– Скушай. И не злись.
Я молча отмахиваюсь, попадаю ему по руке, и мучное изделие с джемом рикошетит от сиденья и приземляется на пол возле девушки.
– Эта, – он показывает на спящую и неприятно пахнущую красотку, – дешевая проститутка. Мы с ней, можно сказать, даже не знакомы. Снял в баре. – Он хохочет. – В прямом смысле снял. Прямо с шеста.
Держусь. По-отцовски спокойным тоном пытаюсь объяснить мелкому свою позицию. Может, он не совсем тупой, просто недостаток воспитания. Стараюсь донести, что хорошо, а что плохо. Я говорю, что если девушка стриптизерша и что даже если сейчас она не в лучшей форме, мы не должны к ней относиться как к мусору.
– Она перебрала, но это не повод так с человеком обращаться.
Киря делает глоток и заявляет, что она не человек. Она, говорит, что угодно, но не человек. И что я тоже для него не человек вовсе.
– По-твоему, мы все нелюди? Нет денег, значит, животное? – в этот раз не удается промолчать.
Хочу вышвырнуть ублюдка. И не нужны мне его деньги. Уже готов ударить, стукнуть кулаком, затолкать ему в грязную пасть стопку его вонючих сотенных и высадить на обочину.
Мысленно пытаюсь себя успокоить. Напоминаю себе, что знал же, на что соглашаюсь, когда брал деньги.
Держаться.
Не то чтоб я окончательно потерял контроль. Нет-нет.
Все идет по плану.
Пальцы сами сильнее сжимают руль. Но я в порядке. Просто уже не помню, кому в последний раз удавалось так меня зацепить.
Ничего.
Терпимо.
Всяких повидал.
Едем.
Да кого я обманываю? Мне уже не успокоиться. Вышвырну, отъеду, пусть прогуляется, проветрится, подумает.
Да!
Или нет?
Высажу!
После вернусь, может, поймет хоть что-то.
– Не человек! Как тот мужик под водой! Тоже не человек. – Язык заплетается. Он уже не в состоянии связать двух слов, но никак не угомонится.
Мелкий просто не видит берегов, не чувствует, когда пора заткнуться. Все продолжает выступать и нагнетает, зараза.
Все вокруг для него не люди. Не люди, говорит, растопыривает пальцы и хохочет.
Вот что у него в голове?
На счет «три» просто хватаю паршивца и вышвыриваю.
«Раз».
Плавно сбрасываю скорость.
Пацан все не умолкает. Весело ему.
«Два».
Включаю поворотник, прижимаюсь к обочине. Ловлю старой подвеской ямки. Мелкие камешки стучат по металлу.
Мигаю аварийкой.
«Три».
– И я не человек… – Кирилл запрокидывает голову, обливаясь, делает глоток, морщится. – Нет людей больше!
Он делает еще глоток и отключается.
Бутылка падает и разливается на полу.
Не успеваю отстегнуться, а он уже храпит. Храпит и болтает своей дурной головой в такт каждой кочке.
Понятно. Нажрался говнюк. Какой с него в таком состоянии спрос?
«Три», – повторяю про себя, выезжаю на дорогу и набираю скорость. Сколько же это он вылакал?
Пусть проспится.
Поворотник щелкает громче озорного радиоведущего, объявляющего победителя музыкального хит-парада. Девушка лежит, Киря сидя храпит, а я толком не решил, как быть дальше.
Ладно.
В путь.
Про «нелюдей» я с него спрошу. Ответит, прыщавый. Я не злопамятный, но на этот раз припомню. Что у пьяного на языке, у трезвого на уме.
Пассажиры спят, а я смотрю на дорогу. И почему-то не выходит из головы его рассказ об утопленнике. Воображение шалит, я представляю, как мужик опускается на дно и хватает ртом воду в надежде сделать вдох. Может, меня зацепило оттого, что с детства сам не люблю водоемы? Никакие. Ни океан, ни море, ни реку, ни озеро, ни бассейн, ни даже ванну. Надо будет расспросить утром, что там у него за история.
Радио повторно проигрывает топ-десять песен за неделю, а я стараюсь не заснуть, двигаю плечами в такт мелодии, мысленно подпеваю незнакомые слова.
Бесконечная монотонная трасса.
Как там говорится? Увидеть Париж и умереть?
До рассвета далеко.
Огоньки мелькают, бесят.
Колеса шипят.
Я четко слышу, как из них выходит воздух. Настойчиво так шумят. «Кактус» славно поработал.
Шипят, но не сдуваются.
– Не ссы! Прорвемся!
Кирилл подбадривает, стучит меня по ноге, обещает, что обо всем позаботится.
Говорит, чтоб мы расслабились и получали удовольствие.
Покрышки шипят и едут. Шипят, но не сдуваются. Я молчу и не верю в то, что происходит. Может, просто сон?
Спидометр зашкаливает, стрелка бьется, дрожит на месте.
– Полиция догоняет! – Я говорю, а Кирилл смеется.
Как всегда, весело ему.
Естественно, чего б не веселиться? На его месте я бы тоже ржал. Погоня, сирены. Мелкий получает сливки. И никакого риска. Остановят, никто и не подумает обвинить несовершеннолетнего. Ясно, он же ни при чем.
Сворачиваю.
На мост!
Глупо? Ну это как посмотреть. Этот город я совсем не знаю. И особой разницы не вижу, либо петлять среди пешеходов, опасаясь заехать в тупик, либо попытаться оторваться на трассе и укрыться где-нибудь в лесу.
