаре самодельную карту.

— Это арсенал, — он ткнул пальцем в заштрихованный красным прямоугольник. — Двухэтажное здание прямо посреди площади, здесь, через квартал, — он махнул рукой куда-то за спину. — Я предлагаю следующий план. Вы из имеющегося у вас оружия открываете интенсивный огонь по этой вот стороне, где расположен главный вход. Один бьет непосредственно по входу, остальные — по окнам. Там, видите ли, засели пулеметчики… головы поднять не дают, сволочи… В общем, нужно сделать так, чтобы это уже они не смогли поднять головы, а мы под вашим прикрытием атакуем, войдем в мертвую зону… Нам бы только внутрь прорваться, а там уже… — Он оторвал длинный заскорузлый палец от карты, поднял голову и с непонятной надеждой спросил почему-то у Хельмута: — Ну как?

— Хорошо, — серьезно кивнул тот. — Хороший план. Главное — простой. Наш огневой рубеж, насколько я понимаю, в здании напротив?

— Именно! — оживился вейн, явно обрадовавшись авторитетной поддержке пришельца. — Вам покажут… Дронт! — подозвал он лейтенанта, приведшего гравиплатформу. — Отведи на позиции наших гостей. Устраивайтесь там и ждите. Огонь по моему сигналу, а мы с господином полковником займемся инструктажем штурмовой группы.

— И каков же сигнал? — осведомился, приподняв брови, Дитц.

— Три зеленых свистка, — пробормотал для себя Валерка, но вейн услышал — машинка на груди исправно перевела слова ростовчанина.

— Это как? — обескураженно спросил он.

— Шутка, — пояснил Валерка. — Не обращай внимания, братишка.

— А… — Длинный попытался улыбнуться, но у него не очень получилось. — Нет, не свисток. Я пущу ракету прямо над арсеналом. Вы знаете, что такое ракета?

— Знаем, знаем, — успокоил его Дитц. — Давайте не будем терять времени. — И он хлопнул по плечу данного им в провожатые вейна. — Веди, боец!

— Вот он, — негромко сказал Грапп, сбрасывая скорость почти до нулевой относительно СП.

Впереди сиял, залитый светом, овальный вход в гигантский ангар.

— Сюда, пожалуй, и «Невредимый» войдет, а не только наш катерок, — прокомментировал откуда-то сзади Курт Шнайдер.

— Вперед! — как бы почувствовав нерешительность капитана, подбодрил Граппа сидящий в соседнем кресле Велга. — Смелее, капитан, весь Имперский флот смотрит на вас!

Грапп хмыкнул и вернул ногу на педаль тяги.

Космокатер вплыл в ангар, будто шмель в бальный зал, повисел, словно раздумывая, и мягко сел на брюхо.

Самортизировали посадочные опоры.

Катер качнулся и замер.

Они прибыли на место.

Зигзагообразная щель зазмеилась по стене, створки шлюза разошлись в стороны, и первое, что они увидели, была широкоплечая коренастая фигура Руди Майера, шагнувшего им навстречу.

— С прибытием! — приветствовал их пулеметчик. — Вы как нельзя кстати — здесь у нас жарковато… Кого я вижу! Принцесса Стана собственной персоной! Ваше Высочество, тут вообще-то стреляют, а лично мне ваша жизнь дорога в качестве гарантии моей. Как это вы согласились взять ее с собой, господин лейтенант?

— По-другому не получалось, — попробовал пожать плечами Велга — в скафандре это у него не очень вышло. — Рассказывай, что тут у вас. И кто это с тобой, кстати?

— Это наши союзники. Они, видите ли, подняли восстание против узурпатора Улстера Каты, и сейчас тут началось нечто вроде небольшой гражданской войны.

— А где остальные? — спросил Грапп.

— Остальные штурмуют арсенал — у ребят маловато оружия. А меня вот послали встретить вас.

— Так, — захотел поскрести подбородок Велга и чертыхнулся, наткнувшись рукой на забрало шлема. — Послушайте, капитан, может, снимем скафандры?

— Насколько я понимаю, нам предстоит драка? — осведомился Грапп.

В шлемах были включены внутренние и внешние микрофоны, так что все прекрасно слышали друг друга.

— Если вы не против помочь, — вежливо наклонил голову один из вейнов.

— Ну, раз уж наши товарищи ввязались в вашу войну, то и нам деваться некуда, — проворчал Грапп. — Я к тому, что если будем драться, то скафандры лучше не снимать — пулю они выдержат.

— Но ведь остальные без скафандров! — своенравно возразила Стана.

— Остальные меня не волнуют. Кстати, действительно, почему вы без скафандра? — строго посмотрел на Майера капитан.

— С нас их сняли, пока мы валялись в отключке, а куда потом дели — хрен его знает. Мы их не нашли. Да, впрочем, и не искали особо, честно сказать.

— Ладно, — вмешался Александр. — Я так понимаю, что времени у нас маловато Кто мне может внятно объяснить боевую задачу?

— Я, — шагнул вперед молодой вейн с широко посаженными зеленоватыми глазами на узком остром лице — Только давайте я расскажу по дороге — времени действительно совсем в обрез.

Сигнал!

Ослепительно оранжевая ракета взвилась над плоской крышей, зависла там, как бы раздумывая о своей дальнейшей судьбе, на пару секунд и, вспыхнув напоследок, погасла. И тотчас голубоватые разряды четырех импульсных излучателей с шипением и треском прошили воздух и вонзились в двери и окна арсенала.

Оперев ствол о подоконник, Хельмут Дитц сосредоточенно и хладнокровно, словно на стрельбище, всаживал голубые молнии в заранее намеченные окна-цели.

Из двух расстрелянных им окон уже рвалось наружу пламя — что-то там внутри горело охотно и бездымно. Рухнули прожженные по периметру двустворчатые двери, и Хельмут увидел, как с двух сторон, из устьев улиц, вливающихся в площадь перед арсеналом, двумя колоннами, рассыпаясь в цепь и стреляя на ходу, ринулись в атаку восставшие вейны.

