— Будь ты моей дочерью, я бы закатил тебе хорошую трепку, — сказал он, принимая меня под расписку из отделения.
— Я теперь уже ничья дочь, — огрызнулась я.
Дед глянул на меня исподлобья, но ничего не сказал. Так мы молчали практически всю дорогу. Только подъезжая к дому, он неловко потрепал меня по голове и спросил:
— Ты одумалась или как?
— В каком смысле?
— Будешь еще убегать из дома?
— Из какого дома? — с горечью спросила я. — Он у меня что, есть?
Дед опять посмотрел внимательно на меня и произнес фразу, о которой, наверное, потом тысячу раз пожалел:
— Ладно, начиная с этого момента, я займусь твоим воспитанием.
С тех пор он так со мной и мучается…
Конец записи 268046-И
ГЛАВА 12
Дверь в комнату «журналистов» распахнулась так же неожиданно, как и захлопнулась. На пороге толпились несколько боевиков. Было видно, что большинство из них пришли просто от скуки — поглазеть на пленных, словно на забавных зверьков. Несколько чеченцев, скаля зубы, принялись вполголоса оживленно обсуждать что-то, то и дело бросая красноречивые взгляды на Иру. Девушка недовольно посмотрела на них и скорчила рожу, чем вызвала взрыв буйного хохота. Отсмеявшись, здоровенный толстый чеченец, в животе у которого, казалось, можно было разместить целый танковый экипаж, да и сам танк в придачу, обратился к Ире и Сону:
— Поднимайтесь и живо на выход! — И насмешливо добавил: — Наш командир будет рад присутствию свободной прессы…
Ира быстро оправила блузку, перекинула через плечо ремень дениевской фотокамеры, и они с Соном вышли в коридор.
— Только без глупостей и все будет хорошо, — вяло сказал толстяк с неистребимым кавказским акцентом, для пущей убедительности пощекотав щеку Иры дулом своего «Калашникова».
Их провели по коридорам и втолкнули в большой зал с высокими потолками. Судя по всему, раньше в нем располагался лекторий Дома пионеров — об этом говорили и остатки зрительских рядов перед дощатым настилом сцены, и уродливая мозаика под потолком, изображавшая Ленина и Сталина, с отеческими улыбками тетешкавших разноцветных детишек с пионерскими галстуками. Впрочем, сейчас большая часть мозаики была закрыта свешивающимися с потолка широкими зелеными полотнищами с изображением оскаленного волка — новыми флагами самопровозглашенной республики. В зале уже начали скапливаться боевики Дениева, а на отдельной наспех сколоченной трибуне восседали несколько важных гостей в защитной форме и с неизменными спутниковыми телефонами. За ними переминались с ноги на ногу дюжие телохранители.
— Добро пожаловать в пресс-центр, — ухмыльнулся жирный боевик, указывая Сону и Ире на несколько стульев рядом со сценой. Перед ними на помятом треножнике стояла включенная телекамера, на боку которой красовалась единица и надпись «ОРТ». Заметив вопросительный взгляд Иры, конвоир пояснил: — Осталась от трех ваших журналюг, вздумавших прогуляться по нашей земле без нашего разрешения. Да вы не волнуйтесь, — тут же прибавил он. — Двое из них уже давно книжонки про нас в Москве строчат, суки. Их добрый дядя Березовский выкупил. Хорошо, да? Вам — газетки, а нам как раз на новый БТР хватило. Еще понадобится — за вас выкуп потребуем, и опять ваши демократы оплатят как миленькие. У них денег много.
— А если не оплатят? — спросила Ира.
— Плохо будет. Тогда к брату на ферму вас продам. Вы только не бойтесь, это ненадолго. Свои сто тысяч баксов отработаете — и можете гулять. Думаю, за пару сотен лет управитесь. — И он зычно расхохотался, а его огромный живот заколыхался, словно плохо застывший холодец.
Ен приник к объективу камеры и аккуратно навел ее на сцену. Машинка слушалась безупречно.
— Да подожди ты, — ткнул его в плечо все тот же разговорчивый боевик. — Пока командир не выйдет, ничего не начнется.
— Вот тут-то вы и не правы, — бойко защебетала Ира. — Тогда все уже практически кончится. А сейчас — как раз самое благодатное для журналиста время. Я вот, к примеру, всегда мечтала взять интервью у… гм солдата освободительной армии.
— Что-что взять? — заинтересовался террорист.
— Интервью.
— А-а-а… Ну что ж, бери. Хочешь — интервью, а лучше… — И он выразительно похлопал по тому, что, по его мнению, было лучше.
— Нет уж, пока только интервью.
— Как знаешь, — ухмыльнулся чеченец. — Валяй, задавай свои вопросики.
Ен развернул камеру так, что широченная рожа боевика расплылась почти на весь экран.
— Итак, — начала Ира, — сегодня мы ведем наш репортаж из ставки полевого командира Шамиля Де-ниева…
— Почему «полевого»? — перебил ее боевик. — Что он, полем, по-твоему, командует? Говори — «командир разведывательно-диверсионного батальона освободительной армии независимой Республики Ичкерия». Понятно?
Ира кивнула:
— …командира разведывательно-диверсионного батальона Шамиля Дениева, организовавшего вчера похищение пассажирского автобуса «Ставрополь — Новопавловская».