Других вариантов, к сожалению, в голову не приходит.
Мост.
Жму на мост.
– О, вертолет! – кричит девушка и показывает куда-то назад. – Смотри, он прямо над нами.
Она, кажется, рада.
Я-то уж точно рад. В зеркало его не видно, но отчетливо слышится звук приближающихся винтов. Мечтал, хотел, фантазировал, чтоб так, чтоб по-взрослому.
Остановят.
С этим уже не поспоришь. Вопрос времени. Так хоть с вертолетом. Сбылась мечта. Мой звездный час. Теперь я покажу, на что на самом деле способен. Готовьтесь! Вы меня навсегда запомните.
Гоню.
Бесконечный мост, бесконечная река. Опять почему-то вспоминаю рассказ мелкого про утопленника.
– Много кого пугает мысль о смерти в воде, – говорит он мечтательно, словно прочитав мои мысли.
Умереть запертым в машине. Биться руками в стекло, ковырять ногтями заблокированную ручку, дергать тугой ремень безопасности и пускать через ноздри пузыри. Не дай бог свалиться с моста.
Хуже просто нет.
Хуже только в ледяную воду. Глаза выпучены, волосы так плавно колышутся, а дышать нечем.
Вот зачем я об этом рассуждаю? Теперь каждый раз, когда я буду проезжать мосты, в голову будут лезть мысли о гадкой темной мокрой пучине, полной неизвестности. И о мучительной смерти под толщей грязной, мутной жижи.
«Водитель! Примите вправо!»
– Справа река, идиоты! – смеется Кирилл.
И слева, добавляю про себя.
Стараюсь переключиться и не думать о воде. На всякий случай стараюсь держаться как можно дальше от края моста.
Гоню, а под нами плавают рыбешки, жму на газ, а где-то по дну скребется какой-нибудь рак. И все они не прочь мною пообедать. Отщипнуть частичку человечинки от раздутого посиневшего трупа.
Бред. Хватит фантазировать.
Наконец мост заканчивается. Уже легче.
Сейчас по берегу, по лесной и в объезд. Выскочу на трассу, а там как получится.
Голос в рупор орет:
«Водитель автомобиля „Форд“, остановитесь! Водитель, немедленно остановите ваше транспортное средство!»
Угу.
Сейчас.
Делаю музыку громче, кричу. Мне начинает нравится. «Йехуууу» – и машина с треском врывается на грунтовку.
Камни во все стороны, пыль столбом.
– Я ж говорю, круто! – орет Кирилл.
Девушка визжит, колеса шипят, где-то под капотом ревет мотор, а мы радуемся, кричим и несемся вперед.
Не понимаю, если честно, чему я так рад. То ли от погони получаю удовольствие, то ли так счастлив, что река со своими подводными гадами осталась далеко позади. Может, просто схожу с ума.
Кирилл передает мне бутылку.
Не могу оторваться от дороги и посмотреть этикетку, но уверен – что-то спиртное.
– Попей, уже нечего терять.
А ведь он прав. Терять на самом деле уже нечего.
Пью. На ходу, присасываюсь к горлышку, глотаю; налетаю на кочку, ударяюсь зубами, обливаюсь, ржу во весь голос и делаю еще глоток.
Полегчало.
– Я на это не подписывалась!
– Замолкни, хватит тарахтеть. Не видишь, отвлекаешь водителя? Сиди ровно и не пищи!
Пацан может и не грубить ей. Девушка не мешает, она не отвлекает. Я профессионал.
Делаю второй глоток.
Напиток делает свою работу, делает меня спокойным. А Киря поет, перекрикивает приемник.
Дорога петляет, лес проносится мимо. Солнце в зените, удобно, больше не слепит.
Вертолет орет в рупор: «Остановитесь!»
Не подчиняюсь.
Как так вышло? Полицейские сами виноваты.
Я нормальный, законопослушный водитель. Документы предъявил, вежливо беседовал. Шутить пытался. Никого не ограбил, не убил.
В этой погоне вините несговорчивого пузача с жезлом.
Отказался открыть багажник…
Делаю очередной глоток.
И что? По закону ничего я не обязан открывать.
– Сами напросились, – бурчу и поглядываю на мигалки.
Господи, не открыл багажник, и сейчас на меня охотится вся здешняя полиция.
Е-мое, на вертолете.
Давайте постреляйте еще. Нашли, называется, преступника. Давайте-давайте, пальните. Смелее. Боевыми. Прямо в пузо.
– Вот прямо сюда, где пупок, – последнюю фразу я на автомате произношу вслух. Понимаю, что несу ахинею, но плевать.
Впереди, перед съездом на трассу, – заграждение.
Ждут.
Готовятся.
Поперек полосы расставлены машины – «живая» изгородь. Стоят клином, мигают.
Похоже – все. На этот раз деваться и впрямь некуда.
Сзади эскорт, сверху вертушка, впереди тупик, снизу задница, сиденье, слой стали и земля под грунтовой дорогой.
– Тушите свет. Конец, – говорю я. – Не так я себе представлял этот день.
– Не ной. Давай через них. – Киря тыкает пальцем в расставленные машины и смеется. – Тарань!
Я молчу.
Хочется ответить: «Успокойся, мелкий. Смирись. Знатно погоняли. И я не жалею. Денег у меня теперь достаточно. Пусть арестовывают».
– Шансов ноль. Глупо продолжать. Разобьемся насмерть.
– Жми, говорю! Не ссы!
Я качаю головой.