Когда на меня накатывает очередная волна влечения, я бормочу:
— Мне начинает казаться, что ты делаешь это нарочно.
У подножия лестницы он хихикает, и затем говорит:
— Если хочешь, чтобы я разгуливал без футболки, только скажи.
— Ха-ха.
Я исчезаю на кухне и, открыв холодильник, беру две бутылки. Закрыв дверь локтем, я возвращаюсь на веранду, где Доминик уже сидит на своем обычном месте.
Когда я сажусь напротив него, он говорит:
— Я решил дать тебе немного пространства. Вот почему я не помог c готовкой ужина.
Я киваю и ставлю бутылку воды на его сторону стола.
— Все в порядке.
Он пристально смотрит на меня.
— Неужели?
Я снова киваю.
— Да, я справилась со своими эмоциями, и со мной все в порядке.
— Тогда почему ты убежала во второй раз?
Я не могу сказать ему, чтобы он не совал нос не в свое дело, потому что ранее он ответил на каждый мой вопрос.
Вздохнув, я признаюсь:
— Потому что ты очень привлекательный, и это заставляет меня нервничать.
— Нервничать – это хорошо, — говорит он, и уголок его рта приподнимается в ухмылке. — С этим можно работать.
Взяв нож с вилкой, я бросаю на него игривый взгляд.
— Ешь.
— Да, miláčik.
Не в силах сдержаться, на моих губах расплывается улыбка, и я быстро отправляю в рот немного картофельного пюре.

Когда Доминик направляет Хаммер вниз с горы, я спрашиваю:
— Почему я еду с тобой на собрание?
Не отрывая взгляда от дороги, он отвечает:
— Потому что я ни за что не оставлю тебя одну.
Обиженная, я хмуро смотрю на него:
— Почему? Думаешь, я сожгу твой дом дотла?
— Конечно, нет. — Его взгляд скользит по мне, а затем снова сосредотачивается на дороге. — Куда я, туда и ты. Таким образом, я всегда смогу защитить тебя.
— О. — Я быстро бросаю взгляд в окно, чувствуя тепло в области сердца. Затем мне в голову приходит мысль, и я спрашиваю: — Значит, ты возьмешь меня с собой, когда тебе придется кого-нибудь убить?
— Не на саму операцию. Ты можешь подождать в машине с Эвинкой.
На моем лице появляется улыбка.
— Ты говоришь серьезно.
Он снова смотрит на меня.
— Да.
Не успев обдумать вопрос, я спрашиваю:
— А что, если я забеременею или у нас будут дети?
Доминик резко поворачивает голову в мою сторону, и, увидев шок на его лице, я понимаю, что только что сказала.
Я быстро отвожу взгляд и удивляюсь, когда он отвечает:
— Тогда я оставлю Эвинку с тобой.
Я киваю, не уверенная, смотрит ли он на дорогу или на меня.
На мгновение воцаряется тишина, затем Доминик спрашивает:
— До всего этого дерьма с Мэллоном ты хотела стать матерью?
Я отвечаю мягким голосом:
— Это всегда было моей самой заветной мечтой. Именно поэтому я взяла на себя заботу о Сиаре, когда наша мать умерла.
— Из тебя получится потрясающая мать, Грейс.
— Спасибо, — шепчу я, снова глядя на него.
Доминик выруливает на Хаммере на главную дорогу, и поездка становится менее ухабистой, а затем он говорит:
— Если тебя это беспокоит, мы можем прибегнуть к искусственному оплодотворению.
Доминик снова удивляет меня, и я долго смотрю на него, прежде чем ответить:
— Мы можем поговорить об этом позже.
Он кивает, и остаток пути до аэродрома между нами царит молчание.
Мои мысли крутятся вокруг мужчины, сидящего рядом со мной. Удивительно, как много изменилось с тех пор, как я вышла за него замуж.
Если бы я узнала эту его сторону до свадьбы, я бы вышла за него с улыбкой на лице.
Я бы согласилась, чтобы он женился на Сиаре. Она была бы так счастлива здесь, в горах.
Мы не общались с тех пор, как я рассказала ей о гибели отца, но как только у меня появится новый телефон, я свяжусь с ней.
Доминик сказал, что ее тоже не было на папиных похоронах, и какая-то часть меня чувствует себя виноватой, но я уверена, что дядя Джерри устроил папе хорошую службу.
Доминик все равно бы меня не отпустил. Да и в какой-то мере я рада, что меня там не было.
Повернув голову, чтобы посмотреть на Доминика, я спрашиваю:
— Ты знал своего отца?
— Нет.
Это печально. У Доминика есть только Эвинка.
— Ты не обязан мне говорить, но откуда у Эвинки шрам на шее?
Он на какое-то время замолкает, после чего отвечает:
— У нас не так много информации о том, что произошло. Только то, что на ее семью напали и ей перерезали горло. Это повредило ее голосовые связки. Это случилось за несколько месяцев до того, как я встретил ее в детском доме.
Поднимая руку, чтобы прикрыть рот, я шепчу:
— Господи.
Он тяжело вздыхает, затем говорит:
— Ее изнасиловали, когда ей было тринадцать. Образ того, как она бежит ко мне полуголая, навсегда запечатлелся в моей памяти.
Я в полном шоке, не в силах произнести ни слова. Я смотрю на Доминика, и мое сердце разрывается от сочувствия к Эвинке.
