На прикроватной тумбочке стояли свежие цветы и зажженная свеча. Отец лежал со сложенными поверх Библии на груди руками. Одновременно прекрасное и ужасное зрелище. Обыденно и непостижимо разуму, что любимый человек в одну секунду жив, а в следующую уже мертв.
Помимо скорби, меня переполнял гнев.
Отец выбрал не самый лучший момент умереть. Теперь я никогда не узнаю, почему он не рассказал мне правду о матери
Теперь мы с Самуэлем остались одни.
Я думаю о нем. Помню, как акушерка положила мне мокрое тельце на грудь, помню радость в глазах отца, когда он впервые увидел своего внука, хоть тот и был рожден вне брака. Я представляю, как стыдно ему было за распутство дочери.
Помню сына пухлой двухлеткой со складочками на руках и ногах. Он всегда был в хорошем настроении. Для счастья ему хватало добавки каши.
А сейчас?
Сумка с наркоденьгами.
Пакетики с кокаином, рассыпанные по линолеуму в квартире, как лепестки роз.
Брендовая одежда, которая нам была не по карману.
Это я во всем виновата. Кто же еще? Ведь Самуэль родился невинным младенцем, как все дети Божьи.
Доедая бутерброд с сыром, смотрю на сумку на полу.
«Просто сделай это» – написано на ней по-английски.
Вернувшись домой, я не удержалась и заглянула внутрь.
Самуэль был прав. В ней действительно была куча денег. И стоило мне увидеть пачки купюр, как меня наполнил страх перед бритоголовым мужчиной из подъезда – Игорем.
Я хорошо помню, как он до боли сжал мою руку. Она долго еще болела, а кожа ныла так, будто бы я обгорела на солнце.
Несколько раз я вставала проверить, заперла ли я входную дверь на замок и цепочку. А когда я смотрела в окно, мне показалось, что на противоположной стороне дороги кто-то стоял за деревом.
Но может, это только мое воображение.
В любом случае я не хочу, чтобы эти деньги оставались у меня в доме и минутой дольше, чем нужно. Мы договорились встретиться в гавани в Стувшере в пять часов, но я поеду туда раньше.
Сегодня праздник середины лета.
Это будет первый праздник середины лета без отца – мы всегда отмечали его вместе. Но на этот раз не будет селедки со сливочным соусом с зеленым луком. Не будет наряженного шеста. Не будет пива и водки, солнца и дождя, дождя и солнца.
Я смотрю в окно.
Солнце ярко светит, на небе ни облачка. Погода стоит безветренная.
Красивый день. Жаль, что в такой день придется сообщить Самуэлю, что его дедушка умер.
Скорей бы отдать ему эту проклятую сумку.
Я еще не распаковала походный рюкзак. Решаю захватить его с собой, на случай, если Самуэлю что-то понадобится.
Принимаю душ, чищу зубы, подкрашиваю ресницы и надеваю тонкое летнее платье. С рюкзаком в одной руке и сумкой в другой спускаюсь к машине.
Проезжая Лэнну, я начинаю подозревать худшее. Черный БМВ продолжает ехать за мной, хотя я пробовала и снижать, и набирать скорость.
Он держится на приличном расстоянии, водителя не разглядеть, но нет никаких сомнений в том, что меня преследуют.
Я вся холодею. Во рту пересохло. Несмотря на яркий солнечный день и окружающую зелень, я не чувствую себя в безопасности.
Решаю, что все это мне мерещится, и делаю радио погромче, чтобы лучше слышать музыку с открытыми окнами – единственной системой кондиционирования в моей развалюхе.
По радио играет «Dancing queen».
«АББА» была единственной современной музыкальной группой, которую можно было услышать в нашем с отцом доме. Он предпочитал классическую и религиозную музыку, но, как я подозреваю, втайне был без ума от «АББЫ».
Мы заигрывали пластинки до дыр и потом покупали новые. Каждую песню я знала наизусть, хоть и не понимала значения английских слов.
И когда мне было страшно, я бормотала названия песен, как мантру.
Dancing queen
Mamma mia
Chiquitita
The winner takes it all
В зеркало заднего вида видно «Вольво», обогнавший черный БМВ и пристроившийся ко мне сзади.
Сердце немного успокоилось. Я делаю глубокий вдох и разжимаю пальцы, мертвой хваткой вцепившиеся в руль. Вытираю о ткань платья сначала одну потную ладонь, а потом другую.
Прибавляю громкости и подпеваю в такт:
You are the dancing queen
Young and sweet
Only seventeen.
Но на подъезде к Стувшеру в зеркале заднего вида снова маячит черный автомобиль. Он медленно едет в семидесяти метрах от меня.
Меня снова охватывает паника.
Сердце колотится как сумасшедшее, пот льет градом со лба, стекает между грудей вниз к животу.
У меня есть выбор?
Припарковаться и расположиться на берегу как ни в чем не бывало или пытаться уйти от хвоста.
Уйти от хвоста?
Это звучит, как в кино. Откуда мне знать, как избавиться от слежки?
Но я выбираю второй вариант. Решаю поездить по мелким дорогам и попытаться сбить преследователя со следу. Стряхнуть с хвоста, как надоедливое насекомое.