Только один пулемет спецназовцев попытался огрызнуться на эту атаку из крайнего правого окна второго этажа, но тут же был замечен и уничтожен согласованным залпом излучателей.

А первые ряды штурмующих уже достигли стен, и Хельмут с одобрением наблюдал, как сначала полетели в окна первого этажа и открытый проем главного входа немногие имеющиеся у восставших гранаты, а затем, подсаживая и прикрывая друг друга, вейны полезли внутрь через окна и главный вход. Тут же внутри началась совершенно дикая и беспорядочная стрельба и раздались чьи-то истошные крики — дело, видимо, дошло до ближнего боя и рукопашной.

Хельмут слегка расслабил мышцы, машинально похлопал по нагрудному карману комбинезона в поисках сигарет и с сожалением опустил руку — курево кончилось еще на Пейане, и это, пожалуй, было одним из самых трудных испытаний, выпавших за последнее время отряду. Сварогам сия дурная привычка была неизвестна, и ничего даже отдаленно напоминающего табак они не выращивали и не производили.

Курящих вейнов он тоже пока не встречал. Что ж, в сотый, наверное, раз вздохнул про себя Дитц, придется потерпеть до Земли. Да, Земля…

Перекопанная вдоль и поперек траншеями и ходами сообщения, изрытая минами, снарядами и авиабомбами, выжженная, пахнущая сгоревшим порохом, опасным железом и разлагающейся человеческой плотью, а попросту — мертвечиной.

Родная земля, прогретая ласковым летним солнцем, щедро родящая, вся в рощах и лугах; земля, несущая на себе прекрасные города и великолепные дороги; надежная земля, над которой светится нежной голубизной бескрайнее небо с белоснежными островами облаков… Боже всемогущий, что он здесь делает? Здесь, опершись локтями о подоконник и баюкая в руках чужое смертоносное оружие, за непредставимые миллиарды километров от дома, опять нажимая на спусковой крючок и опять убивая!

Брось эти мысли, солдат. Дома — смерть, не забывай. И пусть война когда-нибудь кончится, но путь домой, как видишь, тоже лежит через смерть. Видимо, это судьба, и ничего тут нельзя поделать, кроме как контролировать то, что можно контролировать. В данном конкретном случае — вот эти шесть окон: три на первом этаже и три на втором, чтобы никто оттуда и носа не мог высунуть, потому что… Эге, а кто это там внизу руками машет, никак полковник? Точно, он. Что, уже всех врагов перебили? Быстро что-то, хотя стрельбы действительно уже не слыхать.

Он высунулся из окна и крикнул, направляя звук вниз ладонью:

— Как наши дела, господин полковник?!

Пожилой вейн повертел перевязанной головой в поисках источника звука, заметил Дитца и призывно махнул рукой — сюда, мол. После чего повернулся и поспешно скрылся в здании арсенала.

Выждав еще несколько секунд, обер-лейтенант подхватил тяжелый излучатель и спустился вниз.

Здесь, у выхода, уже собрались Карсс, Стихарь и Слерр.

— Ну что, — небрежно предложил второй пилот, — пошли глянем на плоды нашего труда? — И он, вскинув излучатель на плечо, первым шагнул на открытое пространство.

— Пого… — хотел остановить его Дитц и не успел — со стороны арсенала грянул одинокий выстрел.

Слерр качнулся назад; брызги крови веером полетели от его головы, излучатель соскользнул с плеча, и пилот Имперского крейсера «Невредимый» молча упал навзничь.

И тут же, опустошая разрядник, от живота открыл огонь Валерка Стихарь, целясь куда-то вверх. Он стоял ближе всех к выходу и заметил, откуда стреляли. Мелькнуло в воздухе и с глухим стуком ударилось о тротуар тело в пятнистом комбинезоне.

— Готов, — констатировал Валерка, опуская оружие. — И тот готов, и этот готов. Эх, Слерр… И чего полез, дурак? Без прикрытия…

От арсенала к ним уже бежали полковник с перевязанной головой и высокий командир штурмовой группы.

— Как же эго?.. — растерянно произнес Карсс и осекся — он уже понемногу начал привыкать к смерти.

Глава 8

Бывший Временный Правитель Нового Даррена капитан Улстер Ката никогда бы не стал тем, кем он был, если бы не умел в любое время быть готовым к любым же неожиданностям, а также к тому, что неожиданности эти гораздо чаще носят характер крайне неприятный и опасный для здоровья и жизни, нежели наоборот. И даже возраставшее в нем с каждым днем и ночью безумие не могло, к сожалению, превратить Кату в какого-нибудь мычащего и пускающего попеременно и вместе сопли и слюни дебила, а превращало его в малопредсказуемого, подчиненного только собственной полубезумной, но при этом абсолютно железной логике убийцу.

Когда начался переворот, Улстер Ката после разговора с пришельцами пережидал очередной приступ голосов-галлюцинаций в своей резиденции — глубоко в недрах «спасательной планеты».

О том, где именно находится это место, знали очень и очень немногие, а именно — только сам Улстер Ката. То есть об истинной резиденции, разумеется, а не о той, в которой заняли сейчас круговую оборону пять десят-ков «пятнистых» — личная охрана Правителя.

Сами спецназовцы также были совершенно уверены в том, что охраняют самого Улстера Кату — ведь Правитель буквально час назад выходил к ним и самолично проверил посты, огневые точки и системы дальнего обнаружения противника, а также уверил бойцов в том, что победа, вне всякого сомнения, будет за ними. Им-де нужно продержаться всего-то пару-тройку часов, а тем временем он, Улстер Ката, приведет в действие скрытые резервы, о которых, кроме него, никто и не подозревает. Нет, восставшие идиоты-полицейские обречены, а тот, кто в этом сомневается, пусть прямо сейчас сдаст оружие и уходит. Он не станет держать против них сердца. Тех же, кто останется и до конца выполнит свой долг, Улстер Ката не забудет, когда СП достигнет наконец настоящей планеты под настоящим солнцем. Остались все.

