— Братцы, вы что, не узнаете меня, что ли? Я ведь Болдырев, казак первой сотни.
Партизан вырвал у него винтовку, стащил с лошади. Только теперь казак понял, что с ним произошло.
После боя Буденный собрал командиров полков и эскадронов. Каждый командир докладывал, что произошло в подразделении. Дошла очередь до Баранникова. Он вскочил с места, тряхнул светлорусым чубом и, став по команде «смирно», со звоном пристукнул шпорами.
Семен Михайлович улыбнулся и сказал ласково:
— Коля, мы-то сейчас не на позиции, можно просто, по-товарищески…
Баранников ответил:
— Семен Михайлович! У меня выработана дисциплина. На всю мою жизнь.
— Ну ладно, — согласился Буденный, — расскажи, как у тебя дела?
Баранников доложил очень сжато, быстро и коротко.
Тогда кто-то напомнил:
— А что же ты про Кузьменко молчишь?
И Баранников рассказал волнующую историю.
Боец Кузьменко пытался зарубить белогвардейского — офицера, но тот ловким фехтовальным приемом выбил клинок из руки бойца и бросился на него. Не растерялся и Кузьменко. Он кинулся на офицера, и в одну минуту стянул его с лошади, пытаясь обезоружить. Но не тут-то было. Офицер оказался сильным противником и в рукопашной схватке стал одолевать красного бойца. Казалось, ничто теперь не сможет спасти его.
Это заметил Николай Кирсанович. Он мгновенно повернул своего коня галопом, подскочил к Кузьменко, который лежал под офицером. Мощным своим кулаком Баранников оглушил белогвардейца и спас своего бойца. Николай Кирсанович об этом случае рассказать постеснялся, как постеснялся рассказать и о том, что когда был тяжело ранен пулеметчик, он усадил его на своего коня, а сам присел к пулемету, прикрыв огнем уезжавшего раненого…
«С такими не пропадешь!» — думал, ласково глядя на своих помощников, Буденный.
Платовский отряд быстро рос. Не хватало ни шашек, ни седел, ни лошадей. Лошадей отбирали в экономиях у сбежавших помещиков, шашки и седла добывали более опытные бойцы в стычках с белыми разъездами…
Ока Городовиков учил партизан стрелять, применяться к местности, рубить шашкой. В этом деле у него был опыт богатый. А рубить шашкой умели немногие.
— Была бы лошадь, рубить научусь, — говорили записывавшиеся в отряд.
И учились. А экзамен сдавали в бою. И в бою проверялись люди.
Увидел однажды Семен Михайлович: верный его ординарец, жизнерадостный паренек Гриша Пивнев, вдруг присел. От пули прячется, что ли?
— Боишься? — спросил Буденный.
— Да нет, не боюсь, а как-то само собой к земле потянуло. Если думаете, боюсь, — вскочил Гриша, вытянулся, встал во весь свой небольшой рост, — отпустите меня во взвод, я в разведку пойду, докажу, что ничего не боюсь.
— Во взвод тебе еще рано. Побудь возле меня, поучись кое-чему, а там и во взвод…
Буденный пошел к наступающей цепи спешенных конников. Гриша следил за своим командиром. Он готов был рвануться за ним, но не смел: на его попечении были лошади.
Очень не любил Семен Михайлович, когда действовали безрассудно, зарывались, зря рисковали своей головой. Как рассердился он, как расстроился, когда поручил Федору Федоренко заманить казачий разъезд, а Федоренко увлекся, стал рубить шашкой! Рубил неудачно, только слегка ранил лошадь белогвардейца. Другой казак ранил Федора пулей в живот, убил и его коня. Федора выручили, отбили, положили на тачанку, вихрем привезли в Платовскую. Семен Михайлович выстроил партизан, говорил горячо, взволнованно. И Федора жалко — сам себя погубил, по собственной дурости.
— Так дальше быть не может, — продолжал, волнуясь, Семен Михайлович. — Нам каждый боец нынче дорог: над Доном снова сгущаются тучи.
Буденный не ошибся.
Атаковав хутор Комаров, захватили в плен много белоказаков. Семен Михайлович допрашивал их сам. Казаки-бородачи смотрели на Буденного злобно, рассказывали открыто, чувствуя свою силу: генерал Попов по многим станицам мобилизовал казаков, сформировал из них новые полки. В глазах казаков светилась лютая ненависть.
Допрашивая, Семен Михайлович понимал, что пленные говорят правду: он слышал, что многие казаки, до того не вмешивавшиеся в борьбу открыто, вступали в белые отряды на собственных конях. И повсюду в станицах, где не было партизанских отрядов, стояли казачьи гарнизоны и на хуторах расправлялись с теми, кого подозревали в сочувствии к красным.
Семен Михайлович понимал: одним им не выдержать. Надо объединить все отряды в мощный кулак. Иначе белогвардейцы каждый отряд по одному разобьют. Пленные говорят — не таятся: «Готовится против вас наступление».
Допросив казаков, Буденный приказал их отпустить.
— Лютых наших врагов отпустить? — удивились бойцы.
— Да. Пусть всем расскажут, что пленных мы не расстреливаем.
У многих бойцов чесались руки прикончить лиходеев на месте… Но в то, что Семен Михайлович прав, бойцы беззаветно верили.
