— Как можно? — оскорбился патриарх. — В первый раз, что ли?
Следующей хорошей традицией был состоявшийся на следующий день в Святой Софии молебен о ниспослании императору лёгкой1 дороги, попутного ветра и спокойного моря, а так же об избавлении от татарских пиратов. Последнее появилось недавно, то татары в самозабвенной дикости грабежей не делали различия между ромейскими и турецкими кораблями, и поневоле приходилось искать защиту у господа. А к кому ещё обращаться, если собственный флот ничем помочь не может, и вообще представляет из себя жалкое зрелище.
Богослужение, проводимое лично патриархом Афанасием, длилось больше четырёх часов, и после него Константин Палеолог почувствовал себя умиротворённым и уверенным в благоприятное будущее империи. Господь не оставит. Господь не попустит.
Очевидно, у господа было другое мнение на этот счёт. Или он чётко разделал будущее империи и будущее императора, не связывая их благополучие воедино — стоило благостному Константину появиться на ступенях Святой Софии, как ему в грудь прилетели три тяжёлых стрелы с острыми бронебойными наконечниками. Парадный доспех и кольчуга, скрытые под пышными одеждами, оказались бессильны. Они прекрасно защитили бы от удара кинжалом, а любого мечника не подпустила бы охрана. Хоть те же самые лучники, во множестве сидящие на крышах для обеспечения безопасности. Безопасности, да… именно кто-то из этих лучников и решил поохотиться на красную дичь.
Императора отбросило на спину, и патриарх Афанасий сначала с недоумением, а потом с ужасом смотрел на торчащие из груди стрелы, воткнувшиеся почти по самое оперение. С такими ранами не живут, и появись сейчас ангел небесный, и тот оказался бы бессилен.
— Схватить злодеев! Живыми брать! — скомандовал патриарх, указывая посохом на ближайшие крыши.
— Бей злодеев! — радостно подхватила толпа, воодушевлённая редким зрелищем убийства императора. — Хватай их!
Разумеется, стрелков уже и след простыл, но константинопольскую чернь это не остановила и не смутило. Сбежали? Значит, нужно найти, схватить и покарать. Они же наверняка спрятались в самых богатых домах, ибо мощные лук оружие очень дорогое, и не каждый горожанин может его себе позволить. Только богатеи. Они во всём виноваты!
И началась потеха, случающаяся в ромейской столице с удручающей регулярностью. Но тут как бы и не бунт совсем, а акция возмездия, почти что благословлённая самим патриархом Афанасием. Толпа врывалась в дома, в таверны и в лавки подобно саранче на пшеничное поле, оставляющей после себя лишь голую землю. Владельцы пытались сопротивляться, но много ли они могли сделать? Опытный мечник, а встречались и такие, положит человек пять или даже десять грабителей, но потом его задавят массой и завалят мясом — инстинкт самосохранения у разгорячённой пролитой кровью толпы иногда достигает отрицательных величин.
А к вечеру древняя столица Константина Великого справляла огненную тризну по Константину Последнему, подожжённая одновременно со всех сторон. Это только кажется, что Константинополь построен целиком из камня, но на самом деле дерева там предостаточно, начиная с крыш и заканчивая перекрытиями башен. А районы городской бедноты, построенные буквально из кривых палок? А склады с оливковым маслом в порту? А сами портовые сооружения? Слава богу, корабли успели выбрать якоря и отойти подальше от берега, куда не залетали искры пожарищ.
Утром следующего дня в Босфоре появились идущие с севера корабли, распустившие белоснежные паруса и помогающие себе вёслами. Наступило время ежегодной хлебной ярмарки. Вот только вместо груза зерна привезли они четыре полка закованных в железо тяжёлых пехотинцев прорыва, артиллерийский парк из восьмидесяти орудий, и три полка лёгкой пехоты со скорострельными винтовками.
А так да, вроде бы время хлебной ярмарки.
Глава 8
— А ведь красиво горит, друже Маментий! Нам осталось подобно древнему Нерону только стихи читать при виде такого зрелища, — Влад Басараб по прозвищу Дракул за последнее время отъелся на обильных армейских харчах, и уже не напоминал того заморыша, что пришёл когда-то в десяток Маментия Бартоша таким же новиком. — Порядок в городе завтра начнём наводить, али хрен бы с ними?
Полководец левой руки, прозванный врагами Колосажателем, самый молодой из полководцев государевой военной службы и будущий шурин государя-кесаря досадливо поморщился. Душа рвалась на помощь терпящим бедствие людям, но приказ недвусмысленно гласил — чем меньше останется в Царьграде бездельных, ленивых и лукавых греков, тем лучше для Государства Российского. Древняя ромейская столица отойдёт под руку Иоанна Васильевича, а он не настолько богат, чтобы кормить задарма миллион бездельников. А ведь придётся, потому что на всех вновь присоединённых землях вводятся одинаковые для всего государства законы. Да, потом эту помощь отработают и потраченные деньги вернутся с лихвой — лет через пятьдесят, а то и сто. Оно это кому надо?
Маментий Бартош ныне командует всеми войсками, высадившимися вблизи Царьграда. Государь-кесарь не поскупился, и собрал заново весь их десяток, ставший в государевой армии чем-то вроде легенды и образца для подражания. Да, каждый бывший новик, а потом рядовой дружинник Нижегородского пехотного полка сделал головокружительную карьеру за последние восемь лет. Во всяком случае, младше полковника государевой военной службы никого здесь нет.