Я разворачиваюсь в гавани и еду обратно по направлению к черному автомобилю. Он мгновенно сворачивает в лес. Проезжая мимо, замедляю скорость, чтобы разглядеть водителя, но безуспешно. Прибавляю газу, проезжаю пару сотен метров и сворачиваю вправо на проселочную дорогу.
Дорога ужасная, вся в рытвинах и камнях, которые то и дело приходится объезжать.
По обе стороны – редкие сосны. Солнце проникает сквозь кроны деревьев и рисует кружевные узоры на дороге. Между деревьев виднеются камни, поросшие белым мхом, папоротниками и голубикой.
В тени деревьев прохладнее. Пахнет сосновой хвоей и суглинком.
Я проезжаю роскошные виллы начала века и коробочные дачные дома эпохи пятидесятых, вижу трейлеры и дорогие спортивные автомобили, припаркованные на лужайках, но нигде не видно ни души.
Где все? Или празднования уже начались?
Смотрю в зеркало заднего вида.
Ничего.
Снижаю скорость и продолжаю ехать вперед по узким проселочным дорогам вокруг Стувшера. Переезжаю через мост через сверкающую воду на маленький остров.
Дома попадаются все реже. Только раз в лесу мелькает какое-то строение.
Я уже собираюсь повернуть назад, как вижу в зеркале черный автомобиль.
Дергаюсь, как от удара в живот.
Наверное, нужно было оставаться в гавани.
Я замедляю ход и объезжаю камень на дороге. Справа виднеется подъезд к дому. Там припаркованы мотоцикл и черный «Вольво». Этот мотоцикл кажется мне знакомым. Я где-то видела этот черный лак и языки пламени.
Вглядываюсь и вижу между деревьев старый деревянный дом.
Смотрю в зеркало заднего вида.
БМВ продолжает ехать за мной.
Я произношу молитву.
Боже милостивый, помоги мне добраться невредимой до Стувшера. Во имя Иисуса. Аминь.
Я шепчу эти слова и до боли сжимаю руль. Закрываю на мгновение глаза в надежде, что Он услышит мои мольбы.
Открываю глаза и чуть не слепну от солнца. Прищуриваюсь и пытаюсь разглядеть дорогу.
Вокруг меня густой лес из сосен и елей.
Машины в зеркале не видно.
Неужели Бог услышал мою молитву?
Я поверить не могу, что это правда. Еще четверть часа я борозжу проселочные дороги, чтобы удостовериться, что он действительно отстал.
– Спасибо, Господи, – бормочу я, разворачивая машину. – Спасибо, что услышал мою молитву.
Самуэль
На часах начало одиннадцатого. Меня будит хлопок входной двери. Ракель разрешила мне поспать подольше, потому что я много перерабатывал последние дни. Улле, ее парень, все еще в Стокгольме, и ей нужна была моя помощь.
Я вскакиваю с постели, натягиваю джинсы, выхожу в гостиную и делаю глубокий вдох.
В моей комнате настоящая сауна. Тридцать градусов.
Не меньше.
А если открыть окно – налетят комары.
Деревянные доски поскрипывают под ногами. Я смотрю в окно. Над водой летают чайки, на горизонте видна парусная лодка.
Ракель сбегает вниз по лестнице в просторном халате. Длинные волосы развеваются на ветру.
Наверно, она тоже встала поздно.
Может, у Юнаса была тяжелая ночь из тех, что заканчиваются уколом в задницу.
Я заставляю себя отвести взгляд от Ракель и иду к книжному шкафу. Ключ на том же месте – рядом с книгой о маяках. Я вставляю его в скважину, и дверь бесшумно открывается.
Сюда солнце еще не заглядывало, и в кабинете царит приятная прохлада. Пахнет пылью и кожей от кресла.
Присаживаюсь на корточки перед синей сумкой и достаю джинсы, футболку, рубашку и конверт с паспортом и кредиткой.
Застегиваю молнию и проверяю, не видно ли, что ее открывали.
Нет. Снаружи она выглядит как обычно.
Я запираю кабинет и возвращаю ключ на место. Одежду и конверт кладу в рюкзак рядом с бутылочками «Фентанила».
Проверяю остальные вещи: мобильный, зарядку, ключи. Провожу пальцем по брелку на ключах – подарку матери. С кольца из нержавеющей стали свисают миниатюрная книжка и пластиковая рыбка. Идиотский религиозный подарок, которым община пыталась приманить подростков.
Пора валить.
По окончании работы я встречаюсь с матерью в гавани.
Сюда я больше не вернусь.
Денег Игоря хватит надолго. А с паспортом я могу даже уехать за границу.
Проблема решена.
Приняв душ, я спускаюсь на кухню. Пахнет блинчиками.
У меня сразу просыпается зверский аппетит, но вместе с ним и щемящее чувство вины.
Бедняжка Ракель. Печет мне блинчики, хотя не обязана. Она заслуживает большего, чем такого типа, как я, который обворует ее и бросит одну вместе с овощем.
Сглатываю ком в горле.
Ты ничтожество. Ты ни на что не способен. И собираешься нагадить единственному человеку, который подал тебе руку помощи.
– С праздником! Я напекла блинчиков. Надеюсь, ты голоден! – улыбается Ракель и кладет в рот кусочек блина.
На ней кухонный фартук, в котором она напоминает мне маму. Она тоже в детстве пекла мне блинчики на завтрак, и у нее тоже был похожий фартук.