— Какое похищение? — возмутился террорист. — Ну разве это похищение? Это… это… — Он старательно наморщил лоб и наконец вспомнил: — Так вот, это военная операция по захвату вражеской техники и живой силы. Ясно? Живой силы!
И замолчал, явно довольный своей памятью. Ира старательно повторила его слова и продолжила:
— А теперь на наши вопросы ответит боевой офицер вооруженных сил Ичкерии.
Боевик даже покраснел от удовольствия и, разумеется, не стал поправлять журналистку, принявшую его за важный чин. Это, конечно, не ускользнуло от взгляда Иры. Девушка внутренне усмехнулась и продолжила интервью, краешком глаза отметив, что в зал через другие двери под конвоем ввели Ена, Воронцова и пресс-секретаря губернатора, севшего на предложенный ему стул с брезгливостью кисейной барышни, неведомо как угодившей в деревенский нужник.
Усевшись на относительно почетное место, отведенное Дениевым «гостям», Ен внимательно огляделся по сторонам. По всему залу небрежно бродили боевики, избегавшие, впрочем, заходить в первые ряды, занятые начальством, журналистами и высокопоставленными заложниками, в число которых по недоразумению угодил и он сам. Места рядом с ним, сбоку от сцены, были аккуратно прикрыты зеленой материей и отделены от зала невысоким заграждением, из чего Ен сделал вывод, что занимать их будет кто-то в высшей степени значительный. На сцене стояло несколько разнообразных микрофонов, а один из них даже свешивался на длинном проводе с потолка. Все это создавало впечатление, что Дениев долго и тщательно готовился к предстоящему «шоу». И вряд ли он стал бы так стараться ради того, чтобы похвастаться тривиальным угоном автобуса.
Наконец дверь зала в очередной раз хлопнула, и Ен догадался, кто будет сидеть на почетных местах, покрытых зеленой тканью. В зал один за другим входили бородатые старики в высоких папахах. Они степенно покачивали головами в такт шагам и неторопливо переговаривались друг с другом короткими фразами. Ен понял, что командир террористов решил созвать к себе старейшин из окрестных аулов, и лишний раз восхитился предусмотрительностью противника — если Дениев поставил своей целью донести какую-либо новость до всех местных жителей, причем в короткий срок и из источника, которому они доверяют безоговорочно, то он выбрал самый верный путь. Если ему сейчас удастся добиться одобрения аксакалов, слава о его делах распространится повсюду со скоростью звука. Старейшины заняли свои места, и Ен переключил внимание на Иру, вот уже почти полчаса пытающуюся выведать у какого-то толстого чеченца хотя бы крупицу полезной информации. Вслушиваясь, он тем не менее краем глаза заметил, что один из стариков подслеповато вглядывается в него. «Вероятно, не ожидал здесь увидеть российского офицера, да еще и в боевой форме, — подумал Ен. — Жаль только, что без оружия…»
Боевик, расспрашиваемый Ирой, тем временем все больше входил во вкус. Глазки его маслено сверкали, и он то и дело звонко похлопывал себя по животу растопыренными пальцами.
— Что я думаю о командире? Хороший командир, умный как шайтан, вот только о людях не очень заботится.
— И много бойцов из отряда погибло в последнее время?
— Что ты, что ты! — замахал руками чеченец. — Разве что Салман с двумя своими влип на днях у границы…
— И что?
— Ничего. Пришлось командиру у пограничников их выкупать… Столько денег угробили!
— Значит, все-таки заботится? — спросила Ира.
— Да какое там! Шурина моего Хачика знаешь? Нет? Его ж здесь все знают! У Радуева служит, так у него теперь баранов больше, чем у вас в правительстве, а недавно за четвертую жену калым уплатил — целый гарем купить можно! А у меня и жен-то всего две, — опечалился боевик. Затем он оценивающе посмотрел на Иру и сказал, понизив голос и игриво подмигнув: — А знаешь, красавица, иди ко мне женой. Третьей будешь! Поживешь, откормишься — уж больно ты тощенькая да хлипкая. Соглашайся, пока не передумал! Сама скоро увидишь — наш командир еще такое прокрутит, чего остальным и не снилось. Он ведь ваших всех генералов и полковников с потрохами купил. Ну как, надумала?
«Да уж, — подумала Ира. — Узнали бы мои бывшие одноклассницы, как я без экзамена в гарем поступила, половина обзавидовалась бы».
Но на этом ход ее мыслей был прерван неожиданным событием. В зал зашли несколько человек с мегафоном, и один из них прокричал что-то по-чеченски. В тот же момент боевики немедленно пришли в движение.
— Что случилось? — спросила Ира.
— Посты засекли кого-то при въезде в город, — меланхолично ответил толстый террорист. — Опять, наверное, мародеры из ваших пожаловали. Если выйдешь отсюда, глянь — пара-тройка из них до сих пор возле площади болтаются, суки. Так что договорим потом, дорогуша. А пока — извини. Порядок такой.
Он и его менее словоохотливые соратники проводили Иру и Сона обратно в их комнату. В это время та же участь постигла и Ена с его спутниками, однако с ними приключилась еще одна неприятность. Хрущев, которого кто-то из боевиков слишком бесцеремонно пихнул стволом автомата в спину, споткнулся и непроизвольно выругался, помянув матушку конвоира. Боевик, не говоря ни слова, размахнулся и сбил его с ног ударом тяжелого сапога.