— Дамы и господа! — торжественно возвестил Безукоризненный. — Прошу вас в зал для совещаний. Мы начинаем.
— …вот это да! Круто завернули!
— А что? Нормально.
— Сложное задание. Но ничего невозможного.
— Вот и я о том…
Из зала совещаний менталы выходили, по меткому выражению Седрика, как пыльным мешком по голове ударенные. Столики вновь ломились от закусок — потери, которые молодой аппетит нанес боевым порядкам кулинарии, были восполнены с лихвой. Но к еде никто не притронулся, руки тянулись к стаканчикам с напитками. Похоже, в горле пересохло у всех. Кое-кто оглядывался в поисках чего-нибудь более существенного, нежели сок и лимонад. Увы, алкоголь на столах отсутствовал.
— Не нравится мне эта затея…
— В смысле? Сколько платят, слышал? Нравится?
— Нравится.
— И работа интересная…
— Ага, интересная. Вся зарплата на похороны уйдёт.
— Это если останется, что хоронить…
— Тьфу на вас! Раскаркались, вороны…
— А по-твоему, риска нет?
— Есть. Риск всегда есть.
— Жить вообще опасно! От этого помирают.
— Главное, всё отработать до мелочей. Синхрон, резонанс…
— Дамы и господа!
Безукоризненный стоял в противоположном конце фойе. Там имелась ещё одна дверь, и она была гостеприимно распахнута. Чиновник выдержал паузу, дождался, пока шум смолкнет и взгляды молодых людей обратятся на него. Ждать ему, к слову, пришлось недолго.
— На принятие решения об участии или неучастии вам отводится десять минут. Условия вам известны, как и характер предстоящей работы. Могу лишь заверить вас, что и мы, и наши коллеги из Министерства Обороны сделаем всё возможное, чтобы обеспечить вам максимальную безопасность. Вас никто не принуждает, всё сугубо добровольно. В случае согласия ваш вклад в наше общее дело будет оценён родиной по достоинству. Отказ же не повлечёт для вас никаких последствий.
— Абсолютно никаких? — выкрикнул Седрик.
— Абсолютно. Это мы вам гарантируем. Решайте, время пошло.
Безукоризненный указал на цифровое табло над входом. Как раз в этот момент на нём сменилась очередная цифра. Теперь часы показывали 20:00. Эффектно подгадал, оценил Гюнтер.
— Участников проекта прошу сюда, — широким жестом чиновник указал на распахнутую дверь. — Остальные пусть идут к лифту. Дадите подписку о неразглашении, получите назад свои коммуникаторы — и вас отвезут по домам.
У лифта ждал другой чиновник. Выглядел он неприветливо, и костюм на нем был угольно-чёрным, казённого кроя. Элементарный приём психологического давления. Казалось бы, на менталов детские уловки действовать не должны. Однако действовали: как говорится, ничто человеческое…
Минута, другая, и народ потянулся к двери для участников. Лишь Олаф Ларсен решительно направился к лифту. Готов нести убытки, говорила походка Ларсена. Сам Гюнтер всё ещё колебался, когда его тронули за плечо. Пара секунд, и он вспомнил пожилого, плотно сбитого мужчину — одежда делала научраза стройнее, чем тот был на самом деле. Гюнтер видел его лишь однажды, пятнадцать лет назад.
Да, пятнадцать лет назад.
Мне едва исполнилось десять, припомнил Гюнтер. Зябкий осенний дождь. Кладбище. Мокро блестит обелиск над могилой. Я знаю, что могила пустая. Возле обелиска стоит человек с большим чёрным зонтом. Стоит, не уходит. Как его звали? Да, Бреслау. Ян Бреслау. Я сам нашёл этого человека. Надо было передать ему весточку, уникальное послание. Я получил его под шелухой от женщины с флейтой… Как её звали? Да, Регина. Регина ван Фрассен. Замурованная в Саркофаге, госпожа ван Фрассен чудом изыскала способ связи, который вот уже много лет безуспешно пытаются воспроизвести — или открыть заново — лучшие менталы Ларгитаса. «Вы ищите, — сказал я. — Хорошенько ищите. А если у вас не получится… Не бойтесь, я быстро расту». Расти быстрее, попросил он. И обещал подождать. Вот, я вырос. Я ничего не нашёл. Я даже не искал. Он, наверное, искал, но тоже не нашёл. Я помню нашу встречу до мельчайшей детали. Капли воды на обелиске. Шелест гравия под ногами. Его слова. Мои слова.
Профессиональная память людей с татуированными ноздрями.
— Господин Бре…
— Тс-с-с!
Бреслау заговорщицки поднёс палец к губам. Он подмигнул Гюнтеру с нарочитой хитрецой, будто играл в разведчика, а не являлся им в действительности. Такие чудачества мог позволить себе лишь начальник не из последних.
— Рад, что вы меня помните, господин Сандерсон. Но давайте обойдёмся без формальностей.
— Без формальностей? Тогда я Гюнтер, просто Гюнтер, — он так часто говорил это пациентам, что слова вырвались сами собой. — Как мне обращаться к вам?
— Жаль, не могу ответить вам той же любезностью, Гюнтер. Сказать: зовите меня просто Яном? Нет, это вызовет у вас дискомфорт. Видите, я тоже кое-что смыслю в психологии. Зовите меня Тираном, хорошо?
— Вы шутите?
— Ничуть. Это мой оперативный псевдоним. Прошу за мной.
