— Чёрт! Нога!..
Из чёрного хода вылетел растрепанный Франт без стула. Глаз у напарника заплыл, на скуле багровела ссадина, но в остальном Франт был готов к употреблению.
— За ней!
Трепач ткнул рукой в проулок, где скрылась брамайни.
Франт кивнул, доставая что-то из кармана. На лету Трепач поймал второй парализатор — такой же «Коматоз», как у него самого. Пояснений не требовалось: брамайны ещё в игре. К счастью, стрелял Трепач лучше, чем дрался.
— Веду, — сообщил Паук.
Это он Франту, сообразил Трепач. Похоже, Паук успел понатыкать «глазков» в окру́ге или подключился к системе уличных камер. А может, запустил муху-дрона.
— Прямо… направо…
Трепач присел за мусорными баками, стараясь не тревожить пострадавшее колено. Ждать пришлось недолго. В первого брамайна — кажется, Суреша — он влепил два разряда из обоих «Коматозов» сразу. Брамайн рухнул замертво: во двор, лицом вниз. Увы, отставший напарник Суреша оказался расторопней — он захлопнул дверь, укрывшись от выстрелов. Трепач выругался сквозь зубы. Снаружи дверь была обита толстой жестью. Дерево или пластик не защитили бы Амрита от «Коматоза» — Трепач выставил парализаторы на разряд полной мощности.
Другое дело — металл.
Дверь приоткрылась — на пару сантиметров, не больше — в щели сверкнуло, и Трепач, охнув от боли в колене, едва успел укрыться за баками. У Амрита тоже нашёлся парализатор. Баки пластиковые, но если полные, защитят. Пятьдесят на пятьдесят, и это ещё смотря что внутри.
А не дай бог, пустые…
Меньше всего Трепачу хотелось ставить эксперимент на собственной шкуре. Он перевёл правый «Коматоз» в панорамный режим. Шанс? Хорошо, назовём это шансом. Оттолкнувшись от бака здоровой ногой, Трепач выкатился на открытое пространство, перевернулся на живот и до упора вдавил спуск правого «Коматоза», одновременно наводя на дверь левый. Попасть направленным лучом в узкую щель с первого раза он не рассчитывал. Но «размазанный» панорамный разряд — другое дело. Да, панорама не вырубает сразу. Наполняет мышцы тяжестью, замедляет движения, навевает сонливость…
И дарит возможность прицельной стрельбы из левого парализатора.
Он выстрелил четыре раза. Который из «острых» разрядов достиг цели, Трепач, природный левша, не знал. Это не имело значения: дверь распахнулась, наружу кулем вывалился бесчувственный Амрит, рухнув поверх тела своего напарника. Везунчик, хмыкнул Трепач. Морду не разбил. На всякий случай он всадил в брамайнов ещё по разряду — для верности.
— Засранка! — ругнулся Паук в ухе.
— Что? Кто?!
— В канализацию смылась! Я её потерял.
— Где вход? — отозвался Франт.
— Пятьдесят метров прямо. Теперь налево. За углом люк.
— Вижу. Спускаюсь.
Трепача обдало порывом горячего ветра. Он задрал голову к небу и увидел, как снижается аэромоб цвета мокрого асфальта. Подмога прибыла — как всегда, вовремя.
КонтрапунктСовет антисов, или Тёмное слово dāsîputra
И сильный Марути, сотрясший миры,
Восстал на вершине могучей горы.
Гора содрогнулась от ярости львиной,
Сошли с неё тридцать четыре лавины,
Воздвиглись стеной ледников колоннады,
Низверглись в ущелья моря-водопады,
Марути же с хохотом прыгнул, как бес,
И взмыл до подбрюшья девятых небес.
Летел он, стремительный, радости полный,
А тень его снизу бежала по волнам,
Летел он, достойный великой хвалы,
Под ним океан гнал громады-валы,
И всякая тварь, преисполнена страхом,
Была пред Марути лишь грязью и прахом…
— Ну, не знаю, — сказал военный трибун Тумидус.
Он пошевелил пальцами ног, выражая своё отношение к ситуации:
— Чего вы так нервничаете?
В комнате было жарко. На Китте, райском курорте, есть сладкая парочка, которая всегда ходит рука об руку: адская жара и скверные кондиционеры. Трибун сидел на диване в одних трусах, смотрел в голубую рамку и тратил казённые деньги почём зря. Одеваться было лень, проще настроить блок гиперсвязи так, чтобы он в любом ракурсе показывал собеседникам только твоё лицо, и то не целиком. Лицо Гая Октавиана Тумидуса — орлиный нос, жёсткие складки вокруг губ, квадратный волевой подбородок — не оставляло у зрителя сомнений, что под лицом есть белоснежная сорочка, узкий галстук, китель, брюки, орденские планки, ботинки с тупыми носами и все остальные, положенные по уставу элементы формы ВКС Великой Помпилии.
В номере отеля Тумидус жил один, без соседей. Но в данный момент его одиночество выглядело очень условным.
— Ты не понимаешь, — сказала Рахиль Коэн, лидер-антис расы Гематр, объявляясь в рамке. — Ты не родился антисом. Ты не понимаешь, а я не смогу тебе объяснить.
— Попробуй, — предложил Тумидус.
