виду свои, а не упавшие на балкон с верхних этажей.
Отрывок 16. Такая машина нужна самому… И немного про моду
Когда-то в Южном порту, рядом с автомагазином, находился загон, где я с огромным трудом приобрел черную экспортную «Волгу» с пробегом 4 миллиарда километров. Там в основном стояли машины, выброшенные по истечении срока из обслуги посольств. У этой «Волги» отпадало все, но я довольно долго на ней ездил. Потом мне сказали: «Она не поддается ремонту».
С одним моим другом мы поехали в Южный порт. Поскольку машина была как пробитая картечью, эту ржавчину продавать в солнечный день было нельзя. Ждали непогоды – мокрого снега с дождем. С грязью в палец толщиной она была похожа на немытую экспортную красавицу.
Кое-как доехали до рынка. Вокруг много аналогичной техники. Между машинами ходят в тюбетейках и мокрых стеганых халатах жители Средней Азии. Они были богатыми, но безграмотными. Тогда только появились конторы, которые вырезали дырку в панели приборов и вставляли в нее магнитофончик или приемничек. К нам подошли двое в халатах и спросили: «А матифон есть?» «Матифона» не было, но мы все же машину им всучили. Когда сторговались, поехали ко мне домой расплачиваться.
Во дворе, стоя по колено в жиже, они сняли обувь, вошли в подъезд в носках и поднялись в них по лестнице. В квартире они расстегнули халаты: их животы, как пулеметными лентами, были перевязаны пачками денег. Добираясь из Каракумов до Москвы, они боялись, что их ограбят, поэтому деньги были вшиты в тело. Там были рубли, копейки, тугрики – мы считали их полдня. Так как мои покупатели приехали в Москву впервые, мы с другом эскортировали их до конца города. И они уехали по Варшавскому шоссе в пустыню.
Мы цинично махали им рукой, понимая, что они едут на верную гибель. К нашему большому удивлению, месяца через два мы получили от них письмо с благодарностью. На нетвердом русском языке они писали, что через Каракумы прекрасно доползли до своего аула и сейчас машина отлично работает – возит арбузы, дыни и баранов.
У Сергея Михалкова есть стихотворение «Как старик корову продавал». Старик честно отвечал на вопросы покупателей, что корова больная, молока не дает, и все от него шарахались. Он простоял весь день, пока какой-то паренек не пожалел его и не начал расхваливать корову покупателям. Он так ее хвалил, что старик решил: «Корову свою не продам никому, такая скотина нужна самому!» Так вот, такая машина нужна самому.
Мода, как известно, меняется, но вековые атрибуты сохраняются. Сейчас все ходят в белых кроссовках. Их напяливают ко всему. Шикарный черный смокинг, крахмальный классический воротничок, бабочка и белые кроссовки на огромных подошвах. Я думаю, это правильный путь. Например, можно к фраку надеть белые тапочки без подошвы, потому что в гроб кладут в обуви без нее.
Не забуду, как мой друг Ленечка Гандельман, в 1990-е продавал в магазинах под кличкой «Ле Монти» заграничные вещи и стояли толпы народа. Вещи были вполне нормальными и по тем временам – шикарные. Я запросил себе лакированные концертные туфли. Он сказал: «Не, не, для концертной деятельности они не очень». Оказывается, у них была тоненькая картоночка вместо подошвы: лакированные туфли для зажиточных покойников. Эта деталь не афишировалась, туфли брали, а когда через пару дней приносили с матом и претензиями, Ленечка спокойно отвечал: «Что делать – такие у вас тротуары».
Отрывок 17. Жить надо вовремя
Сегодняшний мировой репертуар – кровавая оперетта. Подняться до уровня осмысления происходящего никто не хочет.
Холодное, не опускающееся ниже челюсти произношение каких-то фраз типа: «вчера сгорело», «вчера упало», «вчера затопило»… И дальше опять дикое дерганье полуголых девиц в очередном шоу «Узнайте друг друга, несмотря ни на что».
И иронично-благостно-мудрый Соловьев во френче – антиреклама личности.
Немудрено, что гражданство в Мордовии просят такие киноинтеллектуалы, как Депардье и Сигал, а не кто-нибудь другой.
Кто-то хорошо сказал, чуть ли не я, и даже в рифму:
Настырно мешают быть патриотом,
Лучше не стало, но было хуже,
Чтобы не выглядеть идиотом,
Затяни ремень и язык потуже.
Жить надо вовремя. Вернее, в свое время. Страшно читать «исследования» того, чему не был свидетелем. Когда нынешний историк, лицо которого не вмещается в фотографию, утверждает по частично вскрытым документам, что Берия пытал только выборочно, расстреливал по кадровой необходимости, а насиловал только по любви и с добровольного согласия жертвы. Как мне на это реагировать, когда я учился в одном классе с сыном расстрелянного и много лет дружил с актрисой «добровольно изнасилованной»?
Ушел Толя Лысенко. Во все времена, когда он был тем или иным начальником телевидения, его жизнь была попыткой, говоря нашим шершавым театральным языком, в предлагаемых обстоятельствах полного табу или открывания маленьких щелей возможностей сделать что-то острое, необычное, как «Взгляд», например. Это особенно заметно сейчас, когда телевидение делают конвейерным способом: поток бицепсов, сериалов и какие-то ворованные находки.
