— Он гонит катер прочь! — Бхимасена мерил шагами кабинет от стены к стене. — Он мешает нам осуществлять поиски! Я не знаю, что он сделает, если мы найдём беглеца первыми, и Кешаб окажется неподалёку. Если он нападёт на «Шерхана», это будет катастрофа…
Сорвав тюрбан, генерал запустил им в стенной шкаф.
— Кешаб отправился за беглецом, — задумчиво произнёс гуру. — Вы не знаете, что он сделает в том или ином случае? Это пустяки, главное в другом. Кешаб сам не знает, что сделает, когда найдёт беглеца. Может быть, убьёт. Может быть, приведёт домой. Природа антиса требует и того, и другого. Кешаб надеется, что примет решение спонтанно, по ходу дела, в момент поимки. Он зря надеется. Тут возможно третье решение: противоречие сведёт Кешаба с ума. И в придачу к антису-беглецу мы получим антиса-безумца. Взрослого антиса-безумца, в силе и славе. Если он так нервничает сейчас, что произойдёт с его нервами в ключевой фазе?
— О да, — буркнул генерал. — Вы знаете, как успокоить старого больного человека. Сейчас меня хватит удар, и вы будете ковыряться в моей ауре до подхода врачей. Как у вас с реанимацией чужой ауры, Вьяса-джи?
Гуру пропустил шпильку мимо ушей.
— Поставьте на паузу, — попросил он.
— Нет проблем. Кто бы поставил на паузу весь этот цирк?
В грозди сфер воцарился покой. Злюка Кешаб грозил ловчему катеру тремя руками из восьми. Лев ревел, бык мычал. Комета, вильнув хвостом, свернула в сторону, подальше от бедлама. Ну да, такой вот специфический покой — другого, судя по лицу генерала, в обозримом будущем не предвиделось.
— А теперь, — гуру сел на пол и скрестил ноги, — когда нам ничего не мешает, я жду объяснений.
Генерал достал платок, вытер пот со лба:
— Каких, Вьяса-джи? Какие тут могут быть объяснения?!
— Самые простые и максимально доступные. Зачем вы попросили меня приехать к вам в центр? Зачем показываете запись инцидента? У меня нет допуска, запись, вне сомнений, секретна, но вы притворяетесь, будто ничего особенного не происходит. Или вы объясняетесь, или я ухожу.
— Кто я? — в ответ просил Бхимасена.
— Вы? Руководитель антического центра на Чайтре.
— Мой чин?
— Генерал.
— Я — пустое место, гуру, — забывшись, а может, осознанно, Бхимасена назвал собеседника гуру, и йогин не стал поправлять. — Моя должность — почётная синекура, не имеющая реального влияния. Считается, что в ведении центра, возглавляемого мной, находятся антисы расы Брамайн. В ведении, ха! Мы регистрируем антисов, храним личные данные, связываемся с ними в обыденном или срочном порядке…
— Сообщаете, что некий корабль в опасности, — добавил Горакша-натх. — Приказываете зачистить ту или иную трассу от флуктуаций.
— Приказываю? Трижды ха! Во-первых, это большей частью делают диспетчеры космопортов, расположенных близко к опасным трассам — или те, кто первым получил информацию о корабле, подвергшемся нападению флуктуаций континуума. А во-вторых, антисам приказывать нельзя. На них можно орать, брызгать слюной, требовать, но ты всегда понимаешь, что только от них зависит: подчиниться или нет. Я был боевым офицером, но перебравшись сюда, стал мальчиком на побегушках, посредником между расой Брамайн и стихийными бедствиями. А вы говорите: приказываете… Ладно, оставим лирику.
Генерал внезапно тоже сел на пол, напротив йогина:
— Вы хотели быть включенным в группу воспитателей нашего беглого выродка? Я имею в виду, после поимки? Хорошо, я гарантирую вам статус воспитателя. Взамен… Как вы думаете, чего я попрошу взамен?
— Обещания являться по первому вашему зову, — спокойно откликнулся гуру. — Начиная с сегодняшнего дня. Выслушивать ваш рассказ о событиях, что бы ни произошло. Высказывать свои некомпетентные соображения. Молчать, когда вы орёте. Говорить, когда вы запрещаете это делать. Не один Кешаб Чайтанья на грани безумия. Вы тоже в кризисе, Рама-джи. Вы нуждаетесь в человеке, в чужом человеке со стороны, заслуживающем доверия и находящемся вне системы — как не вписывается в систему всё происходящее. Вам нужен кто-то, с кем вы можете быть сами собой. Генерал? Руководитель антического центра? Мальчик на побегушках? Нет, просто Рама Бхимасена, крайне озабоченный сложившимся положением вещей.
— Да, гуру, — кивнул генерал. — Вы правы.
— Не зовите меня так, — попросил Горакша-натх. — Между нами нет отношений наставника и последователя. И не будет, если мы верно поняли друг друга.
— Прежде чем ввести вас в курс дела, я должен задать вам ряд вопросов.
— Да-да, конечно. Спрашивайте.
Кабинет Гюнтеру нравился: стильный минимализм, ничего лишнего. И кресло удобное. Кабинет нравился, а Тиран — нет. Почему, удивился Гюнтер. Почему?! И сам себе объяснил: потому что я помню его другим. Бреслау пятнадцатилетней давности — зонт, дождь, просьба расти быстрее, обещание подождать — да, тот Тиран нравился маленькому Гюнтеру куда больше. Эмпат, Гюнтер многое строил на базе эмоций. Увы, отметил он. Синдром обманутых ожиданий. Дело не в Тиране, дело во мне.
— Ваша первая вахта на Шадруване. Помните?
