— Не знаю, — прошептал Кешаб. Пальцами он зарылся в собственные волосы, словно хотел вырвать их с корнем. — Мне больше некуда идти. Я хватаюсь за соломинку. Я говорил с нашими, у них то же самое. Мы боимся выйти в космос, потому что там не место для колебаний. Там место для действия, и нам страшно, гуру.
— Не называй меня так, — напомнил Горакша-натх. — И приходи без стеснения, когда сочтёшь нужным.
Внизу текла река, не вмещающаяся в кружку.
— Вот же ж блин! — в десятый, наверное, раз воскликнул Трепач.
И добавил со слезой в голосе:
— Но ведь блин же?
Вопрос был риторический. В переводе на общедоступный это значило: «На кой чёрт она им сдалась?!» Ответ — тоже риторический — был Трепачу известен до последней буквы: «Не наше дело. Приказ есть приказ». В переводе на общедоступный это звучало так: «Ну, блин».
Франт пожал плечами. Это значило «Ну, блин» на языке жестов.
— Блин блинский!
Просто ждать и молчать было выше сил Трепача, за что Ханс Мадсен и получил свою оперативную кличку. Казалось бы, словесный понос — сигнал о профнепригодности для полевого агента. Ага, это смотря чем заниматься. Если в засаде сидеть — тогда да. А если информацию по барам выцарапывать, в доверие втираться — совсем даже наоборот.
Кто заподозрит в болтуне шпиона?
Франт, напарник Трепача, не ответил. Франт был занят уймой важных дел: он подпирал стену, дымил сигаретой, сдвигал шляпу попеременно на лоб и затылок, а также выщелкивал пальцами ритм шлягера «Никто не вечен» — хита нынешнего сезона на Хиззаце. Между делом Франт наблюдал за улицей сквозь ультрамодные солнцезащитные очки «Драгонфлай». Очки не только скрывали добрую половину лица Франта, сверкая на ярком хиззацском солнышке мириадами радужных бликов-фасеток. Они таили в себе уйму дополнительных функций, и минимум три из них Франт сейчас использовал по назначению.
— Я другого не пойму, — игра в молчанку надоела Франту, чему Трепач был несказанно рад. — Зачем надо было пасти эту козу столько времени? Тоже мне, фифа! Когда приходит, когда уходит, сколько зарабатывает, нет ли в доме посторонних… Паук целую сеть сплёл! Как на резидента охотится. А делов-то? Подвалили на хату…
— Ага!
— …объяснили ситуацию…
— Угу!
— …деньжат предложили…
— Ого-го!
— И коза наша с потрохами.
— С рожками? С ножками?
— С хвостиком. Знаю я таких. Бегом побежит, только направление укажи!
— Бегом? Шутишь, напарник?
Трепач ликовал. Волей случая Франт затронул тему, по которой Трепач мог его просветить в своё удовольствие.
— Я справочки навел. Во-первых, наши горлохваты её искать замаялись. До Хиззаца отследили, и как в воду канула. Ни лицензии, ни регистрации, работает на леваках. Вот Паука и прислали. Во-вторых, на неё уже выходили. Года три назад, а может, все четыре…
Он взял театральную паузу, дожидаясь реакции напарника. На паузы Трепач был мастак, они клещами тянули из собеседника наводящие вопросы.
— И что?
— Мутное дело, приятель, мутное и паршивое. Явились к ней двое, вроде нас с тобой. То да сё, слово за слово, тут её хахаль заявился. Драться полез, гадюка. Ну и бомбануло в итоге.
— Кого бомбануло? Хахаля? Козу?
— В целом бомбануло, по площадям. Плазменный фугас, что ли? Кто подложил, зачем — государственная тайна. Наших в пепел, хахаля тоже. Одна коза и выжила. Ты с этой козочкой держи ухо востро…
В ухе Трепача, словно подслушав последнюю реплику агента, щекотно завибрировал «слизняк». Формирование миниатюрной акуст-линзы всегда сопровождалось щекоткой.
— Внимание! Красотка на подходе, — шевельнулся в линзе вредный тенорок Паука. — Дистанция триста метров. Готовность номер один, раздолбаи! Не отсвечивать, в эфире без дела не звездеть. Трепач, тебя касается!
— Угу, — обиженно булькнул горлом Трепач. — А когда я звездел?
Второй «слизняк», прилепившийся к нёбу, улавливал не только шёпот, но и беззвучные вибрации голосовых связок.
Улочка текла волнами слепящего зноя. Стены из белого известняка, брусчатка, припорошенная меловой пылью — всё отражало лучи послеполуденного солнца, от которых зной плыл густым киселем. Глянцево-зелёная листва чахлых магнолий отбрасывала на тротуар скудную тень. Тень манила, издевалась — воспользоваться ею агенты не могли, деревья росли рядом с домом, где обитала Красотка. Ещё спугнёшь дуру! Полотняная кепка с длинным козырьком не спасала: глаза Трепача отчаянно слезились. Он с завистью покосился на Франта: надо было и себе очки взять.
Теперь поздно.
Словно вспышка, на фоне пылающей извёстки возникло пятно небесной голубизны. Женщина. Худощавая смуглянка в голубом сари. Красотка вывернула из-за угла, очертания брамайни колебались. Казалось, она плывёт сквозь горячее марево, искажавшее предметы и людей. Ну да, ухмыльнулся Трепач. Бунгало с тенистым садиком нам доходы не позволяют. Жаримся в известковой печке на окраине. Зато дёшево, на шармачка.