Во-первых, никто из спецназовцев, разумеется, и на секунду не уверовал во всепрощающее сердце Правителя. Во-вторых, «пятнистых» сильно не любили, всех знали в лицо, и ожидать особой милости от полицейских или там от простых обывателей им не приходилось. Ну а в-третьих, служба есть служба, а Улстер Ката хорошо был известен, в частности, и тем, что обычно выполнял обещания, данные своим подчиненным.

Что ж, подданные взбунтовались — подданные свое получат.

Чертовы бездари-ученые так и не смогли найти нужную планету, от ирюммов он ничего не добился, уже захвачены ЦПУ и тюрьма, а значит, пришельцы выпущены на свободу; идет бой за арсенал, и бой этот наверняка будет проигран, как только пришельцы применят свое всепрожигающее оружие. Он больше не может отдавать приказы другим, но еще вполне способен — себе. Только бы замолчали хотя бы на время проклятые ненавистные голоса… Скоро, совсем скоро начнется штурм его резиденции. ТОЙ резиденции. Охрана продержится пару часов, а больше ему и не нужно. Все давно готово именно на такой крайний случай. Он успеет и, когда враги будут праздновать победу, предъявит им свой последний ультиматум.

Продержаться пару часов «пятнистым» не удалось.

Чуть меньше часа — вот все, на что они оказались способны. Впрочем, обвинить их в трусости или в неумении воевать не посмел бы никто — просто десантные скафандры высокой защиты, в которые были облачены атакующие, не брала ни винтовочная, ни пулеметная пуля. И даже граната, выпущенная в Граппа с расстояния трех метров из гранатомета, только сбила капитана с ног, не причинив ему серьезного вреда.

Узнав о гибели второго пилота Слерра при штурме арсенала, земляне и свароги более не сомневались. Резиденция Улстера Кагы была атакована с шести сторон одновременно, и против тяжелых импульсных излучателей не смогла устоять ни одна дверь из ирюммовского металла.

Натиск был столь стремителен и силен, что растерявшиеся «пятнистые» как-то позабыли о приказе своего Правителя, который недвусмысленно предписывал в подобном случае уничтожение пленников-ирюммов, находящихся здесь же, в ложной резиденции Улстера Каты. Точнее, о приказе помнили, но командир спецназовцев был убит в самом начале, его заместитель — тоже, а потом уже никто не смог взять командование на себя, так как приходилось думать только о собственном выживании.

— Здесь? — спросил Велга вейна-проводника, ткнув горячим стволом излучателя в запертую широкую дверь, возле которой на полу еще корчился в предсмертных судорогах очередной защитник резиденции в пятнистой форме.

Лейтенант и сопровождающий его вейн-полицейский первыми прорвались в самое сердце резиденции, оставив за собой десяток трупов и груду искореженного металла. Скафандр Велги и комбинезон вейна были изрядно измазаны чужой кровью, и теперь оставалось только… За углом оглушительно взорвалось, брызнули осколки пополам с кровью и ошметками мяса. Глухо ударилась в стену и сползла на пол, оставляя за собой кровавый след, чья-то оторванная нога, обутая в сапог.

— Думаю, это наши, — задумчиво предположил Александр и крикнул: — Эй, кто там, за углом?! Это ты, Курт?!!

— Мы, господин лейтенант!

Забрызганная с ног до головы красным, фигура в скафандре шагнула из-за угла. Это был Шнайдер, чьи волосы и веснушки так и горели рыжим огнем за прозрачным забралом шлема. Следом за ним появился, пятясь, Хейниц.

— А где остальные? — осведомился он, мельком оглядевшись вокруг себя.

— Думаю, на подходе, — предположил Велга. — Слышите?

Все послушно прислушались.

С двух сторон явственно доносились яростная стрельба и не менее яростные же крики.

— Безнадежное дело, — махнул рукой Шнайдер. — Даже неудобно как-то, будто в безоружных стреляешь… С чего это он взорвался, интересно? — обратился он к Хейницу, кивая на оторванную ногу. — Никто не взрывался, а этот — на тебе… Тьфу, черт, весь в кровище, как баварский мясник какой-нибудь.

— Почему именно баварский? — заинтересовался Велга.

— А хрен его знает!

— Ты ему в гранату попал, — авторитетно пояснил ефрейтор. — А она сдетонировала с остальными на поясе. Я же тебе говорил — бери выше. У излучателя отдачи практически нет. Это тебе не пулемет.

— Сам знаю. Но уж больно он здоровый, излучатель этот. — Курт с уважением поглядел на оружие в своих руках.

Совсем близко затрещали выстрелы. Бухнула граната. Велга, Шнайдер и Хейниц подняли излучатели, готовые встретить отступающего врага, но тут, в секундной паузе между выстрелами, кто-то истошно закричал: «Сдаемся! Сдаемся!! Не стреляйте!!», после чего наступила оглушительная тишина.

— Руки за голову! Выходить по одному и без оружия! — проорал Велга в правый конец коридора, где тот разветвлялся буквой «Т»; и то же самое громогласно повторил за ним Курт, обращаясь в противоположный конец того же коридора.

Пленных оказалось ровно пятнадцать живых и здоровых, но морально уничтоженных спецназовцев, которых тут же загнали в их же комнату отдыха и учинили допрос.

Соотечественников своих допрашивал один из вейнов, с которым на всякий случай остались Хейниц и Малышев, остальные же отправились освобождать последних ирюммов.

— Кстати, — поинтересовался Велга, останавливаясь перед нужной дверью и оттаскивая за ноги труп «пятнистого» в сторону, — а почему нет раненых? Ч-черт, крови сколько…

— Импульсный излучатель — штука жестокая, — пояснил Грапп. — Сами видите, каков результат. Если только в палец попасть или, скажем, задеть слегка по касательной плечо там или ногу…

— Задницу, — подсказал Шнайдер. — Прошу прощения, принцесса.

— Правильно, — кивнула та. — Самое удобное место в нашем теле с точки зрения незаменимости.

— Ну, это как сказать, — засомневался Курт и хотел было продолжить мысль, но тут Велга прожег дверь насквозь вместе с замком и пихнул ее вбок. Дверь послушно отъехала в сторону, и земляне вместе с капитаном Траппом и принцессой Станой впервые увидели настоящих хозяев «спасательной планеты» — ирюммов.

