Глава 9

Грейс
Я несу тарелку, которую приготовила для Доминика, в коттедж. Не потому, что он мне небезразличен, а потому, что у меня есть манеры. Он приготовил еду, так что, по крайней мере, я могу позаботиться о том, чтобы он немного поел.
Именно эту ложь я говорю себе, когда стучу в дверь.
Проходит мгновение, прежде чем она открывается, и передо мной предстает его сестра. Несмотря на то, что у нее очень короткая стрижка и на ней нет косметики, она так красива, что я изо всех сил стараюсь не пялиться на нее.
Ее зовут Эвинка, верно?
Чувствуя себя запуганной, я практически пищу:
— Привет. — Я не уверена, что она глухая, и надеюсь, что ничем ее не обижу, когда добавляю: — Я принесла еду для Доминика.
Она не сводит с меня глаз, и уголок ее рта слегка приподнимается, как будто я ее забавляю.
Доминик подходит к ней сзади и бормочет:
— Я справлюсь.
По крайней мере, теперь я точно знаю, что она не глухая.
Когда Эвинка возвращается в гостиную, я протягиваю ему тарелку.
— Тебе нужно поесть.
Он берет тарелку и смотрит на меня так пристально, что я начинаю нервничать и быстро разворачиваюсь, чтобы поскорее убраться восвояси в особняк.
Я даже не успеваю пройти мимо роз, высаженных вокруг коттеджа, как Доминик оказывается рядом со мной. Я не замечаю тарелки с едой и оглядываюсь через плечо на закрытую дверь.
— Ты не собираешься есть? — Спрашиваю я.
Он только качает головой.
— Но ты же сам приготовил всю еду, — возражаю я.
— Для тебя, — бормочет он.
А? Зачем ему готовить всю эту еду для меня?
Когда мы входим в особняк через французские двери, он приказывает:
— Возьми свою сестру и жди меня в кабинете твоего отца.
Мои ноги подкашиваются, и я смотрю на его спину, пока он идет через фойе.
Беспокойство гложет меня изнутри, пока я поднимаюсь по лестнице, и я быстро стучу в дверь спальни, прежде чем распахнуть ее. Сиара стоит перед окном, скрестив руки на груди.
— Доминик хочет встретиться с нами в папином кабинете, — говорю я ей.
— Зачем ты отнесла ему еду? — Спрашивает она, оборачиваясь.
— Потому что он приготовил ее.
Она бросает на меня обеспокоенный взгляд.
— Ты ведь не сдаешься, правда?
— Нет! — Я бросаюсь вперед и, добравшись до нее, провожу ладонью по ее руке, вверх и вниз. — Конечно, нет.
Она кивает и с облегчением улыбается мне.
— Хорошо. — Улыбка длится недолго и исчезает, когда она спрашивает: — Мне действительно нужно идти в кабинет?
Я киваю.
— Давай выступим единым фронтом. Нам нужно пресечь эту безумную о свадьбе между тобой и Домиником.
Когда мы выходим из ее спальни, Сиара берет меня под руку. Ее взгляд скользит по моему лицу, затем она спрашивает:
— Ты в порядке?
— Да, — отвечаю я, когда мы подходим к лестнице.
— У тебя усталый вид.
Я ободряюще улыбаюсь ей.
— Я в порядке. Обещаю.
Сиара и так постоянно на взводе, и последнее, что ей нужно, – это чтобы я рассказывала ей о своих панических атаках и бессонных ночах.
Когда мы подходим к папиному кабинету, в голосе Доминика слышится нетерпение, когда он огрызается:
— Я не могу ждать неделями, Девлин. Надавишь на меня и увидишь, что произойдет.
— Извини, — быстро отвечает папа. — Я надеялся, что у меня будет больше времени, чтобы помочь девочкам привыкнуть к этой идее.
Я первой вхожу в кабинет, Сиара держится у меня за спиной.
Доминик стоит перед книжной полкой, которая тянется от стены до стены, и даже не удосуживается взглянуть на нас, когда приказывает:
— Садитесь, дамы.
Я указываю на один из свободных стульев, и когда Сиара садится, я встаю рядом с ней.
Доминик по-прежнему не смотрит на нас, когда говорит:
— Пришло время прийти к соглашению.
Я смотрю на папу и твердо говорю:
— Сиара все равно ни за что не выйдет замуж за Доминика. Не имеет значения, останется ли он здесь на год. Ничто не изменит моего мнения.
— Это не тебе решать, Грейс! — Огрызается папа, отчего Сиара вздрагивает.
Доминик наконец поворачивается к нам лицом и, не сводя с меня глаз, говорит:
— Тогда я женюсь на тебе.
— Хорошо, — без колебаний соглашаюсь я.
В тот момент, когда это слово слетает с моих губ, папа восклицает:
— Нет! — Он переводит взгляд с Доминика на меня, а затем говорит: — Грейс уже была замужем. Теперь очередь Сиары.
Разозлившись окончательно, я хлопаю Сиару по плечу и говорю:
— Уходи.
Широко раскрытыми глазами она смотрит на папу, а затем поднимается на ноги.
— Сядь, Сиара, — приказывает папа, готовый вот-вот сорваться.
— Иди! — Я обхватываю Сиару за плечи и подталкиваю к двери. — Закрой за собой дверь.
Она подчиняется, и когда дверь за ней захлопывается, я бросаю на мужчин свирепый взгляд.
— Это. Закончится. Сейчас.
Папа вскакивает с кресла и ударяет кулаком по столу.