Теперь я понимаю, почему Доминик так терпелив со мной.
— Помимо тебя, Эвинка – самый важный человек для меня, — бормочет он. — Она единственный человек, которому я доверяю.
Я киваю, понимая, что их связывает.
— Надеюсь, ты научишься доверять и мне.
Уголок его рта слегка приподнимается, но он не отвечает на мои слова. Я понимаю почему. Доверие нужно заслужить.
Я вижу въезд на летное поле и спрашиваю:
— Куда полетим?
— Чили. С учетом пересадки перелет займет восемнадцать часов.
— А мы будем только вдвоем?
Он качает головой и указывает в сторону ангара, где стоит наготове частный самолет. Там же стоит внедорожник, и я вижу Эвинку с четырьмя охранниками, которые сопровождали нас в день свадьбы.
— Какова цель собрания? — Спрашиваю я, когда мы подъезжаем ближе к группе.
— Я создаю альянс для борьбы с Братвой. — Машина замедляет ход, пока не останавливается, и тогда он смотрит на меня. — Только ты и Эвинка знаете, где находится мой дом. Никому больше не сообщай о его местонахождении. Даже Сиаре.
Мои губы приоткрываются, и прежде чем я успеваю задать вопрос, он отвечает:
— Да, я доверяю тебе, Грейс. Не заставляй меня пожалеть об этом.
Я быстро киваю, открываю пассажирскую дверь и вылезаю из Хаммера.
Доминик выходит и смотрит на меня поверх крыши машины.
— Надеюсь, однажды ты тоже сможешь доверять мне.
Улыбка расползается по моим губам, когда я говорю:
— Ну, мы близимся к этому.
Когда он начинает идти, я быстро догоняю его и не отстраняюсь, когда он берет меня за руку.
Взгляд Эвинки задерживается на наших соединенных руках, затем она широко улыбается и приподнимает подбородок.
— Привет, — говорю я и, вспомнив, что сказал мне Доминик, высвобождаю свою руку из его и обнимаю ее.
Она на мгновение замирает, прежде чем обнять меня в ответ. Дважды похлопав меня по спине, она отстраняется и внимательно осматривает мое лицо.
Я вижу немой вопрос в ее глазах и киваю.
— Я в порядке. Доминик был очень добр ко мне.
Она что-то жестикулирует, и Доминик хихикает, а потом переводит:
— Она говорит, что рада видеть, что я тебя не убил, и кто бы мог подумать, что из меня получится хороший муж.
Эвинка подает знак одному из охранников, и тот протягивает мне новенький мобильный телефон.
Взяв его, я говорю:
— Спасибо.
Эвинка снова жестикулирует, и Доминик переводит:
— Телефон защищен, и в нем также запрограммирован номер Эвинки. Если со мной что-нибудь случится, напиши ей, и она приедет.
— Хорошо. — Я благодарно улыбаюсь ей.
Доминик кладет руку мне на поясницу и подталкивает, чтобы я начала идти.
Когда мы заходим в самолет, я жду, пока он выберет место, после чего сажусь рядом с ним. Он перегибается через меня и пристегивает мой ремень безопасности, затем пристегивает свой, после чего снова берет меня за руку.
Я смотрю, как он переплетает наши пальцы, и от его прикосновения у меня внутри все трепещет, словно во мне поселился целый рой бабочек.
Он наклоняет свою голову ближе к моей и спрашивает:
— Ничего, если я возьму тебя за руку?
— Поздновато спрашиваешь, — поддразниваю я его.
— Так мы покажем всем вокруг нашу сплоченность, — объясняет он, и я испытываю легкое разочарование, потому что причина именно в этом.
Неужели я серьезно расстроена из-за того, что Доминик держит меня за руку только для вида?
Глава 17

Грейс
После долгого перелета мы поднимаемся на борт яхты, и я с трудом подавляю зевок.
Я не смогла заснуть в частном самолете, и меня начинает подташнивать.
— До прибытия на остров осталось четыре с половиной часа, сэр, — говорит капитан.
Затем собрание, поездка на лодке обратно на материк и перелет в Словакию.
Я могу умереть от недосыпа задолго до окончания этого путешествия.
Доминик ведет меня на нижнюю палубу, и когда он открывает дверь и я вижу кровать, я говорю:
— Я не могу спать, когда вокруг столько людей.
Если бы здесь были только Эвинка, Доминик и я, все было бы в порядке.
— Попробуй. Ты выглядишь так, словно вот-вот потеряешь сознание, Грейс. Я буду на палубе.
Я быстро качаю головой.
— Нет, со мной все будет в порядке. Не беспокойся обо мне.
Доминик поднимает руку, и я не сразу понимаю, что происходит. Я вздрагиваю, только когда он касается моего подбородка. Он заставляет меня откинуть голову назад, чтобы я посмотрела на него.
— Никогда не говори мне, чтобы я не беспокоился о тебе. Подобное дерьмо мне не нравится. Поняла?
С моих губ срывается только одно слово:
— Да.
Черты его лица мгновенно смягчаются, и, подняв другую руку, он поглаживает мою щеку.
— Ты всегда заботишься о других, никогда не думая о себе. — Он качает головой. — Поэтому о тебе буду заботиться я. Я также буду беспокоиться о тебе, а сейчас ты едва держишься на ногах,