соску ее левой груди, уколов кожу усами и ощущая под мягкой плотью частые удары ее сердца. Обняв Айну левой рукой, правой он обхватил другую грудь девушки, сжав ее с такой силой, что через секунду сам убрал руку, испугавшись, что сделал ей больно.
— Все хорошо… — прошептала Айна, крепко сжав его пальцы и возвратив руку назад. — Крепче… Крепче…
Наконец ей удалось выскользнуть из блузки, и она принялась нетерпеливо сдирать с него одежду. Послышался звук рвущейся ткани. Дениев одним движением плеч скинул разорванную рубашку.
— Сожми меня сильнее, — простонала Айна.
Все ее тело содрогнулось, когда Дениев, крепко, но осторожно обхватив ее бедра, притянул ее к себе и она почувствовала внутри себя его горячую плоть. Мир перестал для нее существовать, он превратился в жаркий океан, воды которого накатывались на нее, поднимая все выше и выше, пока наконец ее тело, не в силах вместить эти нарастающие волны, не взорвалось и она не услышала, словно из неуловимой дали, свой собственный крик. Еще несколько бесконечно долгих мгновений она не существовала, растворившись в этом океане, затем реальность постепенно стала возвращаться, щекоча ее чувства свежими, словно омытыми чистой ключевой водой ощущениями. К ней еще не вернулась память о том, что было, и осознание того, что их ожидает, и в эти минуты блаженной пустоты Айна каждой клеточкой своего тела чувствовала, как прекрасна жизнь.
Их тела все еще соприкасались, но нечто неуловимое, только что связывавшее их воедино, постепенно улетучивалось. В окно ворвался порыв ветра, и на столе зашуршали разложенные бумаги. Дениев встряхнулся и потер руками виски.
— Я знала, что у вас мягкие волосы, — сказала Айна, грациозно потянувшись и легонько погладив его по затылку.
— Почему? — спросил Дениев, оглядываясь в поисках пачки сигарет, которая лежала у него в кармане рубашки. Его легонько кольнуло, что Айна продолжала обращаться к нему на вы, но он понял, что так и должно быть, — несмотря на то что было между ними, он оставался в ее глазах командиром, вождем, достойным поклонения и обожания, решившим снизойти до нее. И ей нет дела, она не знает и не хочет знать, кем он ощущает себя на самом деле, она любит и готова в любой момент пожертвовать собой не ради Дениева-человека, но ради героя, которым он представлялся ей в ее воображении. Героя неподкупного, непобедимого и великодушного.
— Мягкие волосы бывают только у добрых людей, — улыбнулась она.
— Попробуй объяснить это тем, кому такой добряк, как я, помог отправиться к Аллаху, — хмуро ответил он.
— Если бы вы не были добрым человеком, вы бы и не вспомнили о них, — сказала Айна, с забавной серьезностью глядя ему в глаза, и Дениеву вдруг стало неловко, что даже с ней он ни на секунду не забывает о своем плане и не перестает постоянно прокручивать в мозгу различные варианты действий.
— И вы сильный, — донесся до него ее голос.
— Я не сделал тебе больно?
— Нет, конечно же, нет, — рассмеялась она. — Только слабые мужчины способны сделать больно женщине, и только от неуверенности в себе. А вы сильный и верите в себя.
— А ты, Айна? — спросил ее Дениев. — Ты веришь в меня?
На лице девушки мелькнуло недоумение, словно он позволил себе усомниться в самом очевидном и понятном для нее.
— Конечно же, верю, — ответила Айна. — Мы победим, и вы будете управлять новой, независимой республикой и станете ее героем.
— Даже после сегодняшних событий? И атомного контейнера уже не будет…
— Не будет этого — мы захватим другой или настоящее атомное оружие, — сказала она с непоколебимой уверенностью.
— Что ж, Айна, ты права. И ты сейчас, сама не ожидая этого, помогла мне принять важное решение. Да, ядерная война еще только начинается. Первая атака потерпела поражение, но скоро мы нанесем удар, который станет последним.
Дениев поднялся, надел брюки и начал ходить по кабинету из угла в угол, заложив руки за спину, как он всегда делал, обдумывая новый план.
— Я… Мне идти? — спросила Айна.
— Да, конечно… Подожди.
Дениев напоследок погладил волосы Айны и, взяв ее лицо в раскрытые ладони, крепко поцеловал в губы. Он мысленно усмехнулся, увидев, как она по-детски зажмурила глаза во время поцелуя.
— Теперь иди, — сказал он.
Она поднялась и послушно стала собирать одежду, раскиданную по полу.
— Посмотрите, Шамиль, — засмеялась она. — Ваша рубашка уже никуда не годится.
Дениев обернулся и увидел, что действительно в спешке половина пуговиц была выдрана с мясом, а рукав почти оторвался и болтался на клочке ткани.
— Что ж, это не самый худший способ портить вещи, — усмехнулся он, скомкал рубашку и выбросил ее в окно, наблюдая, как она летит вниз, нелепо размахивая рукавами.