И все остались живы, хотя многие несут отметины былых схваток, а кое-кто до сих пор слегка прихрамывает. Все они здесь, возле стен Царьграда.
Влад Басараб по прозвищу Дракул, он же в народе Влад-Дракон Мадьярская Смерть — сын валашского господаря, которого изрядно потрепала жизнь перед вступлением в русскую службу к тогда ещё Великому Князю Московскому Иоанну Васильевичу. Ныне старший полковник государевой военной службы, и командир Сербско-Валашского гусарского полка.
Татарин Иван Аксаков, известный так же как Татарин Ляшская Погибель — из семьи православного мурзы Темира Аксакова, выехавшего из Орды тридцать лет назад. Младший полковник государевой военной службы. Не чингизид, но в дальнем свойстве с императором Касимом. В прошлогоднем Енисейском походе командовал тысячей императорской гвардии.
Дмитрий Одоевский Крылатый Лисовин — княжич из Верховских, хитрый лисовин, способный уговорить любого купца продать любой товар ниже закупочной цены. В звании младшего полковника государевой военной службы отвечает за снабжение Царьградского Экспедиционного корпуса. Левая рука покоится на косынке из-за недавнего ранения — тыловая служба бывает весьма беспокойной, особенно если снабжаться за счёт противника.
Пётр Верейский Божья Молния — княжич. Даже будучи новиком не знал промахов из верной ППШ-1 (Пищаль пехотная Шакловитого, калибром в 1 ноготь). Старший полковник государевой военной службы, начальник школы метких стрелков «Выстрел».
Василий Долгоруков Длинный Нож — князь из Рюриковичей, о чём вспоминать вслух не любит, но в глубине души гордится. Когда-то сбежал в учебную дружину от угрозы неминуемой женитьбы. Сегодня младший полковник государевой военной службы и примерный семьянин, отец трёх сыновей и одной дочери. Заместитель командира Нижегородского пехотного полка.
Иван Патрикеев, он же Иван Стальная Рука — сын московского боярина, так же как и Долгоруков сбежавший из-под венца на службу. Младший полковник государевой военной службы и начальник разведотдела Балтийского Улуса.
Фёдор Ряполовский, получивший прозвище Верная Пуля — тоже происхождением из князей, но рода настолько захудалого, что о княжестве своём даже не вспоминает. Но это не мешает ему в чине старшего полковника воеводствовать в Тобольске, огнём, мечом и винтовкой раздвигая пределы Государства Российского в сторону востока.
Ну и два Михаила — Михаил Бутурлин и Михаил Пожарский. Оба со времён учебной дружины носят общее прозвище Медведей В Железной Шкуре. Медведь Левый и Медведь правый. До сих пор неразлучны и женились на родных сёстрах. Оба младшие полковники государевой военной службы. Нашли призвание в артиллерии, и каждый командует полком шестифунтовых полевых единорогов.
И снова вместе. И снова готовы к подвигам.
— Нет, друже Влад, помогать тушить пожары мы не будем. Сами подожгли, пусть сами и справляются с напастью.
— Пусть мёртвые сами хоронят своих мертвецов? — улыбнулся Дракул.
— Да, как-то так. У нас же другие заботы — нужно наловить турок, и через них отправить претензии к султану. Мол, какого хрена нарушил хлебное перемирие и нахера убил ромейского императора. Если не ответит внятно на оба вопроса, то начнём боевые действия.
— Я правильно понимаю, что начнём мы их в любом случае? — уточнил Одоевский.
— Естественно. Но нужно же соблюсти приличия, не дикари же какие, чтобы без причины войну затевать без уважительной причины.
— Представляю, как султан онемеет он нашей наглости.
— Так это и хорошо, Влад! Пока он слова не сможет вымолвить, татары императора Касима успеют переправиться через Дунай, а ушкуйники Средиземного моря высадятся во Фракии и Морее.
Ушкуйники Средиземного моря, они же татарские пираты… Ещё десять лет назад эти слова вызвали бы жизнерадостный смех у любого здравомыслящего человека — где те степные кочевники и где то море? Но сейчас они вызывают ужас на всём морском побережье, и панику у всех завязанных на морскую торговлю.
Впрочем, грабят без зверств и стараются не допускать излишних жертв, что заставляет купцов вновь и вновь надеяться на удачу и снаряжать всё новые и новые корабли. Некоторые даже умудряются проскочить через густую сеть татарских ушкуев, и за один рейс отбивают прошлые потери и зарабатывают неимоверные прибыли. Или их специально пропускают? Вполне может быть и такое — азиаты хитры и коварны, с них станется.
К слову сказать, среди азиатских физиономий часто попадались вполне себе рязанские, новгородские или тверские рожи, но на название это не повлияло. Как и новая конструкция ушкуев, не имеющая со старой ничего общего, кроме дубовой обшивки бортов. Человек из более поздних времён, более-менее сведущий в деревянном кораблестроении, определил бы их как шхуны, и был бы отчасти прав. Эти недошхуны-полубриги строились на верфях Азовского адмиралтейства, и имели стальной набор корпуса, производимый на железоделательном заводе в Нижнем Новгороде. Вооружались десятью нарезными пу