вали друг другу истории о подвигах своих воспитанников, при этом постоянно приукрашивая их, так что под конец все уже почти уверились, что Ен, Сон и Ира втроем разгромили чуть ли не всю чеченскую армию и, если бы каникулы продлились еще хоть неделю, история с Чечней закончилась бы для России гораздо более благополучно.
Единственным, кто не радовался со всеми, а, наоборот, становился все более хмурым и озабоченным, был генерал Гриценко. С каждым днем он выглядел все более тревожным и даже, казалось, стал немного меньше ростом. Целыми днями генерал то просиживал в кабинете, делая многочисленные телефонные звонки, то отлучался в Москву по неотложным делам, практически перестав наблюдать за тренировками группы «Д». Было видно, что он чем-то встревожен, так что, когда Гриценко через две недели после окончания каникул вновь собрал группу «Д» у себя в кабинете, все трое неуправляемых понимали, что и на этот раз речь пойдет о чем-то серьезном и гораздо более важном, чем обычный курс тренировок.
Генерал кивком поздоровался с группой «Д» и торжественно произнес сухим официальным тоном:
— Сегодня руководство приняло решение вынести нашему Институту и каждому из вас лично благодарность за отличные действия в районе вооруженного конфликта. Поздравляю вас.
— Спасибо, Леонид Юрьевич, — бодро ответила Ира. — Кстати, можно задать вам один неформальный вопрос?
— Разумеется, — кивнул генерал.
— Интересно, если за предотвращение двух ядер-ных взрывов объявляют всего лишь благодарность, то за что же в таком случае награждают орденами и медалями?
Генерал пристально посмотрел на Иру и чуть заметно улыбнулся:
— Пошла бы ты по стопам отца, наверняка стала бы первой женщиной-генералом в нашей армии. Честолюбия тебе не занимать. Но мы не в армии, и принципы нашей работы совершенно другие, так что забудьте о красивых побрякушках. За что бы вы хотели, чтобы вас ими награждали? За возвращение краденого атомного оружия? За предотвращение взрыва атомной станции? Не мне вам объяснять, что все эти происшествия являются строго секретными, формально они не существуют, в общей отчетности не упоминаются. Нет чрезвычайных происшествий — нет и заслуг по их ликвидации. А как можно наградить за официально несуществующие заслуги? Никак. В лучшем случае — объявить благодарность за отличные действия и примерную выучку состава. Именно в этом специфика нашей службы. Мы не можем афишировать свою деятельность, только тогда она будет достаточно эффективной. Что касается орденов и медалей, то посмотрите на того же господина Сырчукова, увешанного ими, как новогодняя елка. Хотели бы вы поменяться с ним местами? То-то же. Впрочем, довольно лирических отступлений. Сегодня я позвал вас, как вы наверняка догадались, не для того, чтобы произносить поздравления и объявлять благодарности, а по делу. Причем по делу очень важному и не терпящему отлагательств.
Генерал побарабанил пальцами по столу.
— Перед тем как продолжить, я должен попросить у вас извинения за то, что не держал вас в курсе проводимого мной в последнее время расследования, тем более что его результаты непосредственно касаются всех нас. Как вы знаете, неизвестному Полковнику, организовавшему похищение ядерного устройства, удалось убрать всех свидетелей. Захваченные нами в ходе операции на АЭС люди Дениева, разумеется, не имели о нем ни малейшего представления, как, впрочем, и их руководитель. Таким образом, Полковнику удалось уничтожить все улики, прямо указывающие на него. Однако в нашем распоряжении остались косвенные свидетельства его деятельности. Прежде всего на основании изучения оперативных материалов я сделал вывод, что он находится либо в ФСБ, либо имеет прямое отношение к спецназу ГРУ. Кроме того, он должен был сам либо через своих агентов иметь доступ к данным о нашей работе, что существенно сужает круг поиска. Наконец, я попытался проследить источник удостоверений, обнаруженных во время операции перехвата на шоссе. И теперь, после двух недель расследования, я могу назвать человека, на котором сходятся все эти три линии.
Генерал сделал паузу, словно проверяя, достаточно ли внимательно его слушают, затем четким, помертвевшим голосом произнес:
— Этот человек — не кто иной, как полковник Александр Смоленский, один из кураторов нашего проекта.
Гриценко замолчал, терпеливо давая возможность каждому из своих слушателей осознать сказанное. Воцарилась тягостная тишина. Наконец Сон медленно сказал:
— Выходит, все четыре года мы фактически работали на мафиозный синдикат?
— Ты все понял правильно, Сон, — глухо ответил Гриценко. — Полковник и его люди имели доступ практически ко всем нашим исследованиям, ко всей информационной базе группы.
— В таком случае чего же мы ждем, Леонид Юрьевич? — воскликнула Ира. — Почему Смоленский до сих пор не арестован и может безнаказанно пользоваться нашими наработками в своих целях?
— Я же сказал, — нахмурившись, ответил Гриценко, — мы располагаем только косвенными уликами и логическими построениями. Если я заявлю руководству о сложившейся ситуации, в лучшем случае разбирательство продлится несколько лет, в течение которых деятельность базы будет заморожена. А скорее всего все сказанное мной посчитают беспочвенными домыслами и клеветой, и тогда Смоленский наверняка постарается, чтобы проект вашего обучения был окончательно закрыт, а меня отстранили от должности. Ситуация понятна?
Молодые люди серьезно кивнули.