— Сто пятьдесят метров, — стукнулся в барабанную перепонку назойливый Паук. — Вы там заснули, что ли? Видите объект?
— Видим, не пыли́, — откликнулся Франт. — Подходит к дому.
— Ждите.
Во время сиесты улицу вымело начисто: ни души. К счастью, брамайни не обратила внимания на двух бездельников, маячивших на углу. Домой, читалось в её походке, домой, скорее домой. Интересно, есть ли у дамочки кондиционер?
— Вошла.
Дверь дома закрылась за женщиной.
— Ждите.
— Сами знаем!
Трепач разозлился. Паук его достал. Нет, правда, достал. Начальник выискался! Переговоры — его, Трепача, работа, его конёк. Он сам выберет нужный момент, когда следует постучать в дверь Красотки. Мы же не учим Паука вести дистанционное наблюдение? Пятнадцать минут, сказал Трепач себе. Я дам ей пятнадцать минут. Пусть выдохнет, вдохнёт и снова выдохнет.
Для верности он выждал двадцать.
— Мы идем.
— Принято.
Прежде чем постучать, Трепач глянул на Франта. Перед дверью напарник снял очки. Молодец, соображает. Человек с открытым взглядом вызывает больше доверия, чем тот, кто прячется за фасетчатым чудом техники. Стук вышел излишне резким — проклятая фанера! — и Трепач поморщился, как от укуса насекомого.
— Кто там?
На двери — ни камеры, ни даже примитивного глазка.
— Ради бога, простите за беспокойство!
Голос: само обаяние. Пауза: краткая, точно рассчитанная по секундам.
— Госпожа Джутхани? Мы из миграционной службы.
Вторая пауза, чуть длиннее. За дверью — напряжённое молчание. Трепач улыбнулся: он предвидел напряжение. Козе… Красотке, мысленно поправился он, входя в заготовленную роль. Всё, козы на пастбищах, а мы здесь, и мы прекрасны. Красотке есть чего опасаться. Визит миграционки дамочке не по нутру. С её образом жизни раз, и загремела на принудительные работы. Или с планеты вытурят…
Щёлкнул замок:
— Что вам нужно?
Губы поджаты. Брови сдвинуты. Левая рука упёрлась в бок. Вся поза демонстрирует независимость. Очень хорошо.
— Вы не волнуйтесь, всё в порядке. У нас хорошие новости.
Улыбка Трепача разила наповал. Минуту назад никто бы и не предположил, что этот рот способен складываться в такую очаровательную улыбку, а от этих глаз могут разбежаться такие потешные лучики морщинок.
— Вы позволите нам войти? Тут пекло, настоящее пекло…
Миг раздумий, и женщина отступила в сторону, освобождая проход.
В доме царил душный сумрак. После слепящего солнца зрение сбоило, воспринимая лишь смутные контуры интерьера. Диван, стулья, стол. На всём болотно-зелёный оттенок из-за штор, закрывающих окно. Ага, кондиционер — пластиковый короб под потолком. Не работает. Нарочно не включает? Брамайны от страданий энергию аккумулируют. Гости, значит, задаром парятся, мучаются, а она подзаряжается?
— Премного благодарны, — кепка птицей вспорхнула с головы Трепача. Кепка? Шляпа с пером в руке галантного кавалера. — Извините за вторжение…
Франт поклонился, держа язык за зубами. Всякий раз, наблюдая за преображением напарника, он получал искреннее эстетическое удовольствие. Талант! Спина в струночку, плечи вразлёт. Черты лица дышат сдержанным благородством. Даже одежда — мятая хлопчатобумажная рубашка и шорты цвета хаки с множеством карманов — из гардероба натурального разгильдяя превратилась в изысканный стиль души общества, ничуть не портя образ.
Тут и камни зааплодируют.
Брамайни отступила на шаг, сбитая с толку:
— Чем обязана?
Женщины, попавшие под обаяние Трепача, начинали безотчётно копировать его манеры. Так вода принимает форму сосуда, в который налита.
— Вы?
— Да, я.
— О, вы нам ничем не обязаны, госпожа Джутхани! Скорее уж — мы вам.
— У меня какие-то проблемы?
В тоне Красотки прорезалось беспокойство.
— Ни в коем случае! Напротив, считайте нас приятным сюрпризом.
— Приятный сюрприз? — брови брамайни от изумления взлетели на лоб. — От миграционной службы Хиззаца?! Вы шутите?
— Вот же я балбес!
Трепач загрустил. Трепач раскаялся:
— Я невольно ввёл вас в заблуждение!
— Вы меня обманули? Вы не из миграционной службы? Кто вы?!
— Обижаете! У меня, — Франта Трепач вывел за скобки, против чего Франт нисколько не возражал, — и в мыслях не было вас обманывать! Произошло досадное недоразумение. Мы действительно из миграционной службы, но только не Хиззаца, а Ларгитаса! Желаете удостовериться?
Жест фокусника, и над ладонью Трепача всплыла голограмма служебного удостоверения, похожая на мыльный пузырь. Удостоверение было настоящим. Разумеется, старший инспектор Петер Виссер никогда не значился в штате ПМС Ларгитаса. Но вздумай брамайни проверить гостя, она бы с легкостью отыскала личную карточку инспектора на официальном ресурсе ларгитасской миграционной службы.
— Ларги́?!
Женщина качнулась назад. Подобной реакции Трепач не ожидал: Мирра Джутхани была близка к панике. Контакт, едва наладившись, грозил разлететься вдребезги.