– Я понимаю желание в недалёком будущем иметь ручного Папу Римского, – говорил Иван Евграфович. – Только не вижу причин, по которым мы должны кормить остальных крестоносных ублюдков.
– Кардинал предстанет в облике спасителя от неминуемой голодной смерти, почти святого, только без нимба над головой. Если не горячую любовь, то искреннюю признательность заслужит точно, а потом это ему поможет упрочить положение в Риме.
– Вот будто Риму не насрать на этих голодранцев.
– Ну не скажи, Иван Евграфович, – покачал головой Кукушкин. – Как раз оборванцы с голодранцами вымерли в первую очередь, а выжившие из вполне себе благородных семейств, пользующихся немалым влиянием в заморских странах. И сами Колонна при Святом Престоле не на последнем месте. Немного глуповаты, излишне жадные и златолюбивые… но нам же с ним не детей крестить.
Князь Изборский задумчиво почесал коротко подстриженную бороду:
– Ежели только так. Но вот скажи мне, Вадим, взять-то мы их в плен возьмём, а девать куда будем? Оно, конечно, Смоленск город немаленький, но сразу три тыщи…
– С собой заберём. Вот подкормим немного, и заберём.
– Куда?
– Как это куда? Дядя Андрей на немцев с Московским полком пошёл, а мы чем хуже? Он по берегу моря идёт, нам же можно через Варшаву на Берлин ударить и далее. Где-нибудь у Гамбурга встретимся.
– Эвона как!
– А что такого?
– Весна же, Вадим. Реки разольются что твоё море, и так ещё месяца два, ежели не все три.
– Хреново.
– Про то и говорю, – хмыкнул князь Изборский. – Ежели только плоты сколачивать, да большой водой по Днепру вниз пройти, а там можно уграм кузькину мать показать.
– Венграм, что ли?
– Ага, им самым сала за воротник залить. Крестоносцев на них напустить, как на предателей святого дела крестового похода.
– Чем тебе венгры не угодили, Иван Евграфович?
– Они, Вадим, всей Европе не угодили. Пришли, понимаешь, дикари неумытые из неведомых пустынь, захватили благодатные земли, да давай соседей всех подряд задирать. Знамо дело, отгребли по сусалам не раз и не два, но так и не угомонились. Кровь поганая играет, да дурной голове покою не даёт.
– Какая кровь, от гуннов, что ли?
– Гунны там и рядом не лежали, – плюнул на талый снег Иван Евграфович. – Когда-то в те места уходили недобитые хазары, потом печенеги с половцами, ещё какие-то дикие народцы, да с местными чуток перемешались. Те, что с немцами, те мадьярами-уграми стали, а те, что с греками – вообще непонятно кто.
– Румыны?
– Не знаю такого слова, но нутром чую, что это они и есть. Да и хрен на них, давай лучше решать, чем крестоносцев кормить станем. До обоза ещё неделя, а как такие погоды постоят, так и до самого лета ждать придётся.
– У нас есть тридцать тонн гречки, маргарина тонны три можем отдать, всё равно эту дрянь по доброй воле жрать невозможно. А крестоносцам в самый раз будет.
– Сети им дадим, пущай рыбу ловят. А лёд на Днепре взорвём в нескольких местах.
– Но без хлеба обойдутся.
Кукушкин хотел добавить что-то ещё, судя по выражению лица вовсе неприличное, но тут из воротной калитки выскочил обученный обращению с радиостанцией дружинник, и протянул князю Изборскому листок бумаги.
– Из Москвы весточка, господин полководец левой руки.
– И что пишут? – Вадим с любопытством сунул нос в бумагу и присвистнул. – Вот всё и разрешилось само собой, Иван Евграфович.
В радиограмме сообщалось, что венгры заключили военный союз с турками, и сунувшийся на берега Дуная император Касим отгрёб там знатных люлей. Князю Ивану Евграфовичу Изборскому-Еропке предписывалось как можно быстрее решить вопрос с осадой Смоленска, спуститься вниз по Днепру и обозначить угрозу удара, отвлекая противника от карательного похода на Крым и Дикое Поле, но не переходя разумных пределов. А Вадима Кукушкина с нетерпением ждали в Москве, дабы вставить горящий фитиль в известное место. Куда именно, в радиограмме не указывалось.
– Опять бабуля орать будет, – вздохнул Вадим. – А я ведь её запиской предупредил, что в Смоленск собираюсь. И чего попусту беспокоиться?
– Вот у неё самой и спросишь, – усмехнулся князь Изборский. – А попу латынскому скажи, чтобы людишек за припасами присылал. Да, и про крестовый поход супротив турок с угорцами тоже скажи.
Глава 6
Москва. Год третий от обретения Беловодья.
– Как же ты так опростоволосился, Касимушка? – боярыня Морозова смотрела на императора Чингизской Империи с участием и печалью. – Вот почто ты туда полез? Грабил бы преспокойно прибрежные городки, и горя бы не знал.
Касим слушал молча и внимательно, стараясь не пропустить ни единого слова этой мудрой женщины, выглядевшей много младше его самого. Если не знать, что уважаемой Полине Дмитриевне почти сто лет… Но это нужно знать обязательно, и никогда о том не забывать!
– А ведь Андрей Михайлович тебе подарок приготовил, – продолжила воспитательница государя-кесаря. Сто двадцать семь винтовок Бердана! И даже очень хорошо, что не успел подарить, потому как ты, Касимушка, профукал бы их бездарно и бесславно. Достались бы они султану вместе с патронами.