— А как же…
Гюнтер оглянулся на товарищей. Товарищей по несчастью, каркнула, впорхнув в голову, непрошеная мысль. Дверной проём превратился в жадную пасть, поглощавшую молодых людей одного за другим. Когда войдёт последний, пасть захлопнется…
— У вас, дорогой мой Гюнтер, особая роль.
— В проекте «Кольцо»?
— Именно. Вы — палец, на который ваши товарищи наденут кольцо.
Гюнтер смутился. От слов Тирана у него в мозгу возникла чрезвычайно похабная ассоциация, хотя собеседник не произнёс ничего неподобающего. Смущение усиливалось ещё и тем, что Гюнтер знал: у менталов не возникает случайных, необоснованных ассоциаций.
— Но я ещё не решил…
— Вы? Мальчик, который в десять лет не побоялся выполнить ответственное и, сказать по чести, безумное поручение? Юноша, который слушал шадруванский Саркофаг? Пситер, согласившийся возиться с малолетками-психопатами? Я не сомневаюсь, что вы уже приняли решение. Единственно верное решение.
Покупает, отметил Гюнтер. К телепату не ходи, покупает.
— И тем не менее…
— Для начала хорошо бы узнать, о чём вообще идёт речь. Не находите, Гюнтер?
«Отказ же не повлечёт для вас никаких последствий. Это мы вам гарантируем».
— Вы правы.
— Не здесь. Пройдёмте в мой кабинет.
— Вот, — сказал генерал Бхимасена. — Смотрите.
Гуру повернулся к сфере.
Большая, полтора метра в диаметре, сфера до краев была наполнена чёрным киселем космоса. В киселе болтались сверкающие крупинки звёзд. Через кисель брела усталая комета. К сфере с боков прилепились ещё три сферы поменьше. В них тоже было полно киселя.
— Что это, Рама-джи?
— Альфа Лучника, сразу за астероидным поясом. Сейчас, минуточку…
В маленькой сфере, второй справа, объявился звездолёт.
— Что это? — повторил гуру.
— А вы считайте ауру, — съязвил генерал. — Вам это раз плюнуть!
Гуру кивнул:
— Остроумно. Люблю солдатский юмор. У меня от него растёт энергоресурс.
Отвернувшись от голографических сфер, он подошёл к генералу вплотную:
— Нет, Рама-джи. Я не умею читать ауры боевых кораблей. Зато я умею читать ауры людей. Вот вы, в частности, крайне взволнованы. Я бы сказал, что вы на грани паники. Вы не хотели задеть меня, но не смогли удержать себя в руках. Причина ваших волнений — не я, но это не имеет значения. Когда люди, подобные вам, обеспокоены, они находят успокоение в унижении других. Не обижайтесь, это правда. Мы квиты?
Звездолёт за это время прополз от края сферы к центру.
— Торпедный катер «Шерхан», — генерал сделал вид, что его реплики про ауру и ответного монолога Вьясы Горакша-натха не существовало в природе. Даже воздух, и тот не колебался. — Тип «Гандива», подсерия SSA. Переоборудован на верфях Ашваттхи, снабжён комплексом силовых ловушек повышенной мощности. Вооружением не уступает пресловутым «Ведьмакам», скоростью превосходит любой из известных нам рейдеров.
— Охотник, — согласился гуру. — Ловим блудного антиса?
— Ловим. И не только мы.
— Объяснитесь.
— У охотника есть конкуренты.
— Ларгитас?
— Если бы! Я неудачно выразился, Вьяса-джи. Блудного антиса ловим мы, но не просто мы, а мы в расширенном составе. И да, у «Шерхана» есть конкуренты. Вот, извольте видеть…
В мелкой сфере, расположенной рядом с той, что вмещала катер, возникла радужная рябь. Она колебалась, вспучивалась и опадала вновь, напоминая пленку мыльного пузыря, готового лопнуть в любой момент. Если пристально смотреть на рябь, начинала кружиться голова.
— Антисы, — догадался гуру. — Чьи?
— Наши.
— Помогают катеру? Гонят добычу на него?
— Гонят катер от добычи.
— Что?
Впервые невозмутимость гуру дала трещину.
— Вас удивляет, что я на грани паники? Это, — генерал ткнул пальцем в сторону ряби с такой яростью, словно хотел, чтобы чёртов пузырь лопнул, — три брамайнских антиса. Лидер-антис Кешаб Чайтанья, прошу любить и жаловать, а также Вьюха и Капардин. Видите горб на пузыре?
— Вижу.
— Это Кешаб. Он движется в сторону «Шерхана», видите?
— Вижу.
— Он угрожает. Он готов атаковать. Проклятье! Брамайнский антис угрожает брамайнскому военному кораблю. Видите? Жаль, что я дожил до этого дня…
— Не вижу.
— Ну да, конечно. Включаю анимацию.
Радужная рябь превратилась в три фигуры. На заднем плане возвышались два чудовищных зверя: лев и буйвол. Лев ревел, мотая косматой головой, буйвол трубил, взрывая космос жуткого вида копытом. Звук отсутствовал, но воображение само дорисовывало грозный рёв и утробное мычание. Зверей возглавлял монстр. Гигант с синей кожей, с клыками, высовывающимися изо рта, монстр размахивал восемью руками, и в каждой было зажато оружие.
Анимация моделировала облики антисов, как если бы зритель смотрел из-под шелухи. Никто из зрителей в космосе под шелухой не бывал, аниматоры — тоже: они основывались на обрывочных свидетельствах, большей частью недостоверных, и легендах расы Брамайн.