— Но ведь выход наверняка есть, — заметил Ен. — И вы нас позвали для того, чтобы с нашей помощью решить эту проблему, не так ли?
— Ты прав, Ен. — Голос генерала прозвучал неожиданно мягко. — Я долго обдумывал наши возможные действия, прежде чем окончательно убедился, что существует только один способ разоблачить Смоленского и при этом сохранить учебный комплекс. Если бы существовал хоть один иной вариант, не подвергающий вас такому риску, я бы не колеблясь выбрал его, а про этот окончательно забыл. Суть моего плана заключается в следующем. По имеющимся данным, Смоленский живет в собственном особняке в двадцати километрах от Москвы по Рублевскому шоссе. Особняк и прилегающая к нему территория охраняются не хуже, чем само здание ФСБ. Ваша задача — проникнуть на территорию особняка и добыть достаточно веские доказательства преступной деятельности полковника Смоленского, которые смогут убедить трибунал в его виновности. Разумеется, все, что я вам предлагаю, абсолютно незаконно.
— Следовательно, если нас поймают, то перед судом предстанет не он, а мы, — резюмировал Сон.
— Не думаю, — обнадежил его Гриценко. — Если вас поймают люди Смоленского, то суд вам не грозит.
Думаю, что вы просто бесследно исчезнете при загадочных обстоятельствах и ваши тела так и не будут обнаружены.
— Радужная перспектива, — хмыкнул Ен. — Но почему-то она меня не вдохновляет. Удобрять собой грядки на даче Смоленского — сомнительное удовольствие, так что придется все делать чисто и не попадаться к нему в руки.
— Имейте в виду, — подвел итог генерал Гриценко, — что эта операция, разумеется, нигде не будет фиксироваться, так что в случае вашего исчезновения искать вас там не будут. Я не принуждаю вас идти на это, вы, разумеется, в любой момент можете отказаться и забыть о нашем разговоре, но постарайтесь прежде взвесить все «за» и «против» и лишний раз подумать о том, что зависит от вашего решения. Я вас не тороплю и готов подождать столько, сколько нужно. А пока все свободны.
Сон, Ен и Ира поднялись из-за стола и, переглянувшись, вышли в коридор. Через пятнадцать минут дверь в кабинет Гриценко снова открылась. Генерал пристально посмотрел на вернувшуюся группу «Д».
— Мы готовы, — просто и серьезно сказала Ира. Остальные согласно кивнули.
— Спасибо, ребята, — ответил генерал. — Я знал, что всегда могу рассчитывать на вас. А теперь к делу.
Генерал достал из ящика стола толстую старомодную папку, развязал аккуратный узел и достал несколько расчерченных листов.
— Особняк полковника Смоленского находится…
Из автобиографического отчета Сона, архив группы «Д», код 131960-С
Что ж, уважаемые психологи и психиатры. Наконец-то я дошел до того фрагмента, который может вас заинтересовать с профессиональной точки зрения. Дело в том, что вечером 20 августа 1991 года у меня был весьма неплохой шанс стать вашим постоянным клиентом.
Выбравшись из Белого дома, я нырнул в один из ближайших переулков и длительное время бесцельно слонялся не разбирая пути. На меня напало нечто вроде отупения и полнейшего равнодушия ко всему окружающему. По-видимому, это было своеобразной реакцией организма на потрясения последних дней. С прошлым было покончено навсегда, и никакая сила не могла меня заставить вернуться назад к отцу. И в то же время огромный красочный миф о победе демократии, которая, конечно же, за пару лет приведет страну к лучшей жизни, рассыпался в прах. Оболочка прекрасных слов лопнула, и из нарисованной моим воображением отрадной картины, как из прохудившегося матраса, посыпались тараканы, клопы и прочая гадость. Сколько времени я провел, слоняясь неизвестно где в размышлениях о тщете всего сущего, я не знаю. Идти мне было некуда и порой даже неудержимо хотелось лечь под ближайшим деревцем и тихо помереть. Однако я и не подозревал, что скоро встречусь с людьми, собирающимися помочь мне осуществить это желание.
Помню, что, когда дорогу мне внезапно преградил высокий человек в черных очках, я не испытал ничего, кроме досады и раздражения: как он посмел отвлечь меня от моего возвышенного горя?! Незнакомец тем временем подошел ко мне почти вплотную и тихим голосом скомандовал:
— Спокойно и без глупостей. Быстро в машину.
Я очень не люблю, когда меня отрывают от моих философских размышлений. Но уж что я совсем терпеть не могу, так это когда мне приказывают. Поэтому я решил временно отвлечься от печальных мыслей и попробовать разобраться в ситуации. Незнакомец, судя по всему, был настроен весьма решительно. Его правая рука была опущена в заметно оттопыривающийся карман куртки, так что угроза, недвусмысленно прозвучавшая в его голосе, имела под собой некоторые основания. В это же время к тротуару, на котором мы стояли, в лучших традициях советских боевиков бесшумно подъехала черная «Волга», один из пассажиров которой, как заправский швейцар, распахнул заднюю дверцу. Однако несмотря на такую услужливость, садиться в этот автомобиль у меня почему-то не было никакого желания. Я быстро осмотрелся. Место для нападения было выбрано практически идеально. Скверик, в котором мы находились, был почти пуст, лишь в сотне метров от нас двое местных мальчишек пинали консервную банку, не обращая на «Волгу» никакого внимания.