– Патроны? – оживился Касим. – Много ли их?
– По тысяче выстрелов на каждую с возможностью переснаряжения.
– С таким оружием я теперь этих турок…
– Остынь! Развоевался он тут! – осадила татарского императора Полина Дмитриевна. – Ты давно себя в зеркале видел, вояка?
– С утра смотрел, а что? – Касим закрутил головой, пытаясь отыскать недостатки в одежде. Нет, вроде бы всё в порядке.
– Да ты же на трансвестита стал похож, Касимушка. Шелка, бархат, перстни с каменьями, на огромной чалме жемчужные нити в шестнадцать рядов…
– В восемнадцать.
– Тем более! В таком виде тебе не саблю в руку, а ромашку, и будешь ею хлестать султана по морде с нежностью и лаской. Глаза бы мои тебя не видели!
Касим промолчал. Он не понимал появившееся в последнее время стремление русских к простоте и удобству в одежде, хотя и не осуждал его. Каждый одевается так, как он хочет, но почему богатому и могущественному человеку не напомнить другим людям о своём богатстве и могуществе? Вот взять хотя бы этот жемчуг на чалме – любому понимающему с первого взгляда ясно, что добыт сей жемчуг с сумрачных глубин морского дна у берегов Индии или Аравии, и немногие смогут его себе позволить. Всё же не стеклянные бусы, коими недавно попрекала Полина Дмитриевна. Кстати, и не стекло там вовсе было, а горный хрусталь.
Но после молчания Касим всё же решил уточнить:
– А кто такие трансвеститы, бабушка Поля?
Император привычно называл боярыню Морозову бабушкой, потому что иные обращения вызывали острое неприятие у самой Полины Дмитриевны.
– Трансвеститы? Это, Касимушка, вроде ромейских евнухов, только ничего не отрезано, и всё добровольно.
– Разве такие бывают?
– Бывают, Касимушка, очень даже бывают. Скоро и у тебя будет.
– Это почему?
– А потому! Вот скажи, Касим, ты сейчас у меня сидишь, а внизу тебя кто ждёт?
– Слуги.
– Слуги? Да там два негра с опахалами тебя ждут.
– А что, удобно же. И мух отгоняют.
– Касимушка, март на дворе, самое его начало. Сосульки с крыш до земли достают… какие на хрен мухи и негры? Да они от холода из чёрных синими сделались, а мух как не было, так и нет.
– Но я же император!
– Титька ты тараканья, а не император, – отмахнулась Полина Дмитриевна. – Римские императоры войска в битву водили, а не на носилках до отхожего места ездили. Где тот Касим, что я увидела два с половиной года назад? Был Касим, да весь вышел.
– Куда?
– Откуда мне знать, куда ты вышел? К хромой козе в трещину, например.
– Бабушка Поля…
– А что бабушка Поля? Раньше доспех не снимал месяцами и баб пользовал не слезая с коня, а сейчас построил себе дворец с кальяном и шлюхами, окружил себя жопастенькими подхалимами и лизоблюдами, а в Москву приезжаешь чего-нибудь выпросить. Дайте зерна семенного, дайте плугов железных, дайте крестьян на пустующие земли, дайте оружие…
– Уральские заводы…
– Толку-то? Одна слава, что на твоей земле, но сам ты и пальцем не пошевелил, чтобы они там были построены. Иждивенец!
Касим опустил голову и засопел. Не за такой правдой пришёл он в мудрой боярыне Морозовой. Думал, поддержит его бабушка Поля, ободрит, даст дельный совет и что-нибудь ценное. Винтовки, например, что приготовил в подарок князь Андрей Михайлович. Но если положить руку на сердце, то следует признать правоту горьких слов воспитательницы государя-кесаря Иоанна Васильевича. Она ведь как-то сама собой получилась, эта… как её там… трансвестиция.
– И что мне теперь делать?
– На войну иди.
– Я только что оттуда.
– Лёжа на перине гонцов выслушивал и ценные указания раздавал? Я про другую войну, Касим. А всех своих прихлебателей, жополизов и негров с опахалами в штрафные роты!
– Это как?
– Саблю в одну руку, щит в другую, да на штурм городов в первых рядах. Кольчугу, ежели живыми останутся, добудут в бою. Отправляйся, Касим, к Андрею Михайловичу, он как раз скоро к Берлину подойдёт. Это у него семейная традиция – Берлин по весне брать.
– Как же я туда попаду? – удивился татарский император.
– Без шума и пыли! – обнадёжила его боярыня Морозова. – Ты когда-нибудь с парашютом прыгал? Незабываемые впечатления гарантирую!
В двадцать первом веке купить списанный самолёт не проблема, были бы деньги и желание. Другое дело, преодолеть бюрократические препоны и получить разрешение на полёты не получится даже у президента России при поддержке министра обороны и пары танковых дивизий. Владеть владей, можешь даже отремонтировать, но летать не моги! Поставь на лужайке перед домом, и любуйся из окна на крылатую мечту. А небо… вот хрен тебе, а не небо.
АН-2 как раз из таких старичков, списанных, но пригодных к эксплуатации после хорошего ремонта. Исключительной надёжности и неприхотливости машина, не боящаяся ни плохого покрытия грунтовых посадочных площадок, ни полупьяных техников с аэродромов сельскохозяйственной авиации.