Но… Если задуматься, я ведь столько успел. Если допустить, что только в двухтысячном все умерли, выходит, что я еще нормально так пожил. Достаточно покоптил. Успел выпить настоящего вина, поесть существующий стейк, переспать с настоящей, живой девушкой. Правда, некрасивой, но девушкой. Успел получить образование и освоить профессию.
Как же это все мелко.
Вот что меня занимало все эти годы? По большому счету пожрать да поспать. И я вовсе не упрощаю, так оно и есть.
Откровенно говоря, наслаждаясь плодами цивилизации, я не так далеко ушел от пещерного человека. Выжить, поесть, поспать, переспать… Ох, как я переживал и злился, когда цены на бензин повысились. Вот это проблема так проблема.
Если подумать и честно признаться самому себе, так и хорошо, что сейчас я мертв. Больше нет бессмысленной погони непонятно за чем, больше нет ненужных ложных желаний.
Оказывается, чтобы получить что хочешь, достаточно, чтобы планеты не стало. Теперь я сам себе джинн. Все просто. Могу посвятить себе время. Научиться, например, рисовать углем или играть на губной гармошке. Могу бороздить океан на самой дорогой яхте…
Вот только когда появилась возможность, все прежние мечты потеряли значимость.
«Смирение». Параллельно стадиям принятия смерти я прохожу стадии принятия того, что на самом деле не понимаю, что из моего прошлого было, а что выдумка. Раз за разом прокручиваю все детали своей жизни. Каша. Винегрет. Обрывки образов и событий.
«Смирение». И что мне со всем этим делать?
Хорошо Кириллу. У него есть цель. Конкретная. Хочет умереть…
Глупо? А я уже не уверен. Ну а чем не мечта? Эта идея заставляет его вставать каждое утро и пробовать все новые и новые способы.
Или Соня. У нее аж две мечты. Найти отца и отомстить всем, кто ей насолил. Хм. Выходит, у нее одна мечта – отомстить. Ну все лучше, чем ничего.
А я? Ничего не хотел, ничего не хочу.
«Приветливый и внимательный». «Обходительный и вежливый».
Прислуга.
Тьфу.
Лучше и не думать. Думать вообще вредно. С каждым днем убеждаюсь в этом и ничего не могу поделать, продолжаю копаться в своем прошлом и рассуждать.
Хочу все вспомнить.
Еще хочу отыскать кого-нибудь, как мы, понимающих. Можно даже собрать вокруг себя людей, попытаться открыть глаза на происходящее. Если у Кири получилось с нами, может, у меня с другими сработает. Организую объединение, стану проводить занятия, делать с людьми упражнения. Научу двигать точку.
Жестокая цель. Гуманнее позволить им спокойно спать в своей иллюзии. Мирно плыть по течению.
Кто я такой? Я не вправе лишать их последнего.
Нет.
Скрывать от людей правду – значит лишать их выбора.
Нет.
Нужно открыть все. Каждый должен узнать. Сомнений много. Но нужно двигаться. Я должен что-то предпринять.
Холодное желтое солнце светит, птички чирикают. Во дворе играют дети, фрукты на столе. Настроение прекрасное.
Закуриваю.
– Что такой довольный?
– А с чего грустить?
Выдуваю дым себе на колени. Киваю Кириллу.
Открою людям глаза. Каждый должен иметь право выбора. Это теперь моя миссия, если хотите. У меня теперь есть цель.
– Даже не думай. – Кирилл двигает пальцем из стороны в сторону. – Очень плохая идея.
Я уже привык, что прыщавый знает, о чем я рассуждаю. Уже даже не злюсь.
Почему он против? Что плохого в правде?
– Почему плохая идея?
– Сам не понимаешь?
– Я понимаю одно: скрывать от остальных правду – преступление. И ни я, ни ты не имеем права молчать.
Кирилл смеется. Заливается. Словно отличный анекдот услышал.
– Что смешного?
– Не что, а кто, – говорит он сквозь смех. – Ты смешон. Клоун.
Все с ним ясно. С ним невозможно разговаривать. Я не собираюсь выслушивать дегенерата, иду к выходу.
– Нельзя! – Он резко перестает смеяться.
Я останавливаюсь посреди комнаты, но не оборачиваюсь. Стою, жду, что он дальше скажет.
– Думаешь, ты самый умный? Думаешь я не пытался?
Естественно, он пытался. Я – прямое доказательство того. Мне не ясно, зачем останавливаться, нужно всем открыть глаза.
– Но в итоге же получилось, – говорю.
– Нет. Не совсем. Вы с Соней – плод моей долгой работы. Ты думаешь, все так просто, мы сели в твое такси, ты повез, сделал пару упражнений и бабах, сработало?
Кирилл рассказывает, как долго и усердно он нас обрабатывал. Он говорит, а я с каждым его словом погружаюсь в пустоту, теряю дар речи. Рассказывает, как тестировал на нас свои новые способы. Как лепил из нас тех, кто мы есть сейчас.
– Ты думаешь, ты на самом деле работал в такси, а Соня на шесте?
Я смотрю на него. Ненавижу. В очередной раз прыщавый выбивает почву из-под ног.
Я только-только разобрался в себе, как – на! Я опять ничего не знаю и не понимаю. Где правда? В чем реальность?
– Вы с Соней столько раз забывали и получали новые воспоминания, что от настоящего прошлого не осталось и следа.
Я чувствую, как кулаки сами собой сжимаются.
– Кто я на самом деле?