— Ну и где этот ваш Улстер Ката может быть? — с равнодушным видом осведомился Дитц, вытягивая ноги чуть ли не на середину помещения и откидываясь спиной на стену. — Ф-фу, устал я что-то сегодня, — сообщил он присутствующим.

В Центре управления присутствовало много народа.

Вооруженное восстание полиции против «пятнистых» победило. Резко возросшие после взятия Центра управления, арсенала и резиденции Правителя силы полицейских и добровольческих отрядов отлавливали в городе и двух крупнейших на СП лесных массивах последние разрозненные и дезорганизованные группы спецназовцев. А здесь, в Центре управления, собрались руководство вейнов, десяток инженеров и ученых, оба выживших, но еще не до конца пришедших в себя ирюмма (они действительно оказались разного пола), а также отряд землян в полном составе, капитан Грапп, старший советник Карсс и принцесса Стана.

Требовалось решить, что делать дальше.

Капитан Грапп уже связался с «Невредимым» и сообщил радостные и печальные вести, приказав ждать и готовиться к их возвращению на борт.

Собственно, из всех задач нерешенной оставалась только одна — Улстер Ката исчез, и пока все попытки его обнаружить не принесли результата.

Правда, помогли ирюммы, которые хоть и не могли представить, где может находиться психически неуравновешенный гуманоид в данной ситуации, но зато ввели в центральный компьютер программу поиска. Сложность, однако, заключалась в том, что центральный компьютер не контролировал ВСЮ поверхность и ВСЕ недра СП.

В данный момент на главном дисплее светилась объемная карта-схема «спасательной планеты», где подконтрольные участки были отмечены синим цветом, а неподконтрольные — желтым. Синие пятна постепенно, по мере сканирования, превращались в зеленые, и это означало, что искомый объект пока не обнаружен.

— Неконтролируемых участков довольно мало, — заметил Карсс.

— И все равно — это тысячи кубических метров, — вздохнул тощий командир штурмовой группы арсенала.

— Вообще-то, я не понимаю, в чем проблема, — подал голос Дитц, лениво следя со своего места у стены за переменой цвета на карте-схеме, в отличие от остальных землян он почему-то не испытывал благоговейного трепета перед компьютером как таковым ни на «Невредимом», ни здесь, на СП… — Мы вам помогли, так? Так. Теперь вам осталось только отловить одного-единственного негодяя и продолжить путь, верно? Верно. То есть мне кажется, что наше присутствие здесь не столь необходимо. Я предлагаю распрощаться, вернуться на «Невредимый» и…

И тут на карте-схеме в районе отсека гиперпространственной установки и главных двигателей на синем фоне вспыхнул ярко-алый огонек.

— Вот он! — рявкнул мужчина-ирюмм, кровожадно лязгнув при этом всеми своими многочисленными зубами. — В двигательном отсеке!

— Этого следовало ожидать, — заметил вейн-полковник с перевязанной головой. — Наверняка какую-то пакость замыслил, подлец.

— Все правильно, — авторитетно заметил капитан Грапп. — Где же еще замысливать пакость, как не в двигательном отсеке? Самое место.

По дисплею побежали полосы, и карта-схема сменилась другой картинкой.

Это было телевизионное изображение внутренней части двигательного отсека, а именно — мощного фундамента-платформы с громоздящейся на нем гиперпространственной установкой, отдаленно напоминающей снятый с колес паровоз — «кукушку».

И там, на самом верху какой-то матово отсвечивающей полусферы, в непринужденной позе сидел бывший Временный Правитель Нового Даррена и капитан спецназовцев Улстер Ката собственной персоной и нагло улыбался прямо в объектив.

— Это он!! — одновременно воскликнули несколько вейнов, Карсс и Майер.

— Да, это я, — согласился Ката. — Наконец-то вы меня нашли, а то я, признаться, хотел уже сам подать вам весточку о себе.

Кто-то дал команду компьютеру увеличить изображение, и теперь лийо бывшего Правителя занимало чуть ли не весь экран, и всем стали хорошо видны его обтянутые сероватой кожей скулы и темные глаза, блестевшие лихорадочным нехорошим блеском.

— Лихо, — пробормотал Дитц.

— Что это значит? — шагнул к экрану полковник-вейн. — Именем Чрезвычайного Совета сообщаю вам, что вы арестованы. Предлагаю сдаться добровольно — только в этом случае вы можете рассчитывать на суд и на саму жизнь. Иначе, предупреждаю, вы будете просто застрелены как опаснейший преступник. Выбирайте.

— Вы непоследовательны, полковник, — усмехнулся Ката с экрана. — И к тому же толкуете о каких-то взаимоисключающих вещах. Сначала спрашиваете, что это значит, при этом лично мне совершенно непонятно, что вы имеете в виду, потом объявляете о моем аресте, хотя я не вижу вокруг никого, кто мог бы этот самый арест произвести или осуществить, так сказать, физически, и, наконец, я не вижу тех, кто, как вы утверждаете, мог бы меня застрелить. Уверяю вас, что здесь я совершенно один.

— Послушайте, Ката, — вмешался в разговор тощий штурмовик, видя некоторую растерянность своего коллеги. — Мы уже знаем, где вы, и вам, поверьте, теперь не скрыться, потому что все коммуникации под нашим контролем. Перестаньте валять дурака и сдавайтесь. К вам сейчас будет выслана группа…

— Нет, это вы послушайте меня! — прервал тощего вейна Улстер Ката, и его лицо исказила гримаса ярости. — Послушайте, уясните и запомните. Не я у вас в ловушке, а вы у меня. Здесь, — он повел рукой вокруг себя, — десятки килограммов взрывчатки. И взрыватель у меня. Вот он, — и Улстер Ката продемонстрировал плоскую коробочку. — Стационарный дистанционный взрыватель, хорошо вам известный. Мне стоит лишь нажать кнопку, и… никто никуда и никогда уже не полетит, потому что сдетонируют емкости с горючим и СП рассыплется среди звезд великолепным фейерверком. Терять мне нечего — имейте это в виду.

На несколько мгновений в Центре управления воцарилась ледяная тишина — присутствующие с трудом переваривали услышанное.