— Разумеется.
Сказать по чести, Гюнтер не ожидал такого поворота разговора.
— Следующий мой вопрос вам наверняка не понравится. Но поверьте: это важно. Очень важно. Во время первой вахты у вас был сексуальный контакт с Миррой Джутхани? Если вы не знаете, как её зовут, уточняю: с молодой брамайни?
Лицо Гюнтера налилось багрянцем. Стало жарко, несмотря на кондиционированную атмосферу кабинета — прохладную во всех отношениях. Кресло сделалось жёстким, превратилось в пыточное.
— Мирра? — свой голос он слышал как со стороны. — Она не назвала свою фамилию. Только имя. Да, мы с ней… Ну, вы поняли. Короче, да.
Язык не отвалился. Пол не разверзся. Почему Тиран интересуется? Какое дело научной разведке до личной жизни кавалера Сандерсона?! Здесь не полиция нравов! Или… Гюнтер похолодел. Неужели Мирра была шпионкой?! Что я ей выболтал? О чём мы беседовали в постели?! Мысли путались, пульс острым клювом долбил виски. Успокойся. Успокойся, балбес! Может, всё не так плохо…
— Я в вас не ошибся, — кивнул Тиран. — Благодарю, вы честный человек. Увы, мне придётся уточнить подробности. Она предохранялась?
— Зачем?!
— Чтобы не забеременеть.
— Зачем вы меня об этом спрашиваете?!
Тиран сцепил руки, хрустнул пальцами.
— В шпионском фильме вам бы напомнили, что вопросы здесь задаю я. Но мы не в фильме. Я не хочу, чтобы между нами остались недоговорённости. Всё это может иметь прямое отношение к проекту «Кольцо». Вам придётся пережить ещё несколько неприятных минут. Ответить на ряд интимных вопросов. Эти ответы очень важны для нашего общего дела. Понимаете, Гюнтер?
— Д-да, понимаю.
Ничего он не понимал. При чём тут его мимолётная связь с ветреной брамайни? Больше семи лет прошло… Если Мирра не шпионка, то кто она? Угроза разглашения государственной тайны отодвинулась, но всё ещё висела над головой.
— Повторяю вопрос: она предохранялась?
— И я повторяю: зачем?
Гюнтер нашёл в себе силы кисло улыбнуться. Уши его пылали. Губы дрожали, но он говорил дальше, не останавливаясь:
— Вы лучше меня знаете: женщинам… в смысле, девочкам в детстве делают коррекцию. Им больше не нужно предохраняться. Наоборот, таблетку следует принять, чтобы зачать ребёнка.
— Н-да… — Тиран барабанил пальцами по столу. — Гюнтер Сандерсон, наивное дитя цивилизации. Это у нас, на Ларгитасе, коррекцию делают всем девочкам без исключения. Разве что родители будут против по религиозным соображениям, но такое случается редко. А на других планетах, которые победнее… На Чайтре, где родилась Мирра Джутхани, коррекцию делают только тем, чьи родители способны заплатить за процедуру. По брамайнским меркам это богачи. Мирра родилась в бедной семье, так что о коррекции мы можем забыть. В третий раз повторяю вопрос: она предохранялась?
Память, подумал Гюнтер. Профессиональная память людей с татуированными ноздрями. Ему чертовски не хотелось ворошить грехи былого.
— Таблетки? Свечи? Капсулы?
— Нет.
— Мазь? Маточный колпачок? ВДС?
— Что?
— Волновой деструктор сперматозоидов.
— Нет. Вроде, ничего такого… По крайней мере, при мне. Но я мог и не видеть: она выходила в душ.
— А вы?
— И я выходил…
— Ясно. Вы, как я понимаю, тоже не предохранялись.
— Она меня чем-то заразила? Чем-то опасным?! С инкубационным периодом в семь лет?!
— Ларгитасской науке такие болезни неизвестны. Полагаю, вы совершенно здоровы. Меня интересуют обстоятельства вашей близости. Опишите всё как можно подробнее. И нет, я не извращенец. Думаете, мне доставляет удовольствие копаться в вашем грязном белье? Это необходимо для дела.
Гюнтер отвернулся. Ему хотелось разбежаться и удариться головой об стену.
— Ладно, начнём с самого безобидного. Вы что-то ели? Пили?
— Да.
— Что именно?
— Перед тем, как она обратилась ко мне, я ел омлет. Пил сок. Мультивитаминный. Она ела салат. Фруктово-овощной. С сыром и орехами. Что-то пила. Прозрачная бесцветная жидкость. Что именно, не знаю. Полагаю, что-то слабоалкогольное.
— Позже вы употребляли алкоголь? Стимуляторы?
— Нет.
— Нейроволновые возбудители?
— Нет!
— Наркотики?
— Нет!!!
— Хорошо. Дальше.
— Когда мы пошли ко мне, она попросила взять черничный ликёр. Я купил бутылку. Она пила ликёр с тоником и лимоном. Я пил апельсиновый сок.
— Вы сказали, что не употребляли алкоголь.
— Я не употреблял. Я говорил о себе.
— Что ещё вы взяли?
— Пакет шоколадного печенья. Фрукты.
— Вы курили?
— Да.
— Табак?
— Траву.
— Привозную? Откуда? Кто завёз?
— Местную. В городке её называли «пу́танкой».
Гюнтер сделал отчетливое, сильнее, чем нужно, ударение на «у». Ему не хотелось, чтобы прозвучала «пута́нка».
— Ясно. Дальше?
— Дальше мы… У нас был секс. Два раза, если это вас интересует. Рано утром она ушла. Вернулась на «Вкусняшку».