– Сейчас ты водитель такси. Остальное не важно. Ты тот, кого видишь в зеркале. Тот, кто сейчас говорит со мной.
Я требую, чтобы он перестал морочить голову и рассказал все как есть. Я хочу знать. Кто я на самом деле? Моя нога прижимает прыщавого к полу, ботинок грубым протектором впивается ему в кадык.
– Узнаешь. Поверь, – продолжает говорить через хрип. – Со временем все встанет на свои места.
Я убираю ногу. Киря не встает. Лежит, смотрит в потолок и улыбается.
– Ты многому научился. Смотри, как быстро уложил меня. Я даже понять ничего не успел.
Ему нравится упиваться моими успехами. Ведь это и его успех тоже. Он меня создал таким.
– Очень скоро сможешь погрузиться в свое сознание. – Он говорит, и я знаю, что на этот раз он говорит правду, – И все тайны откроются.
– Ответь мне! Сейчас ответь! – Я беру со стола нож.
– Положи. Ты же знаешь, что бесполезно. И я тебе обещаю, клянусь, ты все узнаешь. Всему свое время. Я, если бы и захотел, не могу сказать. Нельзя.
Швыряю нож в стену, он отлетает и с лязгом приземляется на кафель. Сам, говоришь, должен? Ладно. И без тебя справлюсь… Сам, значит, сам. Нужно продолжать тренировки.
А пока я работаю над собой, никто не мешает мне обучать других людей.
– Я уже говорил – очень плохая идея. – Кирилл опять прочитал мысли. – Даже если на минуту представить, что со всеми в этом мире можно проделать то же самое, что с тобой, это займет просто невообразимое количество лет.
Жаль, что он не может умереть. Жаль, что я толком и навредить ему не могу. И как жаль, что не могу скрыть от него свои мысли.
– Не важно! Я обязан! – говорю.
– Нет, – отрезает Кирилл. – Подумай. Даже если ты сможешь, только подумай, какой хаос начнется. Революционер недоделанный. То, что осталось от этого мира, рухнет. Ты хочешь уничтожить то малое, что осталось?
Да! Вот оно! Кирилл, сам не понимая, подкинул мне идею. Спасибо.
Я отгоняю мысли, чтоб этот гад не догадался. О чем думать? Скорее-скорее, нужно выбрать тему.
Соня!
Стараюсь думать о Соне, о том, как она моется.
А что, если, сиськи-сиськи, это единственный способ, сиськи-сиськи, покончить с, сиськи-сиськи, иллюзией? Если, сиськи-сиськи, все очнутся, сон растает, сиськи-сиськи. Люди станут, сиськи, свободны.
– Ты идиот? – Кирилл опять смеется.
Естественно. Таким трюком прыщавого не обмануть. Наивно было и предполагать, что сиськи отвлекут его и он не прочитает меня.
– Нет, – говорю уверенно. – Я наконец-то знаю, что делать. Я понял свою цель.
– Хорошая цель. Ничего не скажешь. А Соня в курсе, что ты собрался погрузиться в сон с ее грудью?
Что?
Я смолкаю на полуслове. Застываю.
Сработало?
Он не прочитал мои мысли? У меня получилось?
– Что сработало? – спрашивает Кирилл.
А ну-ка. Еще раз, сиськи-сиськи, проверю, сиськи-сиськи. Прыщавый, я тебя, сиськи-сиськи, перехитрю! И, сиськи-сиськи, прикончу!
– Ты совсем тронулся. – Киря хмурится. – Хватит мечтать о моих сиськах. Больной ты, озабоченный урод.
Я повторяю про себя, как мантру, сиськи-сиськи и выхожу на улицу.
Прогуливаюсь.
Единственное, что я в состоянии понять, – что я вообще ни черта не понимаю! Мелкий прав, я идиот! Но хотя бы теперь могу оставаться наедине со своими мыслями.
Отхожу достаточно далеко. Можно перестать повторять сиськи.
Если задуматься… А что сказал Кирилл?
Я на самом деле ничего не помню. Какие-то размытые образы, обрывки фраз и лиц.
Есть совсем немного четких воспоминаний. И теперь я отчего-то уверен, что они работа Кирилла.
Я просто обязан погрузиться в свое сознание. Разобраться самому и открыть людям правду.
– Ишь ты. То ни одной, то аж целых две цели, – говорю вслух, и тень улыбки проскакивает на лице.
Располагаюсь на травке. Точь-в-точь как в лесу у хижины.
Нужно попасть в свои воспоминая. Закрываю глаза. Мне больше ни к чему листок с точкой. Занятия не прошли даром. Просто концентрируюсь.
Нужно попасть в свои воспоминания.
Дыхание замедляется. Мимо пролетает жук, судя по звуку, большой, слышу его где-то рядом. Тело расслабляется.
Нужно попасть в свои воспоминания.
Выдох ртом, вдох через нос. Глубокий вдох, медленный выдох.
Нужно…
Попасть…
– Попасть! – слышу крик за спиной. – Ты просто должен попасть! Чего встал?
Кричат мне. А я стою и смотрю по сторонам. Стою на газоне, на заднем дворе. Я знаю этот двор. Это дом Кирилла. Мы с ним вместе смотрели вон из того окна. В руке у меня дротик, на стене мишень для игры в дартс.
Пахнет жареным мясом.
– Пожалуйста, папа, ты должен попасть!
Я узнаю голос.
Такой знакомый и родной. Я помню, как этот голос взрослел, развивался, делал первые шаги, ел из бутылочки у меня на руках.