— Вы блефуете, — высказал неуверенную догадку полковник-вейн.

— Попробуйте это проверить, — усмехнулся Ката. — Уверяю, что это будет ваша последняя в жизни проверка.

— Ну ладно, ладно, — в примиряющем жесте поднял руки тощий штурмовик. — Чего вы хотите?

— Чего я хочу… Это просто. Мне нужна планета.

Кислородная планета, и без всяких там ирюммов или кого бы то ни было.

— Послушайте, — проскрипел мужчина-ирюмм, — мы вам уже объясняли, что…

— Я вам не верю! — заорал Улстер Ката и вскочил на ноги. Некоторое время камера послушно показывала его перетянутую форменным ремнем талию, потом прыгнула вверх, и на экране снова появилось лицо. — Сколько раз мне повторять одно и то же?! Все, я не могу больше!! У меня нет больше ни сил, ни времени!!!

Он умолк. Были хорошо видны крупные капли пота, выступившие у него на лбу и висках.

— Значит, так, — уже тише и спокойнее продолжил Улстер Ката. — Я великодушен и щедр и дам вам два часа. За это время вы должны принять решение. Вообще-то два часа — это очень много, потому что выбора у вас попросту нет. Но, повторяю, я щедр и великодушен, как и подобает Правителю. До свидания, господа.

С этими словами он быстро спустился вниз и скрылся за какой-то дверью, которая автоматически отворилась перед ним.

— Удалился в двигательный отсек, — сообщил присутствующим ирюмм.

— Там нет разве камер слежения? — спросил вейн-полковник.

— Есть, но он, видимо, каким-то образом их отключил или испортил. Изображение не поступает.

— К черту изображение! — воскликнул тощий штур-мовик. — Что будем делать?

— Классический случай, — прокомментировал Дитц. — Бунт на корабле. Отважный, но слегка сумасшедший капитан с факелом в руке проникает в крюйт-камеру и грозится оттуда взорвать корабль к чертям собачьим вместе со всеми и с самим собой, если взбунтовавшийся экипаж откажется подчиняться его безумным приказам. Например, плыть туда — не знаю куда. Очень я любил в детстве рассказы о пиратах и морских путешествиях, знаете ли, — пояснил он удивленно воззрившейся на него принцессе Стане и другим. — Я же предупреждал, что нужно отсюда сматываться.

— Этот Улстер Ката действительно имеет какое-то повреждение мозга, — сказал мужчина-ирюмм и оперся на собственный хвост. — И лично я ему об этом уже го-ворил. Мы не знаем поблизости ни одной подходящей планеты, кроме той, которую для вас подготовили, но он не верит.

— А если все-таки лететь на вашу? — спросил Велга. Землян и сварогов уже успели ввести в курс дела, и вкратце им была известна печальная история вейнов и то, что за этим последовало. — Как он узнает, что его обдурили?

— Например, потребует, чтобы ему на дисплей передавались все данные о подготовке к полету и о самом полете прямо с центрального компьютера. А это значит, что он сразу поймет, куда мы направляемся, — первоначальные координаты ему слишком хорошо известны.

— Введите ложные данные, — пожал плечами лейте-нант. — Я ни хрена не понимаю в компьютерах, но мне кажется, что им можно дать любую команду. Или я не прав?

— Вы правы, конечно, но…

— Я вообще не понимаю, о чем спор, господа! — подала голос принцесса Стана. — Скажите… э-э… навигатор, — обратилась она к ирюмму. — На каком принципе основывается действие вашей гиперпространственной установки?

— Боюсь, что вы не поймете…

— Отчего же? Мы уже сотни лет путешествуем в гиперпространстве.

— Ах да, действительно… В общем, оно основано на принципе свертывания физических полей по всем четырем осям, после чего возникает пятая ось, вдоль которой, собственно говоря, мы и движемся и…

— Я поняла. То же самое, по-моему, и у нас. Скажите, вам известно, что происходит, если включить гиперпространственную установку до того, как корабль наберет необходимую скорость?

— Э-э… а… о боги! Конечно же! Правильно! Но…

— Что «но»?

— Но ведь он тогда погибнет?

— Кто он?

— Улстер Ката.

— Ну и что?

— Как это «ну и что»? Он ведь серьезно болен и заслуживает лечения, а не смерти.

— Ну вы даете! — вслух восхитился Валерка Стихарь. Остальные просто открыли рты и вытаращились на человеколюбивого ящера.

— Стоп, о чем вы говорите? — пришел наконец в себя полковник-вейн. — Я ничего не понимаю!

— Видите ли, полковник, — взял его под руку капи-тан Грапп. — Дело в том, что гиперпространственная установка при включении создает вокруг себя особое поле. Если это поле возникает при определенной скорости движения, то все хорошо, но если скорость окажется недостаточной, то… как бы это вам попроще объяснить…

— Ни одна живая клетка этого не выдержит, — объяснила женщина-ирюмм. — Тот, кто по несчастной случайности или небрежности окажется в радиусе действия поля, будет просто в прямом смысле вывернут наизнанку.

— Что неоднократно доказано опытным путем, — с удовольствием добавила принцесса Стана.

— Погодите, а как же мы? — забеспокоился Карл Хейниц. — Мы все? Мне что-то не хочется быть вывер-нутым. Предпочитаю обычную пулю на Восточном или любом другом фронте.

— Не волнуйтесь, — ободряюще улыбнулся капитан Грапп. — У поля есть определенный радиус. Мы находимся достаточно далеко от двигательного отсека.

— Так просто, — разочарованно протянул тощий штурмовик. — А я хотел предложить включить генераторы тяготения, как в случае с нашими союзниками.

— Не пойдет, — возразил один из инженеров-вейнов.

— Почему?

— Генераторы набирают мощность хоть и быстро, но не мгновенно. Он успеет привести в действие взрыватель.

— А если не успеет, то кнопка сама нажмется под собственной тяжестью, — поразмыслив, предположил Майер.

— И то верно! — удивился инженер. — Я как-то и не подумал. Спасибо.

— Не за что.

