звлечению.
Карим тем временем описывал вокруг Мавлади медленные, постепенно сужающиеся круги, временами делая пробные взмахи ножом, призванные прощупать оборону противника. Мавлади следил за его движениями с видимой небрежностью, даже не поднимая рук, но это была небрежность не желторотого новичка, а опытного солдата, научившегося во многих боях без видимых усилий предугадывать действия врага. Наконец Карим, выждав момент, нанес неожиданный, почти без взмаха, удар наискось под третье ребро, в самое сердце. И странное дело — Мавлади, до этого момента вяло уклонявшийся от пробных ударов, неожиданно метнулся назад, как кобра перед броском, так что лезвие сверкнуло в сантиметре от его груди, и перехватил правой рукой запястье соперника, с усилием надавив острым ногтем большого пальца на нерв. Нож выпал и с глухим стуком воткнулся в землю. Карим, растерявшийся от неожиданности, принялся наносить Мавлади лихорадочные удары свободной рукой, но они причиняли ему вреда не больше, чем укусы комара. Наконец Мавлади это, видимо, надоело и он плавно и вроде бы даже ласково ударил Карима ребром левой ладони пониже уха, после чего тот сразу обмяк, словно прямо во время драки внезапно погрузился в глубокий сон, и упал бы на землю, если б соперник не подхватил его в воздухе.
— Слабак, — резюмировал Мавлади. — Наверняка винтовки в руках и трех лет не держит, что же до ножа, то и малолетние пацаны в ножички лучше играть умеют. А я, когда он еще пешком под стол ходил, уже часовых в Афгане одиночными выстрелами снимал. Слыхали, как таежные охотники белку стреляют — в глаз, чтобы не попортить шкурку? Я их тоже в глаз норовил — и дохнет он сразу, и меткость тренируется лучше, чем в любом тире. Хорошая была война, веселая. Да и денег зашибали побольше.
— У тебя, Мавлади, все мысли о деньгах, — мрачно сказал Аслан. — Хреновый ты человек, злой.
С лица Мавлади пропала самодовольная усмешка, он нахмурил густые брови и ощерился, как затравленный волк.
— Тоже мне моралист нашелся, — сплюнул он. — Тебе бы не воевать, а на своем рынке тараканам морали читать да ментам жопу подлизывать, чтоб не били. То-то я слышал, что один из них тебе сегодня хороших пиздюлей надавал.
Аслан побледнел и машинально посмотрел по сторонам. Кто же успел разболтать о его непростительном позоре сегодня днем? Его рука непроизвольно легла на кобуру на поясе, пальцы ощутили угловатый контур пистолета. Мавлади увидел этот жест и презрительно отвернулся:
— Держи свою игрушку при себе. Если уж не можешь из нее врага пристрелить, лучше не маячь ею передо мной. А то ведь я могу и разозлиться.
Повисла гробовая тишина. Все ждали дальнейших действий противников. Мавлади демонстративно отвернулся от Аслана и стоял в небрежной позе, перебрасывая из угла в угол рта вонючую сигарету. Аслан после последних слов замер, будто окаменел, затем быстро развернулся и стремительно зашагал к Дому пионеров, прочь от стрельбища. Вдогонку ему полетело несколько тупых острот, но он не обратил на них ни малейшего внимания. Он понимал, что стоит ему обернуться — и он не сможет дальше сдерживаться и всадит в ненавистную рожу Мавлади все шесть пуль из своего пистолета. И с такими людьми ему приходилось сталкиваться в собственной армии, с ними бок о бок сражаться с оккупантами! Эта мысль приводила его в ужас. Не оборачиваясь, он скорее взбежал, чем взошел на крыльцо и громко хлопнул дверью.
ГЛАВА 11
Когда заложников завели внутрь Дома пионеров, их разделили. Пресс-секретаря, заместителя мэра и Ена проводили куда-то на второй этаж, остальных пассажиров согнали в подвал, а Сон с Ирой очутились в обшарпанной комнатке, которая, судя по всему, когда-то была игровой. Дверь за ними мягко захлопнулась, щелкнул замок, после чего Ира и Сон наконец-то смогли спокойно оглядеться по сторонам. Окно комнаты было забрано снаружи толстыми, но ржавыми железными прутьями и вдобавок заколочено драной фанерой. К стенам неуютно жались невесть откуда здесь взявшиеся медицинские кушетки с содранной обивкой, на полу среди кирпичных обломков валялась оторванная рука какой-то неудачливой куклы, которую боевики, видимо, поленились выбросить вон. Одним словом, комната, как и все здание Дома пионеров, производила впечатление полнейшей ветхости и заброшенности. Ира осторожно присела на край кушетки, продолжая растирать якобы вывихнутую ногу, и обменялась с Соном многозначительным взглядом. Сон остался стоять, тщательно прислушиваясь и стараясь оценить обстановку.
Внезапно Ира прекратила массаж ноги и осторожно облокотилась на кушетку, небрежно поправив рукой волосы. Теперь они могли слышать звуки, передаваемые «жучком», который Ира успела укрепить в нагрудном кармане Дениева, пока он ее нес на руках (ради этого, собственно, и была разыграна комедия с повреждением ноги).
