Он снова и снова уверял меня, что не причинит мне вреда.
Он терпелив со мной.
Мое сердце начинает биться быстрее, и в моем голосе проскальзывает осторожность, когда я спрашиваю:
— Я тебе нравлюсь?
Не задумываясь, он отвечает:
— Да. — Уголок его рта приподнимается. — Но на самом деле ты спрашиваешь не об этом.
Да, не об этом.
Нервы скручиваются у меня в животе, когда я шепчу:
— Я тебя привлекаю?
Выражение его лица смягчается еще больше, прежде чем он говорит:
— Да. Ты меня очень привлекаешь, Грейс. Ты красивая женщина с чертовски сильным характером, которая не боится бороться за тех, кого любит. — Его улыбка становится нежной, отчего мое сердце еще сильнее колотится о ребра. — Меня не интересовали никакие романтические отношения, пока я не увидел, с какой свирепостью ты защищаешь свою сестру. Это вызвало у меня искреннее уважение.
Мои ладони становятся потными, а дыхание учащается, когда я смотрю на Доминика.
Он медленно качает головой.
— Не бойся, Грейс. Не стоит опасаться моего влечения к тебе.
Когда он подходит ближе, все мое тело вздрагивает, и мне приходится заставить себя не отступить.
Его движения медленные, словно он приближается к дикому животному или олененку. Пристально глядя на него, я изо всех сил пытаюсь контролировать свое дыхание, когда он поднимает руку и обхватывает пальцами мою шею сзади.
Я дрожу, как лист на ветру во время бури, и мне становится все сложнее сохранять спокойствие.
— Ты в безопасности, miláčik, — шепчет он.
Он нежно прижимает мое лицо к своей груди, а затем обхватывает меня другой рукой. Несколько мгновений я пребываю в состоянии паники, прежде чем осознаю, что он обнимает меня.
Его рука начинает поглаживать меня по спине, и это так успокаивает, что я закрываю глаза.
Я делаю глубокий вдох, вдыхая запах его одеколона, который смешивается с его естественным ароматом. Как и в ту ночь, когда он спас меня от русских, я чувствую себя в безопасности.
Шепотом я спрашиваю:
— Как ты меня назвал?
Его голос грохочет у меня над головой.
— Это словацкий эквивалент слова "милая".
Мне нравится это ласковое обращение, и уголок моего рта слегка приподнимается, прежде чем улыбка исчезает.
Прижав руки к бокам, я спрашиваю хриплым голосом:
— Могу ли я действительно доверять тебе, или это просто уловка, чтобы заставить меня ослабить бдительность?
Доминик слегка отстраняется от меня, и когда он берет меня за подбородок и запрокидывает мою голову назад, мое сердце бешено колотится в груди.
— Ты не поверишь ни единому моему слову, и это нормально. Позволь мне показать тебе, что мне можно доверять.
Я киваю, медленно высвобождая подбородок из его хватки. Сделав шаг назад, я опускаю глаза в пол и делаю глубокий вдох.
— А что, если ты передумаешь и захочешь большего?
— Тогда мне просто придется часто принимать холодный душ, — шутит он.
Я закрываю глаза и качаю головой. До сих пор при мысли о том, что сделал со мной Брейден, я испытывала лишь отвращение и ненависть.
Но когда я стою перед мужчиной, который является моим мужем, я начинаю чувствовать себя неполноценной. Слезы застилают мне глаза, и я сжимаю челюсти, стараясь не дать им вырваться наружу.
Мой голос срывается, когда я шепчу:
— Он сломал меня.
— Я знаю. — Голос Доминика звучит так нежно, и когда он осторожно кладет руку мне на плечо, я чувствую, что вот-вот не выдержу и заплачу.
Его руки снова обвиваются вокруг меня, и на этот раз объятие кажется таким нежным, что мое тело содрогается, и во второй раз за сегодняшний день все эмоции вырываются наружу.
Он крепче прижимает меня к себе и целует в макушку, после чего говорит:
— Я сделаю тебя такой же сильной, как Эвинку, и однажды ты поймешь, что не так уж и сломлена, как тебе кажется.
Когда я киваю, моя щека трется о его футболку, и впервые с тех пор, как я вышла замуж за Брейдена, я поднимаю руки и обнимаю мужчину.
Доминик практически прижимается ко мне всем своим телом, словно пытается создать вокруг меня щит, и поцелуй, который он оставляет на моих волосах, успокаивает и исцеляет.
Он обнимает меня до тех пор, пока я не отдергиваю от него руки. Когда он отпускает меня и начинает шинковать морковь, я хватаю кочан капусты и возвращаюсь на свое рабочее место.
Между нами воцаряется тишина, пока мы продолжаем готовить ужин, и время от времени мое тело вздрагивает, когда напряжение покидает его.

Доминик
Когда ужин готов, я веду Грейс к раздвижным дверям. Нажимаю кнопку на стене, двери открываются, и мы выходим на веранду, с которой открывается вид на озеро и деревья.
Я ставлю тарелку на стол и беру два стула, которые стоят у стены.
— Можешь достать две подушки из шкафа? — Спрашиваю я, кивком указывая на то место, где они лежат.
— Конечно, — бормочет Грейс.
Я ставлю стулья у стола, чтобы мы сидели друг напротив друга, и возвращаюсь в дом за двумя бутылками воды.