«Черт побери! — подумала Ира, услышав, как после вполне понятных гражданину любой страны звуков снова послышалась непонятная чеченская речь, затем хлопнула ставня и наступила тишина. — Похоже, что мой «жучок» в кармане у Дениева свое отработал. Если дотянем до базы, там сумеют перевести это лопотанье. Лично меня бы не порадовало, записывай кто-нибудь звуки, издаваемые мной во время занятий любовью, но кто знает — порой мужиков при этом пробивает на откровенность. Наверное, в одно и то же время они могут работать либо головой, либо головкой. Вдруг Дениев сказал ей что-нибудь важное? На базе разберутся. Ничего-то эти мужчины не понимают в таких простых вещах!»
И она легонько усмехнулась, искоса поглядев на Сона.
ГЛАВА 23
Дениев задумчиво сидел за столом, все еще испытывая ощущение приятного опустошения, наступающее после соития с женщиной. Наконец он встряхнулся и слегка взъерошил обеими руками волосы, пытаясь сосредоточиться на своей задаче. Послышался короткий звонок. Дениев достал рацию и нажал на кнопку приема.
— Слушаю, — спокойно сказал он.
— Командир! — зазвенел в трубке захлебывающийся от волнения голос. Дениев узнал молодого Хасана Султанова, находящегося на одном, из внешних дозорных постов. — Командир! — продолжал Хасан. — Тревога! С запада к городу приближаются российские БТРы!
— Меньше эмоций, Хасан. Сколько БТРов? Как далеко они находятся?
— Четырнадцать или пятнадцать, командир. Не более чем через двадцать минут они будут здесь. И с ними еще целый мотострелковый полк! Что мне делать дальше?
— Продолжай наблюдение. Ни в коем случае не проявляй себя, когда они поедут мимо твоего укрытия! Ты еще пригодишься республике. Обо всем немедленно докладывай лично мне. Ясно?
— Вас понял, командир! Аллах акбар!
— Аллах акбар, — ответил Дениев несколько более холодно. Несмотря на то что истины Ислама были для него столь же непреложны, он никогда не поощрял излишнего фанатизма, который способен толкнуть бойца на действия, ставящие под угрозу не только его, но и других бойцов.
Дениев спрятал рацию в карман рубашки и поднялся из-за стола. Пришло время решительных действий.
— Пригласите ко мне всех офицеров, — распорядился он голосом, не терпящим возражений. — И чтобы все были в течение трех минут.
По коридору забегали люди. Дениев тем временем вернулся в кабинет и посмотрел на часы. Предстояло срочно действовать. То, что базу сохранить не удастся, было ясно. Вопрос был в том, удастся ли сохранить хотя бы людей. Обороняться здесь — значит, идти на почти верную гибель, но при отступлении все равно придется принимать бой, а у него не так много бойцов, чтобы он мог позволить себе потерять треть состава. А это неминуемо случится при варианте простого отступления. Оставался один, последний вариант, предложенный Асланом еще до начала операции. Дениев, не дожидаясь, пока соберутся офицеры, вышел из кабинета и отдал несколько распоряжений, заставив исполнителей по нескольку раз подробно повторить их задания.
Командир дивизии Ермаков был очень доволен докладами подчиненных. Операция по уничтожению базы террористов протекала на редкость гладко. Территория вокруг поселка была надежно оцеплена, и он отдал распоряжение о начале штурма. По единому сигналу четырнадцать бронетранспортеров и мотострелковый полк вошли в мертвый поселок. Позади тяжело громыхали несколько «Т-80» и лязгала гусеницами грозная четырехствольная «Шилка», способная крошить врага со скоростью полторы тысячи выстрелов в минуту. На случай непредвиденного развития событий в резерве у Ермакова оставались два взвода спецназа и штурмовая группа, оснащенная пластиковой взрывчаткой на случай возможного штурма здания.
Тяжелая техника строго соблюдала полученные инструкции, не приближаясь к уцелевшим зданиям ближе чем на 150 метров. Там. где иначе проехать было нельзя, солдаты забрасывали помещения гранатами — на детальное обследование не было времени. Они быстро проезжали по засыпанным битым кирпичом и землей улицам мимо опустевших зданий, разрушенных настолько, что не верилось, что здесь когда-то жили люди. Пока все было спокойно. Даже слишком спокойно, как отметил про себя Ермаков, за годы войны уже привыкший к многочисленным сюрпризам, приготовленным для них этой страной. Комдив Ермаков был опытным и знающим военным, он делал свое дело с хладнокровием и точностью профессионала, не испытывая ни угрызений совести, ни ненависти как к противникам, так и к командующим, заставляющим его исполнять приказы, зачастую противоречащие не только здравому смыслу, но и друг другу.
Наконец пришло сообщение, что объект окружен.
— Обнаружен ли противник? — спросил Ермаков у связного офицера.
— Противник находится на объекте, — отрапортовал тот. — Но огонь чеченцы пока не открывают. Предложенный ультиматум они тоже не приняли. Срок истекает, как и запланировано, через полтора часа.
— Хорошо. В таком случае приступайте к следующему этапу операции за полчаса до истечения срока, — приказал Ермаков, вглядываясь в бинокль в бывший Дом пионеров. — При штурме необходимо обеспечить внезапность, так что никаких проволочек. Мы военные, а не дипломаты, нам торговаться ни к чему.