— Кстати, — продолжил инженер, — а если Ката заметит, что вы включаете установку? Какой-нибудь звук или вибрация… Насколько я понимаю, не бывает машин или механизмов, которые работали бы совершенно бесшумно или незаметно.

— Вообще-то бывают, — подумав, сказал ирюмм, — но это не тот случай.

— Это плохо.

— Да какая разница! — пожала великолепными плечами принцесса Стана. — Шумит, не шумит… Мы ска-жем, что согласны на его условия и включаем установку для вывода ее в рабочий режим. Он же сам этого хотел!

— Да, но если он… Военный совет продолжался.

Глава 9

— Следующего! — Илтвар Мур откинулся на спинку не очень удобного стула и крепко растер лицо ладонями.

Денек выдался тот еще, как в лучшие времена. Волшебное утро с Тлинтой Тон (как он раньше не замечал эту чудесную девушку?), встреча с пришельцем в лесу на поляне, переход на сторону заговорщиков, взятие арсенала… Да, это все было здорово и совсем не походило на обычные серые полицейские будни. Но сейчас все-таки пришлось вспомнить, что ты именно полицейский и никто не сделает за тебя твою полицейскую работу. Тем более ту, которую ты умеешь делать лучше многих.

Допрос.

Довольно нудная штука для тех, кто больше привык шевелить ногами, нежели мозгами, но Илтвар Мур всегда относился к данной процедуре со всей ответственностью, ибо, правильно и вовремя проведенная, она избавляла его от лишней беготни.

Он уже допросил семерых «пятнистых» из двадцати четырех, оставшихся в живых при взятии арсенала. Трое из них показывали примерно одинаковое количество оружия и боеприпасов, хранящихся здесь, что совпадало с ревизией, проведенной на скорую руку полицией. Остальные четверо просто не знали, чего и сколько находится в арсенале, — рядовые исполнители, что с них возьмешь… Настораживало другое: те трое в своих показаниях упоминали несколько ящиков мощной взрывчатки. И взрывчатка эта не была обнаружена. Отсутствовала, проще говоря. Возникал естественный вопрос: куда подевалось такое количество взрывчатки и, главное, для чего и кому она понадобилась?

За долгие годы службы в полиции Илтвар Мур отлично научился различать, когда подозреваемый говорит правду, а когда лжет. Все трое, знавшие о взрывчатке, тем не менее не имели ни малейшего понятия о том, куда она делась.

В кабинет ввели плотно сбитого спецназовца с рукой на перевязи.

Илтвар Мур тотчас его узнал. Это был командир отделения сержант Эйли Пронт.

Тысячу лет назад, еще в Черепаховой долине, в Даррене, они вместе однажды чуть было не изловили самого Зомби Разумного. Спецназовцы Пронта были тогда приданы его отделу для усиления, и ни Мур, ни Эйли так до сих пор и не решили, чьи же люди оказались виноваты в том, что Зомби удалось тогда уйти.

— Привет, Эйли, — просто сказал Мур.

— Привет, — хмуро буркнул Пронт и, кивнув на стул, спросил: — Присесть-то можно?

— Разумеется. Помолчали.

— Не буду морочить тебе голову, — внимательно посмотрел на сержанта Мур, — и сразу перейду к делу. Меня очень интересует взрывчатка.

— Какая взрывчатка?

— Несколько ящиков взрывчатки, что хранились тут, в арсенале.

— А, знаю.

— Ну и где она теперь?

— Ее вывезли.

— Когда?

— M-м… да уж дней пять прошло.

— Кто?

— Сам.

— Улстер Ката?

— Он.

— Куда?

— Вот этого не знаю, Илтвар, правда. То, что вывезли, знаю. И что капитан вывез, тоже знаю, потому что сам видел. А вот куда…

Илтвар Мур на секунду задумался. По всему было видно, что сержант говорит правду.

— Что у тебя с рукой? — спросил он.

— Зацепило при штурме. Ловко вы нас… Хотя, если бы не пришельцы с их оружием, хрен бы вы нас взяли.

— Кто знает, кто знает, — улыбнулся Илтвар. Даже побежденный, спецназовец готов был спорить о преимуществах своей службы перед полицией.

— Точно тебе говорю! Суди сам: девять пулеметов…

— Ладно, ладно, Эйли. Верю. Скажи лучше, с кем Улстер Ката вывозил эти ящики?

— Это были не наши люди, — покачал головой Пронт. — Какие-то парни из города. Может, кто из добро-вольцев… Нет, честно, Илтвар. Я их раньше не видел.

— Слушай, как думаешь сам, зачем Улстеру понадобилось столько взрывчатки?

— А зачем вообще нужна взрывчатка? Взорвать чего-нибудь.

— М-мда… взорвать. Действительно. Хорошо, иди, Эйли. Я бы тебя вообще отпустил, но сейчас, сам понимаешь… Врач нужен?

— Уже. Теперь только ждать, пока заживет. Пока, Илтвар.

— Пока.

Сержанта увели, а Илтвар Мур подошел к окну и, рассеянно глядя на часовых внизу, попытался прислушаться к своей интуиции. Интуиция настойчиво шептала, что дело хреново. Послушав ее для полной гарантии еще секунд девять, Илтвар Мур проверил пистолет, взял мощный фонарь и вышел в коридор. Там он сообщил дежурному, что дальнейший допрос задержанных отменяется, поскольку ему уже все ясно, и вышел на улицу.

По чистой случайности он хорошо знал, как добраться до отсека главных двигателей. Как и большинство вейнов, Илтвар Мур недолюбливал недра СП и редко спускался вниз. И вовсе не потому, что плохо относился к подземельям как таковым, тем более что и подземельями все эти бесконечные коридоры, переходы, лифтовые шахты и эскалаторы назвать было нельзя по определению, из-за отсутствия земли как таковой. Если, конечно, не считать тонкого слоя плодородной почвы, на которой произрастали трава и деревья СП. Просто СП строили ирюммы, разумные ящеры, и, как они ни старались приспособить сие чудо научной и инженерной мысли к нуждам вейнов, все равно в каждой линии, в каждом изгибе узких и высоких коридоров, вообще во всей архитектуре Нового Даррена и в скудном интерьере любого самого захудалого складского помещения, в эргономике мебели, предметов быта, компьютерных терминалов, в размере и форме дверей и люков — везде, словом, чувствовались и руки, и разум ирюммов.