Когда я возвращаюсь на веранду, Грейс стоит, обхватив себя руками, и смотрит на открывающийся внизу вид: солнце уже начинает садиться.
— Давай поедим, — бормочу я, усаживаясь за стол.
Она присоединяется ко мне и, взяв вилку, качает головой с выражением недоверия на лице.
— Что? — Спрашиваю я, прежде чем отправить в рот кусочек жареного мяса.
— Я потрясена до глубины души, — признается она. — С того момента, как ты выстрелил в моего отца, я то и дело пытаюсь осознать происходящее. — Она машет рукой на дом и открывающийся внизу вид. — А теперь еще и это.
— Я не совсем понимаю, — говорю я, отправляя в рот кусочек за кусочком.
Ее глаза останавливаются на мне, а на лбу появляется легкая морщинка.
— Ты чертовски загадочен, Доминик. Каждый раз, когда мы общаемся, ты меня чем-то удивляешь.
Услышав в ее тоне что-то похожее на восхищение, уголок моего рта приподнимается.
Грейс даже не представляет, какого прогресса мы сегодня достигли. Она позволила мне обнять ее, не поддавшись приступу паники, и сейчас она полностью расслаблена.
Впервые с тех пор, как я ее встретил, на ее лице нет напряжения.
В моем сердце разливается тепло, когда я смотрю на свою жену, надеясь, что со временем мы узнаем друг о друге все.
Мы едим в тишине, и когда я кладу вилку на пустую тарелку, Грейс спрашивает:
— Почему ты напал на меня в моей спальне?
Сожаление возвращается быстро и остро, и я прочищаю горло, прежде чем ответить:
— Я хотел проверить, как сильно ты будешь бороться. Я бы никогда этого не сделал, если бы знал о твоем прошлом.
— Это был идиотский поступок, — бормочет она.
— Прости меня, Грейс.
Она кивает и смотрит на окружающий нас пейзаж.
Мой телефон начинает звонить, нарушая тишину, и я достаю его из кармана.
Не узнав номер, я хмурюсь и принимаю вызов.
— Варга слушает.
— Где ты? — Сердито рявкает мужчина с сильным русским акцентом.
Поднимаясь на ноги, каждый мускул моего тела напрягается, когда я рычу:
— Кто это?
Глаза Грейс расширяются, и ее спокойствие тут же исчезает.
— Павлов, — выдавливает он свое имя.
Я мрачно усмехаюсь, и в моих словах сквозит убийство:
— У тебя хватило смелости позвонить мне.
— Хочешь знать, что, помимо смелости, у меня еще есть? — Рычит он.
— Конечно, — бормочу я скучающим голосом. — Давай поиграем в эту игру.
— Труп Девлина лежит у моих ног. Я убил твоего делового партнера, Варга. Он умолял меня дать ему шанс найти тебя. — Павлов заливается смехом. — Он был готов предать тебя.
— Я хочу увидеть доказательства, — требую я, переводя взгляд на Грейс, которая наблюдает за мной, как ястреб.
Раздается еще один громкий смешок, и через секунду мой телефон вибрирует. Я проверяю входящее сообщение: там фотография Йена, лежащего в луже крови с перерезанным горлом.
Jebat! Если бы я не настоял на свадьбе с Грейс и не уехал сегодня утром, она была бы в особняке во время нападения.
Снова поднося устройство к уху, я стараюсь, чтобы в моем голосе не было никаких эмоций, когда говорю:
— Ты оказал мне услугу. Теперь я владею стопроцентной долей рынка.
— Только до тех пор, пока я не перережу тебе горло, — угрожает он мне.
— Нет, если я убью тебя первым, — мрачно усмехаюсь я.
— Я найду тебя, Варга, — говорит он, и я слышу, как он куда-то идет. — Девлин сказал, что ты женился на его дочери.
Я сжимаю руку в кулак, и в груди разливается желание вытащить этого ублюдка через телефон, чтобы я мог забить его до смерти.
— На блондинке или рыжей? — Спрашивает он. — Их обеих можно хорошенько трахнуть.
— Как насчет того, чтобы подождать меня у Девлина, а я приду и расскажу тебе лично, — рычу я.
В трубке снова раздается его раздражающее хихиканье.
— Не-а, здесь полный бардак, и скоро сюда приедут копы. Не волнуйся. Я буду на связи.
Звонок обрывается, и я пользуюсь моментом, чтобы перевести дух и подавить гнев, который бушует в моей груди, а затем смотрю на Грейс.
— Ты в порядке? — Спрашивает она, и в ее глазах появляется настороженность.
Понимая, что сейчас я, должно быть, кажусь ей очень опасным, я присаживаюсь на корточки рядом с ее стулом, чтобы выглядеть менее угрожающе.
— У меня новости, — говорю я, ища в ее глазах любой признак панической атаки.
— Какие? — Шепчет она.
— Русские убили твоего отца.
На ее лице отражаются самые разные чувства, вызванные шоком.
Не в силах понять, что она чувствует, я спрашиваю:
— Ты в порядке?
Она медленно кивает, ее брови сходятся на переносице. Проходит несколько секунд, и ее взгляд наполняется грустью.
Поднимаясь на ноги, я обхватываю ее за плечи и тяну вверх. Затем крепко обнимаю ее и клянусь:
— Я убью Павлова.
— Это тот же человек, что похитил меня? — Спраш