Надо жить в одну эпоху. У меня начинается уже третья. Воздвигать, сносить и снова воздвигать «Железного Феликса» к 87 годам уже нет сил. Хоть и сыграл его в приступе безденежья мой незабвенный друг Миша Козаков, все равно не хочу.
Из поколения в поколение взволнованная и негодующая толпа сносит памятники, разрушает и топчет. А у нас никогда ничего не разрушают, а бережно снимают, заворачивают в тряпку и на катафалке вывозят за город. Я был в таком хранилище, где до лучших времен плечом к плечу стоят и лежат памятники Ленину и Сталину. У одного лежащего памятника Ленину рука с кепкой торчала. Пытались руку закопать, но получалось, что он носом роет землю. Так и торчала она с кепкой.
Слово «обыватель» очень емкое. Когда на обывателя обрушивается свобода, равенство и братство, сразу возникает толпа и крик. И вместо «свобода, равенство и братство» получается «злоба, выгода и блядст…о».
Россия – страна испуганного беспредела.
87 лет мало кому есть. Нынешнее поколение, если что-то и знает, то не ощущает. Когда я слышу, что Сталин – эффективный менеджер, то понимаю: так же небрежно я могу говорить о Великой французской революции. Да, конечно, гильотина, но… «Марсельеза» все-таки.
Страх убивает эмоцию, силу желаний. Если страшно, все неинтересно. В страхе никогда ничего не совершишь, кроме глупостей. Оправдательные отмазки трусливого поведения: «что рыпаться, все равно ничего не изменишь», «все-таки не 37-й год», «не трогай дерьмо, не будет пахнуть» и «что я один могу?».
Ничего нет тупее отстаивания точек зрения. Напугать можно – переубедить нельзя. Чем светлее и утопичнее идея, тем больше примеров ее провала. Поэтому здравые люди опасаются максимализма.
Когда диссидентское движение существовало как мировоззрение, оно было замечательным явлением. А когда возникает «долой», начинается глупость.
Максимализм предполагает всегда некоторую одноизвиленность в голове. Говорят: «У него в голове одна извилина». А если она огромна и занимает всю башку? А если извилина прямая, это уже месторождение.
Думающие люди или даже философы вынуждены реагировать, с одной стороны, на мировое потепление и приближающийся апокалипсис, а с другой – на положение в СИЗО Криводрищенска. Когда это происходит круглосуточно – размывается степень опасности.
Разбирал на даче старые книги и журналы и достал связку «Крокодила» с 1956 по 1960 год. Пузатый Дядя Сэм, американцы, карикатуры с атомной бомбой… Прошло 60 лет, эти журналы можно очистить от пыли и переиздавать.
«Санкции» – новомодный термин всемирной бездарности. Добавить одно «с» и получатся «ссанкции»: обоссать соседа вялой струей безысходности.
Во все времена эмоции, мысли и трибуны в России были идентичны. К примеру, был такой поэт Николай Щербина, который в середине XIX века написал:
У нас чужая голова,
А убежденья сердца хрупки…
Мы – европейские слова
И азиатские поступки.
Наша страна всегда преклонялась перед чем-то сильным, страшным и заманчивым, независимо от того, суровая эта заманчивость или благостная. Главное, чтобы было мощно. Потому что страна очень большая. Мелкий вождь не тянул. А крупный вождь сразу обретал вселенские масштабы.
Ведутся бесконечные разговоры: кто мы – европейцы, азиаты, татары, эскимосы, чукчи? Никто не может сообразить, что это вопрос чисто почвенный. Эскимос в доспехах, созданных самостоятельно, сидел в своей яранге, питался строганиной, ею же кормил собак и оленей. А через каких-нибудь десять тысяч километров с аналогичным лицом сидел человек в золотом бассейне.
Патриотизм привязан к месту действия. Эскимос – патриот «Эскимосии», а «каракумец» – «Каракумии». Соединить их в один патриотизм трудно. Нужен человек вне времени и пространства, целеустремленный и безразличный. В нем должна быть одна маниакальная идея властвования. Тогда он воплотит эту трудную задачу, и она продержится до нового фаната с новой безумной идеей.
Кто и как придумывает опросы и рейтинги? Темы – от сливного бачка до лидера всех времен и народов. С бачком проще – какой быстрее смыл, тот и лидер.
Кто предлагает кандидатов? Почему так часто колеблется состав претендентов? Как выбирать между Пушкиным и Сталиным?
Что касается опрашиваемых, мне кажется, лучше дождаться переписи населения, и каждый, кто хочет переписаться в население, должен назвать свою фигуру. Если не знаешь или не ту выбрал, не вписываешься в население.
Во всех рейтингах – явная дискриминация баб. Почему баллотирующиеся – в основном мужики? Хотя, правда, есть Терешкова – которую первой из дам забросили в космос, где, очевидно, инопланетяне посоветовали ей предложить в Думе обнулить президентские сроки.
Что сильнее бесит вождей – монотонная ненависть противников или унисон восторженных холуев?