Продолжались вылазки, продолжались лихие налеты. По всему отряду рассказывали, как Семен Михайлович захватил белогвардейского полковника Золотарева. Двести всадников в полной темноте вошли в хутор Золотаревский. Белогвардейские часовые приняли их за своих и охотно показали, где найти штаб. Семен Михайлович и Филипп Новиков спешились возле дома священника, сняли часового. Семен Михайлович поднялся на крыльцо, постучал. Отворила дверь женщина, закутанная в платок:
— Чего беспокоите?
— Срочное донесение полковнику.
— Вы что, ошалели? Чего так кричите? Господин полковник давно уже спят.
— Ничего, зараз проснется.
Семен Михайлович отстранил женщину, вошел в дом, распахивая двери одну за другой. В одной из комнат увидел проснувшегося полковника.
— Кто вы такие? — спросил полковник.
— Донесение привезли.
— Давай сюда.
Полковник натягивал брюки;
— А ну, поживее одевайтесь, — приказал Семен Михайлович. (Филипп уже взял с табуретки лежавший на ней револьвер.) — Мы красные.
— Красные? — оторопел Золотарев. — А где же…
— Что «где же»?
— Где же мои войска?
— Разоружаются, — сказал Семен Михайлович, распахнув настежь окно.
Расстроенный полковник покорно подставил Филиппу руки, тот их связал сдернутым с вешалки полотенцем.
В другой раз Буденный приказал переодеть шесть бойцов в полную белогвардейскую форму и посадить на отобранных у белоказаков лошадей. Они стали приманкой. Белогвардейские разъезды подъезжали к ним, ничего не подозревая, и, попадая в плен, давали ценные сведения.
Хитрость Буденного увенчалась успехом.
Рассказывали и о таком случае.
Под командованием Иванова Ивана Васильевича преследовали белоказаков. Одного красавца казачьего коня не могли вытащить из полыньи: в поводьях запутался.
Отчаянный партизан Григорий Попченко сказал:
— Спасу, если будет моим.
Буденный обещал:
— Спасай и бери.
Попченко разделся, полез в ледяную воду, распутал поводья и вывел коня на берег. Конь был удивительно красив: бурый, ноги в чулках. Буденновцы не могли от него глаз отвести, а Попченко гарцевал на нем, дразня товарищей.
Но не всегда были смешными рассказы буденновцев о лихих схватках с врагом.
Однажды любимец бойцов Илья Бондарев, увлекшись преследованием, очутился в тылу у белых. Белогвардейцы заметили, поскакали за ним. Отстреливаясь, Бондарев уничтожил восемь белогвардейцев. Коня его убили. Бондарев залег за погибшим конем. Патроны кончились. Он выхватил шашку из ножен...
Смертельно раненного Илью беляки изрубили и бросили в реку Маныч.
Казачья сотня белогвардейцев выступила из хутора Дальнего-Литвиновки и двинулись к хутору Таркановка. Наша разведка скрытно подошла к колонне белогвардейцев, стала следить за ней. Казаки двигались в очень веселом настроении, пели песни, было слышно, как играла гармоника. Этот день совпал с праздником пасхи, жители хутора собирались отдыхать. Но, когда белогвардейцы заняли Таркановку, хутор опустел. Вся молодежь мужского пола ушла.
Белогвардейцы, чувствуя себя в безопасности, расположились в хуторе как дома. Они велели молодым женщинам накрыть столы и приказали им гулять вместе с ними. Тех, кто отказывались, пороли плетьми.
Поздно ночью сильно опьяневшие казаки разошлись по домам и улеглись спать.
Пока казаки пили водку, жители Таркановки послали двух человек на хутор Соленый, где в это время квартировал отряд Буденного и Никифорова, с просьбой спасти их от насилия.
— Надо помочь! — решил Семен Михайлович.
Согласился и Никифоров.
Немедленно было созвано оперативное совещание всех командиров. Здесь был предложен такой план: окружить Таркановку двумя батальонами пехоты, тихо войти в поселок и уничтожить беляков. План единогласно был одобрен.
Сразу же приступили к его выполнению.
Буденный и Никифоров вышли из штаба. Моросил мелкий дождик.
Семен Михайлович сказал:
— Смотри, погода как будто нам благоприятствует. Грешно этим не воспользоваться. Мы должны операцию осуществить успешно.
В несколько минут отряд был собран. В помощь взяли проводниками двух хуторян, которые пришли из Таркановки. Было строго запрещено шуметь, курить и громко разговаривать. Впереди ехали Никифоров и Буденный. Поход продолжался около двух часов. Когда батальоны, как было задумано, успешно сомкнули кольцо окружения, группа конников под командованием Буденного вошла в спящую Таркановку. Белые крепко спали. Была полная тишина, часовые отсутствовали. Буденновцы быстро спешились. Семен Михайлович распределил по два бойца на каждый дом и сказал:
— Внезапно войти в каждый дом и взять в плен казаков. А если будут сопротивляться — уничтожать.
Денис Буденный и Филипп Новиков вошли в ближайшую хату. В одно мгновение открыли дверь. Молодая хозяйка в углу стоит, плачет.
— Что плачешь? — тихо спросил Новиков, подойдя к женщине. — Или кто обидел?
Женщина молча показывает на койку. Смотрят, на койке пьяный казак спит. Денис Буденный схватил его за ногу и стал тащить с койки. Казак проснулся и, думая, что это свои шутят, забормотал спросонья: