Красиво аж до слез.
Пахнет багульником и желтой кашкой – подмаренником, цветком Девы Марии. Мне вспоминается отец, знавший все о флоре и фауне. Ему не нравилось называть его подмаренником, потому что он считал, что Дева Мария лежала на постели из соломы, а не подмаренника.
Это только выдумали глупые крестьяне.
Можно тут, думаю я и ставлю клетку на землю. Открываю дверцу и жду, когда птица вылетит. Но он сидит неподвижно и смотрит на меня своими черными с желтым кантом глазами-пуговками.
Я сую руку в клетку и легонько подпихиваю его.
– Умная птица. Вот так! Лети!
Дрозд выпорхнул из клетки и остался сидеть на обочине. Я делаю шаг вперед, чтобы заставить его взлететь. Пусть летит прочь – наслаждается свободой, летом, лесом, вечерней прохладой.
Жизнью – такой короткой и непредсказуемой.
Черная птица взлетает, пролетает перед моим лицом и садится на ветку. Поворачивается ко мне. Наклоняет голову набок и смотрит на меня.
– Если бы Самуэль тебя видел! – говорю я.
И в этот момент.
В этот момент я понимаю, что его нет. Что Самуэль никогда больше не вернется. Что тот толстый полицейский был прав.
По телу пробегает судорога. Я опускаюсь на колени и прижимаюсь лбом к гравию. Слезы льются сплошным потоком. И я им не мешаю. Стою на коленях посреди дороги и кричу так, как кричат женщины при родах.
Через какое-то время слезы утихают и дыхание успокаивается. Я снова слышу звуки леса: пение птиц, шелест ветра в листве, треск сучьев, стук дятла по стволу.
И когда я уже собираюсь подняться и отряхнуть платье, я снова вижу дрозда.
Он сидит на обочине.
И я вижу что-то еще – зажатое между камнями рядом с дроздом.
Я подхожу ближе, опускаюсь на корточки, протягиваю руку и беру синюю бусинку кончиками большого и указательного пальцев. Держу ее на ладони, гладкую, блестящую и теплую от солнца. Перекатываю ее в ладони.
Оглядываюсь по сторонам. Ищу взглядом среди сухой листвы и камней.
Все, что я вижу, это грунтовую дорогу, исчезающую между сосен.
Но там, впереди, посреди дороги лежит что-то маленькое и красное. Я, затаив дыхание, бегу туда, нагибаюсь и поднимаю еще одну бусинку. Поворачиваю и вижу букву.
М.
Слезы наворачиваются на глаза, но на этот раз это слезы радости.
С новыми силами я начинаю искать. Я знаю, что ищу.
Я нахожу еще бусинки. Синюю, желтую, коричневую. Они разбросаны на равном расстоянии друг от друга, словно их бросили там специально.
Я расставляю бусинки в нужном порядке на ладони.
МАМА.
– Самуэль! – шепчу я. – Я иду!
Я продолжаю поиски и нахожу еще три бусинки. Потом они кончаются.
Я не знаю, что делать дальше, и уже готова сдаться, когда обнаруживаю тропинку, уходящую влево.
Под деревьями темно, я достаю мобильный и включаю фонарик. Густая ель заслоняет вид, но, нагнувшись, я вижу развалины, поросшие терновником.
Я подлезаю под ветками и иду к развалинам. На полпути нагибаюсь и поднимаю еще одну белую бусинку с засыпанного сухой хвоей мха. Оглядываюсь по сторонам.
Дверь в полуразвалившееся здание покосилась, а стены поросли травой.
– Самуэль? – шепчу я.
Но слышу только шелест листвы и звук комаров.
Я оглядываюсь по сторонам.
Справа от развалин свет фонарика выхватывает старый колодец и рядом с ним…
Погоди!
Ветка с пожухлой листвой торчит из-под крышки, как будто кто-то недавно открывал ее и, закрывая, не заметил, что зажал ветку.
Я подхожу к колодцу и нагибаюсь. Рядом с камнем лежит что-то оранжевое и блестящее.
Это божья коровка. Точнее, сережка в форме маленькой божьей коровки.
Я кладу бусинки и сережку в карман и тяну за ржавую ручку крышки колодца. Она такая тяжелая, что мне стоит огромных усилий сдвинуть крышку всего на пару сантиметров.
Я выдыхаю и снова хватаюсь за ручку.
Крышка очень тяжелая.
Секундой позже раздается этот звук.
Стук со дна колодца пугает меня до смерти. Я вздрагиваю, с губ срывается крик.
Но одновременно внутри меня вспыхивает надежда.
Я стучу костяшками пальцев по крышке так сильно, что на них выступает кровь.
Тук-тук-тук.
Через несколько секунд раздается ответ. Как эхо далеко в горах.
Тук-тук-тук.
Я снова хватаюсь за ржавую ручку. Тяну так, что в глазах темнеет. Тяну и тяну. В голове у меня одна мысль – надо снять эту чертову крышку. Снять, пока не стало слишком поздно.
Я упираюсь ногами, отклоняюсь назад и стаскиваю крышку – сантиметр за сантиметром. Наконец мне удается стащить ее наполовину.
Я достаю мобильный и направляю свет фонарика вглубь колодца.
И вижу его.
Моего сына.
Он смотрит на меня со дна колодца и моргает.
Под ним в воде труп. Вокруг все поросло какими-то растениями с маленькими зелеными листьями. Я вижу руку среди листьев.
– Я знал, что ты придешь, – говорит Самуэль.
Манфред
Тремя неделями позже
Стоит синяя летняя ночь.
Но больница никогда не спит.
Из коридора доносятся шум и приглушенные голоса медсестер. Где-то пикает сигнал тревоги.
Надя спит.
Я держу ее ручку в своей. Ту же ручку, что, будучи перемазанной маслом, выскользнула из моей руки.
Ее лицо мокрое от слез, и я не сразу понимаю, что эти слезы – мои.
Медсестра заходит в палату, улыбается и гладит Афсанех по голове.
– Идите домой, уже поздно, – просит она.
Я смотрю на часы и понимаю, что она права. У меня встреча с Дайте в девять, а еще нужно поспать.
За время расследования мы все успели сблизиться. Даже язвительный Дайте стал мягче и общительнее. Он насвистывает по дороге к автомату с кофе, придерживает коллегам двери и за несколько недель не произнес ни одного сексистского или гомофобного комментария. Он даже подстриг ногти на ногах и перестал надевать ту ужасную майку.
Наверняка влюбился. Малин того же мнения. Она поделилась со мной своими подозрениями. Судя по всему, он встречается с одной из свидетельниц по нашему делу – Стиной Свенссон, директором магазина, где работает Пернилла Стенберг, что, разумеется, совершенно неприемлемо. К тому же она явно не пара Дайте.
Но я, разумеется, молчу.
Я так рад, что Надя очнулась. И что Пернилла каким-то чудом нашла своего сына живым.
Она нашла Самуэля в тяжелом состоянии и крайней степени обезвоживания. Он выжил только потому, что облизывал мокрые бетонные стены колодца. Двое суток он провел на трупе мертвого наркокороля.
Несколько суток он был на грани между жизнью и смертью, но теперь мы знаем, что ему удалось выкарабкаться. Мальчик поправился. По крайней мере, физически. Боюсь даже думать, какие кошмары снятся ему по ночам.
– Вам нужно поспать, – уговаривает медсестра. – Завтра сможете забрать дочь домой.
Мы с Афсанех киваем, и я неохотно выпускаю влажную ручку дочери.
Вместе мы уходим из больницы.
На улице нас встречает влажная ночная прохлада. Из глаз снова начинают течь слезы, и я всхлипываю. Колено ужасно болит, но я, как обычно, его игнорирую.
Трое женщин из операционной курят у стены, уставившись в мобильники. С парковки идет мужчина. Одной рукой он толкает коляску с ребенком. Ребенок ноет и извивается, как уж, но все внимание мужчины приковано к телефону в другой руке. Колесо съезжает с тротуара, и коляску перекашивает. Ребенка подбрасывает, отчего он начинает истерически вопить. Мужчина выпрямляет коляску, не отрываясь от дисплея.
На стоянке такси стоит одна машина. Водитель открыл дверцу и выставил одну ногу наружу, словно собирался выйти. Но сидит он неподвижно. Лицо освещено светом мобильного телефона.
Афсанех замечает мой взгляд и понимающе кивает.
– Что у этих людей с головой? – спрашиваю я.
Она не отвечает, только берет меня за руку.
Я сжимаю ее руку в своей, а другой утираю слезы. Потом достаю из кармана пачку сигарет и протягиваю ей.
– Хочешь?
Афсанех смеется.
– Я знала, что ты куришь тайком.
– Я тоже.
Я прикуриваю ей сигарету.
Мы садимся на бетонное заграждение. Колено болит, а человечество сходит с ума, превращаясь в нарциссов.
Но какое нам до этого дело?
Я смотрю на Афсанех.
Она улыбается, делает затяжку, запрокидывает голову и выдыхает облачко дыма в светлеющее небо.
Мы самая обычная семья. Это самое обычное утро.
И после всего, что произошло, мы снова живем прежней жизнью.
Благодарности
Я хочу поблагодарить всех, кто помогал мне в работе над «Оцепенением», особенно моего редактора Катарину и издателя Сару из «Вальстрём&Видстранд», а также моего литературного агента Кристин и ее коллег из агентства Аландер Адженси.
Помимо них, я хочу поблагодарить Осу Турлёф, консультировавшую меня по вопросам работы полицейского, и Мартину Нильссон – моего эксперта по анализам ДНК.
И напоследок – большое спасибо моей семье и друзьям за понимание и слова одобрения за время работы над книгой. Без ваших любви и терпения этой книги бы не было.