Сказать про немолодую толстуху, похожую на скромную домохозяйку в перерыве между варкой супа и укладыванием детей в постель, а главное, про гематрийку, дочь расы, лишённой страстей, что она нервничает — такое мог сделать лишь человек, склонный к художественным гиперболам. На гиперболы военный трибун плевать хотел, но волнение Рахили чуял нутром, и это его беспокоило.
— Антис напал на пассажирский лайнер, — Рахиль сделала неопределённый жест руками. Видимо, это означало нападение. — Антис. Напал. На людей.
Каждое слово, отделясь от других, приобретало особое значение. Жаль, Тумидус не понимал, какое именно.
— Напал, — согласился он.
Про запрос, присланный в Совет ларгитасским управлением научной разведки, военный трибун уже знал. Он хотел напомнить Рахили, что ещё неизвестно в точности, антис это был или не антис, но передумал. Если Рахиль считает, что нападал антис, ей стоит верить. Рахили в большинстве случаев стоит верить, просто верить, потому что воспроизвести её расчёты, приведшие к выводу, и не свихнуться — выше человеческих сил.
— Впервые, Гай. Впервые за всю историю Ойкумены.
— Да, впервые. А я впервые вышел в открытый космос в большом теле, будучи в составе невиданного ранее феномена — коллективного антиса. Всё когда-то случается впервые, Рахиль.
— Напал, — повторила Рахиль. — На людей.
Она меня не слышит, понял Тумидус. Она не просто взволнована. У неё сейчас сорвёт крышу. Нервный срыв у гематрийки — последнее, что я хотел бы видеть.
— Ну, не знаю, — эту реплику он уже произносил. К сожалению, ничего лучшего на язык не подвернулось. — Когда Нейрам крушил наши эскадры под Хордадом, вы, антисы, не слишком переживали. И когда крушил под Михром — тоже. Или я просто не в курсе? Вы собирали Совет, очень беспокоились?
«С тех пор в моей жизни всё реже происходит возможное, и всё чаще — невозможное, — вспомнил трибун свою недавнюю речь перед курсантами. — Вы можете случайно вступить в дерьмо, и это послужит началом головокружительной карьеры. А можете вступить в дерьмо, и это будет просто дерьмо, без особых перспектив». Разгром под Хордадом. Разгром под Михром. Участие антиса в обоих случаях. Ловкая переработка баталий курсантом Сальвием. Антис-инкогнито атакует лайнер. И вот опять: Михр, Хордад, только уже говорю об этом я. Дамы и господа, минуточку внимания: кажется, мы вступаем в дерьмо без перспектив.
— Рахиль, давай лучше я.
Гематрийку в рамке сменил брамайн: Кешаб Чайтанья, больше известный как Злюка Кешаб. Не было такой рамки, куда бы этот тощий как смерть великан, в зной и мороз разгуливавший в одной набедренной повязке, влез бы целиком. Даже лицо Кешаба помещалось в рамку лишь частью: ноздри, рот, подбородок.
Ноздри раздулись, рот приоткрылся:
— Это наш антис, — хрипло произнёс Кешаб. — Наш, брамайнский.
Приятный баритон, которым славился Злюка, куда-то исчез. Голос превратился в наждак, обдирающий слух до звона в ушах. Он разговаривает не со мной, догадался Тумидус. Он воспользовался мной — тем, кому надо объяснять — чтобы говорить о чём-то своём, важном. Проклятье, что с ними творится?!
— Это антис расы Брамайн.
— Это под вопросом, — откликнулась Рахиль. — Вероятность высока, но не абсолютна.
— Это антис расы Брамайн. Инцидент касается только нас, его сорасцев. Если это взрослый антис, мы найдём его и убьём. Вы можете на нас положиться: мы обязательно его убьём. Если же это ребёнок…
Кешаб замолчал.
— Мы его убьём, — в третий раз прохрипел Злюка. — Я не верю, что это ребёнок.
— И всё-таки, — спросил Нейрам Саманган, лидер-антис расы Вехден. — Если это ребёнок…
Тумидус знал его, как смуглого атлета, чьи волосы от рождения были цвета слоновой кости. Военный трибун довольствовался лишь воспоминаниями о внешности Нейрама: антис не объявился в рамке. Только звук, только произнесённые вехденом слова:
— Что ты сделаешь с ребёнком, Кешаб? Что сделают с ребёнком брамайнские антисы? Вот вы поймали его. Вот он у вас в руках. Дальше!
— Это не может быть ребёнок!
— Примем это, как допущение. Как ты поступишь с малышом?
— Вероятность высока, — эхом отозвалась Рахиль. — Не абсолютна, но высока.
— Идиоты! — взорвался Злюка. — Кретины!
Тумидус впервые слышал, как Кешаб Чайтанья, сама вежливость, кричит на собеседников. «Всё когда-то случается впервые», — вспомнил он свою реплику, обращённую к Рахили. Бумеранг вернулся, да.
— Dāsīputra! Дети всегда возвращаются в малое тело! Нагулявшись, они бегут домой! Если ребёнок не вернулся, значит, он погиб! Ты что, хочешь сказать, что ребёнка-антиса могла подобрать стая флуктуаций? Рахиль, какие расчёты подтвердят это безумие?!
— А что? — вмешался Тумидус. — Мальчик растёт в стае волков или обезьян… Или девочка. Девочка даже лучше, оригинальнее. По-моему, отличная версия.