Негуманоидные руки и негуманоидный разум. Илтвар Мур относился к ирюммам нормально. Они ему даже нравились, и тот день, когда спецназовцы Улстера Каты устроили кровавую резню и перебили практически всех хозяев СП, стал для Мура трагическим днем. Но сейчас, мчась на скоростном лифте вниз, в самую глубь «спасательной планеты», он старался не думать о невинно убиенных разумных ящерах и уж тем более о том, что ему не очень хочется находиться так глубоко от поверхности. Думать следовало о другом. И он думал.

«Я правильно сделал, что пошел один. Сообщи я о своих намерениях, пожалуй, могли и не пустить. Даже наверняка не пустили бы. Сейчас они скорее всего ведут с ним переговоры и надеются выиграть время. И сам Ката никак не может знать о том, что я уже еду к нему. А раз не знает, значит, не готов к встрече. А раз не готов, то есть шанс. А может, я себе это все придумал, и ничего и никого там нет и в помине? Но зачем тогда Кате столько взрывчатки? Правильно сказал Эйли, что взрывчатка нужна для того, чтобы взрывать. Ката потерпел поражение, и Ката — безумец. А безумцы от своих безумных целей так просто не отказываются. Только нужно осторожно. Еще не знаю, как именно, но очень, очень осторожно…»

Лифт замедлил ход и с легким толчком остановился. Илтвар Мур прибыл на место.

Они столкнулись, что называется, нос к носу, вывернув из-за угла навстречу друг другу.

Пружинящее пластиковое покрытие пола хорошо глушило звук шагов, да и шли они осторожно, с опаской, а посему встреча явилась полной неожиданностью для обоих. И реакция полицейского оказалась не быстрее реакции бандита: Илтвар Мур и Зомби Разумный выхватили пистолеты одновременно.

— Брось оружие, — посоветовал через несколько секунд Илтвар Мур. — Брось пистолет, Зомби, или я — клянусь — тебя пристрелю.

— Шутите, инспектор, — растянул тонкие губы в подобии улыбки Разумный. — Еще неизвестно, кто первым успеет нажать на спуск. А если это окажусь я?

— Что ты здесь делаешь?

— Честно?

— Если ты еще способен честно отвечать, в чем лично я сильно сомневаюсь.

— Напрасно. Напрасно, инспектор. Нам на этой хреновине, — он легко постучал носком ботинка по полу, — делить нечего. Просто я хочу жить.

— И что?

— А то, что наш разлюбезный Улстер Ката заминировал двигательный отсек, и теперь мы в любой момент можем потерять шанс вновь обрести родину. Не знаю, как вам, а мне чертовски надоело болтаться в космосе. Хочу нормальной земли под ногами и нормального неба над головой.

— Откуда ты знаешь, что Ката заминировал отсек?

— Это что, допрос? Так вы меня еще не поймали. Слушайте, Мур, может, уберем оружие, а потом поговорим? Неудобно как-то, да и рука затекает.

Полицейский, размышляя, внимательно смотрел в нахальные, с прищуром, серо-зеленые глаза бандита. Бывшего бандита, подумалось ему. Преступления, совершенные Зомби Разумным на родной планете, казались ему сейчас какими-то нереальными и очень далекими по времени. Но тем не менее доверять ему вот так…

— Ладно, — сказал Илтвар. — Медленно и одновременно опускаем стволы на счет «три».

— Тут рядом есть компьютерный терминал, — сообщил Зомби Разумный, когда оружие было спрятано.

Если хотите, я могу посвятить вас в свои планы, тем более что цель, насколько я понимаю, у нас общая.

— Что ж, — вздохнув, согласился Илтвар Мур, — веди.

— А как насчет выстрела в спину, а, инспектор? Учтите, что я категорически против.

— Я не бандит, — надменно вздернул подбородок Мур, — а полицейский. Советую об этом помнить.

— Ладно, верю, — засунул руки в карманы Зомби и, повернувшись на каблуках, зашагал назад по коридору.

Илтвар Мур чуть помедлил и последовал за своим бывшим врагом.

… Военный совет выдохся.

Уже были высказаны и обсуждены самые немыслимые варианты и предположения. В конечном итоге все сводилось к тому, что нужно соглашаться с ультиматумом Каты и дальше действовать по обстановке. Было решено в случае неудачи с холостым включением гиперпространственной установки отправляться смело на планету, первоначально подобранную ирюммами. Женщина-ирюмм обещала перепрограммировать центральный бортовой компьютер таким образом, чтобы безумец не уловил подвоха. И вот, когда все, казалось, было решено и Хельмут Дитц даже задремал, откинувшись на стену, на своем стуле, Валерка Стихарь, пристально поглядев на обер-лейтенанта, хлопнул себя по лбу и громко возвестил:

— …б твою мать! Ну и мудаки-же мы!

Присутствующие с недоумением воззрились на юркого нахального землянина, так как просто не до конца поняли сказанного им в переводе на свои языки.

— Он же должен спать! — пояснил свою мысль Валерка — Этот псих должен ведь когда-нибудь спать! Вот тут-то мы его, голубчика, и возьмем. — Он радостно засмеялся, но тут же оборвал смех. — Эге, а если он…

— Вот именно, — кивнул головой Велга. — Он поймет, что не может больше бороться со сном, и нажмет кнопку. И что тогда?

— Тогда всем п…ц, — констатировал проснувшийся Дитц и сладко потянулся всем телом. — Я же говорю, что надо уносить отсюда ноги.

— Погоди, Хельмут, — досадливо махнул рукой Алек-сандр. — Драпануть мы всегда успеем. Вы мне лучше скажите, кто знает, сколько уже часов этот ваш Улстер Ката не спит?

Вейны обескураженно переглянулись с ирюммами. Ответа на этот вопрос у них не было.

… Улстер Ката хотел спать.