— Господи Иисусе, Грейс. Это не тебе решать!
Черта с два.

Доминик
— Я согласен с Грейс, — говорю я, за что получаю от нее лишь мрачный взгляд.
— Сиара – единственный вариант, — настаивает Йен, взмахивая рукой, словно подтверждая свое решение.
— Ни черта подобного. — Грейс делает шаг ближе к столу, ее глаза, пылающие яростью, устремлены на отца. — Я не позволю тебе продать ее ради твоей выгоды.
— Я не получу с этого денег, Грейс, — бормочет Йен. — Союз с Домиником важен для выживания нашей семьи.
Начиная терять терпение из-за Йена, я ворчу:
— Грейс согласилась выйти за меня замуж. Дальнейшие разговоры бессмысленны.
— Нет! — Когда Девлин направляет свой гнев на меня, я сжимаю и разжимаю кулаки, и мне требуется немало усилий, чтобы не наставить на него пистолет.
Он переводит взгляд с Грейс на меня, а затем говорит:
— Грейс уже была замужем.
— Для меня это ни хрена не значит, — бормочу я.
В его глазах мелькает паника, затем он умоляюще смотрит на Грейс.
— Ты едва пережила свой первый брак.
Грейс стоит на своем, не отступая.
— Не благодаря тебе. Я не позволю, чтобы Сиара подверглась насилию.
Я поворачиваюсь к Грейс и ловлю ее взгляд.
— Подверглась насилию? Ты думаешь, я бы ее ударил?
Странное выражение застывает на ее лице, и на этот раз я быстрее понимаю, что это такое. Травма.
Прежде чем я успеваю остановить себя, я спрашиваю чертовски мрачным тоном:
— Что Мэллон сделал с тобой?
Йен быстро качает головой.
— Мы не говорим об этом. Просто знай, что Грейс под запретом.
— Скажи мне! — Требую я, мое терпение быстро иссякает.
Понимая, что больше валять дурака не стоит, Йен прочищает горло и говорит:
— Раньше он бил Грейс.
Я хмурюсь еще сильнее, когда смотрю на Грейс.
— И?
Она качает головой.
— Такой, как ты, этого не поймет.
Мой голос звучит совершенно убийственно, когда я бормочу:
— А ты попробуй.
Она смотрит на меня с минуту, прежде чем сказать:
— Хотя мы и были женаты, я так и не приняла Брейдена.
Когда я снова хмурюсь, Йен бормочет:
— Интимные моменты были жестокими, и это сказалось на Грейс.
Z kurvy syn!
Я стискиваю челюсти, чувствуя, как в груди нарастает жажда крови. Мой взгляд скользит по ее лицу, когда я понимаю, через какой ад ей пришлось пройти. Теперь я понимаю, почему она изо всех сил борется за свою сестру.
Хриплым голосом я говорю:
— Он изнасиловал тебя.
Это значит, что я спровоцировал ее травму в ту ночь, когда подкараулил ее в спальне. Неудивительно, что она потеряла сознание.
— Вот что чувствует Грейс, — быстро добавляет Йен. — Они были женаты, и Мэллон имел право...
В моих словах сквозит жажда убийства, когда я шиплю:
— Закончишь это предложение, и больше не заговоришь.
Глаза Йена расширяются, черты его лица искажаются от сильного страха.
Дрожь пробегает по моему телу, и, вспоминая, как я держал Грейс в плену на ее кровати, мое чувство вины усиливается.
Меня мало что задевает, но поскольку Эвинку изнасиловали, когда мы были подростками, это стало для меня спусковым крючком. Я воочию наблюдал за травмой Эвинки. Ее кошмары не давали мне спать по ночам, а ее слезы пропитывали мои рубашки.
Я никогда не забуду, какой сломленной она была.
— Важно лишь то, что чувствует Грейс, — рычу я. — Если она говорит, что ее изнасиловали, значит, так оно, блять, и было. — Мое тело содрогается от жажды мести, но я ничего не могу с этим поделать. — Застрелить Мэллона было слишком милосердно. Если бы я знал это, то заставил бы его страдать.
— Что? — Ахает Грейс. У нее отвисает челюсть, когда она смотрит на меня. — Это ты убил Брейдена?
— Да, — отвечает Йен. — Я нанял Доминика. Брейден не выполнил свою часть сделки и не передал мне мою долю на африканском рынке.
Медленно я перевожу взгляд на Йена, и мое самообладание висит на волоске, когда я спрашиваю:
— Только это тебя и волновало, когда ты нанимал меня?
Йен быстро осознает свою ошибку и качает головой.
— Конечно, нет. Я также беспокоился о Грейс.
Конечно, беспокоился.
— Господи, — шепчет Грейс, по-видимому, все еще пребывая в шоке.
Я наблюдаю, как она глубоко вдыхает, а когда она поднимает руку, чтобы заправить прядь волос за ухо, замечаю, как она дрожит.
Ее тон полон недоверия, когда она говорит:
— Я не знала, что ты еще и убийца.
— Поверь, у меня множество талантов, — говорю я обманчиво спокойным тоном.
После всего, что я узнал сегодня, я вижу боль в ее глазах. Брейден Мэллон был ее самым худшим страхом, и он, блять, уничтожил ее.
Грейс прошла через ад, и она готова снова сделать это ради Сиары.
Блять. Она намного сильнее, чем я думал.
Уважение – не та эмоция, которую я часто испытываю, но когда я смотрю на Грейс, оно наполняет мою грудь.