Отрывок 12. Опасный вирус
Вранье достигло масштабов вируса. Пора создавать референдумы о необходимости лжи во имя великих побед. Бесконечно-привычное вранье – сегодня удел всех уровней. Даже в магазине «Рыболов» знакомая продавщица врет, что черви свежие, а они уже неделю лежат в холодильнике, как в реанимации.
Я вру круглосуточно. С разной степенью накала – ночью, записывая что-то на бумажках для этой книжки, думаю, что не вру. Вру! «Нет правды на земле, но правды нет – и выше». Выше – это где? У Боженьки или выше этажом?
Новые жанры: театр без зрителя, онлайн-селекторные совещания без результатов – бутафория деятельности. Очень осторожно нужно употреблять онлайн. Сидят любые начальники, беседуют и делают вид, что дико заинтересованы данной темой.
Часто вижу по телевизору, как самому большому начальнику докладывают, докладывают… Интересно, о чем думает большой начальник, когда выслушивает эту якобы правду? И о чем думает тот, который все время подготовленно врет этому начальнику?
Ужасно, если это профессия – постоянно слушать вранье. Большой начальник, наверное, думает: «Не пора ли снять этого идиота?» или: «Когда я поеду на охоту?» А тот думает: «Удалось ли удачно поврать? В баню бы сейчас».
Во время эпидемии большой начальник говорит, и мы видим на экранах пару десятков министров, внимательно слушающих и записывающих. И становится страшно: почему они, будучи министрами, не знали этого до выступления главного персонажа и вынуждены записывать, чтобы не забыть?
На Параде Победы, где было холодно и ветрено, президент накинул на плечи сидевшего рядом с ним на трибуне 96-летнего ветерана войны плед, а через несколько недель телефонные мошенники убедили этого ветерана снять последние 400 тысяч рублей и передать им. Президент заботливо накинул плед, а эти суки кинули его на полмиллиона!
Конторы, которые занимаются снятием чужих денег со счетов, псевдоипотеками и прочим, достигли такого профессионального уровня, что даже неглупые люди на это ловятся, хотя понимают – кругом аферисты. Наталия Николаевна считает, что надо беспощадно бороться с мошенниками, искать концы, заявлять в полицию… Рассказывает случай, как ее интеллигентную подругу уговорили отдать последние гробовые деньги.
На гребне этой волны негодования я в районе трех часов ночи слышу, как Наталия Николаевна тихо, чтобы я не слышал, говорит по телефону: «Нет, это немецкое лекарство, мне сын привозит его из Германии». Сначала я решил, что мне это снится. Но нет, действительно разговаривает. Спрашиваю, что случилось. Она: «Спи, спи, это не твое дело». Я пытаюсь все-таки понять, что стряслось. Она: «Спи, я тебе говорю».
Наконец добился, что звонят из аптеки. Аптека круглосуточная, занимается дефицитными лекарствами. Видимо, ночью они могут это делать тихо. Наталия Николаевна диктует им название лекарства. Они говорят, что записали, но нужно к 7 утра перевести такую-то сумму на такой-то счет. То есть даже непримиримые борцы с аферистами клюют на это.
Ильф и Петров остроумно препарировали катаклизмы советской власти. Но гениальность их даже не в этом. При помощи обаятельного и умелого афериста они умудрились создать некую энциклопедию предкоммунизма и даже ухитрились в ту эпоху ее опубликовать.
Как надо было замаскироваться, чтобы не увидели в этом произведении катастрофический прогноз гибельности государственной идеи, не унюхали, что основа бендерщины – не бандитизм, не хитросплетения и не алчность, а ироничная ненависть к возникшему строю. Нынешние Бе́ндеры, может быть, лучше оснащены средствами бандитизма, авантюризма и обмана, но философско-смысловая подоплека их действий опущена до уровня безудержного накопительства.
Отрывок 13. Семейные единоборства
Корпоративное келейное единство – поколенческое. Понятия «помочь» и «предать» не исключают друг друга. Все зависит от степени опасности.
Огорчает сегодняшнее безразличие друг к другу.
Когда человек думает только о том, где бы еще чего-нибудь уворовать, не остается времени для службы и дружбы. У начальства или привычно испуганное, или уже болезненно-маниакальное казнокрадство. Дело не в алчности – невозможно остановиться, пока не спиз…шь всё.
Апофеоз бессмысленного мещанства. Деньги надо тратить только на то, что необходимо.
Когда приоткрылся железный занавес, первыми за него проникли композиторы. Никита Богословский сказал тогда об одном композиторе: «Совсем очумел, стал привозить предметы второй и третьей необходимости». Сейчас огромное количество людей имеют предметы уже 176-й необходимости, что раздражает окружающих.
Человек, как бы он ни был извращен и богат, даже с самым преступно-бессмысленным инстинктом набирательства, покупательства и стяжательства, должен себя лимитировать. Незачем иметь много того, чего хватает одного. Для сравнительности и состязательности можно иметь два, если у соседа один, три, если у соседа два, но, когда это гонка до бесконечности, тогда обоих соседей нужно госпитализировать, чтобы они, с одной стороны, не тормозили благотворительность и отдачу чего-то лишнего нищим за забором, а с другой – одумались и занялись чем-нибудь еще.