Последнее время он вообще спал плохо и мало из-за угнездившихся в его воспаленном мозгу голосов, а теперь, после нескольких часов жесточайшей нервной и физической перегрузки, его некогда железный организм просто не желал дальше выполнять свои функции без хотя бы двух-трех часов сна.

Положение было безвыходным.

С одной стороны, спать, действительно, хотелось так, что сама возможность свалиться на пол и закрыть глаза казалась величайшим на свете счастьем, но, с другой стороны, спать было категорически нельзя. Если бы не проклятые голоса, так некстати поселившиеся в его голове, он бы рискнул уснуть, положившись на свой, безотказный когда-то, инстинкт бойца, который разбудил бы его при малейшей опасности. Но сейчас доверять своему мозгу было нельзя. Он слишком утомился в борьбе с вражьими голосами и самим собой и может не дать сигнал к пробуждению, когда будет нужно. И тогда все пропало. Уж лучше прямо сейчас нажать кнопку и разом покончить со всем и всеми. Кстати, и проблема сна сразу отпадет сама собой.

Улстер Ката поднял неимоверно тяжелую голову и уставился на дистанционный взрыватель в своей ладони.

Вот она, кнопка.

Стоит лишь нажать на нее большим или любым другим пальцем. Какой соблазн…

Улстер Ката тряхнул головой и несколько раз больно ущипнул себя за щеки. Желание жить пока пересиливало желание спать, но долго так продолжаться не могло.

— Вот, глядите, — Зомби Разумный вывел на экран план-схему двигательного отсека. — Только два входа. Они же и выходы. Отсюда и вот отсюда. Уверен, что оба под контролем нашего клиента. А вот здесь находится гиперпространственная установка. Тоже, между прочим, удобный объект для взрывателя. Без нее до звезд не доберешься. От установки можно попасть к двигателям через этот вот переходный шлюз. В общем, лезть напролом не имеет смысла — наверняка он тут все заминиро-вал. А вот через вентиляцию стоит попробовать. Смотрите. Две мощные вентиляционные трубы довольно далеко друг от друга и вполне подходящие по диаметру Не может же он караулить сразу две дырки, находясь в единственном числе! А нас как раз двое — хоть один, но попадет внутрь.

— Ну-ну… А как ты вообще собирался сам действовать, в одиночку? — задал резонный вопрос Илтвар Мур.

— Наудачу, — признался, вздохнув, Зомби. — Шансов у меня было бы проникнуть туда незаметно пятьдесят на пятьдесят, а это совсем неплохо. Да и вообще я собирался его уговорить. Сказал бы, что я на его стороне и все такое… Согласитесь, что одно дело увидеть перед собой полицейского, то есть злейшего своего врага на данный момент, и совсем другое — БЫВШЕГО врага. Я же вне закона, вы знаете. Меня всякий может пристрелить без суда и следствия, и в этом, как ни странно, моя сила. Ката, при всем своем сумасшествии, понимает, что мне тоже нечего терять, и может поверить в то, что я решил к нему присоединиться.

— Ладно, допустим. А как ты предполагаешь спуститься по этим шахтам?

— Как, как… по веревке, разумеется. У меня ее тут много припасено, обоим хватит.

Улстер Ката очнулся от недолгого, похожего на обморок сна и в ужасе огляделся.

Никого.

Он посмотрел на часы. Пятнадцать минут. Мало для отдыха, но достаточно вполне, чтобы его за это время взяли. Если бы знали, конечно. Но, как бы то ни было, немного отдохнуть ему удалось. А вдруг за это время…

Он рывком вскочил на ноги и кинулся в двигательный отсек.

Прямо внизу, зараза… Ну надо же как не везет. Сейчас он заметит веревку, поднимет глаза и…

Илтвар Мур выхватил пистолет.

На прицеливание времени уже не оставалось, потому что Улстер Ката уже заметил его, повисшего на веревке между потолком и полом, с пистолетом в руке и выражением на лице, не оставляющим сомнений в серьезности намерений. Что ж, когда-то он неплохо стрелял навскидку…

Ката увидел вейна, повисшего на веревке посреди двигательного отсека, и тотчас его узнал. Это был Илтвар Мур, полицейский, с которым они когда-то гонялись по лесам Черепаховой долины за Зомби Разумным и его бандой. Что ж, тем хуже. Он хотел крикнуть, но го-лос куда-то пропал, а Илтвар Мур уже выхватывал из поясной кобуры пистолет и…

Зажмурившись, Улстер Ката нажал на кнопку дистанционного взрывателя.

Илтвар Мур понял, что безнадежно опаздывает, и нажал на курок. Пистолет в его руке дернулся, громыхнул и выплюнул пулю.

Все, подумал Мур, падая с высоты трех метров на пол, сейчас ка-ак…

Взрыва не было.

Он осторожно открыл один глаз, огляделся и медленно поднялся на ноги. Прямо перед ним, головой в лужице крови, лежал мертвый Улстер Ката с дыркой от пули точно посреди лба.

«Какой выстрел, однако, — подумал Илтвар Мур и с уважением посмотрел на пистолет в своей руке. — Такой можно сделать только раз в жизни. Вот я его и сде-лал. Но почему ничего не взорвалось? Он же успел нажать на кнопку, я отчетливо это заметил».

— Эй, инспектор! Вы его грохнули?!

Мур поднял голову. К нему, подныривая под какие-то грубы и перешагивая через кабели, спешил Зомби Разумный.

— Я как раз проверял взрывчатку в том конце отсека, — сообщил он, подходя ближе, и махнул рукой куда-то за спину. — Вы будете смеяться, но там не оказалось ни одного детонатора! Он мог бы жать на свою кнопку до посинения — спичка бы даже не зажглась. Видать, совсем ума лишился, бедолага, если уж такую вещь забыл. — Зомби сочувственно хмыкнул и присел рядом с телом. — Ловко вы его. Точно в голову. Только вот где бы мы сейчас были, не забудь он о детонаторах, а, инспектор?

Илтвар Мур сунул пистолет в кобуру и отер ладонью обильный пот со лба.

— Чего гадать, — хмуро буркнул он. — Нужно наверх выбираться. У нас еще очень много дел.

Часть III