Сон привычно почувствовал, как из чуть заметных вибраций складываются нечеткие, но все-таки вполне различимые голоса двух человек. Один из голосов, несомненно, принадлежал самому Дениеву, тогда как другой был сильно искажен и почти не слышен, а некоторые фразы не долетали вовсе, из чего Сон сделал вывод, что Дениев разговаривает по рации либо по телефону спутниковой связи.
— Поздравляю с успехом, полковник, — донесся до него голос Дениева.
— Думаю, что этот успех ваш в той же степени, что и мой, — сипло прошипел передатчик. — Вы в результате этой операции получаете и деньги, и власть, и престиж, я же — только деньги.
— Не просто деньги, а очень хорошие деньги, — уточнил Дениев. — К тому же вы приобретаете то, что важнее и денег, и престижа, — друзей, готовых к дальнейшему сотрудничеству. Я убедился, что с вами можно иметь дело, а мое доверие немало стоит в этой республике.
— Весьма польщен, господин Дениев, — отозвался голос. — Моя часть сделки выполнена, теперь с вами будут связываться мои люди. Я их уже снабдил средствами спецсвязи.
— А вы не боитесь, полковник, что нас могут прослушивать?
Голос коротко рассмеялся:
— Ни в малейшей степени. Один весьма толковый, но честный генерал не без нашей помощи создал неплохую лабораторию, и одной из первых завершенных разработок, с которыми я имел возможность ознакомиться, была система связи со средствами кодировки, полностью исключающими прослушивание. Само описание я, правда, не видел, но, судя по всему, здесь применяется индивидуальный и постоянно изменяющийся код, так что даже если радиограмма будет перехвачена, расшифровать ее совершенно невозможно.
— Очень занятно. Как вы смотрите на поставку в наше распоряжение, скажем, сотни таких машинок?
— Я попробую что-нибудь сделать, но это потребует времени. Видите ли, получить прямой доступ в лабораторию практически невозможно даже для меня, пока что я располагаю только демонстрационными образцами, но в ближайшее время рассчитываю кардинально изменить ситуацию. Вы будете в курсе дела.
— Хорошо, — сказал Дениев. — Благодарю за сотрудничество. И… — он немного замялся, — можно задать вам еще один вопрос?
— Пожалуйста, — вежливо ответил голос.
— Передавая мне ваш материал, вы фактически предоставляете нашей республике ядерное оружие. И вы прекрасно понимаете, каковы могут быть последствия этого. Скажите, полковник, ведь вы живете в Москве. Разве вы не боитесь в один прекрасный день увидеть за своим окном атомный гриб?
Голос недолго молчал, затем ответил:
— Да, коллега, не ожидал я от вас этого вопроса. Ведь мы с вами трезвомыслящие неглупые люди и оба прекрасно понимаем, зачем в действительности нужно ядерное оружие любой стране — будь то Ичкерия или Россия. Вовсе не для того, чтобы реально уничтожать живую силу противника — ведь вы понимаете, что даже если вы уничтожите Москву, все равно через несколько минут после начала ядерной войны вся ваша республика превратится в один большой радиоактивный кратер. Нет, вы не собираетесь пускать таким образом в ход свою плутониевую безделушку. Вам она нужна как козырь в игре. Точнее, в нескольких играх.
— Позвольте узнать, в каких же именно? — Голос Дениева прозвучал глухо и отрывисто.
— Разумеется, я вам отвечу. Ведь перед тем как заключить с вами сделку, я постарался навести справки о том, что вы собой представляете, и получил довольно интересную картину. Оставим в стороне демагогию о судьбах отечества и подобную болтовню. Я сам много лет наблюдал, как стряпают подобную кормежку в нашей стране, но то пойло, которым пичкают нищих, не годится употреблять тем, кто управляет своей нацией, будь то русские, чеченцы или кто угодно еще. Нет, вы преследуете вполне конкретную и понятную цель. Вы желаете, чтобы я продолжал?
— Да, продолжайте, полковник. Мне интересно, как далеко простираются ваши логические умозаключения.
— Хорошо. В таком случае я буду говорить начистоту. Война, которую мы развязали, скоро кончится, и завершится она, как это ясно всем здравомыслящим людям, поражением России. Ваша республика получит свой честно отвоеванный пирог независимости, и сразу же после этого начнется борьба за его наиболее лакомые куски. Уже сейчас можно назвать тех полевых командиров, кто с помощью не столько эффективных, сколько эффектных действий довольно прочно обеспечил себе место в будущем правительстве — взять хотя бы вашего приятеля Радуева. Очень неглупый и дальновидный политик. Но само упоминание ядерного оружия, сам факт его наличия произведут значительно больший шокирующий эффект, чем самые смелые террористические вылазки. Недаром вы уже позаботились о самом широком освещении этого события, даже журналисты были приглашены весьма эффектным образом. Куда же вы метите? Какой пост планируете занять? Вряд ли одну из показушных должностей, которые у всех на виду и за спинами которых делаются и настоящие деньги, и настоящая политика. Это не в ваших правилах. К тому же я располагаю сведениями о том, что вы в последнее время живо наводили справки о пограничных и таможенных системах России и исламских государств. Очень, очень дальновидно. Близко время, когда Ичкерия, получив долгожданную автономию, по инерции начнет все больше отгораживаться от мира всевозможными барьерами, и прежде всего таможенными. И тому, кто сосредоточит в своих руках управление таможенной системой страны, достанется все — и реальная власть, и реальные деньги.