Из средней школы не то по математике, не то по геометрии, не то по тригонометрии я запомнил только одно – угол нравственного падения равен углу общественного отражения.
Назад к приматам – походя трахнул висящую на ветке с призывно оголенным задом даму и поспешил дальше по своим делам. А дама даже не успела, да и не очень-то хотела, разглядеть, кто ее осчастливил.
Кстати, о сексе. Как же без этого. Так вот, бессмысленно листая дачную литературу, наткнулся на научное издание, где не то орнитолог, не то еще какой-то немыслимый для меня естествоиспытатель с гордостью заявил, что по итогам многолетнего изучения выяснилось, что во всем животном мире от соития удовольствие получают только люди, шимпанзе и, не помню, то ли дельфины, то ли страусы.
Я обалдел и был надолго потрясен этой информацией, пока не подумал: ну ладно, предположим, у шимпанзе при откровенном разговоре можно выведать подробности интимных ощущений, но как они уломали страуса?!
К чему это я? А, вспомнил. К тому, что любой советский человек, и я в том числе, будучи где-то в середине прошлого века уже вполне половозрелой особью, навсегда усвоил, что в СССР секса нет, что это буржуазные затеи и унижают моральный облик советского человека, который делает детей только по производственной необходимости строительства коммунизма, даже не предполагая, что это может быть приятно.
Как это красиво полагается – шли годы. Сегодня, когда скинуты все одежды с морали и интима и голая правда стала не фигурой речи, а подписью под изображением чьих-то гениталий или рекламой подпольного бардака, невольно возникает ассоциация сегодняшних сексуальных аномалий с другими аспектами существования.
С ужасом, завистью и состраданием смотрю на многих моих любимых коллег и учеников, круглосуточно мелькающих во всех сериалах, конкурсах, тусовках и рекламах. Откуда берутся силы, время и потенция? Какое-то «бешенство матки» присутствия везде. И нет боязни окончательно примелькаться, чтоб не сказать осто…чертеть.
Если я когда-нибудь дойду до предела нищеты, у меня заготовлен сюжет рекламы, в которой я согласился бы сняться, предположим за 2 000 000 долларов. Сюжет прост. Иду я с палочкой, и какая-то мама вынимает из коляски мокрого ребенка. Я подхожу и говорю: «Ну что вы мучаетесь? У меня всегда с собой запасные сухие». Достаю из кармана чистые памперсы и объясняю на своем примере, как они хорошо впитывают. Мама меня обнимает, я, как Симонов из знаменитой картины «Петр I», целую младенца в подсохшую попку и иду дальше по бульвару к очередной коляске.
В этой связи мне вспоминается старый анекдот, как ранним утром на двор выходит хозяин с лукошком, полным зерна. Во дворе сонмище кур и петух-производитель «обслуживает» очередную красавицу-несушку. Хозяин начинает разбрасывать зерна, петух соскакивает с подруги и бежит клевать. Хозяин говорит: «Не дай бог мне так проголодаться!»
Обезумевшие в игровой и конкурсной соревновательности телевизионные пошляки занимают почти все эфирное время. Ужас в том, что чем талантливее, тем пошлее. И вообще к привычному и вечному словообразованию «закоренелый холостяк» надо ввести новое понятие: «закоренелый пошляк».
Если все население страны состоит из их потенциальных зрителей, надо либо вешаться, либо эмигрировать в пампасы. Но боюсь, что в нынешних пампасах телевидение аналогичное.
Отрывок 18. Петр I и Ко
Кстати, раз я вспомнил о «Петре I», хочу сделать лирическое отступление. Замечательные авторские тандемы – атрибут исключительно советской литературы. Ильф и Петров, Масс и Эрдман, Масс и Червинский, Дыховичный и Слободской, ранние Горин и Арканов, Фрид и Дунский – перечислять и перечислять.
Если честно, я в период своей эстрадной безграмотности был уверен, что Мамин-Сибиряк и Салтыков-Щедрин – это четыре писателя. Даже фантазировал, как где-то в своем тверском имении вальяжный сибарит Мамин сидит у самовара, а из-за уральского хребта кряжистый мужик Сибиряк присылает ему таежные новости или знатный царедворец Салтыков разрешает какому-то замученному Фиме Щедрину писать для него острые памфлеты. Когда я случайно узнал, что это не четверо писателей, а двое, было потрясение, но переучиваться не стал, потому что привык.
Я горжусь своим скромным соавторством с Аркановым, Гориным, Гердтом, Лосевым. В период разгула безденежья артисты кино искали любые лазейки, чтобы в перерывах между съемок что-нибудь где-нибудь заработать, и тут появился прекрасный тандем Гердт – Ширвиндт, который принес в бюро пропаганды советского киноискусства идею грандиозного стадионного шоу: «КИНО+ВСЁ ОСТАЛЬНОЕ».
Бюро, в лице редактора Иветточки Капраловой (женщины неслыханной красоты), вокруг которой всегда жужжал рой кинокобелей и к которой однажды подошел уже тогда седовласый, нет, седовласый не получается, ибо он всегда был лысый, – лысовласый Владимир Михайлович Зельдин и, хотя был на 20 лет старше Иветты, спокойно растолкал претендентов и увел Иветту в ЗАГС. Они прожили огромную жизнь, и Иветточка ушла буквально через месяц после Володи.